***
Каждый вечер в кабаке «У Эдди», который находился в пригороде города Нара, собирались толпы народу. Выпивка давно стала там второстепенным развлечением. На самом деле приходили туда по двум причинам. Во-первых, кабак «У Эдди» славился наличием прехорошеньких девочек, которых можно было снять на ночь. А во-вторых, частенько пропустить стаканчик туда захаживала местная девушка, которую никто не мог, но очень стремился, обыграть в карты. Искусная как сам дьявол Кана Альберона за одну ночь, проведенную в кабаке, могла обеспечить себя деньгами на целую неделю. Обыграть ее в азартную игру стало вызовом, чуть ли не делом чести любого заядлого картежника. Но все, к чему приводили их бесконечные попытки перехитрить девушку или поймать на жульничестве, так это к опустошению их карманов. Вычислить ее расписание местным удалось без труда, она приходила поиграть в карты как на работу. Три раза в неделю после полуночи поддатые мужчины выискивали глазами Кану Альберону, и без особых усилий обнаруживали ее «на рабочем месте». Она сидела прямо на столике в центре паба, сложив ноги по-турецки. Комплект ее одежды состоял из купального синего лифа и джинсовых бриджей, туго затянутых на бедрах ремнем. Смело с ее стороны, учитывая, что нередко в этом пабе снимали на ночь девушек. Но все знали, что Альберона не подрабатывает таким образом. Главным источником ее заработка были карты и только карты. Она была готова играть всегда. Это было видно по раскрасневшимся от алкоголя щекам и решительной улыбке. В ловких пальцах она крутила неизменную колоду выцветающих от старости карт. — Да невозможно это! — вскрикнул очередной опростоволосившийся мужчина, разглядывающий раскиданные по столу карты так, словно это были ядовитые насекомые. — Здоровьем клянусь, минуту назад они располагались совсем не так!.. — Уж приберегите клятвы, не могли же карты сами сменить свое местоположение, — усмехнулась Кана. Она возвышалась над ним с высоты стола, на котором сидела, карты лежали перед ее коленями. Со скрещенными на груди руками она терпеливо дожидалась, когда очередной игрок смирится с поражением и пододвинет ближе к ней поставленные на кон деньги. Мужик хлопал мутными глазами, пока не поднял их на Альберону. Что-то недовольно пробурчал и неохотно пододвинул к ней выигрыш. — Ведьма ты, что ли… Кана довольно сгребла выручку в небольшую сумочку у нее на плече. Взмахом руки приказала бармену налить ей чего-нибудь крепкого, чтобы отпраздновать очередной сорванный куш. Когда ей подали поило, она вызывающе обвела взглядом кабак на предмет человека, который осмелится поиграть с ней на этот раз. Она видела, как мнутся в нерешимости некоторые мужчины: с одной стороны, их давило самолюбие и желание утереть картежнице нос, но с другой — они боялись вслед за всеми предыдущими игроками выйти из-за стола с опустевшими карманами. Кана никого не подзывала к себе. План заработка на сегодня она выполнила. Посидит еще минут двадцать, и, если никто так и не решится сыграть, пойдет домой. Она поднесла стакан с горючим напитком, обожгла об него губы, но не успела сделать глоток: ее взгляд случайно упал на девушку в дальнем углу. Та боязливо вжималась в стену, стыдливо подгибая ноги в драных чулках. Ее грудь с трудом прикрывал полупрозрачный топ, изрядно потрепанный, а яркая помада была размазана по вздрагивающим губам и уголку рта. Ее зеленые глаза нервно следили за жутковатого вида мужчиной, от которого несло перегаром за несколько метров вперед. Даже Кана чувствовала этот кислый запах. — Вон того котенка. На час… два часа, — поправился он и протянул бармену, владельцу заведения, купюру. — Сдачи, так и быть, не надо. — Приятного вечера, сэр, — улыбнулся тот и спрятал деньги под стойку. — Брая, у тебя клиент! Девушка собрала в кулак все усилие воли, чтобы подойти к снявшему ее мужчине. Он молча повел опустившую голову Браю за дверь. Кана поспешила отвернуться, чтобы не встретиться с девушкой взглядом. Боковым зрением Альберона видела, что Брая подняла на нее голову. Но уткнулась в стакан, не в силах на нее посмотреть. Она заметила вдруг, что не пьет виски, а заглатывает его, как спортсмен — воду после преодоления длительной дистанции. От такой скорости поглощения даже ее замутило, и она с трудом удержала рвотный позыв, прижав тыльную сторону ладони к пылающим устам. Бармен заметил, что Кана спрыгнула со стола. — А-а, Альберона, закончила на сегодня? Тебя так и не обыграли? — Еще чего, Эдди. Я непобедима. Эдди хрипло рассмеялся. — За это я тебя и люблю. Твои игроки топят горе от проигрыша в алкоголе. Если бы не ты, я бы и половину кассы не собирал к концу дня! — Рада за тебя. Я пойду. Гремя выручкой, девушка покинула бар и вышла в ночь. Улицы пригорода давно опустели, только кое-где слышалось фырканье скота да пьяная ругань. Под ногами девушки, обутыми в простенькие сандалии, шуршала щебень и песок. Кана тяжко вздохнула и сбавила темп. Ее дом был совсем близко, и медленный шаг едва ли продлит ее пребывание в тишине и спокойствии хоть на пару минут. Но если есть шанс провести даже лишние секунды вне дома, она им воспользуется. Альберону пошатывало от выпивки. Она неловко передвигала ногами и смотрела в пол. Брая не лезла у нее из головы. — Прости… — хрипло прошептала Кана. — Каждый выживает, как может… Кана остановилась у гнилых ступеней, которые вели на крыльцо ее дома. В мутный фокус ее зрения попало кухонное окно, и она тихо ругнулась: ну конечно, отец и в этот раз ее ждал. Через силу не давал себе уснуть. Когда с деньгами было не так туго, он позволял себе засыпать до ее прихода, и тогда Кана спокойно уходила в свою комнату, оставив сумку с деньгами в гостиной. Но сейчас, когда отец снова пропил последние деньги и был взвинчен, ни за что не даст дочери пойти спать незамеченной. Чтобы она не удумала вдруг приберечь для себя пару купюр и отдала ему все заработанные деньги без остатка. Кана пожалела, что не стала пить сегодня до бессознательного состояния. В забытьи пережить такую ночь намного проще. В последнее время ее нервы напоминали натянутые до предела струны. Но она никогда не плакала. Ни в одиночестве, ни при этом старом ублюдке. Кана толкнула дверь дома и оказалась в узкой прихожей, в которой всегда пахло штукатуркой. Пока стягивала сандалии, Альберона вслушивалась в звуки отодвигаемого от стола стула, а затем и быстрых шагов. — Деньги принесла? — спросил мужчина, возникший в коридоре. Белки его глаз сверкали лопнувшими сосудами. Майка была в грязных разводах. На лбу блестела испарина, он очень нервничал. — Ну, чего молчишь?! — Принесла, — буркнула Кана. От того, как облегченно вздохнул ее отец, ее затошнило. — Хвала небесам, завтра долг за свет платить… А ты чего? Пьяная? Альберона молча сняла с себя сумку и бросила ему в руки. Он с трудом поймал дамский аксессуар, торопливо открыл и широко улыбнулся. Глубоко засунул туда руку, сгреб бумажные купюры в пачку, вытряхнул мелочь и нагнулся, чтобы поднять упавшие монетки. Все это время Кана смотрела на него. И пыталась припомнить, когда последний раз видела отца причесанным. — Вот везение, вот везение… Отдам долг Сэму, квитанции заплачу… А тебе пора копить деньги, чтобы зашиться, алкашка бессовестная. Кана промолчала. Он оскалился на нее пожелтевшими зубами. — Поверить не могу, как ты докатилась до такого, дочь… — Дай пройти. Я хочу переодеть наконец этот кошмар. Мужчина поднял глаза. Задержал взгляд на купальном лифе, а затем и на бриджах. Ничего более вызывающего из одежды в их доме не было, поэтому отец перед «выходом на работу» заставлял ее идти в кабак в этом. Его взгляд стал наигранно страдальческим. Кана стиснула кулаки. — Дожил, дожил… Дочь — публичная девка… Альберона изо всех сил сдерживала себя. Однако ногти впивались в ее ладони до крови. Мужчина еще немного покорчил из себя несчастного отца, но когда его взгляд упал на шею дочери, лицо его недовольно вытянулось: — На тебе нет этих… пятен. Тебя что, никто не снял? — Я никогда не отдамся какому-то местному алкашу. — А деньги откуда? Ты что, воруешь?! — Сколько еще раз мне повторять тебе, что я зарабатываю игрой в карты? — Да не можешь ты постоянно выигрывать столько! — А ты расстроен, что я так и не легла на панель?! Отец вскинулся, как от пощечины. Кану трясло от гнева. О да, так и выживали безработные отбросы в этом пригороде. Отправляли своих дочерей в кабак, зарабатывать им на выпивку своим телом. Сначала они корчат из себя нуждающихся, одиноких стариков, у которых нет иного выбора. Давят на жалость. А потом просто подставляют ладони для денег, пропивают недельные запасы за одну ночь и снова наряжают своих несчастных дочек в невесть что. И толкают искать новых клиентов. У девушек, которые не имели возможности жить отдельно за неимением денег, было всего два варианта: подчиниться или найти способ иного заработка. Но по сути вариант был один. У девушек не было образования и шанса уехать в город, не было и особых умений. Все, что оставалось, под страхом избиения отчаявшихся от бедности родителей зарабатывать деньги самым грязным и отвратительным способом. Но Кане удалось выкрутиться. Только ей одной из всех удалось найти востребованный талант, который помогал ей прокормиться. Ибо в самый первый день, когда отец облачил ее в уродливый купальник и толкнул в кабак под жадными взглядами мужчин, она решила, что не даст ни одному из них даже притронуться к себе. И пока ее не успели снять, она схватила карты, как последнее спасение, и прокричала, что отдастся тому, кто выиграет у нее. Без денег. Она сама была в ужасе от сделки, которую продиктовала… но выиграла свою первую партию. И следующую. И следующую за ней. Ее ловкие пальцы сами собой вытворяли с картами удивительные вещи… и она этим воспользовалась. С тех пор она играла на деньги. Отец продолжал выряжать ее в эту мерзкую открытую одежду, чтобы она при любом раскладе принесла деньги, но Кана никогда не зарабатывала иначе, чем игрой в карты. Чтобы отвлечься от мерзких пошлых взглядов в свою сторону от напарников по игре, она пила. Чтобы не смотреть на не спасшихся девушек, которых снимали через каждые десять минут, пила. Чтобы не думать об отце, пила. Но отец не верил в ее необычный шулерский талант. И не верил, что она столь умелая девушка, что была способна снова и снова зарабатывать такие деньги всего за несколько часов игры. — Тебе не стыдно?.. — прорычал мужчина, медленно наступая на Кану. — Жалеть, что моя дочь так и не легла под кого-то? — Разумеется. Ведь если бы я была «публичной девкой», у тебя появился бы еще один прекрасный повод себя пожалеть. Только об этом ты и мечтаешь, ведь это еще одна отговорка, чтобы не искать работу! Мгновение он жег ее взглядом, после чего замахнулся для удара. Но Кана, даже пошатываясь от еще не выветрившегося алкоголя, увернулась и ногой выпнула входную дверь позади себя. — А НУ СТОЙ! Альберона рыкнула на него, как бешеная кошка, и выбежала на улицу, даже не оглянувшись. — Ну и куда ты без меня?! — услышала она удаляющийся крик. — Когда завтра приползешь обратно, хорошенько тебе вмажу! — Ублюдок… — прошипела под нос Кана, но только ускорила бег. Пару раз она едва не навернулась, но продолжала бежать в темноте мимо новых и новых домов, мимо проклятущего бара, соседских улиц. К тому моменту, как миновала указатель с названием пригорода, она была уже трезва и хотела выплюнуть легкие от отдышки. На подгибающихся от усталости ногах Кана добрела до остановки и плюхнулась на грязную скамейку. Отсюда ходили небольшие автобусы до Нары и обратно — в пригород. Разумеется, не в такой час. Да и денег, чтобы уехать, у нее сейчас не было. Несколько минут ее оглушал звук собственного сердцебиения и глубокого дыхания. Но постепенно он затих. И мир погрузился в тишину. Только где-то вдалеке сонно лаяла собака. Кана сидела неподвижно. На скамье, в полном одиночестве. Каждая девушка воспитана на добрых детских сказках. С замиранием сердца малышки читали, слушали и смотрели по телевизору, как прекрасную принцессу из любых бед спасал принц. А потом увозил ее в свой замок, за три девять земель. Эта сцена откладывается в подсознании. И волей-неволей каждая девушка мечтает, чтобы и ее однажды забрал и нежно любил хороший человек. Кана тоже хотела, чтобы прямо сейчас ее кто-нибудь забрал как можно дальше от этого места. Девушка вздрогнула. Неподалеку раздался скрип щебени и песка. Кана напряглась и развернулась всем телом в сторону трассы. Она вглядывалась в темноту, желая увидеть человека, который, судя по всему, неторопливо направлялся к остановке. Какой чудак будет прогуливаться за пределами пригорода в такой час? Ох не к добру, а у нее нет при себе ничего, чем можно было бы оборониться… Оставалось только надеяться на лучшее. Пусть это будет какой-нибудь заплутавший пьяница!.. — Здравствуйте! — раздался из темноты веселый голос. — Эй, привет! Кане стало еще более неспокойно. Голос звучал молодо и совершенно трезво. Что за… — Э... Здравствуйте? На неловкое приветствие Альбероны из темноты вышел и без промедления присел на скамью высокий юноша. Девушка не ослабляла бдительности и была готова среагировать на любое резкое движение, но невольно вздохнула свободнее: паренек выглядел вполне адекватно. В темноте белизна его волос была видна особенно хорошо. Широкая рубаха висела на нем мешком, но была чистой и опрятной. Она внимательно взглянула в его серые глаза, и не увидела никакой агрессии. Напротив, его очи улыбались. — Кто вы? Вы местный? — спросила Кана. — Зовут меня Леон Бастия. И нет, не местный. Прибыл издалека. — В такую глушь? — недоверчиво фыркнула девушка. — Не совсем. — Мужчина тепло улыбнулся Альбероне, дав понять, что его не стоит опасаться. — Я приехал в Нару, чтобы посмотреть на древние храмы и, конечно, оленей. Потрясающий город, такой древний… И олени на каждом шагу. Ты знаешь, я кормил их печеньем. Один даже умудрился вытащить у меня из кармана целую связку и бесстыдно съесть, а я и не заметил! Кана вскинула брови. Почему он говорит с ней на «ты», да еще так открыто? — Но этот негодник, по всей видимости, решил, что печенья со злаками ему мало. И укусил меня за мягкое место, но оно, к счастью, пришлось ему не по вкусу. Девушка невольно прыснула, и Леон подхватил. — И все же… как ты оказался здесь? До Нары далековато. — Все еще не веришь, что я турист? Показать тебе в доказательство отпечаток зубов оленя на моей… — О Боже, нет! — тихо рассмеялась Кана. — Я просто не понимаю, как тебя так далеко занесло от достопримечательностей. — Решил прогуляться до ближайшего поселения, — уклончиво ответил Бастия. — Посмотреть, что тут да как. — Нечего здесь делать туристам, — глухо уверила Кана. — Только впечатление портить… Леон заметил, как она стыдливо прикрыла рукой грудь, облаченную в купальный лиф. Девушка отвернулась. Казалось, сейчас она отдала бы все на свете за нормальную одежду. Бастия вздохнул. Альберона вопросительно обернулась, а когда увидела, как он стягивает с себя рубашку, протестующе замахала руками. — Н-нет, я… — Возьми. Она застыла, обомлело глядя на юношу. Он настойчиво протягивал ей рубаху, а сам остался в тонкой майке. Кана вновь хотела отмахнуться, но что-то в его пронизывающем насквозь взгляде не давало ей перечить. Все было как в тумане. Альберона неуверенно приняла рубашку. И под взглядом непреклонных глаз протолкнула руки в широкие рукава. Почувствовав на себе наконец одежду, которая полностью прикрывала ее тело, Кана торопливо застегнулась на все пуговицы. Рубашка повисла на ней не то, что мешком. Парусом. Но она была страшно этому рада. И прижала руки к груди, низко склонив перед незнакомцем голову: — С… С-спасибо. Они помолчали немного. Леон чуть улыбался и то и дело поднимал голову к звездам, вглядываясь в яркие точечки на бархатном темном небе. Кана чувствовала срочную потребность отблагодарить его хоть чем-нибудь, но денег при себе у нее не было. Только… …Карты. — Знаешь, что? — М-м? — повернулся он к ней. — Хочешь увидеть фокус? Она вынула из кармана бридж колоду карт и продемонстрировала ему. Он заинтересованно вскинул брови. — Давай. Кана принялась тасовать колоду. И делала она это столь умело, что Леон невольно был заворожен этим зрелищем. Наконец она ловко соорудила из карт веер, повернула ее мастью в пол, чтобы не видеть рисунки, и предложила вытянуть одну. Леон вынул туз пик. Не продемонстрировав ей свою масть, сунул карту обратно Альбероне в колоду. Она благодарно кивнула и, глядя ему прямо в глаза, вновь перетасовала карты. Теперь она также не глядя вынула карту из вновь перемешанной колоды и продемонстрировала ее Леону. Это была дама крестей. — Эх, не та… — Конечно, — улыбнулась Кана, — это не она. Твоя-то карта у тебя в кармане. Леон вытаращил глаза, торопливо принялся обыскивать все складки на брюках на наличие инородного предмета, и обомлел: из собственного кармана он вынул туз пик. — Вау. — Только и смог сказать он под взглядом довольной собой Каны. — Как тебе удалось?! — Мой маленький талант. Вот и все. К тому же, у меня было достаточно времени, чтобы отработать навыки… И девушка поведала Леону о том, как зарабатывала на жизнь последние два года. Как отец пытался толкнуть ее на разврат, но она нашла другой способ раздобыть деньги. Дурачила людей в азартных играх. После небольшого рассказа она печально притихла. Леон смотрел на нее какое-то время, и вдруг присел ближе. — Кана. Ты ведь помышляла о самоубийстве? Все ее тело покрылось гусиной кожей. Она сглотнула и неуверенно подняла на него глаза. Она видела, что Бастия твердо уверен, что она помышляла об этом. И вопрос был чисто риторический. — Откуда… тебе известно? Леон не ответил. Вместо этого он предложил ей работу. В дали от проклятого дома и бедности. С новой семьей, члены которой были такими же, как она. Он рассказал ей все о ЦИРКЕ САМОУБИЙЦ, в том числе и о том, что не отговаривает своих артистов от самоубийства. Он всего лишь дает им возможность жить счастливо до тех пор, пока все они не наложат на себя руки. Кана слушала, не отрываясь. А на утро села в автобус до Нары в сопровождении своего нового босса.Глава 3: Чай пошел по кругу: Кана
27 июля 2018 г. в 11:04
Кана Альберона приняла термос с чаем от Леви и приподняла его, как поднимают бокалы с вином или игристым шампанским, когда произносят торжественный тост.
— Ваше здоровье, ребятки.
— Что, тяжеловато соблюдать «сухой закон», установленный нашим начальством? — усмехнулся Гажил.
Леон пожал плечами и поклонился:
— Вашим крайне доброжелательным начальством, смею поправить.
— Да нет, — Кана отбросила с плеч каштановые локоны. На поверхности идеальной оливковой кожи пролегла морщинка — между бровями. Она вглядывалась в термос, в глубину еще дымящегося чая. — Тяжело было поначалу, даже несмотря на то, что Леон наказал не пить только в первой половине дня. Иногда срывалась, а вечером и того наверстывала упущенное так, словно не пила год. Но… Потом я перестала просто поглощать чай в вашей компании. Я стала его пить. Чувствовать вкус и атмосферу, которую он создает. И не так давно я поняла, что каждый вечер жду завтрака, чтобы попить его в вашей компании. Почувствовать всю прелесть этого не получалось раньше, потому что к утру я мучилась от похмелья. Я перестала напиваться, и чем трезвее была во время завтрака, тем прекраснее себя чувствовала.
— А сейчас? — заинтригованно спросила Люси. Все друзья как один склонились ближе, чтобы услышать ответ.
Кана широко улыбнулась и поднесла термос к губам:
— Я счастлива. За последнюю неделю не пригубила ни одной рюмки.
— О-о-о!
Уважительное и радостное восклицание прокатилось по кругу. Все друзья, которые могли до нее дотянуться, хлопали Альберону по плечам и спине. Она рассмеялась и насмешливо поклонилась.
Дело было не столько во вкусе чая, сколько в компании, в которой она его пила. Наконец-то она не мучилась от похмелья, а участвовала в утренних разговорах и обсуждениях.
Кана сделала еще глоток, сочно причмокнув губами.
Кана была третьей, кого Бастия пригласил присоединиться к ЦИРКУ САМОУБИЙЦ, прямо после Джувии. Когда я впервые увидела эту девушку, я была очень потрясена ее внешним видом. Свое прекрасное тело, которому позавидовала бы любая модель с обложки, на представлениях Альберона прятала во всевозможные просторные пышные юбки и блузы. Даже во время репетиций или у себя в палатке, где ее никто не видел, она надевала футболки размером с добрый мешок для картошки.
Остальные члены труппы были далеко не так скромны в выборе одежды для представлений. Мне было непонятно, чего стесняется Кана. Пробовала спросить об этом Леона, но он посоветовал поговорить с ней самой. В тот день она как раз дегустировала запасы вина на складе цирка, и была в разговорчивом расположении духа.
Она рассказала, как попала в состав ЦИРКА САМОУБИЙЦ. Именно ее историю я узнала в первую очередь, еще до того, как успела познакомиться с другими членами труппы.