«Хвост Феи»: ЦИРК САМОУБИЙЦ

      Кана сделала еще глоток и протянула термос Гажилу Редфоксу, который неловко принял его своими лапищами, едва не расплескав содержимое.       — Не обожгись, окей?       Громила ухмыльнулся:       — Какая ты заботливая, когда трезвая.       — Привыкай.       Он приник к термосу и как мог осторожно потянул горячую жидкость, все время напоминая себе не увлекаться, чтобы оставить чай другим. Сделав глоток, он закрыл глаза, чтобы послушать голоса любимых друзей в темноте.       По словам Леона, Гажил присоединился к цирку четвертым. Когда я увидела его впервые, он показался мне самым угрюмым из всех членов труппы. И хоть со временем мы с ним и сдружились, мое мнение не изменилось. Он любил подшучивать над нами, никогда не был против нашей компании. И все же, все же… В его глазах читалась какая-то особая печаль. Не такая, как у остальных. Создавалось впечатление, что даже пребывание в ЦИРКЕ САМОУБИЙЦ не могло обеспечить ему счастливые, спокойные дни до последнего выступления.       При первой же возможности я попыталась расспросить его о том, как он попал под крыло Леона. Но Редфокс не пожелал говорить об этом со мной, аргументировав молчание тем, что его желание наложить на себя руки произрастает из крайне глупых причин. Он сам это понимает, но ничего не может с собой поделать, и со мной ему делиться этим неловко. Поэтому, когда Бастия предложил вступить в семью людей, которые не осуждают друг друга за суицид, с радостью согласился.       Я была очень расстроена тем, что он не стал делиться своим прошлым... Однако подробности его истории мне все же удалось узнать. О Гажиле рассказал мне Нацу прохладным вечером, когда мы покачивались в одном из вагонов поезда по пути в следующий по плану город.

***

      — Редфокс, ты готов?       Гажил повернулся на голос и увидел в дверном проеме тощего светловолосого паренька с коротко стриженными русыми волосами. Несколько раз за минуту он деловито поправлял очки, словно был не мальчиком на побегушках, а какой-нибудь важной шишкой. Он прижимал к груди связку бумаг. Гажил подозревал, что он держал ее только для вида, потому что не был уверен, что в таком заведении вообще требуется какая-либо работа с бумагами. По крайней мере такая, которую доверили бы мелюзге.       — Не спрашивай, готов ли я. Ненавижу глупые вопросы.       Парень закатил глаза, явно внутренне пожаловавшись на вечный пафос качков.       Гажил встал, с его шеи упало к ногам полотенце. Он потянулся, выпрямил плечи до щелчка. Затем согнул в локтях бугрящиеся мышцами руки и резко повернулся сначала в одну, потом в другую сторону, скрутив торс. Раздался мощный хруст, от которого парень в проходе невольно поежился.       Комната была размером с кладовку, под потолком висела всего одна энергосберегающая лампочка. Пол и стены — бетонные, обоев и ковра не было предусмотрено. Почти во всю длину стены располагалась скрипучая койка, а у противоположной в ряд стояли гири разной весовой категории, стул, спинка которого была увешена одеждой, еще один стул, на котором ранее сидел Гажил, и небольшая старая аптечка под ним. За его спиной висело треснутое в уголке зеркало.       И все. Окон и каких-либо удобств в этом тесном помещении, где часто пахло сыростью, было не отыскать. Но Гажил ни в чем и не нуждался. Его вообще мало что волновало.       — С кем сегодня? — буркнул Редфокс, выбираясь из футболки.       — Лютер Грег. Как только он вышел из тюрьмы, добивался встречи с тобой, и наконец дождался своей очереди.       — И когда я вдруг успел стать популярен? — угрожающе зыркнул на паренька он, швырнув футболку на спинку стула.       Он оскорбленно толкнул к переносице очки:       — Уж не думаешь ли ты, что мы нарушили условия твоего найма? Как и обещано, о тебе никто не знает, кроме доверенных лиц и потенциальных клиентов. Лютер Грег мотал срок с тем, кого ты нокаутировал в прошлом году. Он посоветовал тебя Лютеру, когда тот изъявил желание размять на свободе кулаки. Проблем с полицией не будет.       — Значит, никакой утечки информации?       — Ни-ка-кой.       Гажил кивнул. Он косо глянул на зеркало и увидел в отражении свое хмурое, исколотое пирсингами лицо, строгие красные глаза, длинные черные патлы и устрашающе крепкий торс, изрезанный шрамами.       Парень поманил рукой мужчину, и он молча пошел за ним.       Они прошли мимо нескольких комнат с незапертыми дверями, откуда доносились разные голоса. Где-то просто беседовали и раскуривали сигары, где-то планировали бои на неделю вперед, где-то в сотый раз пересчитывали выручку. Огромный коридор заканчивался произвольной ареной, и Гажил уже слышал крики зрителей, которые ожидали прихода «главной звезды». Хлюпик на побегушках шел впереди, быстро-быстро перебирая ножками, в то время как Гажилу, чтобы его нагнать, хватало пары обычных широких шагов. Он постоянно забывал его имя. Его звали… Генри? Или Гарри?       В прочем, не так это важно. Главное, что нужно было о нем знать — его нанял один из организаторов подпольного бойцовского клуба, в котором и состоял Гажил. Генри/Гарри занимался простенькой работой. Извещал бойцов о предстоящей драке, сопровождал их к арене и обратно, в случае чего вызывал «скорую».       Гул зрителей и выкрики нетерпеливого гостя, который обещал разорвать хваленого Редфокса на части, становились все громче по мере того, как они приближались к узкому выходу на поле боя. Бывшие преступники, выходцы из мафии, открыли свой нелегальный бизнес на давно заброшенной станции метро. Никто из городских не мог попасть сюда, ибо в официальной документации станция числилась засыпанной и выглядела такой снаружи, но на самом деле здесь ежедневно на боях без правил наваривались хорошие деньги.       Слухи о нелегальном бойцовском клубе распространялись только в пределах тюрем и бизнесменов, которые промышляли той или иной незаконной деятельностью. В основном драться приходили зеки, которые не могли подавить в себе жажду крови и переломанных костей, но не хотели попадать в тюрьму снова. Здесь они могли разбивать кулаки в свое удовольствие и получать хорошие деньги в случае выигрыша. Были запрещены только удары по гениталиям, а также борьба немедленно прекращалась, если побежденный терял сознание или был на пороге смерти.       Остальных правил не существовало. Богатеи и бизнесмены приходили за хлебом и зрелищем, и они его получали, отваливая неплохие суммы как за вход, так и на ставках на того или иного бойца. Победитель же в итоге получал 10% собранной выручки.       На входе парень остановился и кивнул Гажилу, чтобы тот выходил. Мужчина кивнул и вышел на арену из тени, не обратив внимание на взревевшую публику. Народу приходило не особо много из-за низкого количества доверенных лиц, максимум человек по шестьдесят. Они образовывали широкий круг, в котором и проходила драка. Сложно было вообще назвать это серое сырое помещение с толпой людей ареной, но дешевая и мрачная обстановка окупалась зрелищными, жестокими драками.       — Эта свинья — ваш знаменитый боец?! — крикнул лысый мужчина в центре круга. Посетители мгновенно расступились перед Гажилом, дав ему пройти, и замкнули своими телами широкий круг. Драчуны оказались друг на против друга. При взгляде на серьезного, крепко сколоченного Редфокса, он радостно загоготал. По-видимому, уже предвкушал, как он поднимется в лице окружающих, когда завалит такого амбала. — Ну давай, налетай, кусок тестостерона!       Редфокс поставил мощную ногу, обутую в кирзовый сапог, вперед, прямо на темное пятно въевшейся в бетон крови.       — Дамы вперед, — хмыкнул он, принимая боевую стойку.       И без того красное от волнения лицо здоровяка стало бордовым. Редкие усы под носом затрепыхались от его дыхания. На толстой шее вздулись вены, непропорционально длинные и мощные руки его напряглись. Торс был крепким, но заросшим жирком, ноги короткие, но мощные. Он из тех неадекватных ублюдков, успокоить которых можно было только нокаутом.       Редфокс вскинул кулаки как раз вовремя: Лютер Грег кинулся на него с громким рычанием. Мужчин оглушили возбужденные крики богатых «папиков», которые спонсировали каждый бой. Лютер попытался нанести первый удар, но Гажил хорошо знал этот беспорядочный стиль борьбы и с легкостью увернулся, мгновенно встретив его своим собственным ударом. Его стальной кулак утонул в животе задыхающегося от удивления и боли соперника, который тут же в добавок получил пинок коленкой по лицу. Брызнула первая за этот вечер кровь.       Так Гажил зарабатывал на жизнь вот уже четыре года.       Однажды он, беспризорный семнадцатилетний мальчишка, который все время таскался по темным улицам города в поисках приключений, нашел-таки их на свою голову. Он ввязался в драку с подонками, которые пытались изнасиловать девушку. До этого Гажилу не раз приходилось драться (он и не умел общаться с людьми по-другому), поэтому положил хулиганов одного за другим без особого труда.       В детском доме он неоднократно пытался играть с девочками, но в итоге не нарочно доводил их до слез: то случайно давил хрупкие куклы в руках, то ломал игрушечную мебель. С мальчиками тоже играть не получалось: в его не по годам мощных руках с хрустом ломались машинки, а любая драка с Гажилом заканчивалась для разозлившего его ребенка недельным пребыванием в больничном крыле.       Никто не хотел играть с Гажилом Редфоксом, и все дети в детском доме очень радовались, когда сиделки заставляли его часами стоять в углу. Это значило, что еще какое-то время они могут играть спокойно, не боясь того, что здоровяк вновь поломает их игрушки. Но окончательно Гажила возненавидели, когда в приюте появился котенок. Дети были страшно рады зверушке, ласкали котика всем домом. Гажил влюбился в животинку с первого взгляда и тоже хотел позаботиться о новом пушистом друге.       Но его лапы не были предназначены для ласки. И котенок встретил смерть в его руках, не успев даже получить от детей кличку.       Ребята не желали прощать Гажилу этот чудовищный поступок. Они не обращали внимание ни на его слезы, ни на сожаления и страшную боль от собственного неумения рассчитывать силы. Гажил стал отшельником и вскоре сам бросил любые попытки с кем-либо подружиться.       С тех пор Редфокс при любой удобной возможности покидал приют и уходил бродить по улицам. Он проклинал свою силу. Его сердце ныло от простого человеческого желания о ком-то позаботиться. Но все, до чего он дотрагивался — ломалось, а дети, которых он касался — плакали от боли. Больше всего на свете он не хотел причинять кому-либо боль. Но единственное, что он мог в таком случае предпринять — ни с кем не общаться.       Тот день, когда он спас девушку от надругательства, стал первым, когда его сила послужила кому-то на благо. Едва услышав сорванный крик о помощи в подворотне, он сразу кинулся туда и обнаружил трех парней, которые заваливали на пол и срывали одежду с заплаканной девушки.       Гажил среагировал мгновенно. Не медля ни секунды он кинулся на хулиганов и раскидал их в стороны. Всхлипывающая и вздрагивающая девушка отбежала к стене и во все глаза смотрела на то, как мощный парень, который в свои семнадцать выглядел на все двадцать пять, мутузил ее обидчиков. Раньше, чем они успевали схватить его за густую гриву волос и обездвижить, Гажил разбивал им лица и выворачивал руки. Кровь избитых капала на пол, слышался хруст сломанных костей и раздавался эхом от стен переулка.       Редфокс с трудом успокоился и заставил себя прекратить избиение. Его руки чуть дрожали: судя по всему, парни с трудом цеплялись за жизнь. Он побелел от того, что натворил, и неуверенно взглянул на спасенную девушку, шумно сглотнув.       Она дрожала с ног до головы и не смела отвести взгляд от его красных глаз. Она подгибала ноги и вжималась в стену, светлые волосы были растрепаны.       — С… с… с…       — Ты в порядке?       — С… с… спа… сибо… — с трудом выдохнула наконец она. — В-вы один из… друзей… п-папы?..       — Что с ними делать? — встревоженно спросил Гажил, глядя на почти не подающих признаков жизни парней на полу. Он пропустил вопрос мимо ушей, посчитав, что она бредит. — Надо… вызвать врачей? Или полицию? Или всех вместе? У тебя есть телефон?       — Вы… В-вы… Телефон?..       — Да, телефон! — поторопил Гажил. — У меня своего нет, в приюте не дают…       — Вы один из друзей… папы?       — Какого папы? — раздраженно спросил он. — Пожалуйста, вызови кого-нибудь, и поговорим!       Девушка торопливо извлекла из складок юбки мобильник и срывающимся голосом провизжала в трубку что-то о том, что ее пытались изнасиловать. Гажил беспокойно ходил взад и вперед, поглядывая на избитых хулиганов. Его пугала своя сила. Какими бы мразями они ни были, ребята могли вот-вот расстаться с жизнью. Он мысленно умолял хоть кого-то приехать на помощь.       Буквально через пятнадцать минут подворотня была уже полна медиками, которых вызвал по просьбе дочери едва не поседевший от страха отец, которому и позвонила девушка. Он обнимал ее и безостановочно гладил по спине. Гажил наблюдал за тем, как врачи погружают раненных в машину скорой помощи со стороны, не решаясь подходить близко. Как вдруг услышал, как девушка рассказывает отцу, на вид богатому бизнесмену, о нем.       Как оказалось позже, этот человек был доверенным лицом нелегального бойцовского клуба, и именно поэтому девушка сначала подумала, что Гажил — один из его знакомых. Заинтересованный юношей богач расспросил, где он живет и чем занимается. Выяснив, что он живет в детском доме, рассказал ему о клубе и предложил выйти на бой с возможностью получить деньги в случае выигрыша.       Гажил ненавидел свою силу, но еще больше ненавидел приют. Он принял предложение бизнесмена и, как и ожидалось, одержал победу. В клубе ему предложили постоянную работу, предоставили жилье (если ту коморку в конце коридора можно было считать за таковое), случай с хулиганами замяли, и он стал нелегальным бойцом, разбивающим морды и ломающим кости за деньги. Как бы противно это занятие ему ни было, больше девать свою чудовищную силу ему было некуда.       Лютер Грег выдержал только шесть ударов Редфокса, в то время как его противник всего раз получил от него в челюсть. Разбитая губа у Гажила против полного нокаута у Лютера.       Очередная победа.       Под восхищенный рев богачей, особенно тех, кто делал ставки на него, Гажил покинул помещение и нырнул в арку, чтобы в сопровождении мальчика на побегушках вернуться в свою комнату. Там он открывал аптечку, обрабатывал раны, если они были после боя, тягал от скуки гири, получал свои 10% от того же хлюпика в конце дня и ложился спать, ожидая следующего боя.       Так Гажил и проживал свою жизнь изо дня в день, иногда выходя в город, чтобы прикупить чего-то съедобного на заработанные деньги. Этим он и решил себя занять на следующий день после боя с Лютером Грегом.       В тот день Гажил, натянув на голову капюшон куртки, прогуливался по супермаркету и рассматривал товары на полках. Поначалу он долго не мог привыкнуть к изобилию еды, ибо в приюте было всего пять-семь наименований блюд. Но теперь он принимал это как должное и больше не стремился набирать всего и побольше. Он питался скромно и только на свой вкус, а не пробовал все подряд как на первых порах.       Гажил купил рамен и готовую порцию собы с овощами. Хотел еще взять что-то сладкое, но перед узкой стойкой с шоколадом топтался какой-то парень, и Гажил не мог пройти. Вместо того, чтобы попытаться привлечь внимание нерешительного покупателя, Редфокс, так и быть, решил подождать.       Он стоял за спиной человека минуту. Две. Три. Его терпение подошло к концу, и он положил на плечо парня руку, тут же пожалев об этом: покупатель покачнулся от хватки и шокировано обернулся через плечо. Гажил почувствовал себя неловко.       — Простите. Я просто хотел посмотреть, какой шоколад есть, вы не могли бы…       — Вот это сила, — восхитился парень. Гажила немного успокоило, что он смотрел на него теперь без страха, хотя мог бы, ибо усеянное пирсингами лицо и шрамы на шее не делали его в глазах общества добродушным здоровяком. Парень смущенно зарылся в свои белые как снег волосы. — Извини, что-то я растерялся от выбора. Вот ведь, раскорячился, людям пройти не даю…       Гажил неуклюже пожал плечами и потянулся к шоколадке на средней полке.       — Возьму такую же, — решил разговорчивый чудак, зачем-то поставив Гажила в известность. — Вижу, у тебя рамен. Не подскажешь, где он тут лежит? В этом магазине черт ногу сломит, ничего не найти…       — Не местный, что ли? — спросил он, кивком согласившись показать дорогу к нужному отделу.       — Почему ты так решил?       — Потому что это маленький городок, — пояснил Редфокс, невольно отметив в серых глазах парня так непривычное ему дружелюбие. — Здесь всего два крупных супермаркета, включая этот, местные жители уже истоптали их так и эдак. Все знают. А ты какой-то потерянный.       — Что ж, ты меня раскусил. Я турист.       — Да? И что же привело туриста в такую дыру?       — Ну как что, — будничным тоном сказал он, и принялся выбирать рамен, когда они пришли к нужному стеллажу, — посетить нелегальный бойцовский клуб и увидеть тебя в деле.       Гажил застыл, как вкопанный.       Незнакомец, казалось, даже не заметил этого. Он спокойно разглядывал упаковки с раменом, но, когда потянулся за выбранной упаковкой, его руку перехватил громила. Парень вопросительно повернулся к нему.       — А что? Стоит взять другой?       — Ты кто такой? — грозно прорычал Гажил, сверля его уничтожающим взглядом. Но что-то внутри у него дрогнуло: незнакомец его не боялся, хоть и было видно, как напряглось от боли его лицо. Более того, парень ему улыбнулся.       — Спокойно, Гажил, спокойно. Я не враг и не собираюсь сдавать ваш клуб полиции.       — Кто ты такой, я спрашиваю?!       — Просто друг.       Редфокс был обескуражен. Парень продолжал спокойно улыбаться, но то и дело смотрел на свою обездвиженную руку.       — Понимаю, что ты взволнован, но клянусь, я говорю чистую правду. Давай так: мы поговорим обо всем, когда выйдем из магазина, а ты пока отпустишь мою руку.       Гажил медленно разжал пальцы. Сомнений, что на руке под курткой уже наливаются цветом синяки, не было никаких. Но вместо того, чтобы шипеть от боли, парень лишь вздохнул, тряхнул рукой и взял рамен.       Они пошли к кассе. Гажил держался так близко, как мог, чтобы в случае, если чудак решит дать деру, сразу поймать его.       Но белобрысый не думал убегать. Он спокойно оплатил свои покупки, подождал, пока Гажил расплатится за свои, и они вместе вышли на улицу.       — Итак, — заговорил парень, — меня зовут Леон Бастия.       — Мое имя тебе, как я понял, известно, — нахмурился Гажил. — Я не видел тебя среди гостей, да и на богатого мальчика ты не похож. Как узнал о клубе?       — Просто у меня были друзья, которые рассказали о нем. Конкретно о тебе слышал от человека, которого ты спас от изнасилования четыре года назад.       — Ты общался с той девушкой? — удивился Гажил, мгновенно вспомнив роковой день, после которого покинул злосчастный приют.       — Ну да. Мы до сих пор не теряем контакты друг друга.       — Значит, ты что-то вроде доверенного лица?       — Что-то вроде, — согласился Леон.       Гажил вздохнул спокойнее. Если дочь олигарха ему рассказала, значит, он действительно мог попасть в клуб.       — Рад, что конфликт исчерпан, — широко улыбнулся Бастия.       — Ты… того, прости за… — Гажил неловко покосился на его руку.       — Пустяки.       Они помолчали немного, прежде чем Леон вновь нарушил тишину.       — Подруга рассказала, что ее отец выписал тебя из приюта, чтобы ты мог быть бойцом.       — Хмф, ну да…       — Но ведь ты мог остаться там при желании. Почему выбрал именно такую жизнь?       — Я был готов на все, чтобы выбраться из приюта.       — Гиблое место?       — Если и было гиблым, то только из-за меня.       Леон удивленно взглянул на него и сел на скамейку. Гажил присел рядом. Улица была безлюдной. Ему было очень неудобно за то, что он вновь причинил человеку болезненные ощущения, и рассказал этому странному парню причину, по которой ненавидел приют.       Он не мог заботится и дружить ни с одой живой душой.       — Вынужденное одиночество из-за твоей чудовищной силы убивает тебя, — тихо сказал Бастия, когда тот закончил свой рассказ.       Гажил кивнул, хотя Леон не задал вопрос, а скорее констатировал факт. Он опустил глаза под ноги, позабыв о шоколаде, рамене и собе с овощами. Чувствовал он себя паршиво. Но впервые в жизни он поговорил с кем-то на эту болезненную для него тему. Наверное, поэтому и выложил незнакомцу все, как есть. Потому что не с кем больше было этим поделиться.       — Ладно, не забивай голову моими проблемами, — вздохнул Гажил. — Просто… забей.       — Гажил, — Леон серьезно глядел на него своими внимательными серыми глазами, — ты ведь думал совершить самоубийство?       Редфокс напрягся всем телом и удивленно встретился с ним взглядом. Он никому не говорил об этом. Даже себе порой не признавался.       Но да. Он хотел наложить на себя руки еще с детства. Хотел все больше с каждым днем.       — Никто тебя не понимает, — сочувственно прошептал Леон. — Ты так дружелюбен внутри, но твоя сила, этот дар и проклятье, всегда заставляла тебя держаться в стороне от других. И ты ненавидишь себя за смерть того несчастного котенка. За то, что твоя любовь к хрупкой зверюшке убила ее.       — Я…       — И ты изо всех сил пытаешься с этим жить. Но в душе знаешь, что не можешь.       Гажил побледнел. Он был в шоке не столько от того, сколько знает о нем Леон, а от того, что все сказанное им было чистой правдой.       И вдруг Бастия мягко, тепло и понимающе улыбнулся.       — Я знаю людей, которые приняли бы тебя и полюбили таким, какой ты есть.       И он рассказал здоровяку о ЦИРКЕ САМОУБИЙЦ. Рассказал о хороших людях, которые были такими же, как он, и искали своей смерти в дружной и счастливой компании. Он пригласил Гажила стать членом их пополняющейся семьи и прожить свои последние дни в тепле и уюте небезразличных к его горю сердец.       На следующий день, когда мальчик на побегушках зашел к Гажилу, чтобы сопроводить его на арену, не обнаружил там бойца.       Редфокс не вернулся в клуб ни на следующий день, ни через неделю, ни через месяц. Хваленый боец, благодаря которому клуб держался наплаву, бесследно исчез с арены.       В цирке Гажил был нашим знаменитым силачом-ловкачом. Теперь его чудовищная сила была частью представления и веселила людей, а не ломала им кости. Нацу рассказывал, что Гажилу под шатром живется намного лучше, и завести друзей до своей смерти он был крайне рад… но все равно страдает от того, что не может о ком-либо из нас позаботиться. Он боится даже притрагиваться к нам, чтобы не дай Боже не сделать больно самым дорогим ему людям.