«Хвост Феи»: ЦИРК САМОУБИЙЦ

      — Доброе утро, мам.       Женщина средних лет с всклокоченными спросонья волосами оторвала взгляд от сковородки, на которой шкварчали яйца, и подняла глаза на вошедшую на кухню девушку. Свое стройное и крайне привлекательное тело она запечатала в строгий костюм. Длинные прямые ноги более чем на половину скрывала юбка-карандаш, аккуратные стопы обуты в ботинки со шнурками, а грудь, предмет зависти десятков ее знакомых, была спрятана за грубой рубашкой и пиджаком. Густые синие волосы заплетены в косичку, с переносицы то и дело сползали очки с простыми стеклами вместо линз, потому как зрение ее в них не нуждалось. Создавалось впечатление, что Джувия Локсар, девятнадцатилетняя девушка, всеми возможными и невозможными способами прятала свою красоту и природное очарование.       И так оно и было.       Мать недовольно отвернулась от дочери и не глядя протянула ей дымящуюся тарелку с только что приготовленным завтраком. Только когда Джувия села за стол, женщина нарушила тишину:       — Вчера мы с твоим отцом увидели под входной дверью букет цветов. Он исчез, а в твоей комнате его нет. Почему ты выбросила такой чудный подарок?       Джувия не донесла вилку до рта и застыла.       Женщина повернулась к ней.       — От кого были эти цветы?       Джу опустила взгляд в тарелку, строго сдвинув брови к переносице. Со сдержанным стуком она положила вилку на стол.       — Не знаю. От какого-то странного человека.       — Уж не от Джейка ли с соседней улицы?       Джувия промолчала. Она затолкала в рот кусочек яичницы, нехотя начав жевать. Аппетит у нее заметно спал. Как и желание разговаривать.       — Кстати, Джейк парень неплохой, — продолжала мать, повернувшись к раковине с грязной посудой. — Воспитанный, умный, из приличной семьи… Может, вы вместе погуляете?       — Мам, — раздраженно прервала она ее, — я уже сто раз сказала: не буду я с ним гулять.       — Тогда как насчет Тревиса? Ты ведь и ему нравишься.       — Мама…       — А еще тебя на свидание приглашал Акира. Он из состоятельной семьи, работает…       — Мам, да послушай же меня, я…       — Кстати, мы беседовали с мамой твоего знакомого Иоши. Она сказала, что он хочет общаться с тобой поближе. Как хорошо было бы, если бы вы подружились, его друзья тоже приятные…       Женщина вздрогнула и резко обернулась на громкий стук: это Джувия в ярости вскочила из-за стола так, что покачнулся и встал на место стул. Воцарилась недолгая пауза, в течение которой мать и дочь смотрели друг на друга, не прерывая зрительного контакта.       — Ты специально изводишь меня этим каждый божий день? — тихо спросила Джу, едва сдерживая себя.       Губы матери двигались, но так и не проронили ни слова. Словно она пережевывала гнев и раздражение, охватившие ее.       — Хватит, — строго сказала Джувия. — Хватит, прошу тебя. Я не могу больше это слушать. Пожалуйста, давай закроем эту тему.       — Почему ты сторонишься поклонников и одеваешься как бомжиха? — зло спросила та, и подняла руку в призыве помолчать, чтобы та ее не перебивала. — Тебе девятнадцать лет, что это за непонятные игры такие?! Стань ты разумнее, прекрати отгораживаться от молодых людей. Или ты хочешь, чтобы от тебя в конце концов все шарахались?       — Может, и хочу.       — Тогда поздравляю, ты на верном пути к одиночеству и презрению окружающих! — вскрикнула доведенная до белого каления мать.       Джувия прикусила губу. Нет смысла что-то ей объяснять. Все, чего хотела от нее эта женщина — внуков. Как можно быстрее.       Девушка не стала тратить время на пустое сотрясение воздуха и вышла из-за стола, не закончив завтрак.       — Одеваешься как маромойка, работаешь в библиотеке, — застонала женщина, по пятам проследовав за ней в прихожую. Джу торопливо обувалась и собирала сумку. — Пожалей свою молодость, ты такая красивая, у тебя столько поклонников…       — Пока.       И Джу захлопнула за собой дверь, торопливо покинув дом.       Сегодня она не спешила на автобус, а лишь проводила его взглядом и прошла мимо остановки. Она вышла на работу слишком рано, самое время было пройтись пешком. День выдался пасмурный, но теплый, по улицам гулял спокойный ветерок.       Проходя мимо прохожих, девушка опустила голову, чтобы скрыть увлажненные глаза, и ускорила шаг.       Это было невыносимо.       Джувия Локсар росла спокойным и добрым ребенком. Как и все девочки, Джу играла в куклы, изображая семью, водила Барби и Кена на свидание в свой кукольный домик, устраивала им романтические ужины и мечтала о своей собственной любви. Мечтала о прекрасном принце, который полюбит ее и которого полюбит она.       Шли годы, девочка росла, и уже в начальной школе ею заинтересовался симпатичный мальчик. Он подкладывал ей в рюкзак конфеты, писал на уроках записки и предлагал помочь с домашней работой. Казалось, это и есть предел мечтаний для маленькой девочки.       Но все оказалось иначе.       Джувия не чувствовала в ответ к своему первому ухажеру никаких особенных чувств. Даже пыталась одно время заставить себя его любить, но ничего не получалось. Не желая обманывать мальчика, Локсар призналась, что он ей не нравится. Так разбилось о ее бесчувственность первое любящее сердце.       То же повторилось в средней школе, а затем и в старшей.       С возрастом Джувия становилась все краше и прекраснее, желающих встречаться с ней не было отбоя, но она никого так и не полюбила в ответ. Некоторые считали ее черствой, недосягаемой стервой, которая элементарно зажралась своей красотой. Но дела обстояли куда хуже.       По дороге в библиотеку девушка незаметно засунула руку в боковой кармашек сумки, поискала среди пустых упаковок с лекарствами ту, что еще не опустела, и выдавила из герметичной упаковки две крупные таблетки. Она незаметно вынула их из кармана и забросила в рот антидепрессанты, заглотив прямо так, без воды.       Нестерпимое желание дарить кому-то заботу простаивало без дела, накапливаясь. Но не выходило наружу за неимением объекта обожания… и загнивало внутри, причиняя нестерпимую агонию. Она хотела любить и отдавать любовь, но никто так и не пробудил нежных чувств в ее сердце, в груди ее была огромная пустая дыра. Она одевалась как могла скромно, чтобы оттолкнуть от себя людей и никого не ранить своим отказом, но ее продолжали находить красивой и вновь и вновь разбивать о нее свои надежды, что снова и снова причиняло ей еще большую боль.       Джувия Локсар так и не смогла полюбить ни одного человека.       Многие подруги Джувии, во многом уступающие ей во внешности, уже давно встречались с не первыми по счету ухажерами, а Локсар, предмет всеобщего обожания, так и оставалась одна. Ее мать ужасно беспокоилась по этому поводу и день ото дня навиливала ей достойных, по ее мнению, юношей. Она считала, что все происходит с дочерью из-за каких-то ее ненормальных подростковых убеждений или принципов, как не пыталась Джувия ей объяснить, что в самом деле никого не любит. И сама не знает, почему.       Потребность любить, потребность быть любимой, даже материнский инстинкт — все это у нее было, отсутствовала только сама любовь к кому-либо. Одиночество съедало ее болезненно, смакуя каждый кусочек расшатанных нервов.       У девушки началась продолжительная депрессия.       Все зашло так далеко, что Джувия в тайне от матери решилась наведаться к психологу. Но тот лишь поднял ее на смех, когда она, краснея от стыда, изложила суть проблемы. Он лишь смеялся, дивясь глупости нынешней молодежи, и вторил, что она еще слишком молода, чтобы волноваться об отсутствии второй половинки. Джу пыталась объяснить ему, что дело не в этом, а в том, что она пуста внутри и ее пожирает депрессия, но тот не слушал ее и продолжал говорить о причудах молодости.       Психолог перестал смеяться, только когда Джувия разрыдалась у него в кабинете. Тогда единственное, что он посоветовал — пить антидепрессанты и поменьше думать о плохом.       Совет не на миллион долларов, но Джувия придерживалась его как могла. Чтобы отвлечься, Локсар устроилась на работу помощником библиотекаря, а антидепрессанты сметала с полок сразу пачками. Правда, кончались они ужасно быстро, и девушке приходилось то и дело менять аптеку, чтобы не приедаться продавцам, и чтобы ей не отказывали в продаже.       До библиотеки оставалось всего ничего, Джувия уже видела крупное светлое здание, где ей предстояло перетаскивать, расставлять, выдавать и принимать книги следующие несколько часов. Джувия поправила сумку на плече, сглотнула оставшуюся горечь от съеденных таблеток, и свернула с асфальтовой дороги на широкую, присыпанную песком тропу.       Библиотека находилась на огороженной территории в центре небольшого провинциального города Микава, префектура Айти. Всеми силами территорию библиотеки старались озеленить, но в итоге добились лишь низкого газона и четырех бетонных стен по периметру. Джувию это расстраивало: городу явно не хватало растительности. Бетонные джунгли только больше угнетали ее и без того измученную душу.       Джувия взошла на крыльцо библиотеки и остановилась, чтобы найти в сумочке пропуск сотрудника, как вдруг из-за угла здания высунула морду бродячая собака, зашедшая на территорию библиотеки.       Девушка мгновенно забыла про пропуск и уставилась на нее.       Это была взрослая дворняга, чья когда-то коричневая шерстка под слоем дорожной пыли стала грязно-серой. На носу — две небольшие болячки, кое-где на лапах не хватало шерсти: вероятно, последствие разборок с ему подобным.       Умные, карие глаза встретились с голубыми очами Джувии.       На секунду Локсар показалось, что с ее плеч скинули тяжеленный балласт. Нет, это не антидепрессанты впитались в кровь, Локсар облегченно улыбнулась при появлении этой собаки. Она присела на корточки и протянула руки, мягко позвав:       — Ко мне, мой хороший, ко мне!       Пес ласково заскулил, опустил уши и активно завилял хвостом, приближаясь к девушке с благоразумной опаской, но искреннем желанием быть приласканным. Он взобрался на крыльцо и осторожно подставил голову. Джувия дотронулась до нее и заботливо погладила. Собака зажмурилась от наслаждения, а на сердце девушки потеплело. Кошки, собаки, птицы, рыбы — животные были ее единственной отдушиной. Только к ним она испытывала любовь и хоть ненадолго отвлекалась от гнетущей пустоты в груди и бесчувственности своего сердца. Если бы их не существовало, ни что более не удерживало бы девушку от давно желанного… самоубийства.       Но момент, когда она решится умереть, неумолимо приближается. Расставляя книги на полках, Джувия думала о том, как будет лучше свести счеты с жизнью. Принимая антидепрессанты, Джувия холодно выбирала дату своей смерти. Она забывала об этом, только когда видела на улицах или в зоопарках искренние глаза животных, вдыхала запах меха и перьев, слушала их голоса.       Любовь к животным — единственная нить, которая еще связывала ее с этой бренной жизнью. Однако…       Девушка с трудом заставила себя оторвать руки от пыльной шерсти уличного пса и выпрямиться. Дворняга смотрела на нее чистыми, любящими глазами. У Локсар сдавило горло. Она знала, что главная библиотекарь не терпит дворовых животных на территории библиотеки, больше нельзя было тянуть с работой, иначе начальница выйдет на крыльцо, чтобы посмотреть, не идет ли Локсар. И тогда собаку прогонят метлами прочь.       Как бы ни была сильна ее любовь к животным, от самоубийства им ее не спасти. Она знала, что, если бы мать и разрешила ей завести кого-то, это не сбило бы ее с избранного пути. И все же… как было бы здорово сделать свои последние дни хоть немного счастливее… Провести их с любимцем, которого ей никогда не разрешали заводить в квартире…       С великим трудом девушка заставила себя войти в библиотеку. Закрывая двери перед носом дворняги, она почувствовала себя еще ужаснее, чем прежде. Балласт вернулся, увеличившись в размере раза в два точно, так что под весом безнадеги и апатии у нее подогнулись ноги. Но она устояла на месте и принялась вновь шарить в сумке. Но уже не в поисках пропуска.       Ей хотелось вновь забросить в глотку антидепрессанты. Да побольше.       Чтобы покончить с собой хотя бы не сегодня.

***

      — Дорогая, ты закончила приборку в отделе литературы по психологии?       — Уже почти! — отозвалась Джувия на сухонький голосок старушки, главного библиотекаря. Она торопливо поправила съехавшие с переносицы очки, в которых она не нуждалась, и наспех вернула на полку последние книги. — Здесь все, прибрать где-нибудь еще?       — О нет, детка, мне надо отойти в читательский зал. А ты пойди сюда и прими молодого человека.       Локсар торопливо минула несколько заставленных книгами стеллажей и вышла из душной глубины библиотеки в уютную, небольшую комнату — приемную. Старушка, никогда не расстающаяся со своим старым кимоно, проковыляла мимо нее к выходу и кивнула человеку, который мялся у двери.       Джувия встала за стойку и подняла глаза на прибывшего сдать книги гостя. На ее серьезном лице проступила легкая улыбка.       — А-а… Так это снова ты, Леон?       — Здравствуй, Джувия.       Перед ней стоял молодой человек с белыми как снег, зачесанными кверху волосами. Одежда на нем была простая, удобная и немнущаяся: угадывался занятой, но опрятный человек. В руках он держал стопку книг, которую вытянул ей навстречу.       Они познакомились месяц назад, когда Леон впервые пришел в библиотеку и завел свой собственный читательский билет. Несмотря на то, что он ничтожно малый срок является здесь читателем, Бастия был в библиотеке частым гостем. Иногда он что-то усердно изучал в читательском зале, иногда искал старые номера различных газет и журналов, но чаще всего брал на дом книги. В общем, не завести с ним хоть какое-то знакомство было невозможно: уж очень часто ему требовалась ее помощь, подсказки, советы и консультация.       Джувия приняла из его рук книги и стала делать пометки в карточках, отметив их как возвращенные. Она расписывалась и проверяла числа на корочках книг и откладывала их в сторонку. «Бизнес: первые шаги», «Фирма и Я: с чего начать?», «Психология. Краткий курс», «Самые известные ораторы современности», «Работник и работодатель»…       — Решил начать свое дело? — поинтересовалась Джувия, глядя на обложки прочитанных им книг.       — Ну так, вынашиваю одну идею, — улыбнулся он. — Не назвал бы это бизнесом, но нужно быть во всем оружии.       — Хочешь фирму открыть?       — Это только начальная стадия моих планов.       Девушка заинтересованно вскинула брови. Весьма похвальный настрой для человека, который был одного с ней возраста.       Хоть у кого-то есть планы на будущее…       — Надеюсь, у тебя все получится.       — А я-то как надеюсь.       — Сегодня тебе понадобится какая-нибудь литература? — Джувия подобрала стопку книг в готовности отнести ее в отдел предприятий и бизнеса.       Леон замялся:       — Я пока подумаю. Могу я пойти с тобой вглубь библиотеки и посмотреть книги там?       — Ну конечно.       Она поманила его за собой, впав в легкое замешательство. Обычно Леон всегда знал, чего хочет. К тому же, у него появилась конкретная цель для изучения. Почему сегодня ему так трудно сделать выбор?       В библиотеке было тихо, как на кладбище. С утра посетителей не было, главная библиотекарь все еще находилась вне досягаемости их слуха. Шаги следующего за ней Леона отдавались эхом от стен и стеллажей.       Джувия остановилась у нужного ей шкафа и принялась расставлять книги. Она делала это нарочно медленно, с возможностью незаметно поглядывать на Леона, который встал у нее за плечом. Юноша не шевелился, не оглядывал полки с книгами, как собирался, а просто наблюдал за ней.       Локсар стало немного не по себе.       — Ты точно не хочешь что-нибудь поискать? — как можно более непринужденным тоном спросила она. Бастия за ее спиной не издал ни звука. — Леон?       Она повернулась и невольно вцепилась пальцами в оставшуюся в ее руках последнюю книгу: юноша задумчиво, почти строго смотрел на нее сверху вниз, буквально пожирая взглядом.       — Что-то случилось?..       Леон ответил не сразу. Он продолжал строго смотреть ей в глаза, что было совсем не в духе улыбчивого и легкого в общении парня. Джу невольно подумала, уж не последовал ли он за ней вглубь пустынной библиотеки как раз за тем, чтобы остаться с ней наедине?..       — Ты все время какая-то нервная.       Локсар удивленно уставилась на него.       — Я и раньше замечал, что ты нервная, но теперь ясно вижу, что с каждым днем ты выглядишь все более напряженной и задумчивой.       — Н-не понимаю, к чему ты это гово…       — Когда ты делала пометки в книжных карточках, я случайно увидел твою сумку, оставленную на стуле. Она была открыта. Прости мне мое любопытство, но я разглядел целую пачку упаковок с антидепрессантами.       Лицо Джувии вытянулось от удивления, побледневшее лицо покрылось багровыми пятнами. Бастия пристально вглядывался в нее, буравя дыру во лбу, через которую смог бы вынуть все, что только захочет. Девушка никогда бы не подумала, что эти добрые, серые глаза могут быть такими… пугающими.       Она быстро разорвала зрительный контакт и помотала головой:       — Н-не п-п-понимаю, о ч-чем ты… Это бестактно, в-выбери книгу, и…       Но вдруг Бастия схватил ее за запястье, что совершенно выбило ее из колеи и заставило остолбенеть. Он сжал ее руку сильно, так что книга, прошуршав страницами, упала к ее ногам. Он вновь заставил ее смотреть ему в глаза, и прошептал почти сквозь сжатые зубы:       — Я вижу в твоих глазах холодное… отчаяние. Что с тобой случилось, что ты докатилась до желания наложить на себя руки, Джувия Локсар?       Она задохнулась, не в силах поверить в услышанное. Ее била мелкая дрожь, на лбу выступила испарина.       — Откуда… ты… знаешь?..       Леон не ответил.       Постепенно его лицо начало расслабляться, где-то в чертах даже проскользнула вина. Он осторожно разжал пальцы, выпустив руку девушки, которую та мгновенно прижала к груди.       Сделав над собой усилие, Бастия отступил от нее на шаг.       — Прости, — буркнул он. — Это было слишком грубо. Я просто… переживаю за тебя.       Джувия сглотнула, не смея отвести от него взгляд.       — Прости, — повторил Леон уже чуть спокойнее. — Так значит, это правда…       Локсар чувствовала себя так, словно ее с головой окунули в холодную воду. Конечности онемели, воздух куда-то испарился, мысли сбились в кучу. Она совершенно растерялась, но один факт вонзился ей в сердце стальной раскаленной иглой.       Она раскрыта. Ее желание покончить с собой обнаружил простой посетитель ее библиотеки. На ее лице отразился страх.       Леон заметил и это. Он глубоко вздохнул и тихо, но совершенно отчетливо произнес:       — Я так и думал.       Джувия почувствовала себя круглой дурой. Ну конечно, он ведь брал книги по психологии… Это явно было одним из базовых приемов: запугать, выложить догадку, как давно понятый им факт, и добиться признания через подтверждение. Под воздействием его давления она попалась на такой простой психологический трюк… и призналась в самой страшной своей тайне.       — Т-ты быстро учишься, можно только… — она выдавила улыбку и проглотила набухший в горле ком, — …поздравить тебя. Ты д-действительно… многого… д-д-добьешься в жизни…       В уголках ее глаз сверкнули слезы. Она пыталась удерживать улыбку, но та исказилась в гримасу боли. Она рвано выдохнула и согнулась, словно ее ударили и выбили из легких весь воздух. Леон бросился к ней и, поддержав за плечи, насильно прижал ее к груди. Долго она не смогла сопротивляться, и в конце концов обхватила его, глухо разрыдавшись в его грудную клетку.

***

      Леон и Джувия сидели в тесном душном чулане без окон, где все, от пола до потолка, было уставлено старыми книгами, которые никак не успевали расставить по полкам библиотекари. Места тут едва хватало для одного стула, поэтому Бастия, уступив его девушке, уселся на стопку книг. С потолка свисала одинокая голая лампочка.       Она рассказала ему все, как оно было. Боялась, что и он начнет над ней смеяться, как тот проклятущий психолог, выписавший ей антидепрессанты, но Бастия слушал ее крайне внимательно и ни разу не перебил. Если по щекам ее вновь струились слезы, он лишь терпеливо ждал, когда та вытрет их и вновь овладеет голосом, за что Локсар была ему благодарна.       Когда она закончила свой рассказ, юноша опустил глаза и впал в глубокую задумчивость.       Они молчали минуту, две, три. Время ползло медленно. Постепенно Джувия совсем успокоилась и печально уставилась в одну точку, пока Леон не нарушил молчание.       — Вот, значит, как… Ты никогда не любила человека, как бы сильно не нуждалась в этом…       — Именно. Никто не воспринимает этого всерьез… Временами и я думаю, что мне, должно быть, еще рано об этом волноваться, может, все придет потом само… Но как-то в это не верится. Это ненормально, ничего не чувствовать… Разве что к животным, но это не то, конечно.       Леон покивал.       — Да, понимаю, что не то, но хоть это заставляет тебя как-то жить.       — Скорее отсрочивает смерть, — поправила она с невеселой улыбкой. — Возможно, если бы у меня было животное, за которым я бы имела возможность ухаживать, я бы пожила еще какое-то время, но… Я не могу так. Я чувствую себя чужой в этом мире. Все вокруг живут не так, как я, у всех окружающих — любовь, встречи… Разные жизни, но сценарий — один. И только я как наблюдатель, смотрю со стороны… а у меня не так. Я люблю животных до потери пульса, но в отношении людей…       Она замолчала, покачав головой.       Леон понял все, чем она открыто с ним поделилась, и вдруг выпрямился:       — Тогда, возможно, именно ты сможешь помочь мне?       Девушка непонимающе подняла глаза. Она только что излила ему душу, призналась, что совсем скоро думает подвести своей жизни черту. И он просит у нее… помощи?       — Помочь? Я?       — Что касается моего бизнеса… — Леон на минуту задумался. — Вот что. Ты была со мной открыта, и я буду открыт с тобой. Но начну с конца и сразу изложу тебе факт: на днях я был в путешествии и приобрел редкое животное. Которое вот-вот умрет.       Последнее предложение словно пробудило Локсар ото сна. Она нахмурилась, приоткрыв рот, и прошептала не своим голосом:       — Что?..       — Животное умирает, — покивал головой он. — Я купил его у браконьера больным, думал, что вылечу сам… но переоценил свои возможности. Я совершенно не понимаю зверей и не знаю, как ему помочь. Хотел сегодня поискать ветеринарные книги в библиотеке. Но не думаю, что вовремя освою хоть что-то до того, как он...       — Что за животное?.. — задохнулась она.       — Снежный барс, совсем еще крохотный. Три недели отроду, кажется.       В тот день главная библиотекарь с удивлением увидела, как ее работница вместе с посетителем выскакивают из чулана и на бегу просит ее отпустить сегодня домой. На вопрос, что случилось, она ответила, что «с другом стряслась беда». Сбитая с толку старушка отпустила ее, позабыв поинтересоваться, зачем ей понадобилась еще и гора книг о диких животных и ветеринарные пособия.       Леон Бастия отвел ее к себе домой и показал худого детеныша ирбиса, который был размером со взрослого кота. Для приобретенного зверя юноша выделил небольшую комнату в своей квартире на время, пока тот еще не вырос, но от одного его вида возникал вопрос: понадобится ли снежному барсу пространство побольше, или он так и испустит здесь свой дух.       Ирбис сильно линял и практически не шевелился. При появлении Леона и зажавшей рот от жалости Джувии малыш лишь приоткрыл слезящиеся гноем глаза и с трудом сфокусировал взгляд синих очей на незнакомой девушке. Он дышал прерывисто, с тихим свистом, наружу торчали ребра, конечности были столь истощенными и слабыми, что снежный барс не смог бы встать, даже если бы захотел. Длинный хвост слегка подергивался.       По словам Леона, в тот момент Джувия опустилась на колени перед зверьком, окунула указательный палец в нетронутую миску с водой подле его подстилки из одеял, и осторожно дотронулась до синюшных губ ирбиса. Котенок почувствовал влагу и слизал с ее пальца каплю. До такого Бастия не додумывался, не мог придумать, как заставить почти неподвижного зверька попить… и как бы ни был долог этот процесс, Джувия подносила к его рту по одной капельке воды на своем пальце, и тот слизывал снова, снова и снова.       Ирбис глубоко втянул носом ее запах, когда та осторожно принялась поглаживать его свободной рукой, и ласково зажмурился.       Так образовалась их нерушимая связь.       Бастия честно рассказал ей о фирме, которую собирался открыть, и о цирке, который хотел закрепить за своей фирмой. Этим объяснилась и покупка ирбиса.       Леон предложил Джувии жить. Жить еще какое-то время, а затем гарантировал, что даст ей возможность покончить с собой и провести перед смертью лучшие дни своей жизни в ЦИРКЕ САМОУБИЙЦ, где она и ирбис, которого та, как он верил, поставит на ноги, будут выступать и проводить вместе все свое время. Разработка фирмы и сам цирк казались Джувии безумной идеей… но она была согласна на что угодно, лишь бы иметь возможность помочь живому существу, в которого она влюбилась с первого взгляда.       Невероятная любовь к снежному барсу, которого она назвала Греем, исполнила эту мечту. В течение трех долгих лет она заботилась о нем, выкармливала, воспитывала и в прямом смысле этого слова вернула его к жизни. Леон же обеспечивал их всеми необходимыми лекарствами, едой и даже снял за городом небольшое жилье с сараем, чтобы содержать повзрослевшего ирбиса. Туда девушка съехала от родителей, там она начала новую жизнь.       Джувия Локсар не умела и не могла любить людей, единственные чувства, которое она испытывала, принадлежали животным. Она любила снежного барса куда больше своей собственной жизни, и когда Леону наконец удалось все уладить, открыть фирму «Хвост Феи», а затем и закрепить за ней свой цирк с такими же потенциальными самоубийцами, как она сама, она без колебаний согласилась стать вместе с Греем членом труппы.       Провести со снежным барсом остаток своей недолгой жизни, любя и оберегая преданного, искренне любящего ее зверя.