«Хвост Феи»: ЦИРК САМОУБИЙЦ

      Огромная тень, образованная несколькими обнявшимися людьми, медленно распалась. Все как один повернулись на звук шагов Леона и встретили его вопрошающими, серьезными лицами. Грей метал в пригвожденного к месту руководителя труппы молнии, дав понять без слов, что речь до прихода Леона здесь шла именно о нем.       Бастия взирал на каждого из друзей поочередно. Нарушать молчания, по всей видимости, никто не собирался, поэтому Грей решил, что пришла пора вновь взять ситуацию в свои руки. Под взглядами всей труппы мужчина сделал несколько развязных шагов вперед. Остановился, не дойдя до неподвижного, но совершенно спокойного Бастии около метра, и уставился прямо ему в глаза, свесив большие пальцы с петель джинсов.       — Заходи, — прорычал Грей не без злорадного удовольствия.       Они стояли перед открытой дверью клетки. Она принадлежала не Фуллбастеру, когда тот был ирбисом: ее ребята посчитали за балласт и оставили в Магнолии. Этот вольер до недавнего времени занимала небольшая семья цирковых собак, которые теперь с удовольствием играли с актерами второго плана на улице. Клетка была широкой, но потолок из прутьев лишь на пару сантиметров возвышался над зачесанными кверху волосами Леона.       Как некогда сам Грей, Бастия стоял на пороге своей темницы. К ней его за локти проводили Фуллбастер и Редфокс, в то время как другие вышагивали следом. Они все хранили напряженное молчание, решив, что разговор не начнется до тех пор, пока Леон не окажется в заточении.       Я шла бок о бок с ребятами, как громом пораженная. За несколько мгновений перед глазами пронеслись все те дни, что Леон делил с нами в горе и в радости. Вспомнила, как мы впервые встретились на собеседовании, как он угощал меня кофе. Эгоизм самоубийц не дал никому из нас поводов переспрашивать его самого о его жизни и намереньях. Бастия, возникший из неоткуда с протянутой навстречу рукой в самые тяжелые для нас времена, казался кем-то вроде вездесущего ангела, или даже жнеца, который просто обязан был рано или поздно появиться и избавить от страданий. И вот теперь мы дружно вели его в клетку, чтобы выяснить, друг он или враг.       Я шла рядом с Джувией. Она не плакала, как тогда, когда в заточение вели Грея, и Фуллбастеру это, похоже, льстило. Он то и дело поглядывал на предмет своего обожания через плечо, проверяя, положительно ли она оценивает его действия. Джувия хранила железное молчание, но коротко подбадривала его кивками с самым серьезным и решительным видом. Леон не оказывал никакого сопротивления. Выражение его лица было непроницаемо.       — Заходи, — прорычал Грей еще раз, но Леон не двинулся с места.       Джувия было открыла рот, чтобы, как и в прошлый раз, повторить приказ, но Грей не позволил этому случиться. Его лицо подернулось судорогой ревности, едва он увидел, как Локсар набирает в грудь воздух, и с силой толкнул Бастию внутрь, закрыв за ним дверь. Если кто и может слушаться только ее голоса, так это он.       Гажил застегнул на решетке замок. Леон какое-то время не поворачивался к своей труппе лицом, сделав вид, словно разглядывает новое пристанище с участливым интересом. Леви нерешительно сверлила взглядом его белобрысый затылок. Ее подрагивающая рука, сжимающая ручку, застыла в нескольких миллиметрах над бумагой. Увидев это, она ужаснулась и поскорее убрала письменные принадлежности: не заметила даже, как в такой-то момент начала вдруг писать.       — Леон, — жестко воззвала Эльза, сложив руки на внушительной груди, за которой ровно и твердо отбивало ритм сердце, — кажется, пришло время объясниться.       — Да… Да, надеюсь, — сказал он, не оборачиваясь. — Только скажите сначала…       — Вопросы задавать будем мы, — перебил его Гажил.       — Я отвечу, — терпеливо пообещал он, — но мне действительно нужно знать кое-что. Скажите, вы — все вы, — только что сейчас действительно передумали накладывать на себя руки?       — Да, — ответил Нацу с вызовом. Люси теснее прижалась к нему, утвердительно кивнув.       — Все? — спросил он снова. — И окончательно?       — Да, — громогласно ответил Грей за всех. — В этой семье не умрет никто. И мне противно думать, что ты, некогда будучи ее предводителем, мог спокойно допустить ее кончину. Подарить людям счастливые последние дни и дать им умереть с чистой душой? — Грей грубо хохотнул. — Это самая нелепая добродетель, какую только можно придумать.       — Грей… — окликнула его Джувия неуверенно, увидев, как замер Леон.       — Что? Разве я не прав? Мне никогда не понять этого. — Грей подошел в плотную к камере и зашипел: — Несмотря ни на что, я искренне люблю свое человеческое тело за возможность быть к Джувии ближе. Лишь одна мысль заставляет меня скалиться от отвращения: в этом облике я имею с таким как ты общие черты.       И он от души сплюнул на землю.       Бастия развернулся. После такого он вполне мог бы кричать, пытаться ухватить Грея и вдавить его в прутья, чтобы заставить его вернуть свои слова назад… но он тепло улыбался, как и всегда, обезоружив тем самым всех агрессивно к нему настроенных. Даже Грей с сомнением поглядел на него и подумал, в своем ли уме этот малый.       — Я тоже многое бы отдал, чтобы не быть похожим на себя, — сказал Бастия мягко. — Слишком утомительно быть мной.       — Что ты имеешь в виду? — спросила Джувия.       Леон покачал головой.       — Простите. Дайте мне… немного времени. До утра. И я все вам расскажу. Мне просто необходимо собраться с мыслями.       — С чего это мы должны ждать? — рыкнул Гажил.       — Прошу вас, сделайте это для меня. Вы это можете?       Друзья переглянулись между собой. Джувия была уверена, что Грей сейчас же выступит с возражениями. Но внезапно Фуллбастер сказал совершенно другое:       — Да. Мы не знаем, какие у тебя на то мотивы… но так или иначе, все эти люди, в том числе и я, многим тебе обязаны. Если возражений нет, — он оглянулся через плечо, но обескураженная толпа не посмела вымолвить ни слова, — то мы отведем тебе эту ночь.       Грей еще подождал, вопрошающе глядя на друзей, и те один за другим утвердительно покивали. Они были впечатлены: Фуллбастеру удалось понять их чувства лучше их самих, несмотря на то, что именно его они частенько упрекали за недостаток человеческого сознания. Джувия же и вовсе смотрела на него во все глаза и без колебаний взяла его под руку, когда тот потянул к ней локоть.       — Спасибо, — сказал Леон всем. Собираясь с мыслями, мужчина отвернулся ото всех и уселся на подстилку. Он сел по-турецки, сложил руки в замок, поддержал ими голову и замер в такой позе, явно не собираясь шевелиться ближайшие минуты, а то и часы.       Грей вывел Джувию из шатра, поставив тем самым в разговоре жирную точку. Скоро оцепенение полностью отпустит тех, кто там остался, и они тоже разойдутся по постелям, но прежде, чем кто-нибудь мог показаться наружу…       Фуллбастер резко остановился и развернулся к Джувии, огрев ее таким поцелуем, что Джувия покачнулась. От неожиданности она едва не отпрянула, но Грей не дал этому случиться: он крепко взял ее за плечи и удержал на одном месте.       Воздуха уже давно катастрофически не хватало, но Грей оторвался от нее только тогда, когда по ту сторону шатра стали доноситься шаги. Джувия обескураженно выдохнула, дрожащей рукой утерев рот, и тут же почувствовала, как Грей тянет ее прочь.       — Т-ты что?..       — Не хочу, чтобы нас видели, — прошептал Фуллбастер, — пойдем в палатку. Я хочу снова целовать тебя.       Джувия покрылась гусиной кожей. От Грея так и веяло возбуждением, сильным, густым, всепоглощающим. Надо думать, новое лидирующее положение прибавило ему уверенности. В Локсар поднималось волнение. Она воровато оглядывалась по сторонам, проверяя, не видит ли их кто… Ей было страшно, разум охватывало смущение, но сегодня она точно знала, что не сможет отказать ему ни в одном поцелуе. Она и сама не ожидала, какое сильное впечатление на нее произведет его сегодняшнее поведение.       Грей буквально вбежал в палатку и тут же, у самого порога, набросился на нее с новой порцией удушающих поцелуев. Джувия отвечала по мере своих возможностей, но ее умения, несмотря на одинаковый опыт, будто бы уступали его. Грей это чувствовал и еще более загорался от приобретаемой власти. Раньше, когда животные пробовали установить над ней главенство, она вовремя ставила их на место, но как бороться с человеком в такой ситуации (и надо ли) она не представляла.       Наконец Грей влажно, со всем вкусом отнял от нее губы, чтобы полюбоваться выражением ее податливого лица. Глубокая преданность и восхищение – то, что он испытывал к ней, отражалось и на ее лице. Они не поменялись ролями. Они наконец приобрели в глазах друг друга одинаковый статус. И Грей почувствовал жгучее желание закрепить за ними место лидирующей пары.       — В смысле? — прохрипела Джу, когда тот поделился с ней этой мыслью. Но все ее тело сковала тревога: глубоко внутри она уже знала ответ на свой вопрос.       — Лидеры должны быть вместе, — прошептал Грей. — Они стоят во главе вдвоем. Я появился на свет в результате соития именно такой пары. — Фуллбастер страстно прикоснулся губами к ее холодным рукам. — Джувия, давай создадим пару и станем альфами вместе? Я доказал сегодня, что могу брать ответственность за (стаю, — чуть не вырвалось у него) цирковую труппу, за нашу большую семью… Я заслуживаю того, чтобы иметь потомство! — Его голос от шепота взлетел к ликующему возгласу. Девушка охнула. Вопрошающие губы снова прошлись по рукам, по каждому судорожно сжавшемуся пальцу. — И я не переживу, если его мне принесет кто-то, кто не является тобой. Джу, мы сделаем это? Сделаем?       — Ч… Ч.. Что, прямо сейчас?       Джувия словно бы со стороны услышала свой истерический смешок. Несмотря на плохо сдерживаемое возбуждение, Грей почти робко улыбнулся. Разумеется, это займет какое-то время, сказал он. Но ему важно было получить ответ.       — Грей. — Ее голос дрожал, ни то от подавляемого истерического смеха, ни то от подавляемых рыданий. Она восхищалась им. Ничего не могла поделать с собой. За этот вечер произошло столько всего, Бастия оказался на ночь запертым в собачьей клетке, и возможно, впереди их ждала кульминация в виде истории Леона о том, как он собирался провернуть массовое убийство, не замарав рук... А Фуллбастер не мог думать ни о чем другом, кроме как о своем внезапном желании немедленного размножения. Джувии пришлось прижать кулак ко рту прежде, чем заговорить снова. — Грей, сейчас ты перевозбужден. Мне это понятно. Но пожалуйста, давай не будем… спешить. — Внезапно Локсар поняла, что обыкновенные взывания к здравому смыслу делу не помогут. Необходимо было разговаривать с ним на том языке, на волне которого он сейчас находился. На языке зверей. И если бы кто-то сказал однажды Локсар, что она мгновенно вживется в роль со всем комфортом, она навряд ли поверила бы. Тем не менее, Джувия расправила плечи и состроила вполне искреннее выражение кокетства. — Если не ошибаюсь, в животном мире проходят период ухаживания… и если самка их принимает, они образуют пару.       Любой мужчина на месте того, что стоял сейчас напротив нее, вполне обоснованно мог бы выразить недовольство: говорить такое после всего, через что они прошли вместе. Но только не Грей, и Локсар прекрасно было об этом известно, как и то, что он, напротив, нуждался в этих словах. Как и ожидала Джу, Фуллбастер расцвел. Обращение девушки к животному миру в таком деликатном вопросе лишь укрепило его уверенность в том, что Джувия относится к нему и его намереньям серьезно. Да и перспектива вновь доказать своей избраннице свою любовь и преданность, как он делал это миллионы раз до этого, распалила его чувства еще жарче. Он был счастлив любой такой возможности и обдал ее потеплевшие пальцы поцелуями в третий раз, благодаря всем сердцем.       — Конечно. — Его голос был похож на прикосновение к телу свежей шелковой одежды. — Разумеется. Прости мое нетерпение, ты права, мы не станем спешить. Обещаю, я докажу тебе, что достоин.       — И я докажу.       Грей изумленно вскинул голову.       Джувия невозмутимо улыбнулась. Она мягко высвободила руки из его ладоней и взяла их в свои, точно также прикоснувшись к ним губами в знак нежности и глубочайшего уважения.       — Я тоже буду стараться добиться тебя. Никогда прежде я еще не ощущала такую стойкую потребность вырасти в чьих-то глазах.       Она знала, что не пройдет и секунды после сказанных ею слов, как Грей начнет с дрожью негодования кричать, что Джу в его глазах вознеслась к самым небесам еще тогда, когда он впервые увидел ее сквозь красную пелену. Поэтому лучше вообще не давать ему эту секунду. Локсар тут же встала на носочки и обвила его шею руками, забрав у него весь воздух, который он собирался потратить на бессмысленные слова.

***

      Никому и в голову не пришло позавтракать. Не сговариваясь, ребята вышли из спален рано утром, едва солнечный диск прикоснулся к горизонту и подарил этому маленькому городку первый луч. Они мрачно переглянулись между собой и все в том же красноречивом молчании во главе с Греем и Джувией двинулись в сторону циркового шатра.       Позже Джувия без утайки рассказала мне о том, что произошло между ними тем вечером сразу после того, как Леон был изолирован от труппы. Локсар поделилась, что Грей отнесся к данному ими обоими обещанию соблюсти «период ухаживания» со всей серьезностью, и эту ночь они провели в нежных объятиях друг друга – и только. Лишь сейчас, спустя несколько долгих недель после всех этих событий, работая над рукописью, вспоминаю, как Фуллбастер вел Джувию в цирковой шатер, деликатно обнимая за талию, словно заменяя ей собой каркас, на котором держалась ее решительность и спокойствие, так необходимые в тот момент.       Нельзя создавать двух существ, настолько дополняющих друг друга. Смахивает на мистику, черт возьми.       Да ладно вам. Вы же знаете, что я улыбаюсь.       Грей, Джувия, Леви, Кана, Гажил, Нацу, Люси, Эльза и крошка Венди вошли в шатер без лишнего шума. Фуллбастер мягко убрал руку с талии Локсар, приободрив ее взглядом, и самостоятельно поднял полы прорезей, чтобы проход открылся так широко, словно с минуты на минуту на представление должны были грянуть сотни зрителей. Но в этот раз обойдется без попкорна, шумных детей и их родителей, старающихся сделать удачную фотографию прямо на ходу. Единственным гостем в шатре должно было стать солнце, а вернее столько света, сколько оно способно было дать сквозь утреннюю дымку.       Огненная звезда высунулась из-за горизонта лишь на треть, но света все равно с лихвой хватило для того, чтобы осветить Леона Бастию в собачьей клетке. Джувия нисколько не удивилась бы, предстань перед ними узник в той же позе, которую принял вчера для раздумий, но тот, судя по тому, как измялась одежда, сменил ее немало раз. Сейчас мужчина сидел, привалившись спиной к дальней стенке клетки, с одной вытянутой ногой и другой – согнутой. Колено поддерживало его бессильно протянутую вперед руку.       От неяркого света Леон чуть прищурился и поднял налитые кровью глаза на ребят. На устах не было улыбки, щеки одрябли, будто он провел в заточении без еды и воды месяц вместо одной ночи, и на лице его появилась короткая, но заметная щетина. Джувия рассеянно подумала о том, что никогда раньше не видела Леона не выбритым, и даже не задумывалась, что он относится к тому типу мужчин, которые зарастают уже к утру.       Возможно, позу он менял не единожды, но не спал – это наверняка. Его взгляд устало перемещался с одного человека на другого.       — Ну как, — сказал Грей тихо, — есть, что сказать?       — Да, — ответил Леон хрипло после нескольких часов безмолвия. Он прочистил горло и заговорил уже тверже: — Скажу, что отныне буду запирать животных в клетки только в случае крайней надобности. Паршиво.       Грей невольно улыбнулся. Сопротивлялся изо всех сил, и все-таки не выдержал. Джувия переглянулась с ребятами и не без облегчения увидела смешок и на их лицах.       Леон не улыбнулся в ответ, и усмешки друзей тоже медленно сошли на нет. Впервые за несколько последних минут Бастия закрыл глаза. Роговица так пересохла, что его глаза заслезились, как только он вновь попытался их открыть. Леон протер глаза пальцами и рассеяно шмыгнул, отведя от ребят взгляд.       — Я думал, — заговорил Бастия наконец, — как лучше сообщить вам обо всем, и только к утру понял, что зря готовлю речь. Все равно не поверите без доказательств. Я решил, что отведу вас прямо к ним и объяснюсь на месте. Если вы позволите мне выйти из этой вонючей клетки.       — Может хватит ходить вокруг да около? — Гажил нетерпеливо сложил бугрящиеся мышцами руки на груди. — Мы дали тебе целую ночь, время вышло.       — Не надо доказательств, — пискнула Венди прежде, чем Леон раздраженно закатил глаза. — Ребята… — Она неуверенно оглянулась по сторонам в поисках поддержки. — Мы же выслушаем, что скажет Леон?       — Доказательства не помешали бы, в его-то случае, — благоразумно заметил Нацу. — Без обид, Венди, но как мы можем верить ему на слово, что бы он ни сказал?       — Но он сам предложил показать доказательства! — возмутилась Венди. — Зачем ему врать?       — Может, заранее знал, что мы проглотим эту наживку, поверим и никаких доказательств не потребуем, — мрачно сказала Кана. — Они же типа «где-то есть».       — Много лишних слов, — сказал Грей, и друзья мгновенно замолчали. Леон вновь обратил взгляд на него. Фуллбастер ответил тем же. — На доказательства, что бы они там ни доказывали, я взглянуть не против. Только не понимаю, зачем выпускать тебя из клетки. Если это нечто спрятано в твоем шатре, мы можем порыться в вещах и принести сами.       — Доказательств нет в моей комнате. — Леон снова протирал глаза, и, хотя его голос звучал по-прежнему спокойно, в пальцы вселилась мелкая дрожь. — Это «нечто», как ты сказал, находится в городе. В трех километрах отсюда.       — В городе? — сбилась с толку Джу. — Мы только вчера приехали, откуда тут взяться твоим доказательствам?       Леон отстраненно улыбнулся. В этом подавленном поднятии уголков губ было больше страдания и тоски, чем в плаче ребенка, и без того уставшего, которому предстояло пройти на своих двоих еще очень немалый путь.       — Все к этому, похоже, и шло. Помните, как вы удивились, когда я включил этот захудалый городок, почти поселок, в наш большой тур? На самом деле, я удивился тоже. А может, пошел на это, отдавшись крохотной надежде, что все, наконец, закончится. И я рад, что оказался прав… по крайней мере надеюсь, что я прав.       Ребята переглянулись. В глазах у них застыла одна и та же мысль: недоумение и решительность. Заставить его объяснить что-либо здесь, похоже, не получится, а получасовая прогулка Леона по городу в компании ловких и сильных циркачей никак не могла обещать ему трусливый побег в случае чего.       — Пойдемте, — сказала Эльза. — Не знаю, как вы, а я не в силах смотреть на Леона, сидящего в этой клетке. Насчет того, что она вонючая, он не пошутил.       После секундной заминки все кивнули. Грей подошел к клетке, чтобы выпустить Леона, первым. Тот поднялся на неверных ногах с таким видом, словно его вот-вот вырвет, но сумел устоять и без посторонней помощи покинул свою темницу.

***

      Леон не стал злоупотреблять терпением друзей и просить их дать пару минут, чтобы привести себя в порядок. Как был, не бритый, в мятой рубахе, не заправленной в джинсы, он возглавил процессию и повел лучших друзей прочь от лагеря.       Они шли в абсолютном молчании, не отставая от Бастии больше, чем на три шага. Леон сгорбился, от чего казался меньше в росте, и глубоко засунул руки в карманы. Он не вертел головой из стороны в сторону, словно был здесь раньше и прекрасно ориентировался.       Ребята ушли достаточно далеко от деревенских домиков и построек городского типа, тропинка сузилась и начала круто подниматься вверх: они забирались на холм. У самого подъема Грею, который вместе с Джувией шел прямо за ним, показалось, что шаги Бастии теряют обретенную им твердость. Он был готов к тому, чтобы поймать парня, если того поведет в сторону, но Леон продолжал идти как мог быстро и то и дело взмахивал руками, не давай себе упасть. Он держался, но в голове у Фуллбастера поселилась неприятная догадка о том, что прямо за холмом им предстояло взглянуть на что-то ужасное. Он сжал талию Джувии покрепче, готовый в любой момент толкнуть ее за спину и избавить от необходимости лицезреть нечто отвратительное. Она вопросительно повернулась к нему, но Грей быстро качнул головой, дав понять, что лишь хочет держать ее поближе – ничего больше.       Внезапно за несколько шагов до вершины Леон остановился. Он в прямом смысле принялся шарить под ногами, словно что-то обронил, и к всеобщему удивлению нагнулся к небольшому кустику цветов. Их стебли были не толще волоса.       Бастия вытряхнул из и без того бедного букета пару цветов, оставив в кулаке восемь штук, и повернулся к друзьям. Ребята остолбенели, и даже Грей потерял самообладание. В лучах поднимающего солнца они увидели красное, залитое слезами, но улыбающееся дрожащими губами лицо Леона Бастии.       Он беззвучно плакал всю дорогу. Для каждого из них это стало ясным, как день.       — Простите, — сипло сказал он и улыбнулся еще шире, от чего губы задрожали сильнее, — но, сами видите, поблизости ничего лучше не нашлось. Обычно я готовлюсь лучше.       И с этими словами он, собрав все свое мужество в кулак, быстро зашагал к вершине. Друзья бросились за ним.       Наконец, Леон застыл и дал труппе время, чтобы та его нагнала. Девушки, парни и ребенок опасливо встали рядом с ним и подняли глаза на поляну, начинающуюся всего в паре шагов от них. Все оно сплошь было утыкано разной степени гниения столбиками. Поначалу ни Джувия, ни кто-либо еще не могли даже понять, что это, и почему Леон стоит перед ними, низко склонив голову и роняя слезы под ноги.       Первые нотки догадок начали наполнять их головы, когда Леон двинулся вперед и осторожно положил один цветок перед самым левым столбиком.       Опасения, что догадки подтвердятся, закрались, когда Леон опустился на колени, чтобы оставить последний, восьмой цветок, у самого правого столбика.       И наконец ужас, и вместе с тем вопрос отразился на их лицах, когда Бастия повернулся к ним лицом.       — Что все это значит? — недоумевал Грей. Он по-прежнему был далек от разгадки, для чего служат все эти гниющие столбики, утыкавшие поляну ровными рядками, но общее настроение тревоги передалось и ему.       — Это ведь безымянные могилы? — вырвалось у Люси прежде, чем Леон отважился открыть рот. Ее взгляд не отрывался от чудовищно безмолвных рядков. — Могилы, в которых хоронят всех, кого не опознали, у кого нет родных и…       — Да. Неопознанных. Забытых. Ненужных. — Леон сглотнул. — Не все, но большая часть могил… принадлежит вам.       Джувии показалось, что ее огрели по голове кирпичом. Как громом пораженная, она стояла и смотрела на Бастию, который вдруг показался ей чем-то совершенно нереальным. Как, в прочем, весь окружающий мир. Тем, что она держалась на ногах, Джувия была обязана только Фуллбастеру, чье оцепенение приняло обратный характер: он задубел, и его рука, не выпускавшая талию Джувии всю дорогу, судорожно сжалась еще сильнее.       Джу чувствовала, что больше не выдержит молчания. И едва удержалась от стона, когда Леон оборвал тишину сам.       — Я родом из Магнолии, — начал Леон. Легкий утренний ветерок, равнодушный к его слезам и общему напряжению, легко приподнял его зачесанные кверху волосы. — Родом из города, где живут настоящие волшебники. Вы это знаете. Не знали только, что я и сам родился магом. Мой дар… Нет, скорее проклятье, как-то связано ни то с бессмертием, ни то с перерождением. Хотя, в каком-то смысле это одно и то же.       От отмахнулся, как бы говоря, что это не важно и им незачем забивать этим голову.       — В общем… Я знаком с вами давно. Мы знакомы куда дольше, чем вы думаете. Как минимум несколько жизней уже. — Он сглотнул. В его горле что-то щелкнуло. — Когда мы познакомились впервые, ни о каком ЦИРКЕ САМОУБИЙЦ не было и речи. Вы просто были моими друзьями, у которых было немало трудностей, а еще больше – желания наложить на себя руки. Я как мог пытался помешать вам: когда – заботой, когда – угрозой, когда – мольбой… Но ничего не помогло. И я потерял вас всех.       Ваших первых могил здесь нет: схоронили родные, каждого в своем городе. А у кого из вас родных не было, хоронили те, под чью руку вы попались. Но я был на каждых похоронах, и после того, как под горой земли исчезла Леви, — он коротко поклонился в ее сторону, от чего лицо у низенькой девушки приобрело нежно-зеленый оттенок, — я наложил руки и на себя. Но как оказалось, зря надеялся на избавление. Я проснулся все в том же мире ребенком, еще не знакомый ни с кем из вас, но уверенный в том, что найду вас. Нисколько не удивился, обнаружив ваши могилы именно там, где видел их «в своем сне», как я тогда говорил, а на деле в прошлой жизни. Родители же лишь удивлялись в ответ на мои вопросы о вас. Таких людей, мол, никогда не знали.       У меня не было никаких сомнений в том, что все было на самом деле, и что я должен спасти вас. Много лет до совершеннолетия я разрабатывал нечто, что могло бы объединить нас всех вместе, чтобы все вы были у меня на виду, познакомились друг с другом и, возможно, передумали бы накладывать на себя руки. Так во втором цикле моей бесконечной жизни и появился ЦИРК САМОУБИЙЦ. Я пытался провернуть свою задумку как мог деликатно, но не добился никакого результата.       Леон указал пальцем на дальний ряд, примерно в десяти столбиках от них:       — Вон с того ряда начинается ваше кладбище. Вы здесь все, все восемь, в линейку. В последнем городе каждый из вас довел-таки дело до конца, а похоронили вас… как… бездомных собак, в ближайшем городке от огромного мегаполиса, рядом с бомжами и… бог знает, к-кем еще…       Леон быстро вытер глаза рукавом. У него спирало дыхание.       — Черт… Вас все так любили, но не удостоили не то, что хорошими похоронами, но даже табличками с именами. Разумеется, я не мог этого выдержать и вновь наложил на себя руки. Но, как вы видите, на меня могилы здесь не выделено. Все бесполезно. Я очнулся в этом кошмаре снова, опять ребенком, опять с вами не знакомый, но уверенный, что вы снова существуете.       Эта жизнь не отпускает меня, покуда я не в силах спасти вас… Или я сам не отпускаю эту жизнь, не в силах смириться с тем, что вы покинули ее навсегда. Я создавал ЦИРК САМОУБИЙЦ снова и снова, так и этак пробовал образумить вас, но все заканчивалось крахом. Каждый раз перед тем, как доехать до последнего в туре города, я приезжал сюда в одиночестве и стоял у ваших могил, все прибывающих и прибывающих.       Он попытался изобразить улыбку и показал трясущейся рукой на самую левую безымянную могилку от них:       — Здесь… лежит Нацу. В следующей за ним – Люси. Потом Кана. А дальше ты, Гажил. Вот эту занимает Леви, а соседнюю – Венди. Рядом ты, Эльза. А тут…       — Нет.       Все оглянулись на Грея, и им мгновенно стало понятно, что их ужас не шел ни в какое сравнение с его. Лицо Фуллбастера посерело, застывший взгляд не отрывался от уродливого безымянного столбика, на который Леон указал в последнюю очередь… и еще на несколько рядов за ним. Это все был прах Джувии. Но если кто-нибудь посмеет озвучить это вслух, Грей лишится рассудка. Ни у кого в этом не было и тени сомнения.       Джувия, не менее шокированная, чем Фуллбастер, секунду спустя оказалась в объятиях такой силы, что, если они не ослабнут в ближайшее время, Джувии придется сделать безымянную могилу еще раз. От этой мысли желудок Локсар сделал сальто-мортале. Если бы не крупная дрожь, которая сотрясала тело мужчины, у нее не выдалось бы ни единого шанса, чтобы набрать воздуха в легкие.       — Грей…       — Это неправда. — Его зубы так сильно стучали, что разобрать, что он говорит, было почти невозможно. Наружу вырвалось только нечто похожее на «Э..о не..ада». — Ты не могла умереть и оставить меня. — «Ы не мо..а у..еть.. и оста..ить ..ня».       Грей попытался сказать что-то еще, но те немногие буквы, что вырывались наружу, окончательно превратились в булькающий звук. Он уткнулся носом в ее плечо, глаза оставались широко открытыми.       — Она никогда не бросала тебя.       Ясный голос Леона прозвучал как гром среди ясного неба. Венди, до этого стоявшая совершенно неподвижно, даже вздрогнула. Грей с трудом повернулся к нему, уставившись на него таким взглядом, что даже Бастия проникся к нему сочувствием.       — Как вы уже заметили, еще одной могилы здесь не хватает. Не только моей. Был еще один человек, который по сути своей никогда не умирал… не человек, вернее.       Глаза Джувии полезли на лоб, хотя объятия Фуллбастера чуть ослабли. Леон кивнул, призывая к терпению.       — Каждый раз я пытался прибегнуть к чему-то новому, чтобы изменить ход истории, но упорно избегал двух деталей: присоединения в команду нового члена и включения в тур Магнолии. Я не хотел ни разбавлять нашу компанию кем-то еще, ни посещать город, рождение в котором, по сути, обеспечило меня магическим проклятием. Но в этот раз я решил рискнуть, потому что уже не знал, что попробовать предпринять. Магнолию я в тур включил. А вот с выбором нового напарника было определиться сложнее. В конце концов я решил, что просто не выдержу присутствия еще одного человека… поэтому остановился на животном.       Что из этого вышло в итоге, вы и сами знаете. Волею судьбы, или черт знает, чего еще, две эти переменные пересеклись. Снежный барс в Магнолии стал человеком, и с того дня сюжет наших жизней пошел совсем по другому пути. В душе у меня затеплилась надежда. Пусть слабая, но все же…       Я боялся спугнуть естественный ход вещей, вызванный присутствием Грея, поэтому так ничего вам и не сказал ни о наших прошлых жизнях, ни о своих реальных планах. Я был очень взволнован и в приливе вдохновения добавил в тур этот самый городок, который до этого служил для вас местом последнего упокоения в нескольких десятках километров от крупного мегаполиса… и на пути в этот городок происходит вдруг нечто невероятное. Утром Джувия зашла ко мне в купе, и сказала то, что я уже и не мечтал услышать.       — Я не хочу умирать, — завороженно процитировала себя Джувия.       Леон закрыл глаза и улыбнулся, словно ничего прекраснее никогда не слышал.       — Да. Признаться, я никогда не задумывался о том, как отреагирую, если услышу однажды такое. И я разозлился. Представляете? Был по-настоящему зол. У меня просто в голове не укладывался тот факт, что для того, чтобы привести к этому, мне всего то и надо было добавить две переменные, которые я раньше упорно избегал. Я мог бы уже давно спасти вас, если бы не моя собственная глупость. Мне понадобилось какое-то время, чтобы прийти в себя. Но потом я понял, что, возможно, конец этому кошмару как никогда близок, и это самое главное. Теперь от меня только и требовалось, что дать вам возможность самим разобраться в себе. И вот… вы здесь. — Леон моргнул. — Все получилось. — Он опустился на колени, словно энергия, подпитывающая его несколько жизней подряд, наконец иссякла.       Под взглядами друзей Бастия уткнулся лицом в ладони.       — Пожалуйста. Прошу вас, скажите, что это не сон. Перестаньте умирать. Умоляю, хватит. Я больше не вынесу этого. Каждый раз видеть вашу смерть, а потом, через много лет, вновь смотреть на вас живых и здоровых, вынашивающих мысли о смерти… Пожалуйста, живите.       Леон зарыдал.       Солнце поднималось все выше над землей, изменив направление теней столбиков от безымянных могил.       Казалось, прошла целая вечность, прежде чем одна из множества человеческих фигур опустилась на колени и обвила руками рыдающего взлохмаченного мужчину. Один за другим на колени падали остальные. Руки переплетались между собой, множество теней воссоединялись в одну, и не было ни единого шанса на то, что она вновь распадется на множество отдельных в ближайшее время.