Дред и Фордж (Мы должны идти, мама теперь следит за нами из-за того, что мы превратили одного из гномов из нашего сада в паука и попытались отправить его Рону).
Гарри некоторое время смотрел на «карту» и задавался вопросом, хочет ли он доверять близнецам. Но затем он слегка пожал плечами, осторожно положил метлу под кровать и постучал палочкой по пергаменту. — Я торжественно клянусь, что ничего хорошего не добьюсь, — прошептал он. Перед его ошеломлёнными глазами по карте начали проноситься линии. Гарри нетерпеливо склонился над ней, наблюдая, как они становятся коридорами, углами, туннелями и комнатами Хогвартса. В каждом месте, где находится какой-нибудь человек, была маленькая точка с именем этого человека рядом. Сейчас замок был довольно пуст, но Гарри мог только представить, насколько он будет полон, когда всё вернутся с рождественских каникул. Он решил написать близнецам восторженное письмо. Но позже. Сейчас его глаза сосредоточились на точке с надписью Северус Снейп, находящейся в Подземельях, и Гарри достал метлу. Он был уверен, что Снейп потребует за это некоторую плату, но Гарри был готов вымыть котлы или освежевать змей. Но ему любой ценой нужно было узнать о тёмных искусствах.***
— И у меня есть ещё один рождественский подарок для тебя, Драко, — Драко поднял глаза и изобразил на лице довольную улыбку. На самом деле, он хотел, чтобы его оставили в покое и чтобы он прочитал книгу об истории волшебства, которую ему подарила мама, но он лишь улыбнулся, когда Люциус произнёс этого. Его отец развалился в большом удобном кресле у камина в самой большой гостиной мэнора. Драко нравились сводчатые потолки этой комнаты и сине-зелёный ковёр, такой толстый, что он ощущался полевой травой, но Драко не нравилось то, как Люциус, казалось, переориентировал все эти вещи так, чтобы они указывали на него. Это был тонкий намёк, но он ясно говорил, что Драко нужно будет ещё научиться завоёвывать уважение в будущем. Драко не был уверен, что хочет этому научиться. Люциус глотнул своё дымчатое вино и улыбнулся Драко в ответ. — Я начал процесс казни зверя, ранившего тебя, — Драко вздрогнул. С тех пор как он вернулся домой, он почти забыл о ране. Не было никакой Панси Паркинсон, чтобы похлопать его по плечу и ворковать над ним из-за этого, и не было никакого Поттера, чтобы раздражать его и выглядеть виноватым. «Не то чтобы последнее так уж хорошо работало», — должен был признать Драко. Он думал, что Поттер будет бегать за ним, извиняясь до конца семестра. Вместо этого, казалось, Поттер время от времени смотрел на него, жалел, а потом и вовсе остыл. Он также не обращал никакого внимания на Драко в последние несколько дней перед Рождеством, яростно размышляя о чём-то другом. Драко пора уже было заволноваться, что, возможно, взгляды, которые он считал вниманием Поттера, таковыми не были. Он с такой лёгкостью пресёк их. Может быть, Поттер просто заглядывал в камеру, видел Драко в глазах гиппогрифа и испытывал угрызения совести. Но они не были достаточно большими, чтобы заставить его снова подружиться с Драко. — Разве ты не рад? Голос Люциуса стал опасным. Драко вздрогнул, правда по другой причине, но тут же взглянул на отца и широко улыбнулся той ухмылкой, которую ожидал от него Люциус. — Конечно же рад, отец, — ответил он. — Очень, — Драко сделал паузу, чтобы создать впечатление, что он обдумывает какой-то деликатный вопрос, а затем спросил: — Я полагаю, все возражения уже были рассмотрены, и этот орк не сможет спасти своего питомца? Люциус засмеялся. — Ну конечно! В противном случае, я бы преподнёс тебе этот подарок значительно раньше, — он махнул рукой. — О, этот полоумный, несомненно, подаст несколько апелляций, да и Дамблдор тоже. Но я внимательно изучил законы. Апелляции не будут приняты вовремя. Зверь должен будет быть казнён не позднее мая или июня, — Люциус кивнул и наклонился вперёд. — А если это произойдёт после учебного года, я обещаю, мы совершим специальную экскурсию в Хогвартс, чтобы ты смог увидеть, как это дикое животное умрёт. — С удовольствием, отец, спасибо, — Драко, когда произносил эти слова, знал, что они всего лишь пустышка, но он проговорил их ещё более безразлично, а Люциус этого и не заметил. Люциус откинулся на спинку кресла и ухмыльнулся в ответ. Потом он заметил, что стакан его пуст, и постучал пальцами по подлокотнику кресла. Через мгновение появился домашний эльф, доливая вино в бокал с приглушённым воздухом. Драко поморщился. Он узнал домового с первого взгляда. Казалось, этот день в библиотеке сделал невозможным для него забыть Добби. У эльфа не хватало одного уха. У него также были длинные шрамы на плечах и руках, и Драко вздрогнул; он знал, что домашние эльфы могут исцелиться от почти любого надругательства, поэтому не был уверен, что именно могло вызвать такие отметины. Левый глаз был покрыт жидкой жёлтой плёнкой. Драко скривил губы, когда капли этого упали на ковёр. Какое счастье, что из всех его жестов Драко именно этот Люциус выбрал для восприятия и интерпретации. Он снова улыбнулся и положил руку на голову Добби, повернув его лицом к Драко. Добби захныкал, но не протестовал против грубого обращения. — Да, Драко, — сказал Люциус, слегка встряхнув эльфа. — Посмотри на судьбу тех, кто бросает мне вызов. Этот эльф помог Гарри Поттеру или пытался помочь ему во время того небольшого фиаско в прошлом году, — он цокнул языком. — Он сожалеет, не так ли? — Добби сожалеет, — сказал эльф глухим голосом, в котором не было ни капли веры. Драко уставился на него и почувствовал, как у него сжался желудок. И Драко тогда подумал о предложении отца казнить гиппогрифа, оцарапавшего его, ведь это было тем же самым. Его отец был… жесток. О, он знал это раньше; это была одна из причин, почему он был так осторожен в том, как вести себя с Люциусом. Но Люциус никогда не прикасался к Драко таким образом. Он только лишь говорил с ним, произнося слова, которые разрывали Драко изнутри. Он смирился с тем, что это был способ отца показать свою любовь и попытаться убедиться, что Драко достаточно силён, чтобы пойти и встретиться лицом к лицу с миром грязнокровок и полукровок. Но здесь он причинял боль магическим существам и животным, которые не могли сопротивляться. Драко почувствовал, как напряжение сжимается в его животе, когда его отец отослал Добби и начал говорить о чём-то другом, о чём-то связанным с наследством Рода Блэк, которое Драко мог получить через свою мать. Ему не нравилось видеть боль Добби, хотя он и не знал почему. И он чувствовал, что должен что-то с этим сделать, но пока что он не знал, что именно.***
— И какое же, по вашему мнению, тёмное заклинание может быть на ней? — спросил Северус, цепляясь за свое терпение десятками маленьких, крошечных крючков эгоизма. — «Подумай, какими станут твои отношения с мальчиком, если ты сможешь заставить его тебе доверять. Подумай о том, что он решит, когда именно твои инструкции, а не оборотня, спасут ему жизнь, — Как и подозревал Северус, Люпин был плохим учителем обороны, давая студентам инструкции, которые будут полезны в основном при столкновении с магическими существами, а не для определения заклинаний и проклятий, которые могли бы наиболее легко повредить детям. С другой стороны, возможно, он чувствует родство с теми существами, которых показывает ученикам», — Северус почувствовал, как лёгкая улыбка тронула его губы. Умно. Жаль, что из-за приказа Дамблдора не раскрывать то, что Люпин был оборотнем, он не сможет поделиться этой информацией с Поттером. Возможно, ему стоит напоить Филиуса. Профессор Чар был до ужаса порочен, когда напивался, но становился способным оценить любые шутки, которые рассказывал ему Северус. — Проклятие, чтобы метла сломалась в воздухе? — наконец предположил Поттер. Северус повернулся к мальчику. Поттер положил одну руку на «Молнию», лежавшую на столе в кабинете Северуса. Он, казалось, не хотел отпускать её ни на секунду. Северус почувствовал укол сожаления. Если бы он был мудр, то предложил бы мальчику не только совет, но и подарки взамен тех, что он потерял. Однако, если он сделает это сейчас, то просто станет подражать Блэку или тому, кто послал эту метлу. — И как вы собираетесь проверить, наложено это проклятие или нет? — спросил Северус. Поттер выпрямил плечи и свирепо посмотрел на него. — Я не знаю. Кто-то убрал из библиотеки большую часть книг по обнаружению проклятий. Северус держал лицо бесстрастным, но это стало для него новостью, хотя он помнил, что Дамблдор делал что-то подобное, когда Северус ещё был студентом, чтобы «держать детей в безопасности». Снейпу нужно выяснить, так ли это, или просто мадам Пинс действовала по какому-то своему странному, защищающему книги импульсу. — Я покажу вам общее заклинание обнаружения, — сказал Северус. — После произношения самого заклинания нужно добавить название заклятия, которое вы хотите обнаружить, — он вытащил палочку и медленно взмахнул ею над «Молнией». Поттер яростно наблюдал за его движениями внимательным взглядом. Северус сдержал желание хихикнуть. Люпин снова приставал к нему дважды за эти две недели после Рождества, пытаясь потребовать, чтобы Северус сказал мальчику, что у него есть веские причины скрывать от него правду. Очевидно, Поттер не возвращался к нему ни за чем, кроме уроков по чарам Патронуса, а потом даже избегал зрительного контакта с Люпином. «Удивительно похоже на твоё поведение в школьные годы, когда ты пытался заставить кого-то другого сделать за тебя всю грязную работу» — сказал Северус Люпину, и оборотень ушёл от него в ярости. Однако было приятно не только ранить оборотня, но и заиметь себе ученика, который так же стремился учиться, как и Поттер. Интерес Драко к зельям происходил от естественного таланта к ним; он попытался бы узнать больше, даже если бы Слагхорн преподавал этот предмет, Северус был в этом уверен. Он снова обратил внимание на заклинание, медленно и чётко произнося его по слогам: — Deprehendo ancipitis! Метла начала светиться, и нечёткая линия тёплого синего света соединила её с кончиком палочки Северуса. Поттер вздохнул с облегчением. — Значит ли это, что она проклята? — прошептал он. — Нет, — ответил Северус, стиснув зубы, сопротивляясь отдаче из-за незаконченного заклинания. Он хотел бы сказать, что это является главным недостатком двухкомпонентной магии; Северус самолично видел, как она уничтожала некоторых довольно компетентных волшебников, когда они отвлекались на врага и не могли закончить заклинание. — Только то, что оно ждёт заклинание, которое мы хотим обнаружить. Deprehendo abrumpo! Линия синего света и невидимое напряжение Северуса оборвались одновременно. Лицо Поттера прояснилось, когда последние блики синего света рассеялись. — Значит, она не проклята? — Она не проклята заклятием, которое могло бы разорвать её в воздухе, — сказал Северус. — Но на ней могут быть другие тёмные заклинания. Заклинание Deprehendo может найти только одно за раз. Поттер кивнул, даже не жалуясь на объём работы, который потребуется для обнаружения других проклятий, что было очень непохоже на Поттера. Затем он взял свою палочку в руку. — Как мне обнаружить другие заклятия? — спросил он. — Вы должны знать формулировки тех заклятий, которые хотите обнаружить, — ответил ему Северус. — Abrumpo — это заклинание, которое может взорвать метлу. Потому заклинание обнаружения проклятия, хотя и мощное, некоторые считают довольно бесполезным, потому что оно требует обширных знаний проклятий. Глаза Поттера устремились на него. У него перехватило дыхание, и в течение долгого, циничного момента Северус задавался вопросом, не потеряет ли мальчик сознание, распластавшись на полу. Но потом гриффиндорец покачал головой и заговорил с небольшой запинкой. — Это значит, что мне придётся изучать тёмные искусства, не так ли? — Вы боитесь, Поттер? — Северус добавил самый тонкий намёк на усмешку в свой голос. Если что-то и заставило бы этого гриффиндорца продолжить изучение тёмных искусств, так это обвинение в трусости. И тут он вспомнил, что этот студент не совсем гриффиндорец, и что вполне заслуженно может назвать себя дураком, когда увидел, как потемнел взгляд Поттера. — Я лишь пытаюсь решить, хочу ли я изучать тёмные искусства, — сказал Поттер. — Волдеморт знает их, и… другие люди тоже, — он прикусил губу, как будто Северус пытался силой проникнуть в его разум с помощью Легилименции, и он почувствовал это. — Они порабощают, не так ли? — Тёмные искусства? — Северус преодолел удивление от того, что прямо сейчас у него был этот конкретный разговор с этим конкретным студентом, и заставил себя говорить спокойно. — Не больше, чем знание о других зверствах. Вы чувствуете себя хуже или грязнее, потому что знаете, что Волдеморт убил ваших родителей? Или потому что знаете, что злоба Финнигана заставила его уничтожить дорогие вашему сердцу вещи? Поттер посмотрел в пол и надолго замолчал. Потом он пробормотал: — Я могу их и не использовать. — Можете и не использовать, — согласился Северус. — Хотя многие волшебники делают это. Потому что мысль о том, что в них есть эта сила, слишком заманчива. Поттер посмотрел на него, часто моргая, а затем рассмеялся. Северус вздрогнул. Смех не был тем, что он часто слышал от Поттера. — Зачем мне эта сила?.. — легко спросил Поттер. Северус ничего не ответил. Он подозревал, что это одна из причин, по которой пропасть между ним и Поттером была слишком велика, чтобы легко пересечь её. — Ладно, — Поттер выставил палочку перед собой, как в прошлом году, когда столкнулся с Драко в дуэльном клубе, — обучите меня им.***
Гарри проснулся в пятницу утром, сытый по горло колющим напряжением, которое собралось у основания его позвоночника. Он лежал в постели, смотрел в потолок и иногда кивал, принимая решение. В последнее время у него было слишком много споров, причём со всеми, кроме Снейпа. Был спор с Роном и Гермионой по поводу «Молнии», который сейчас только частично разрешён. Гермиона, казалось, успокоилась, из-за того, что он попросил помощи Люпина в обнаружении тёмных проклятий на метле, но она всё ещё хотела, чтобы он не использовал её хотя бы в течение нескольких месяцев. Да и Рон, неловко зажатый между своими лучшими друзьями из-за Жалящего заклинания, которое Гарри использовал на Гермионе, лишь иногда кивал. С Люпином всё ещё было напряжённо. Сейчас Гарри думал, что вполне сможет простить его. Люпин солгал ему. Да, но не больше, чем многие другие взрослые в его жизни. И Люпин был намного приятнее, чем Дурсли. Гарри не собирался доверять ему, за исключением тех случаев, когда дело доходило до изучения чар Патронуса, но он мог простить его. А теперь ещё и Малфой. Гарри задумчиво посасывал губу. Он сомневался, что Рон и Гермиона одобрили бы сделку, которую он хотел заключить с Малфоем. С другой стороны, он не видел другого выбора, кроме как сделать это, если он собирается спасти жизнь Клювокрыла. Люциус Малфой начал процесс казни гиппогрифа, и Гарри считал, что Драко единственный, кто может убедить своего отца передумать. Если Драко сделал это, то Гарри был готов стать его другом. Гарри услышал, как зашевелились другие мальчики, и встал, чтобы совершить утренние процедуры.***
Драко был удивлён, увидев, что Поттер задумчиво смотрит на него на уроке Зелий этим утром. С рождественских праздников Поттер вообще не обращал на него внимания, поэтому Драко снял повязку с руки, ведь под ней его рана от гиппогрифа уже давно зажила. Он также почти отказался от мыслей о том, что он может хоть что-то сделать, чтобы Поттер снова принял его. Его раздражение на себя не позволяло ему думать о чём-то новом, а его гордость спрашивала о том, почему это он должен сдаться. Разве он не сказал достаточно, когда рассказал Поттеру, почему оскорбил гиппогрифа? tab>Но теперь Поттер смотрел на него. Драко задержался возле двери в класс Зелий, и, конечно же, Поттер догнал его. Уизел уставился на Поттера маленькими жёсткими глазками, зато Всезнайка пронеслась мимо них, как будто они просто не стоили её времени. — Всё в порядке, Рон, — спокойно сказал Поттер. Его голос дрогнул немного, но не настолько, чтобы Драко подумал, что Уизли это заметил. — Я буду через минуту, — Уизли тихо фыркнул, но отвернулся. «В последнее время друзья Поттера как будто сами хотят быть подальше от него», — подумал Драко. У него сложилось впечатление, что у них произошла ссора, возможно. Однако он надеялся, что мгновение спустя этого не произойдёт уже с ними. Он не смог бы вынести, если бы Поттер просто искал его в качестве замены потерянных друзей. — Послушай, Малфой, — начал Поттер, затащив его в небольшую нишу и бросив чары Приватности, которым Драко научил его в прошлом году. Драко ощутил слабое пламя надежды. Поттер вспомнил заклинание, а не выкинул его из головы от отвращения, потому что ему научил его слизеринец. Может, причина надеяться всё же была, — я знаю, что твой отец планирует казнить Клювокрыла. Драко почувствовал, как ему свело позвоночник и у него побелело лицо. Поттер же только моргнул. — Я не заинтересован в спасении жизни этого несчастного существа, — сказал Драко. Он знал, что, по крайней мере, наполовину лжёт, но Поттеру не нужно было этого знать. Рассуждения Драко о жестокости и морали с самого Рождества изменились на поттеровские. Он повернулся к нему спиной и поднял палочку, чтобы снять чары Конфиденциальности. — Дело не только в этом, — сказал Поттер и схватил его за руку. Драко посмотрел вниз. Рука Поттера лежала там, где был шрам, оставленный гиппогрифом. Поттер заметил это мгновение спустя и сглотнул, но руку не убрал. Он даже наклонился ближе, и Драко на мгновение почувствовал головокружение. Он не знал почему, но то, что Поттер был так близко и уделял ему так много внимания (даже если и очень аккуратно), влияло на него так, что он чувствовал себя, будто падает с метлы. Драко ненавидел свою слабость, но не понимал, что может с ней поделать. Поттер всегда так на него влиял. — Я знаю, что ты получил травму, потому что хотел моего внимания, — начал Поттер. — Неправда, — автоматически ответил Драко и покраснел, когда Поттер покачал головой. — Я слышал, как ты об этом говорил, — проговорил Поттер. К счастью, он не стал заострять на этом внимание. — Слушай. Я хочу снова быть твоим другом. Это была твоя вина, что ты пострадал, но зная, почему ты это сделал… — он замолчал, затем глубоко вздохнул и продолжил. — Послушай, кроме тебя ещё никто никогда так не старался, чтобы стать моим другом. Даже Рон с Гермионой вроде как просто пришлись к случаю, и я думаю, что поначалу Рон хотел быть моим другом только потому, что я был Мальчиком-Который-Выжил. В общем, я готов дать тебе шанс. Драко скептически посмотрел на него, как мог сдерживая волнение, поднимающееся откуда-то из живота. — А что же ты хочешь взамен? — Поттер покраснел. Он посмотрел в пол и что-то пробормотал. — Ну? — Драко хотел шлёпнуть Поттера по руке и стать таким же высоким и сильным, как его отец, но он сомневался, что Поттер его поймёт. Кроме того, из-за мысли о том, что он будет похож на Люциуса, у него медленно закружилась голова от страха. — Я хочу, чтобы ты поговорил с отцом об отмене казни Клювокрыла, — тихо ответил Поттер. — Значит, этому есть цена, — Драко и не подозревал, что его собственный голос может звучать так горько. — Да, это так, — Поттер посмотрел на него почти искренне. — Но я всё равно стану твоим другом, даже если ты этого не сделаешь. Драко долго стоял молча, пытаясь решить, считает ли он предложение Поттера оскорбительным или нет. С одной стороны, он действительно хотел быть желанным сам по себе, а не потому, что мог что-то сделать для Поттера. С другой стороны, он, вероятно, слишком много крови Поттеру испортил, чтобы он просто взял и принял его теперь. И Поттер, должно быть, ждал какого-то знака от Драко, что он всё ещё заботится об их дружбе. Вместо этого Драко продолжал обвинять во всём Поттера до самого Рождества, хотя видел, что это не срабатывает, и с тех пор не обращал на него внимание. А сейчас ему подворачивается случай облегчить, по крайней мере, часть того жестокого обращения, которое Драко так ненавидел. — Ладно, — сказал он, и лицо Поттера смягчилось и засияло так, что Драко стало за него стыдно. Ну, честно, кто ещё так много улыбается? — Но и ты должен кое-что сделать для меня. — Что угодно, — нетерпеливо проговорил Поттер. — Ты должен помочь мне набраться храбрости и найти способ противостоять моему отцу, — резко сказал Драко. — И мне понадобится помощь профессора Снейпа, не только твоя. Поттер, не колеблясь, пожал ему руку.***
— Входи, Гарри, — Гарри на мгновение задумался, как профессор Люпин узнал, что это он, но потом решил, что у него, вероятно, есть какое-то заклинание Обнаружения на двери, или, может быть, Гарри всегда стучал определённым образом, и Люпин это заметил. Тетя Петуния всегда могла сказать, когда это был Гарри, а не Дадли, передвигающийся по лестнице или на кухне. «Хотя это только потому, что Дадли невероятно толстый, — подумал Гарри, открывая дверь. — ломает вещи, даже когда пытается получить свой завтрак». Люпин поднял голову и слабо улыбнулся Гарри. Все эти несколько недель он выглядел бледным и измученным. Гарри иногда задавался вопросом, не болен ли он как та девочка, которая совсем недолго прожила на Тисовой улице и болела лейкемией, но Гарри не спрашивал. Он знал, что Люпин об этом лишь солжёт. — Ах, Гарри, — позвал он. — Ты пришёл на следующий урок по изучения Патронуса? Последний вышел особенно хорошо. Тебе почти удалось сделать его телесным. — Здравствуйте, профессор, — поздоровался Гарри и, прислонившись спиной к двери, закрыл её за собой. — Я хотел сказать, что привык к тому, что люди хранят от меня секреты, так что, думаю, вы мне снова нравитесь. Люпин глубоко вздохнул и наклонился вперёд, его глаза были яркими и сосредоточенными, а нос почему-то подёргивался. — Ты понимаешь, почему я не рассказывал тебе об этом, Гарри? — спросил он с тоской. — Почему я не мог объясниться, хотя и хотел? — Нет, не понимаю, — ответил Гарри. — Потому что вы не объяснили мне своих причин, а просто указали на них, — «Честно говоря, взрослые глупы. И они всегда хотят больше, чем я могу им дать», — да и Снейп был таким же, даже учитывая то, как он продолжал подталкивать Гарри приходить на дополнительные занятия, практикуя тёмные искусства, и то, как он иногда задавал «случайные» вопросы о том, как Гарри учился в магловский школе да и вообще о его жизни до Хогвартса. Гарри думал, что они и так неплохо ладят. И не понимал, почему Снейп хотел большего. — Я всё ещё не могу объяснить их все, — тихо сказал Люпин. — Чужая жизнь зависит от того, как я храню эти секреты, — Гарри вежливо кивнул, делая вид, что верит. Если бы это было так, Люпин никогда бы не признался в том, что солгал, когда Гарри столкнулся с ним. — Но я могу сказать, что хотел бы, чтобы у тебя было детство, — Люпин посмотрел на него тем же самым тоскующим взглядом, который заставил Гарри чувствовать себя и приятно, и немного неудобно. Тётя Петуния так иногда смотрела на Дадли перед тем, как крикнуть одной из подруг, что «её маленький Дадличек слишком быстро растёт». — Хотел бы, чтобы ты побыл обычным мальчиком ещё немного. Я знаю, что ты делал замечательные вещи, но у тебя тоже должен быть шанс быть нормальным. Разве ты этого не хочешь? Гарри задохнулся, потому что это было одним из его самых сокровенных желаний. Но он не видел способа сделать это реальностью. Нормальные дети не росли в чуланах и не побеждали Тёмных Лордов. Может быть, когда Гарри заставит Волдеморта уйти навсегда, он сможет быть нормальным, но теперь он не думал, что это реально. Но он знал выражение лица, с которым Люпин смотрел на него. Это было то самое выражение, которое взрослые всегда использовали, когда думали, что знают лучше, когда они сделали какое-то заявление и просто хотели, чтобы дети согласились. Так Гарри и сделал. — Хочу, профессор. — О, отлично, — Люпин встал, обошёл стол и протянул ему руку. Гарри пожал её. — Так вот, если хочешь, можешь расспросить меня о своих родителях, Гарри. Просто… не очень много. Но я с удовольствием расскажу тебе, какая еда была любимой у Лили, или какие предметы Джеймс любил в школе. Гарри несколько секунд молча смотрел на Люпина, крепко сжимая его руку. Люпин выглядел таким серьёзным. Гарри подумал, что он всегда так выглядел с первого дня, как они встретились в поезде. И он предлагал знания, которых у Гарри не было раньше. А ещё он хотел, чтобы Гарри был нормальным, что было приятно. Но он по-прежнему лгал. И он всё равно не всегда говорил правду. Как и хотел, чтобы Гарри был нормальным, просто притворился, что это игра, которую Гарри презирал. Сколько бы он ни притворялся ребёнком, что завтра проснётся и уйдёт от Дурслей, он знал, что этому не бывать. И сколько бы он ни воображал себя героем, когда был маленьким, он никогда бы не захотел им быть, если бы знал, какова будет реальность. Так что Гарри может любить его, слушаться и учиться у него. Но он не мог доверять ему, точно так же, как и не мог доверять Снейпу. Гарри не доверял взрослым, потому что они не доверяли ему. «Так что ничего особо не поменялось с тех пор, как я приехал сюда». — Спасибо, — сказал Гарри. — Но как насчёт чар Патронуса? Люпин просиял и пошёл за сундуком с боггартом. Гарри вытащил палочку и начал повторять заклинание про себя, готовясь бросить его, как только боггарт появится. И как только урок будет закончен, он воспользуется Картой и найдёт Рона и Гермиону. Ему нужно принести им извинения и кое о чём рассказать.***
— Я не совсем понимаю цель этой встречи, — сказал Северус, и его голос был холодным и гладким, его сложенные руки выражали его лёгкость и неприступность, но не являлись оборонительным жестом. Боже упаси, чтобы эти… дети… начали думать, что они могут загонять его или работать здесь, когда им вздумается. — Мистер Поттер, чего именно вы хотите от мистера Малфоя? Поттер сделал шаг вперёд, и Драко последовал за ним, почти укрываясь в тени. Северус не позволил себе нахмуриться, но он был обеспокоен. Нельзя было оставлять Драко проводить остаток жизни, прячась за кем-то другим. — Я хочу, чтобы он убедил отца остановить казнь Клювокрыла, — сказал Поттер. — А чего ты хочешь от Поттера, Драко? — Северус позволил своему голосу стать мягче, когда он посмотрел на своего любимого ученика. Он знал, что сейчас мальчику нужна помощь, а не брань, хотя Северус хотел бы отвести его в сторонку и спросить, что же он всё-таки надеется получить. — Вдохновения, — категорично сказал Драко. — Он и раньше сражался с монстрами. Мне нужно, чтобы он научил этому и меня, — его лицо стало немного более детским, немного более отчаянным, когда он посмотрел на Северуса. Северус должен был одобрить это. Независимо от того, насколько стойким и неприступным может казаться Поттер, этот метод не работал на Драко. — И мне нужна и ваша помощь, профессор. Я не очень хорошо контролирую свои эмоции, хотя отец пытался научить меня этому. Мне нужно, чтобы вы показали мне, как это делать. Вы хороший актёр. Если я не смогу одурачить Люциуса… — он сглотнул, нервно сглотнув. — Я не хочу думать о том, что произойдёт. — Что он сделает с тобой, если ты не сможешь его одурачить? — спросил Поттер. «Да, Драко, дай ему узнать, — молча призвал Северус мальчика, повернувшись к Поттеру. — Пусть он поймёт, что он не единственный, кому грозит опасность, и что он просит тебя пойти на большой риск ради маленькой надежды на награду». — Для начала, — сказал Драко, — он начнёт ругаться на других. Я видел, как он делал это с домашними эльфами. И я больше не хочу этого видеть, — он закрыл глаза и задрожал. — После он будет писать мне письма. Я знаю, это может показаться чем-то не очень страшным, — поспешил он, хотя, насколько Северус мог судить, лицо Поттера было сосредоточенным, а сам он был весь во внимании и не сделал ничего, чтобы прервать Драко. — Но письма оскорбляют меня и разрывают на части. Никто не может навредить тебе так, как это может сделать семья, — его голос был невыразимо горьким. — Да, я понимаю, — тихо сказал Поттер. — Понимаю. Северус посмотрел на него, сузив глаза. Некоторое время он не думал о своих подозрениях относительно тех маглов, но теперь, видя на лице Поттера тени, будто вырубленные топором, он подумал, что всё-таки должен уделить этому внимание. — И тогда он, вероятно, сделает всё возможное, чтобы подавить любые амбиции, которые у меня есть или ещё появятся, — закончил Драко. — Я этого не хочу. Я хочу освободиться от него. Я хочу контролировать его изменения. Я хочу победить. Только строгий самоконтроль удержал Северуса от того, чтобы запрокинуть голову и громко рассмеяться. «Да, Драко! Именно так. Позволь мне освободить тебя от этого отравленного воздуха, которым ты дышишь. Позвольте мне увидеть, как ты используешь свой талант к зельям новыми и неожиданными способами вместо того, чтобы хоронить его, сунувшись в политику, к которой у тебя нет предрасположенности. Позволь мне увидеть тебя свободным. И если мне нужна помощь Поттера, чтобы сделать это, это будет ценой, которую я готов заплатить». — Очень хорошо, — сказал Северус, заставив обоих мальчиков вздрогнуть и повернуться к нему. Он считал, что они почти забыли о его присутствии в своём жарком общении друг с другом. — Я помогу тебе. Но мне нужно кое-что от вас в свою очередь, — Драко кивнул, как бы говоря: «конечно». Поттер напрягся и выпрямился, словно Северус был вторым василиском, с которым ему пришлось столкнуться. — Я требую, чтобы ты, — и Северус указал на Драко, — изучал мои уроки так же усердно, как изучаешь Зельеварение. И я требую, чтобы ты, — указал он на Поттера, мальчик нахмурился, как всегда вызывающе, — улучшил свои отметки по Зельеварению. Это послужит хорошим началом. А теперь — действуйте. — Учитывая то, что вы всё время критикуете меня, а слизеринцы портят мои зелья? — потребовал ответа Поттер. — Да, — сказал Северус, глядя мальчику в глаза и не отводя взгляда. — Учитывая всё это. Поттер надул щёки, а Северус подумал, что мальчишка сможет парить над землёй со всем этим воздухом, что он держал в себе. Затем гриффиндорец кивнул и сказал: — Хорошо. Тогда давайте начнём.***
В ту ночь Драко лежал в постели и не переставал дрожать. Ему казалось, что он попал в бурлящую горную реку, ударившись головой о скалы. Он всё ещё был холоден и потрясён, ослеплён и напуган. Его жизнь могла измениться. Драко мог стать свободным, как и мог стать могущественным, если бы он этого захотел. Он мог стать не только сыном Люциуса или наследником Малфоев, чему отец достаточно упорно пытался научить его. Он мог бы стать уважаемым зельеваром. Он мог бы стать изобретателем. Он мог бы стать лучшим учеником профессора Снейпа, чего он никогда не осознавал, пока не увидел мягкость в глазах Снейпа. Он мог бы стать другом Гарри Поттера. Но в то же время, он должен был за это заплатить. Он будет шпионом в семье Малфоев. Никто не просил его об этом, но, что естественно, он должен был это сделать. Если Люциус сплетёт ещё один заговор, чтобы навредить Поттеру или его друзьям, как в истории с дневником, Драко придётся рассказать гриффиндорцу об этом. Он снова станет другом Гарри Поттера, и это будет намного сложнее, чем просто пассивное принятие подарков, которыми его обычно одаривали. Он будет врагом Тёмного Лорда. По телу Драко побежали мурашки, но он глубоко вздохнул и сумел напомнить себе, что большинство вещей, которых он боится, наступят ещё не скоро. До этого момента перед ним стояла меньшая цель. Он начал осторожно перебирать все советы по актерскому мастерству, выражению лица и тону голоса, которые профессор Снейп дал ему в этот вечер.***
Гарри не мог уснуть. Это не было чем-то необычным, учитывая его кошмары этим летом и то, как ему нужно было просыпаться ночью и проверять, держатся ли Защитные чары и не попытался ли кто-нибудь сжечь его Молнию или карту. Но Гарри думал, что сегодня будет спать лучше, учитывая разговор с Роном и Гермионой, в котором он извинился, после чего все трое начали говорить о квиддиче. Однако он всё же не мог заснуть, поэтому сел, зажёг палочку, убедился, что полог на кровати задёрнут, чтобы свет не мешал другим мальчикам (хотя Симус этого вполне заслуживает), и лениво посмотрел на карту. Снейп всё ещё был в своем кабинете, и Гарри фыркнул про себя. «На этот раз он, вероятно, пытается сварить какой-нибудь ужасный яд, чтобы испробовать его на Люпине». Юный гриффиндорец не мог не заметить, что Люпин был прав в одном: Снейп его ненавидел. Гарри не думал, что когда-нибудь узнает, почему, потому что это была одна из вещей, о которых никто не потрудился ему рассказать. Дамблдор тоже был в своём кабинете. Гарри задумчиво смотрел на свою точку. Иногда ему хотелось пойти к директору и спросить, правда ли то, что сказал Ремус, и его мать действительно хотела отдать его Дурслям, если Блэк не смог бы за ним присмотреть. «Почему?» Разве его мать не знала, что из себя представляет тётя Петуния? А ещё Гарри хотел спросить о своих родителях и о том, какими они были. Но что-то останавливало его всё это время, и с тех пор, как профессор Люпин подтвердил правду, сказанную ему Снейпом, Гарри знал, что это было действительно так. Дамблдор был замешан в отправке его к Дурслям. Он знал о завещании Поттеров. Значит, он должен был знать и о Сириусе Блэке, и о том, как тот предал семью Гарри. Но он так и не удосужился рассказать об этом Гарри. Гарри тоже не мог ему доверять, хотя очень этого бы хотелось. Дамблдор был похож на дедушку, которого у него никогда не было. «Время от времени». Гарри откинулся на подушку и позволил своему взгляду побрести дальше по карте. Удивительное количество людей всё ещё не спало: некоторые слизеринцы, вероятно, замышляют что-то нехорошее, рейвенкловцы учатся, а… Гарри застыл. Затем он быстро сел, у него спёрло дыхание, а его глаза были устремлены на точку рядом с Гриффиндорской башней, пока он снова и снова перечитывал имя, парящее рядом с ней.«Сириус Блэк».
Он расхаживал перед входом в Общую комнату. И тогда Гарри захлестнуло столько эмоций — гнев из-за предательства родителей, удивление, когда он подумал, что «Молния» могла быть послана Сириусом Блэком, болезненная тоска, возникшая, когда профессор Люпин признал, что Блэк был бы его крёстным отцом и вырастил бы его, если бы не был безумным. И тут Гарри вспомнил один примечательный факт. Профессор Снейп обучил его тёмным искусствам. Гарри не колебался, потому что думал, что всё станет только лучше, если он это сделает, но ему не нужно было, чтобы что-то там становилось лучше. Вместо этого он произнёс заклинание, которое Малфой показал ему в прошлом году, чтобы заглушить свои шаги, а затем тихо выбежал из спальни мальчиков-третьекурсников и направился к портрету Полной Дамы.