В твоей коже

Мы ехали на нашей новой машине, опутанной колючей проволокой, с укрепленными окнами, оставляя позади клубы пыли и погибший город разврата. Зак напряженно молчал, изредка посматривая на меня в зеркало заднего вида. Аманда пыталась вычистить кровь и грязь из-под ногтей, её выбившиеся из пучка волосы летали по салону. Весьма нелепая компания для путешествия по аду. Я же просто смотрел в окно, вернее в ту щель, что была отведена для обзора, делая вид, что не замечаю ничего происходящего здесь, как и этого нарастающего напряжения. Но, в конце концов, Зак не выдержал. — Ничего не хочешь рассказать? Я посмотрел на него, наверное, слишком уж безразличным взглядом, я знаю, его бесило такое. — Нет, а должен? — Где ты был, мать твою? — не унимался Зак. — Ты скучал? — Придурок, не дерзи мне, иначе я могу решить, что ты специально нарываешься! Где ты был? Я снова взглянул на улицу сквозь мутное стекло. Солнце уже стояло довольно высоко, разливаясь оранжевыми лучами по полям. Но на горизонте темнела наступающая гроза, разворачиваясь угрожающим валом. По обочинам дороги то и дело встречались брошенные автомобили и разбросанная одежда, словно кто-то опустошал чемоданы, разбрасывая её. Интересно, много ли людей выжило из тех, кто был вынужден бросить всё это и бежать? — Я потерялся в суматохе, что мне было делать? Вокруг началась паника, я забежал в первую попавшуюся дверь. И когда всё стихло, нашёл этот Джип у выхода и решил дождаться вас. — Мне не нравится, слышишь, что ты пропадаешь из вида, а потом появляешься в странной одежде, либо спокойно сидящим на машине. Я хочу всегда знать, что ты делаешь, и не смей даже пытаться обмануть меня, понял? — Слушаюсь, капитан! — Я не шучу, Алрой, мы до сих пор живы, только потому, что я спасаю наши задницы! Мне тоже не очень-то нравится твое общество, но ты ключ, или часть ключа, и я не хочу, чтобы безликие сожрали тебя, пока ты отмахиваешься своим подобием оружия. Тебе не выжить без меня, так что прекрати так делать! Я хотел, что-то возразить ему, и посмотреть, как напряжется его физиономия, застыв маской немого гнева, но наш разговор прервала Аманда. — Это просто невыносимо! Может, просто прекратим это? Я хочу в туалет, и было бы неплохо хоть что-то съесть. — Детка, в рюкзаке есть хлеб и консервы, если справишься с их открыванием, то одна проблема решена, а вот с туалетом придется потерпеть. Не нравится мне открытая местность, на которой нас видно за несколько миль. Я уверен, что скоро будут какие-то дома, и мы сделаем небольшой привал. — Но я уже еле терплю, еще немного и … Дальше я уже не слушал их перебранку, погрузившись в свои мысли и просто наблюдая, как грозовой фронт заволакивает солнце, принося долгожданную прохладу. Мы проезжали заброшенные поля с остатками подсолнечника и рапса. В детстве я любил бегать среди таких, ловя кузнечиков и фантазируя, что это моё убежище, и что здесь меня никто не найдет. Отец всегда говорил мне, что Бог присматривает за нами, что он слышит наши мысли и то, что мы пытаемся скрыть от него. И я искренне молился каждый раз, когда мне было страшно. Интересно, слышит ли он меня теперь? Или он мёртв во мне? Я бы не хотел, чтобы существовал кто-то, кто умеет читать мои мысли, кто мог бы видеть меня насквозь… Я случайно поймал взгляд Зака в зеркале, он уже давно молчал, пристально наблюдая за мной. И я понял, что улыбаюсь, непроизвольно, от своих тягостных воспоминаний, которые почему-то вызвали эту самую улыбку. Я снова отвернулся к окну. Этот чёртов реднек иногда очень раздражал, когда он не напивался в щепки, его наблюдательность начинала докучать. Первые капли дождя упали на нагретый асфальт. Если бы Бог существовал, он бы не допустил этого ужаса! Он бы не поднял мёртвых из могил и не смотрел смиренно, как его детей пожирают какие-то твари. Никто не может читать наши мысли, это бред! Сейчас все молитвы выживших были обращены к Богу, но он молчал в ответ. — Приехали! — голос Зака выдернул меня из раздумий, — Остановимся тут, привал на пару часов, пока не стихнет дождь! На улице уже прилично поливало и грохотало. Я нехотя натянул капюшон и вышел. Зак остановил машину рядом с каким-то совсем уж мрачным поселением, опустошенным безликими. Деревянные покосившиеся дома с заколоченными окнами, и размытая грунтовая дорога, упирающаяся в такую же деревянную церковь. — Не нравится мне тут, — я поёжился. — Ничего страшного, принцесса, мы тут ненадолго, — язвительный тон Зака едва ли просачивался сквозь шум дождя. Но только мы ступили на эту самую дорогу, из ближайшего дома выбежал высокий, крепкий, бородатый мужчина с двустволкой, направленной на нас. — Не с места, а то, ей-Богу, снесу голову! — Эй-эй, приятель, мы всего лишь искали кров на пару часов, мы не думали, что тут кто-то живет! Мужчина был плохо одет, его одежда больше напоминала засаленные лохмотья. — Здесь осталась всего пара семей и Отец Дэниель, остальные либо покинули деревню, либо… были съедены ими, но нам уже некуда идти! — Ладно-ладно, если вы против посетителей, мы сейчас уедем, только убери пушку, — голос Зака всегда звучал убедительно, когда он боялся за свою шкуру. — Вы можете разместиться в доме Эддисонов, — он указал дулом на соседний дом, — Мы похоронили их во дворе. Когда безликие убили их всех, мы не дали надеть их кожу, просто собрали то, что осталось от семьи, и закопали там же. Я говорил им, уезжать — плохая идея, надо было лучше укрепить дом, но Дик такой упрямый, собрал всё, снял цепи и на утро с рассветом собирался уехать с семьёй, в эту же ночь на них напали. Пока я схватил ружье, услышав крики, пока Рой выбежал из своего дома, они уже были мертвы! Все до единого! Отец Дэниель считает, что это святая земля, ее нельзя покидать, иначе… — он потупил взгляд в нарастающую перед ним лужу, — Зло настигнет тебя и убьёт! — Славные истории, приятель, но мы уже промокли до нитки, нам бы в дом. Как тебя зовут? — Я Боб! — А я Зак! Опусти ружьё, мы пойдем в дом Эддисонов, пару часов погреемся у камина, поедим, сходим по нужде и уедем. Смотри, с нами девушка и она вся дрожит от холода. — Хорошо, мы не против, не так часто сюда забредают живые люди. Вы можете посетить вечернюю службу отца Дэниеля, если хотите, он угощает всех желающих ржаными лепёшками. Зак оглянулся на меня с усмешкой. — Несмотря на то, что среди нас есть любители послушать проповеди. Мы, пожалуй, воздержимся, да и не успеем, потому что нам через пару часов надо выезжать. — Как хотите! На огороде у Эддисонов осталось немного кукурузы и томатов, вы можете их собрать. Всё равно после их смерти мы не решались заходить в их дом… для нас он проклят! — Боб опустил ружье и побрел обратно к себе во двор, даже не оглянувшись и не убедившись, что мы и правда пришли не по его душу. Жилище Эддисонов неприглядное снаружи внутри оказалось вполне себе сносным двухэтажным домом. Зак нашел свечи, и пространство озарилось мерцающим жёлтым светом. Вокруг был полный порядок, каждая вещь осталась на своем месте, мистер Эддисон был явно педантом. Наверное, сейчас бы он расстроился, увидев, как его вещи покрылись пылью. На полу чернели бурые пятна крови, это всё, что осталось от людей, живших здесь. — Жутко тут, — Зак присел на кресло, вынимая флягу, — Снаружи всё выглядит так, будто это сарай или хлев, даже в голову не придет, что тут кто-то мог жить, а внутри смотри-ка, нормальный дом. Полагаю, что местные пытались замаскироваться под заброшенную деревню. Только от кого, не понятно, безликим-то всё равно на антураж, они почуют живого и заберутся куда угодно, было бы кого есть, — Он закинул ноги на небольшой журнальный столик и глотнул из фляги. Я обратил внимание на шкаф с книгами, утопающий в сыром мраке, там стояло несколько фотографий в рамочке. У Эддисонов было двое детей — близнецы. В этом мире сложнее всего было выживать тем, у кого были дети… На секунду я представил, как на эту семью напали, и как они пытались укрыть своих детей от всепоглощающих глоток безликих… — Кинь это барахло в камин! Я обернулся на Зака, тот сидел с зажженной сигаретой и указывал на книги. — От них уже нет толка, так мы хоть высушим одежду и согреемся! На улице не кисло так разошлось, как бы не застрять нам тут до утра. Плохая видимость — это верная смерть! Тем более, когда твой враг полагается не на глаза, а на нюх! Я взял в руки самую увесистую книгу, не удивительно, что ей оказалась Библия. — Что ты там копаешься? Разожги огонь, я замёрз, как пёс! А я пойду проверю Аманду, что-то долго она из уборной не выходит, как бы не оказалось тут непрошеных гостей, прячущихся от дневного света, — с этими словами Зак удалился куда-то во тьму, шаркая по деревянному полу грязной обувью. «Вечный покой даруй усопшим, Господи, и да сияет им свет вечный. Да покоятся в мире. Аминь». Пустые слова, которые будут гореть вместе с книгой в огне. Я ухмыльнулся, поджигая её и кидая в камин. А где-то ведь во дворе зарыты останки Эддисонов, куски кожи и кости, от некогда верующей порядочной семьи. И теперь дождь омывает несколько наспех связанных из веток крестов. — Аманда уснула в соседней комнате, перенервничала бедняга, ничего, пусть проспится, еще неизвестно сколько нам ехать до того затопленного города, — он уселся обратно в кресло, скинув мокрый плащ прямо на пол. Я бросил еще одну книгу в огонь. И он жадно принялся поглощать слипшиеся страницы. — Как ты читаешь их? — Ты про знаки? — Да, ты можешь научить меня? — Зачем тебе это, идиот? — Не сочти за грубость, но … иногда мне кажется, что ты выдумываешь их смысл. Один и тот же знак в твоей интерпретации может означать совершенно разные вещи, я заметил это! Зак смачно сплюнул. — Пойди-ка сюда! Смотри вот… — он достал кусок старой газеты и положил его на журнальный стол. Я подошёл и взял его, в тусклом свете пытаясь разобрать, что же там написано. Это была статья в газете о том, как он убил своих родителей. — К чему это? Зак поднялся и выхватил из моих рук газету, словно он и не собирался давать её мне. — А к тому, придурок, что я не просто так избежал электрического стула, чтобы меня потом сожрали эти выродки? Я избранный, как и спаситель, он знает, что я верю в него, и мне не нужна ни твоя, ни чья-либо еще вера, я дойду до конца, и спасу свою и даже все ваши задницы, если вы еще будете живы к тому моменту! — Так ты не научишь меня? Резким рывком он схватил меня за горло и припёр к стене. — Нет, малыш, и лучше тебе поменьше лезть в это, иначе… — Иначе что? Убьёшь меня? — Иначе я могу разозлиться! Глаза Зака яростно сверкали в сумраке, он тяжело дышал, поджимая губы. Зверь во всём его великолепии, с собственной Библией и Богом, готовый откусить любому усомнившемуся руку. — Я твой ключ, Заки, не забывай об этом! Он ослабил хватку и выпустил меня. — Иногда ты бываешь особенно мерзким! Тащить тебя через весь этот ад — это особое наказание для меня! Следить, чтобы тебя не убили, не сожрали, не покалечили, а ты всё время словно сам нарываешься на неприятности! И злишь меня. Я не люблю слабаков, ты знаешь, но еще больше я не люблю тех, кто мне врёт! — Я никогда не врал тебе, Зак, не впадай в паранойю. — Откуда у тебя одежда священника, в которой ты заявился в мотель? — Снял с убитого священника, вернее с того, кто претворялся им! — На кой-хрен ты это сделал? — Они заманили меня в ловушку, твоя Аманда знает о том месте. — Кто помог тебе выбраться? — Никто! — Ты лжёшь! — он стукнул кулаком в стену, — Не лги мне, Алрой. Ты постоянно хнычешь при мне, терпишь все мои унижения и плевки, я ни разу не видел, чтобы ты хоть как-то от кого-то защищался, всегда забивался в угол, прятался за мной, а тут ты взял и расправился с кем-то сам? — Это вышло случайно, на самом деле, я думал, мне крышка, но он сам наткнулся на мою катану. — Я не верю тебе! — он ткнул мне в лоб указательным пальцем, — Я следил за тобой в машине, ты стал вести себя странно! Кого ты там встретил? Это был он? — Да прекрати ты! Твой божественный спаситель разговаривает только с тобой с помощью своих же знаков! — Ты поэтому захотел узнать, как читать их? — Да, говорю же тебе, нет! Он навалился на меня всем телом, сильнее вжав в стену, и заговорил тише. — Запомни, Алрой, я слежу за тобой. Вздумаешь выкинуть что-то, я убью тебя, не посмотрю даже на тот факт, что тебя пометил спаситель! Со мной шутки плохи! Ты всегда был сопливым слабаком, с чего ты так осмелел, я понятия не имею. Но я плохой парень, очень плохой для таких, как ты, усёк? Я улыбнулся. — Неисповедимы пути Господи, так говорил мой отец! Ты же так жаждешь избавиться от меня, у тебя есть шанс сделать это сейчас! — и я поцеловал его, ощутив вкус его пойла, крови и самой смерти! Зак отпрянул, отплёвываясь. — Ты что творишь? Совсем охренел? Первым же ударом он разбил мне нижнюю губу, кровь потекла по подбородку. Я засмеялся, размазывая ее пальцами по лицу. Зак снова вдавил меня в стену, схватив за воротник куртки. — Ты спятил? Я же сейчас изрежу тебя на куски! Думаешь, это смешно? — Думаю да, Заки! Это очень смешно, видеть, как ты корчишься от отвращения, но не можешь убить меня, потому что твоя тупая вера в спасителя связала тебя по рукам и ногам! Он стукнул меня головой о стену, но не сильно, я даже боли не почувствовал. — Правда считаешь, что у меня кишка тонка прикончить тебя?! Или чего ты добиваешься? Может ты успел принять что-то, пока я не видел, и теперь не в себе? — Я в себе, Заки, а ты? Смотри, я нарываюсь, почему ты ничего не сделаешь? — Я уже врезал тебе, ты еще хочешь? — Нет, я просто проверяю свою теорию, — вложив все силы в рывок, я дёрнулся, и воротник куртки выскользнул из его пальцев. Мы вместе упали на пол. Зак прилично ударился затылком и на мгновение потерял ориентацию в пространстве. Я воспользовался этим, схватил его оружие и, сев на него верхом, наставил дуло прямо ему в лоб. — Что теперь скажешь, Зак? Каково тебе чувствовать себя в чьей-то власти? Он прищурился, потирая ушибленное место. Но в его глазах сквозь призму безразличия читалось явное недоумение. — Какого хрена? Я же потом… — Что ты потом? Убьёшь? Изрежешь меня? Изобьёшь, что? — я наклонился ниже, прямо к его лицу, — Я познал истину, как мой отец познал Бога, как ты познал загадочные знаки и сумел прочитать их, и вера твоя непоколебима, именно поэтому ты не убьёшь меня! По крайней мере, не сейчас! А вот я не верю в спасителя! — Я переместил дуло ему на висок, и почувствовал, как он напрягся, не понимая, чего можно ожидать, — Давай, Заки, ты должен сделать это! — Сделать что? — Твоя грязная сущность животного помнит всё, и тюрьму и одноклассников, или ты думаешь, я не знал? — Ты что больной? Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя? Я засмеялся, и едва подсохшая губа треснула, кровь капнула ему на лицо. — О, Боже, какая ирония! Я всегда считал, что убийца и жестокий псих — это ты! Ты же ненавидишь меня, согласно моей теории мне должно понравиться! — Что? Я не буду этого делать, мерзкий ты педик! А ну слезай с меня! — У тебя нет выбора, давай, Заки, действуй! — я засунул руку под себя и расстегнул ремень на его штанах, он судорожно дернулся. — Алрой, я тебя прикончу, помяни мое слово! — Ты делал это в тюрьме, не думаю, что растерял все навыки так быстро! — я медленно слез с него, продолжая держать на прицеле, — Заки-Зак, давай! — Где гарантия, что ты не выстрелишь в меня, тупой ты ублюдок? Посмотри на себя, ты окончательно тронулся! — Гарантий нет, Зак, но и выбора у тебя нет, а теперь заткнись и сделай то, что дается тебе проще всего! Он озлобленным зверем ринулся на меня и повалил на пол, оказавшись сверху, но я не выпустил пистолет из рук, снова уткнув дуло ему в лоб. — Ты пожалеешь об этом, Алрой! Я почувствовал его грубые горячие пальцы на своих ногах, даже сквозь одежду они жгли мою кожу. Его взгляд, полный ненависти и злобы уставился на меня, и не отрывался ни на секунду. Зак рывком стащил вниз мои джинсы, оторвав пуговицу. — Потише, ковбой, у меня мало запасной одежды! — Думаешь, она тебе понадобится? Мёртвые не мёрзнут. — Меньше слов, больше дела, Заки! Всеобъемлющая и обжигающая ненависть сжимала плечи мои, и дышала запахом спирта прямо в лицо. Он старался сделать, как можно больнее, жестокость его была несоизмерима. В каждое движение, в каждый рывок Зак вкладывал все свое желание убить меня. Представляя, как расправляется со мной, и как я молю о пощаде, искалеченный и избитый им. Он больше не хотел ответов на вопросы, он просто хотел убить меня! И эта пылающая страсть проникала в меня вместе с ним. — Тебя, наверное, удивляет, почему мне это нравится, и почему я не кричу от боли? Он дышал раскатисто, подминая меня под себя. — Заткнись! — Хочешь убить меня? Хочешь? — Я и так, убью тебя, придурок! Не думай, что я так просто спущу тебе это с рук! — Сильнее, Заки, это всё, на что ты способен? — я засмеялся. — Я сказал, заткнись! — Сильнее! — Я отрежу твой язык, а потом порежу тебя на части, ты не представляешь, с каким удовольствием я сделаю это! Ты просто не представляешь! Я снова засмеялся, но голос мой срывался. — Увы и ах, но ты не сможешь! Хотя так бы этого хотел, да? — Это еще почему? — зрачки его резко расширились, он пожирал меня взглядом. Я приподнялся, обняв его за шею, и почти прислонившись к его губам, прошептал: — Потому что это сон!