В твоей коже

Зак Мы продолжали свой путь в напряжённом молчании, ехали дальше в сторону пустыни, не разбирая дороги. Лишь рёв мотора и свист ветра сквозь едва приоткрытые окна джипа. Песок отвратительно скрипел на зубах. Солнце золотило пустые обочины с покосившимися дорожными знаками, угрожая к середине дня спалить нас к чёртовой матери! Несколько часов назад мы покинули разорённую деревню обезумевших христиан. Именно в тот момент, когда я думал, что всё кончено, когда крики стихли, и повисла леденящая тишина, в крышку гроба прямо рядом с моим лицом вонзилось лезвие топора. Удар… Снова удар, но уже не такой мощный. Свет полоснул по глазам, отвратительный и живительный одновременно, словно мы умерли и вознеслись к самому Господу Богу. И воздух… Его стало вдруг так много. Над нами склонился чёрный силуэт. И я был готов почувствовать вкус железа, вгрызающегося в мою челюсть топора, мысленно попрощавшись с этим проклятым миром. Но мужчина отбросил его в сторону. Утренние лучи заиграли тёплыми бликами в его бороде, обрисовывая каждую морщину на этом уставшем лице, изнурённом тяжёлой жизнью. Это был Билл. Чёрт побери, как он выжил? Алрой что-то закричал прямо мне в ухо, но я едва мог разобрать, и только когда слух и зрение снова вернулись в полной мере, я услышал слова Билла. — Решил, что вы неплохие ребята. В конце концов, отец Дэниель обманывал нас всех, нет никаких святых земель, ОНИ всё равно пришли! — он перерезал веревки, и кровь хлынула в занемевшие кисти, отдавая пощипыванием и покалыванием в пальцах. — Да, приятель, твои добропорядочные соседи хотели закопать твою же жену, если ты не заметил. Я высунулся из могилы и увидел неподалеку Маргарет, она лежала прямо на остатках скудной травы, казалось, в ней едва ли теплилась жизнь, но она всё ещё дышала. Выживут они или нет в дальнейшем — не имело для меня никакого значения. Сейчас мне хотелось бежать, как можно дальше от этого проклятого места. Аманда подползла к краю могилы и обняла меня. И это, чёрт возьми, было самое приятное, что произошло за последние сутки со мной! Я похлопал её по спине, словно такой жест мог утешить её, словно всё теперь было в порядке. Хотя для меня подобные сантименты были не свойственны, я подумал, что мы все пережили собственные похороны, а, значит, заслуживали хотя бы кусок скупого человеческого тепла. Я выбрался из ямы и огляделся: вокруг валялись ошмётки тел и человеческой кожи, под ногами хлюпала жижа из грязи и крови. В раскрасившемся лазурными оттенками небе кружило вороньё, оглашая пространство печальными криками. Я был всё ещё жив. Оставалось только понять, зачем? Но сейчас, несясь сквозь ветер и пыль уже по пустыне, я знал, что живу для того, чтобы найти «Убежище». Само это слово перестало быть для меня целью и превратилось просто в символ, как для христиан их нелепый рай. Но я не собирался обретать свой покой после смерти, я хотел получить всё, будучи живым, ощутить счастье всем своим существом. Мы проехали достаточно много миль, когда на горизонте возникло огромное пылевое облако, ветер подул сильнее, так что пришлось плотно закрыть окна. Аманда жаловалась на духоту, начиная докучать мне своим нытьём. А кондиционер, как назло, приказал долго жить, вероятно, забившись песком, так что теперь джип напоминал недавний гроб. Но лучше так, нежели задохнуться от пыли. Уж я-то знал, как коварны песчаные бури, забивая лёгкие до отказа песком. Стоит тебе только вдохнуть полной грудью, и ты труп! Мы пробирались вперёд вслепую. Каждая миля дороги давалась с трудом. Джип то и дело опасно заносило. Ветер завывал снаружи тысячами мертвых голосов. Казалось, что кто-то открыл портал в ад и выпустил все проклятые души на свободу. Наконец, мотор окончательно захлебнулся песком и заглох. — Всё, мать вашу, приехали! — закричал я сквозь шум бури, которая накрыла нас полностью, — Ложитесь на пол, так есть шанс, что меньше песка наглотаемся! Последние свои слова я произносил, перелезая назад. Я лежал на грязном полу, прикрыв нос плащом, слушая жуткий рёв ветра и стук своего сердца, отдающегося пульсацией в висках. Жутко хотелось пить, но на дне фляги оставались лишь последние несколько капель живительной росы с привкусом песка. И я не заметил, как уснул, сморенный зловещей колыбельной пустыни. Мы все так устали за эту ужасную ночь и изматывающий знойный день. Видимо, сработали защитные рефлексы организма. Не знаю точно, сколько мы так проспали в покачивающейся из стороны в сторону машине, прошло, наверное, несколько часов, прежде чем я открыл глаза и рискнул подняться. Весь салон был покрыт песком, просочившимся даже сквозь герметичные окна. Вокруг было темно и тихо, словно в могиле. Впрочем, утром я уже побывал в гробу и успел прочувствовать все прелести безвоздушного пространства. — Алрой? Аманда? Все живы? — осторожно позвал я, словно в ответ мог отозваться кто-то совсем иной. — Мы в порядке, но как нам отсюда выбраться теперь? — голос Алроя прозвучал совсем рядом. — Попробуй же, заведи машину! — взмолилась девчонка, тщетно пытаясь вытряхнуть песок из складок одежды и волос. Я перелез обратно и повернул ключ зажигания, но это было бесполезно, кажется, ко всему прочему бензин оказался на нуле. Но я точно помнил, что бак был полон, если только… «Если только кто-то специально не повредил бензобак или не слил бензин!» — прозвучал неприятный голос в моей голове. Он возникал крайне редко, казалось, последний раз я слышал его несколько лет назад, и вот сейчас он появился и отчётливо вгрызался мне в мозг. Могло ли быть так, что нас кто-то обнаружил? Увидел нашу машину, погребённую под кучей песка, и решил нас выманить таким образом наружу? От этих мыслей по спине пробежался холодок. — Ложитесь спать! — скомандовал я. — Ночью слишком опасно выходить. Утром что-нибудь придумаю, — я не был уверен, что ситуация была под контролем, но что делать дальше, я уже решил для себя… *** Алрой Я проснулся утром на заднем сиденье джипа, когда солнце было уже высоко и слепило меня сквозь щели в забитых окнах. Голова разрывалась от холодной свинцовой тяжести. Сколько же я проспал? Казалось, песок проник везде: под одежду, в волосы, в рот, он скрипел на зубах и сыпался из карманов. Ничего не изменилось. Мы не сдвинулись с места за это время. Всё та же пустыня и жарко, словно в аду. Значит, Зак так и не починил Джип? Приподнявшись, я оглядел салон машины, он оказался пуст. Осторожно, превозмогая страх, я открыл дверь и шагнул на раскалённый песок. Зак сидел в тени большого валуна, возле дымящего костра и жадно обсасывал кость. Жир стекал по его небритому лицу. А на голове у него была повязана грязная бандана, об которую он, конечно же, до этого вытирал руки. В этом был весь Зак. — Доброе утро! — сказал он, улыбаясь своими жёлтыми зубами. При взгляде на мясо у меня скрутило живот, ведь я не ел уже больше суток. Все наши скудные припасы были погребены под песком где-то на дне машины. — Угощайся, — предложил Зак, протягивая мне кусок мяса с костью, — А то того и гляди помрёшь прямо тут. Я подошёл к нему, чувствуя, как силы стремительно покидают меня. — Хочешь пить? — спросил он, кивая на обрезанную консервную банку, стоящую рядом, — Я тут собрал немного росы на рассвете. Вода… я уже и забыл, какая она может быть вкусная! Я взял кусок, который он предложил мне и жадно впился в плохо прожаренную плоть зубами, кровь и сок заструились по рукам, но мне было всё равно, я был голоден. В такие моменты я ощущал себя животным, у которого была только одна цель — выжить! — Чудесное утро, неправда ли? — спросил Зак, когда я отбросил в сторону отполированную до блеска кость. Я ничего не ответил. Пустота захлестнула моё сознание. Дико болела голова. Мы сидели в молчании около получаса, глядя на догорающий костёр, пока боль не начала отпускать меня. — Слушай, а где Аманда? — наконец спросил я, поняв, что давно не слышал ее раздражающего голоса. Зак рассмеялся. Этот поистине дьявольский смех сотрясал тишину пустыни. Мне стало жутко и холодно внутри, потому что то, что Зак находил забавным, вовсе не являлось таковым для нормальных людей. Он полез в рюкзак и достал оттуда нечто такое, от чего я чуть не потерял сознание. Это была отрезанная голова Аманды. Её лицо едва ли можно было узнать из-за застывшей гримасы боли и корки запёкшейся крови. Спутанные фиолетовые волосы окрасились в грязно-коричневый цвет. — Вот Аманда! — сказал он, кидая голову мне под ноги. — Не правда ли, было вкусно? Сочная крошка! — Да ты больной ублюдок! — моё нутро изверглось содержимым, едва я осознал, что же на самом деле я съел полчаса назад, — Что ты натворил? — Приготовил нам завтрак! Мы доберёмся до того города сами, она начала надоедать мне! Так мы… Мы всё это время… — я не смог договорить, новый приступ рвоты сдавил и без того уже опустевший желудок, он заставил меня согнуться в судорогах. — Да, да, всё это время мы ели по большей части человеческое мясо! Отличный источник энергии, и добыть его не так и сложно в этом мире! Ты хочешь почитать мне проповедь? Ну, тогда ты опоздал, мы уже далеко от деревни массово сошедших с ума христиан. Я не раз тебе говорил, выживает сильнейший! Твоя проблема в том, что ты никогда не слушаешь меня! — Какого хрена, Зак? Ты мог есть любое дерьмо, если тебе так хочется, зачем ты меня кормил человечиной? Господи, ты не просто псих, ты конченый! — я жадно допил остатки росы, но сладковатый привкус жира всё еще оставался во рту, и от него меня снова начинало мутить.  — Ты слишком чувствителен к мелочам, ресурсы не должны пропадать зря, — он закурил, уставившись вдаль, абсолютно спокойно, словно мы философствовали на отвлечённые темы.  — Слишком? Это человечина! Ты всю дорогу кормил нас человечиной! Боже, Зак, я даже знать не хочу, откуда ты ее брал? — Почему же, я могу тебе поведать. Например, там, в отеле, была семья, помнишь? И у них был весьма здоровый малыш… — Господи, это ужасно! Прекрати! — Или, в том доме, где безликие убили целую семью, но они не успели доесть трупы… — Я сказал, хватит! Я не хочу знать! Он посмотрел на меня своим мутным взглядом, пожёвывая сигарету. И я понял, что этот мир, по его мнению, принадлежал ему. Он всегда так считал, поэтому ему было плевать на чужие жизни. Люди, как расходный материал, как средство, а теперь еще и… как еда. Я сидел совсем рядом с маньяком, который мог спокойно прирезать меня ночью, а потом зажарить и обглодать меня до последней косточки, смакуя и облизывая пальцы, как он всегда и делал. И самое ужасное, что в каждом своем действии он видел некую логику. Зак объяснял сам себе, мне, да мог объяснить кому угодно, почему он поступал именно так? Мне казалось, что меня ничем уже не удивить, но голова Аманды изменила моё мнение, валяясь совсем рядом в песке с вытаращенными глазами и запёкшимся от крови ртом. — Аманду-то зачем прикончил? Я думал, она тебе нравится? Зак сплюнул в песок и задумчиво потёр щетинистый подбородок. — Нравилась, малыш, но женщины… они имеют свойство быстро надоедать. Я же охотник по своей природе, мне нужно разнообразие, за одной придут другие. Мне просто стало интересно, какова она на вкус? Вишнёвый пирожочек… — он даже расплылся в мечтательной улыбке. — Что, так просто? Ты убил девушку, которая тебе нравилась, и съел ее, потому что тебе стало интересно? Что это за хрень? Попробовать кого-то на вкус! Это же люди, Зак! Он снова посмотрел на меня, и во взгляде этом не было ни капли сомнений или мучений. Мы сидели у умирающего костра в его мире, в котором он решал, кто сегодня будет … едой. — Получается, если у нас вдруг не будет еды, и закончатся консервы, то ты можешь… Зак резко хлопнул меня по плечу, сопроводив это презрительным смешком. — Да, малыш, в крайнем случае, я всё могу, и ты тоже можешь… стать моими консервами, например…