Как умеет любить хулиган

— Мистер Каспбрак, вы с нами? Эдди вздрогнул и застыл с кончиком ручки в зубах, отрешённо подняв глаза на мисс Стоун, строго взирающую на него. — А? — тупо выдал он. — Вернитесь, пожалуйста, с небес на землю, — продолжила учительница. — Иначе вам придётся разбирать характер главной героини "Убить пересмешника" самостоятельно, а эту тему необходимо будет включить в эссе. О чём это вы так задумались? — Ни о чём, простите, — поторопился извиниться Каспбрак и открыл тетрадь на первой попавшейся странице, почти сразу вновь углубившись в раздумья. Эдди со страхом ждал окончания учебного дня. Там, возле школы, когда Бауэрс прорычал страшное "Каспбрак!", астматик подумал, что вот он – конец: сейчас его просто-напросто убьют прямо под стенами сверхбезопасного учебного заведения. Но, вопреки его ожиданиям, Генри только медленно приблизился (кулаки его были сжаты до побелевших костяшек) и прошипел, брызжа слюной: — Наслаждайся жизнью, пока можешь, потому что сегодня ты сдохнешь! — Бауэрс встал почти вплотную к Каспбраку. — Беги. И Эдди побежал. Последнее слово прозвучало так тихо и ужасающе, что другого варианта ему в голову и не приходило. А если учитывать, что за Генри водится грешок нехилой такой импульсивности, а он так и не ударил астматика, когда ему так хотелось, то стоит вообще уехать из страны. Это напоминало тихий отход воды перед ударом кошмарного цунами, которое непременно погребёт Эдди под собой и утопит со страшными мучениями. Билл то и дело с беспокойством поглядывал на друга. Улучив момент, когда мисс Стоун отвернулась к доске, Денбро быстро наклонился к Каспбраку и прошептал: — Эдди, мы можем п-проводить тебя до д-дома все вместе! — Тогда и вам достанется! — тоже шёпотом возразил астматик. — Я, наверное, лучше останусь на дополнительное время в школе: эссе вон напишу для мисс Стоун. Может, Бауэрсу надоест ждать, — неуверенно предположил он, на что Билл только безнадёжно покачал головой. — Зачем ты это с-сделал? — Что сделал? — зачем-то спросил Эдди, и так зная ответ. — Н-написал это. — Ничего я не писал! Билл поднял брови. — Я этого не делал, — повторил Каспбрак, пытаясь наконец записать хоть что-то в тетрадь, — и понятия не имею, кто это был. Ту сцену в июле видели только я и Беверли, но она ведь не... Поняв, что только что сказал, Эдди поднял голову и посмотрел на Денбро. Тот сидел со смешанными эмоциями на лице. — Бев бы не стала делать такого, — на всякий случай добавил астматик. — Это глупо! Только идиоты, пытающиеся нарваться на побои, способны на... — тут он запнулся, вспомнив собственное поведение. — А... ну да. — Мистер Денбро и мистер Каспбрак, я вам не мешаю? — вдруг раздался над парнями грозный голос мисс Стоун. — Нет, мэм, — одновременно ответили друзья и уткнулись каждый в свою тетрадь. Уроки медленно ползли к своему завершению. Уже сидя на последней алгебре, Эдди нервно поглядывал в окно, будто ожидая увидеть там идущую за ним смерть с косой. Ну, или Генри. Разница небольшая. Одним словом, как только позвенел последний звонок, Каспбрак сначала застыл на месте, а потом подскочил как ужаленный и рванул к классу мисс Стоун, надеясь, как и планировал, провести полдня за эссе. Но стоило ему подойти к нужному классу, как из него вышла сама учительница с ключом в руке. Увидев Эдди и, видимо, поняв его намерения, она проговорила: — А, мистер Каспбрак! Полагаю, вы хотели посетить дополнительное занятие? — астматик активно кивнул. — К сожалению, сегодня его не будет, у меня срочная встреча. Мисс Стоун поправила свои изящные очки на носу и пристально посмотрела на Эдди. Видимо, испуг на его лице она приняла за разочарование, потому что успокаивающим тоном произнесла: — Не переживайте, у вас ещё есть время для написания эссе. Начните его сегодня дома, а завтра я могу посмотреть, что у вас получилось, и дать рекомендации. — А... А можно я всё-таки посижу сейчас в классе? — выдавил из себя Каспбрак, нервно оглядываясь по сторонам. — Вы можете меня даже закрыть... Лучше на двойной замок и до вечера... А можно и до утра... — Что? Поняв, что начал мыслить вслух, Эдди с мольбой взглянул на учительницу и поспешил объясниться: — Видите ли, дело в том, что я очень хочу начать это эссе, понимаете? Вдохновение вдруг пришло, я боюсь, что пока дойду до дома... — Мистер Каспбрак, я ценю ваше стремление, но, простите, меня уже ждут, — с этими словами мисс Стоун стала закрывать класс. — А школьные правила не позволяют закрывать учеников в классах; тем более, что до вечера я не вернусь. А теперь извините, мне надо идти. Одарив Эдди сочувствующе-извиняющимся взглядом, учительница двинулась вперёд по коридору. В его конце виднелся подозрительно взволнованный мистер Колман. Однако астматику было не до школьных интрижек физрука с англичанкой. Он реально влип. Потому что, если сейчас откуда-нибудь из-за угла покажется Бауэрс, Каспбраку будет несдобровать. Как назло, из класса алгебры он удрал так быстро, что не успел ничего сказать Биллу и Беверли, учащимся по этому предмету с ним, поэтому чёрт знает, где они сейчас. Или где вообще хоть кто-то из Неудачников. По идее, у Бена и Майка должна быть тренировка, но идти к полю или спортивному залу сейчас рискованно. Вариантов не оставалось: нужно было бежать прямиком к стоянке, хватать велосипед и как можно скорее ехать домой. Собираясь воплотить этот план в жизнь, Эдди нервическим шагом двинулся по коридору к выходу. Мистера Колмана и мисс Стоун там уже не было, поэтому спасения на случай внезапной атаки ждать было неоткуда. Чувствуя подступающую тревогу, Каспбрак достал из рюкзака ингалятор и быстро пшикнул им в рот. В этот момент (а именно когда до выхода оставалось всего несколько метров) из-за угла вывернул Виктор Крисс и едва не налетел на Эдди. Оба мгновенно застыли, глядя друг на друга: один – почти панически, другой – слегка растерянно и заранее злорадно. Быстро вспомнив, что Крисс – не самый опасный из шайки, и пользуясь его секундным замешательством, Каспбрак нервно заговорил: — Вик, послушай, просто послушай меня секунду... Я не делал этого, я этого не делал, понимаешь? Я не настолько идиот, чтобы так нарываться... — Расскажешь это Генри, — довольно растягивая слова, перебил его Виктор, начиная медленно наступать. — Да послушай же, Вик... — Эдди пришлось сделать несколько шагов назад. — Ну что тебе от этого? Зачем ты выслуживаешься перед Бауэрсом? Так нравится унижаться? — Не твоё дело! — неожиданно рявкнул Крисс и ускорил шаг. Каспбраку пришлось сделать то же самое. — Я тебе клянусь, стену исписал не я! — предпринял он последнюю попытку. — Ну что ты прёшь, как... — Расскажешь это Генри! — повторил Виктор и перешёл на бег. — Парни, он здесь! И Эдди, отбросив всякие надежды, развернулся и понёсся по коридору, лихорадочно соображая, где ещё есть выход на улицу. Первой ему в голову пришла столовая, в которой была зона под открытым небом. Правда, сейчас – осенью – почти никто там уже не ел и этим выходом не пользовались, но в данный момент эта дверь была единственным спасением для Каспбрака. К счастью, столовая находилась здесь же, на первом этаже, но до неё нужно было добраться по лабиринту из коридоров. А в этом лабиринте вполне могли сейчас быть Генри, Патрик, Белч или Ричи, не считая бегущего за Эдди по пятам Виктора. На одном из поворотов Крисс даже умудрился схватить астматика за плечо, но тот в агрессивном порыве самосохранения неожиданно повернулся и со всего маху зарядил Вику по носу. Заструилась кровь; голова блондина запрокинулась и алая жидкость стала стекать к его левому виску, окрашивая пепельные волосы в липкий красный цвет. Эдди же, секунду с ужасом взирая на эту сцену, машинально развернулся и рванул дальше, стараясь игнорировать саднящие костяшки и надеясь, что не сломал несчастному Криссу нос. Принесясь в столовую, где в это время народу почти не было, Каспбрак как можно скорее подбежал к двери в конце помещения и отчаянно толкнул её вперёд. На его счастье, дверь поддалась. Эдди выбежал на улицу. Где-то в голове у него мелькнула мысль, что он не взял куртку из шкафчика, но времени на возвращение уже не оставалось: из столовой послышался подозрительный топот ног. Не оглядываясь, Каспбрак со всего духу понёсся к стоянке, находящейся буквально за поворотом школьного здания, но там его ждал сюрприз: в момент, когда астматик уже заметил свой велосипед (точнее, не свой, а Билла), двери главного входа распахнулись и на дорогу вышли Генри, Патрик и Ричард, смотрящие по сторонам. Чтобы увидеть того, кого они искали, много времени им не потребовалось. Бауэрс даже говорить ничего не стал: просто сорвался с места и, сначала быстрым шагом, а потом бегом, двинулся навстречу Эдди. Остальные последовали за ним. Каспбрак быстро обернулся: со стороны столовой к нему бежали Хаггинс и перепачканный кровью разъярённый Крисс. Пути в школу и к велосипеду были отрезаны. Помолившись всевозможным олимпийским богам, Эдди припустил со всего духу в сторону Моста Поцелуев, надеясь только на свои ноги и старую добрую Фортуну. Видел бы его сейчас мистер Колман... Мост уже маячил впереди; Каспбрак боялся оглядываться, пытаясь сфокусироваться только на работе мышц. Он даже про астму забыл: шокированные легкие работали на пределе. Но что-то подсказывало ему, что борьба не может быть равной, что скоростью здесь не поможешь: нужна манёвренность. Снова. Едва ступив на мост, Эдди резко свернул к перилам и, с разбегу перемахнув через них, заскользил по сырой от недавнего дождя траве вниз, к каналу. Даже, скорее, не заскользил, а покатился кубарем, цепляясь за встречающиеся на пути кусты. В какой-то момент ему обожгло ладонь: кожа содралась, когда астматик пытался за что-то ухватиться. Прикатившись почти к самой воде, Эдди мгновенно вскочил на ноги. Бауэрс и остальные уже спускались вслед за ним. Мысленно пожелав им содрать не только ладони, но и, желательно, весь скальп, Каспбрак припустил дальше вдоль канала. Бежать по скользкой земле и камням было сложнее, но Эдди старался изо всех сил, уже начиная задыхаться. И вдруг его осенило. Они же так загонят его подальше, в самую глушь, где нет людей... Для этого-то они и давали ему уйти всё это время – чтобы потом нагнать где-нибудь на свалке! Приторможенный этой мыслью, Каспбрак остановился окончательно. Он уже убежал довольно далеко от моста, но тот всё ещё был виден. Как и догоняющие астматика хулиганы. Заметив, что жертва остановилась, они сами перешли на лёгкую рысь и вскоре уже грозно подходили к Эдди ленивым шагом. "В конце концов, какого чёрта я должен их бояться?", — лихорадочно подумал Каспбрак, пытаясь восстановить дыхание, пока его из него снова не выбили. — "Трус несчастный... Я не виноват, и это главное!" — Быстро же ты сдался! — злобно улыбнулся Бауэрс, подходя ближе остальных. — Ноги отказали? Улыбка с его лица слетела так же быстро, как и появилась; в одно мгновение её заменило яростное, взбешённое, переполненное едкой желчи и ненависти выражение. Генри хлопнул по предплечью Хокстеттера, не сводя глаз с астматика. Прежде чем Эдди успел что-либо сообразить, его неожиданно ударили в под дых, насильно посадили на колени, скрутили за спиной руки и заставили поднять голову. Каспбрак мог чувствовать отвратительный запах пота склонившегося за ним Патрика и видеть искажённое страшной гримасой лицо Генри перед собой. — За свои поступки надо отвечать! — прошипел он, нагибаясь. В следующую секунду Эдди ощутил новый удар в живот; закашлявшись, астматик попытался выдавить: — Это... был... не я... — Заткнись! — взбешённо рявкнул Бауэрс. — Только ты был там тогда! Другие просто так не таскаются на нашу свалку!.. — Но там ведь ещё был кто-то рыжий, помнишь? — ни с того ни с сего вставил Ричи, вышедший из-за спин Белча и Крисса и вставший около плеча Генри. — Мы его так и не поймали. Бауэрс оглянулся на него. Каспбрак готов был поклясться, что главарь банды был удивлён неожиданным встреванием обычно молчащего Ричарда. Видимо, взгляд Генри сказал много всего сразу, потому что Тозиер вдруг слегка побледнел и спрятал глаза. Бауэрс повернулся обратно. — Только этот идиот мог написать ту хрень на стене, — брызжа слюной, заявил он. — И он за это заплатит! После этого Эдди успел увидеть только нездоровое, истерически дёргающееся яростное лицо Генри; дальше наступила боль. Но она длилась недолго: Бауэрс вдруг застыл с занесённым кулаком и расплылся в сумасшедшей улыбке. — Жаль, что среди твоих друзей нет мусульман, — неожиданно произнёс он. — Я слышал про один обряд, который сейчас будет очень кстати! Оттолкнув Патрика, Генри волоком оттащил Каспбрака в сторону, где было больше земли, повалил его на живот и направился к внушительных размеров камню, лежащему неподалёку. Напрягшись изо всех сил (коих у него было немало), Бауэрс поднял валун, вернулся обратно и уложил его на спину охнувшему от боли Эдди. Пошевелиться астматик уже не мог. — Так вот, — как ни в чём не бывало продолжил Генри, отряхивая руки. — Обряд этот называется "забивание камнями". Знаешь про такой? Каспбрак, который до этого зажмурился, превозмогая боль, открыл глаза и ошарашено взглянул на него. Стоящий рядом с Бауэрсом Хокстеттер кровожадно улыбнулся. Белч и Крисс выглядели растерянными, но тоже пытались улыбаться. Тозиер смотрел в землю. Генри нагнулся, поднял один камень и, подкинув его в руке, швырнул в Эдди. Попал он по лопаткам, но уже это дало астматику понять, что с энтузиазмом Бауэрса его забьют до смерти. Следующий камень бросил Патрик, и этот снаряд угодил Каспбраку по плечу. Дальнейшие удары были уже точнее: через минуту у Эдди по виску стекала кровь, голова, плечи и спина ныли, на щеке красовался порез, а внутренности, казалось, были готовы лопнуть под тяжестью давящего валуна. — Мразь... — прорычал Генри, подбирая очередной камень. — Сам мразь... — вдруг прохрипел Каспбрак, не соображая, что говорит. Бауэрс замер. Поддерживавшие его Белч и Крисс позади напряглись, Ричард неотрывно глядел на своего предводителя, а Патрик только усмехнулся. Сжав камень так, что из-под него на ладони выступила кровь, Генри отшвырнул снаряд в сторону, резко подошёл к Эдди и отвалил валун. Каспбрак судорожно втянул воздух носом и закашлялся, продолжая хрипеть. Но на долго его так не оставили: Бауэрс насильно перевернул его на спину, уселся астматику на колени и полез в карман. Ослеплённый белизной неба, Эдди успел заметить только что-то блестящее, прежде чем снова зажмуриться. К горлу прижалось нечто холодное и острое. — Повтори, что ты сказал! — Т-ты мразь... — с каким-то мазохистским наслаждением выдавил Каспбрак, открывая глаза. Лезвие в дрожащей от ярости руке прижалось к горлу ещё сильнее; Эдди почувствовал, как на коже выступила кровь. — Генри, это уже перебор! За спиной Бауэрса вдруг возник Ричи; его ладонь успела коснуться плеча предводителя банды... Но лучше бы кудрявый этого не делал. — Заткнись! — истерично взревел Генри и агрессивно махнул рукой с ножом назад, даже не трудясь посмотреть, куда попадёт. Эдди в шоке пронаблюдал, как бок Тозиера вдруг прочертила бордовая полоса. За время погони он, видимо, снял кожанку, которая сейчас покоилась на траве неподалёку, и остался в одной футболке. Теперь её светлая ткань стремительно меняла цвет на алый, расползающийся кровавым пятном. Ричи не закричал: просто тихо выдохнул боль и скособочился вправо, немного удивлённо глядя на кровь, пачкающую его прижатые к ране пальцы. — Что-то хочешь сказать, Тозиер? — скривил рот в уродливой улыбке Бауэрс, по-прежнему глядя на ошеломлённого Каспбрака. Ричи промолчал и медленно выпрямился, всё ещё держась за бок. Эдди с испугом взирал на него, не смея пошевелиться. — Кому-то ещё есть что сказать? — громко и мрачно поинтересовался Генри. Крисс и Хаггинс тоже промолчали, нервно косясь на бледного Тозиера. Патрик присел рядом с Бауэрсом. — Ты же не хочешь сесть? — спокойно проговорил он, глядя на Эдди, но обращаясь к товарищу. — За убийство по головке не погладят, тем более твой отец. Оставь пыл на следующие разы. С этими словами он снова выпрямился и равнодушно отошёл в сторону. Генри что-то взбешённо рыкнул, сунул нож обратно в карман и подобрал валяющийся рядом камень. В следующую секунду Каспбрак ощутил удар и потерял сознание. *** Когда он очнулся, не прошло, казалось, и пяти минут. Голова раскалывалась, но на коленях у астматика больше никто не сидел. Проморгавшись и схватившись рукой за пострадавшую голову, Эдди медленно сел, стараясь перебороть боль во всём теле. Он был на прежнем месте. Рядом виднелся небольшой островок травы, обагрённой кровью. Разом вспомнив всё, что произошло, Эдди с беспокойством посмотрел в сторону моста. Хулиганы ещё даже не успели окончательно уйти: Бауэрс и Хокстеттер шагали впереди уже почти у самого подъёма на дорогу, за ними плелись Крисс и Хаггинс, а позади всех, подозрительно пошатываясь и прижимая руку к боку, тащился Тозиер. Он сильно отставал от своих товарищей. Где-то через минуту Эдди увидел, как кудрявый вдруг споткнулся, прошёл несколько шагов и повалился на землю, вцепившись второй рукой в траву. Остальные обернулись на шум, но, смерив Ричи равнодушными взглядами, даже не остановились и продолжили движение. Вскоре они взобрались обратно на мост и исчезли из виду. До Эдди ещё с минуту доходило, что только что произошло. Затем он вдруг встрепенулся: мозг начал оживать, и возмущённые мысли завертелись в голове астматика. Они вот так бросили своего?! Просто ушли, даже не остановившись?! Какими животными нужно быть, чтобы оказаться способными на такое?! Каспбрак поднялся на ноги. Его тут же повело, но оказавшееся рядом дерево предотвратило падение. Нутро жгло от перенесённого давления, а к горлу подступала тошнота. Решив не сдерживать её, Эдди согнулся над ближайшим кустом, и ненужная субстанция покинула его организм. Астматик пошарил в кармане: к счастью, ингалятор пережил всё это безумие и по-прежнему был на месте. Надеясь хоть как-то облегчить своё состояние, Каспбрак вытащил баллончик и впрыснул жидкость в рот. Дыхание стало чуточку свободнее. Постояв у дерева ещё около минуты, прислонившись лбом к стволу и закрыв глаза, Эдди наконец немного оклемался и решил, что способен добраться до школы – к ней было ближе всего. И велик заберёт, и в медпункт зайдёт. Каспбрак двинулся в сторону моста. Шёл он плохо: ноги дрожали и подкашивались, голова кружилась; одним словом, хотелось просто лечь и не шевелиться. Но перед этим сходить в душ: только сейчас астматик заметил, как испачкалась и в нескольких местах продралась его одежда, чего уж можно было не говорить о кожном покрове, пострадавшем не меньше. Детская боязнь подхватить через раны какую-нибудь инфекцию мгновенно проснулась в Эдди, и желание попасть домой и принять хорошую ванну многократно усилилось. Он так увлёкся размышлениями, что забыл про Тозиера, всё ещё лежащего недалеко от моста. Вспомнил астматик о нём только тогда, когда тот глухо замычал (так мычат раненые, когда не хотят показывать, что им больно, но сдержать стоны никак не получается). Их разделяла всего дюжина шагов; Эдди в нерешительности остановился. Как дотащить его до медпункта? Каспбрак и сам-то плох, не хватало ещё взвалить на себя этого дылду... Мысли о том, чтобы не помогать врагу, у него даже не возникло. В конце концов, Тозиер, вообще-то, даже пытался спасти астматика, хоть и жестоко за это поплатился. Хотел Эдди или нет, но чувство благодарности в нём всё-таки пробудилось, когда он вплотную подошёл к Ричи. Тот был жутко бледен – видимо, потерял много крови. Однако, показывать свою слабость кудрявый явно не намеревался, потому что, едва заметив Каспбрака, тут же отвернулся и попытался подняться. Закончилось это, правда, очередным стоном-мычанием. — Эй, — окликнул его Эдди, присев рядом; вся ненависть вдруг отошла на второй план. — Больно? Ричард только больше отвернулся. — Дашь мне взглянуть? Боясь получить по руке, Каспбрак осторожно коснулся зажимающей рану ладони. Удара, однако, не последовало: обмякшая конечность поддалась и съехала на траву, но тут же вцепилась в неё и едва не вырвала целый кустик, что показывало: ему больно. Эдди аккуратно поднял край пропитанной кровью футболки. От увиденного его замутило: всюду были кровавые разводы, а сам бок был фактически рассечён поперёк, но, насколько астматик мог оценить, не так уж глубоко. Органы точно задеты не были, но какая-то артерия или вена – точно: кровотечение никак не останавливалось. — Эй, — снова позвал Каспбрак, поскорее опуская футболку. — Можешь хотя бы посмотреть на меня? Тозиер нехотя повернулся к нему лицом, но глаз не поднял. — Всё не так плохо, — сообщил Эдди. — Но кровотечение сильное: тебя надо перевязать, пока всю кровь не потерял. Каспбрак огляделся кругом. Из подручных материалов рядом лежала только кожанка Тозиера, но в качестве бинта она не годилась. — Блин, даже перевязать нечем, — пробормотал астматик. — Хотя, как перевязывать бок, я и так не особо представляю. Ричи вдруг приоткрыл глаза и посмотрел на Эдди, потом многозначительно перевёл взгляд на его водолазку (сегодня она официально оправдала своё название). — Даже не думай, — решительно возразил Каспбрак. — Благодаря вам её теперь можно выбросить. А если говорить о бинтах, то с таким же успехом можно прилепить к ране комок грязи и надеяться, что ничем не заразишься. Тозиер закатил глаза, снова отвернулся и попытался подняться. На этот раз у него почти получилось, но как только дело дошло до выпрямления, возникли проблемы: Ричи схватился за бок и застыл в болевом спазме, глухо выдохнув. — Да лежи ты! — Эдди быстро встал и подхватил кудрявого под плечо, осторожно усаживая обратно. Тозиер не возражал. Оказавшись на земле, он лёг раненым боком кверху и уткнулся лицом в подложенную руку, чуть слышно шипя сквозь зубы. — Может, я сбегаю вызову скорую? — взволнованно предложил Каспбрак, нервно взирая на безмолвные муки кудрявого. — Телефонный автомат недалеко, я бы... — Нет! — вдруг рыкнул Ричи. — Никаких скорых... Не стоит того... — А что ты предлагаешь? Лежать здесь, пока не умрёшь от потери крови? — М-медпункт... — выдавил кудрявый. — А они, по-твоему, скорую не вызовут! — Медпункт!.. — упрямо повторил Ричи. — Хорошо, допустим, — закатил глаза Эдди. — И как ты предлагаешь туда добираться? Я, знаешь ли, не спортсмен-тяжеловес. Специализируюсь только на беге. — Да кому ты нужен, — пробурчал Тозиер. — Я сам дойду, когда передохну. — Ты передóхнешь, а не передохнёшь, если будешь продолжать препираться. — Да отстань ты, иди куда шёл! — вдруг выкрикнул Ричард. В его голосе послышалась такая злость, отчаяние и горечь, что Эдди впервые стало его действительно жаль. — Послушай, — постарался спокойно заговорить он. — Ты только делаешь себе хуже! Заканчивай этот детский сад и дай мне тебе помочь, пока не поздно! — Отвали! — выплюнул Тозиер. — Какого хрена ты вообще мне помогаешь? — Такого, что я не свинья, в отличие от вас! Но, если ты так хочешь, можешь валяться здесь и дожидаться своих драгоценных дружков. Хотя, погоди – это ведь они тебя здесь бросили! Ричи на колкость не ответил. Пожав плечами, Эдди встал (голова у него снова закружилась) и, пошатываясь, пошёл прочь. — Ты и сам-то туда еле доползёшь. — Согласен, — обернулся на реплику Ричарда Каспбрак. — Предлагаешь мне лечь и умирать тут вместе с тобой? Получив в ответ молчание, Эдди продолжил: — Тебе стыдно показаться слабым? Гордость не даёт? Не хочешь, чтобы кто-то увидел тебя в таком состоянии? Прости, но я уже. Плюс ты так унижаешься и боишься перечить Бауэрсу, что о гордости говорить как-то глупо. Вы же его мальчики на побегушках! Я поверить не могу, что ты когда-то состоял в клубе Неудачников – ты и мизинца их не стоишь. Я не понимаю тебя, Тозиер. Мне кажется, что я с тобой никогда не дружил: передо мной совсем другой человек. Я ненавижу тебя. Слышишь? Я ненавижу тебя и твою шайку, и вот это, — он указал на свои увечья, — меня не сломит. Я понятия не имею, кто написал эту ересь на стене, но, знаешь, я вполне согласен с тем, кто это сделал. Он, в отличии от тебя, имеет собственный голос и не боится это показывать, а не пресмыкается перед теми, кто влиятельнее него и не разбирает, виновна жертва или нет – просто бьёт, потому что хочется. По-моему, ты свою рану вполне заслужил, — выговорился Эдди и замолчал, переводя дух. Ричард не смотрел на него. На секунду Каспбраку показалось, что он уже потерял сознание, но Тозиер вдруг открыл глаза и Эдди с удивлением заметил, что они покраснели. — Просто вызови скорую, — тихо вымолвил кудрявый и отвернулся, чуть слышно застонав. *** Ричи не было в школе полторы недели. Эдди пропустил меньше – всего четыре дня, и то только потому, что Соня Каспбрак пришла в ужас, увидев увечья сына, хотя он сумел до этого незаметно проскользнуть мимо неё и как следует отмыться и обработаться. Астматик подвергся допросу с пристрастием, потому что Соня отчаянно хотела знать, кто покусился на жизнь её обожаемого Эддички, и собиралась даже подавать в суд. Если бы не старания Эдди, она бы, наверное, претворила этот план в жизнь. Каспбрак не хотел, чтобы Генри узнал, что он жаловался. Тем более, что будет сыну шерифа? Бауэрс же никого не убил, в конце концов. Хотя очень старался. Оставалось надеяться, что карма сама настигнет этого ублюдка и накажет по заслугам, потому что никто другой с ним связываться не желал. Даже Тозиер, когда приехала скорая и врачи на ходу спросили, чем была нанесена рана, сказал: "Пытался перелезть через перила, но поскользнулся, упал и, пока катился вниз, бок резануло каким-то камнем". Доктора не стали ничего уточнять, хотя даже ёжику понятно, что ни о какой камень так не порежешься. Каспбрак уже хотел возразить, но поймал предупреждающий взгляд Ричарда и нехотя замолчал. Кудрявый выглядел таким бледным, измученным и готовым в любую секунду отключиться, что Эдди снова ощутил прилив жалости к этому бедолаге. Хотя, если бы тот узнал, что Каспбрак его жалеет, то астматик бы точно получил по шее. В первый же день больничного к Эдди пришли Неудачники. И, если Каспбрак в первую очередь ожидал сочувствия, то сильно ошибался: первым делом друзья налетели на него с гневными обвинениями. — Ты с-совсем спятил?! — возмущался Билл. — Тебя ч-чуть не убили! Почему ты не п-позвал никого из нас?! — Боже, мы ведь сидели с тобой на алгебре, так сложно было нас дождаться? — сокрушалась Беверли; в глазах у неё блестели слёзы. — А если бы Генри всё-таки использовал нож? Нет, ты представь... Тут она не выдержала и расплакалась, уткнувшись лицом в ладони и локтями в колени. Билл и Бен одновременно положили ей руки на плечи. Сконфузившись от этого, они растерянно взглянули друг на друга и руки убрали; потом подумали и вернули их обратно – тоже одновременно. — Бев, ну перестань, — виновато проговорил Эдди. — Я ведь живой, всё в порядке... — А Ричи? — вдруг отняла руки от лица Марш. — Он раненный лежит в больнице! Если бы ты нас послушал, они бы не погнались за тобой, и вы оба были бы сейчас в порядке! — встретив взгляды друзей, она недовольно сложила руки на груди и заявила: — Да, и Ричи тоже! За него я тоже волнуюсь! — Как бы я его не презирал, — подал голос Майк, — но он действительно пытался спасти тебя, Эдди. За что и пострадал. — Так вы меня вините? — Каспбрака кольнула обида. — Что ж, простите, надо было дать им избить нас всех. Особенно справедливо то, что это, разумеется, я написал эту хрень на стене! — Так это был не ты? — уловив сарказм, спросил Стэн. — Конечно, не я! Я не настолько самоубийца! — Эдди посмотрел на Беверли. — Но это ведь и не ты? Девушка недоуменно на него взглянула. — Какой смысл мне такое писать? У меня желания связываться с Бауэрсом как-то нет. — Но... — протянул Бен. — Кто тогда это сделал? Неудачники растерянно замолчали. — Кто-то, кто хочет, чтобы Генри разозлился на Эдди, — вдруг заявил Стэнли. — Но этот кто-то должен был видеть эпизод в июле, — возразила Бев. — А там никого, кроме нас, не было. — Уверена? — Ну... В каждый угол свалки я не заглядывала. — Значит, у тебя недоброжелатели, — сообщил Урис, переведя взгляд на астматика. — Какой сюрприз, — мрачно прокомментировал Эдди. — Л-ладно, с этим разберёмся п-позже, — сказал Билл, с волнением посмотрел на Беверли и договорил чуть тише. – Мы ведь всё ещё идём сегодня в кино? — А? — отрешённо отозвалась та, глядя застывшими глазами перед собой и думая явно не о кино. — Да, да... Эдди удивлённо посмотрел на Билла. Тот поймал его вопросительный взгляд, покраснел и опустил глаза, небрежно поведя плечом. Каспбрак про себя усмехнулся: Денбро таки созрел для совершения хоть каких-то шагов. — Вы идёте в кино? — бесстрастно поинтересовался Стэн. — Мгм, — ответила Бев и повернулась к Биллу. — Может, возьмём с собой Эдди? "Алладин" недалеко, он не перегрузится... — А... Ну... — промямлил Денбро, покосившись на Каспбрака. — Ты уверена, что ему уже можно? Невооружённым глазом было видно, что Биллу не сильно улыбалось общество ещё одного парня. Эдди его расстраивать не хотел, поэтому быстро возразил: — Прости, Бев, я вряд ли смогу пойти. Голова ещё болит, да и мама меня не отпустит. — Ладно, как скажешь, — кивнула Марш, хотя было заметно, что девушка чуть поникла. "Неужели не хочет идти с Биллом?", — подумал Каспбрак и тут же понял глупость этой мысли: кто же не захочет пойти в кино с Биллом Денбро? С Большим Биллом? Да ну, бред какой-то. Решив, что Беверли просто слишком переживает, Эдди проговорил: — Слушай, ну не грузи себя так. Со мной всё будет хорошо, и с Ричи тоже – тебе не о чем волноваться. А проблема с надписью – она только моя, раз Генри решил, что написал её я, так что мне с ней и разбираться. Позлится немного и остынет, чего беспокоиться? Марш подняла на него глаза, улыбнулась, мотнула головой и всхлипнула. — Сколько можно страдать, Эдди? — с горечью произнесла она, взяв его руку. — Посмотри на себя: до чего ты себя доводишь? Что ты им позволяешь? Умоляю, перестань нарываться на побои, ты так когда-нибудь доиграешься. Бауэрс – психопат, ему в голову может взбрести всё что угодно. Не стоит играть с огнём. К тому же, ты злишь Генри, сбегаешь, а вымещает он всё на других – на Ричи в том числе – разве это хорошо? — До Тозиера мне дела нет, — проворчал Каспбрак. — Но он пытался тебя защитить... — А до этого - убить! — Боже, Эдди, ну ты не понимаешь! – всплеснула руками Беверли и у неё в глазах вновь появились слёзы; всхлипнув, она снова закрыла лицо ладонями. — Ничего ты не понимаешь... — Бев, ну хватит, — приобнял её за плечи Бен, опередив Билла. — Ты не можешь всё контролировать и переживать за всех сразу. Дай ему самому разобраться. "Боже, она такая мамочка!", — мелькнула тёплая мысль у Эдди в голове, и в нём проснулась бесконечная нежность по отношению к подруге. — Бевви, не надо, – ласково проговорил он и, отстранив Бена, обнял девушку. — Сходи в кино, повеселись, развейся. Тебе так идёт улыбка! С этими словами он разжал объятия и указательными пальцами растянул губы Бев за уголки. Та не удержалась и тихо рассмеялась, вытирая слёзы. — Ну вот, так намного лучше! Примерно через десять минут Неудачники стали прощаться и вскоре начали уходить, желая другу скорейшего выздоровления. Когда дверь за последним из них закрылась, Эдди уже собрался вздремнуть – голова ныла – но тут в комнату неожиданно вернулся Стэн. — Прости, рюкзак забыл! — извинился он. — Слушай, Стэн, погоди, — сел на кровати Эдди, решив воспользоваться шансом. — Про что Беверли так часто говорит? Чего я такого не понимаю? И почему это всегда касается Тозиера? Урис остановился с рюкзаком на одном плече и испытывающе посмотрел на Каспбрака, словно колеблясь. Тот вопросительно поднял брови, ожидая ответа. — Ну... Понимаешь... Эээ... — промямлил Стэнли. — Это лучше уточнить у Билла, — выдал он и опустил глаза. — Почему? При чём тут вообще Билл? Стэн снова посмотрел на астматика. Урис выглядел как всегда: выглаженная рубашка, заправленная в брюки, аккуратно уложенные кудри, холёная кожа; только взгляд был немного другой – сомневающийся, вместо обычного уверенного. — Ну... — снова заговорил он. — Видишь ли... Короче, я тебе скажу, но ты лучше сразу об этом забудь, — Урис глубоко вздохнул. — Ричи гей. До фразы Стэна Эдди собирался что-то сказать, но теперь так и застыл с открытым ртом. — Он... что? — с трудом выдавил из себя он. — Ты задавал всего один вопрос, — напомнил Урис, почему-то краснея. — А сейчас вспомни о моей просьбе и поскорее забудь, что я сказал. — Но... — все ещё переваривая сказанное Стэном ранее, протянул Каспбрак. — Хорошо, допустим, что... Господи Иисусе... Но как это влияет на то, что я ничего не понимаю? — Слушай, я зря проболтался, — быстро проговорил Урис, мотая головой. — Мне пора, Эдди, извини. Пока. И с этими словами кучерявый стремительно вышел из комнаты, оставив Эдди в полном шоке и недоумении. *** В утро вторника Каспбрак ехал в школу в глубокой задумчивости. Он пребывал в ней все предыдущие четыре дня, и один раз, когда Билл заглянул к нему, чтобы привести "Сильвера" (Денбро решительно заявил, что Эдди должен перестать ходить пешком ради собственной безопасности), поднял так сильно гложущую его тему: — Слушай, Билл... Я тут думал насчёт Тозиера: с ним всё нормально? Он какой-то... странный. Молчит всё время, за девчонками не бегает, замкнутый... — С ч-чего это ты в-вдруг о нём думать стал? Он же т-тебя не волнует, разве н-нет? — удивлённо, но с толикой иронии прервал друга Денбро. — Да ну тебя! — отмахнулся тот и вернулся к теме. — Нет, серьёзно, я тут проанализировал его поведение и пришёл к выводу, что что-то всё-таки с ним не так. — И что же? — Это ты скажи – ты его дольше знаешь, — Эдди уже вплотную подошёл к волнующему предмету, пытаясь вытянуть из Билла подтверждение. — Может, он чем-то болеет? Или у него травма какая-нибудь? Психологическая, например? Билл в недоумении посмотрел на него, чувствуя подвох. — Нет у него т-травмы, — протянул он, всё ещё пытаясь понять, что не так. — И не б-болеет ничем. Хотя, р-раньше... — Что раньше? — тут же вцепился в друга Каспбрак. — Б-болел. Если можно т-так сказать. — А что с ним было? — Ну... — Билл исподлобья взглянул на астматика. — Он... Н-нет, если я с-скажу, ты его осудишь. — Я и так осудил его уже больше некуда. — Ладно, — Денбро наконец сдался под напором друга. — Он б-был... г-геем. — К-кем? – поперхнулся Эдди (слышать это во второй раз было не менее шокирующе). — А... А почему был? Разве можно перестать им являться? — Давай не б-будем об этом, — попросил Билл: он уже весь вспотел и даже покраснел. — Это не т-то, что я хочу в-вспоминать о Р-Ричи. — Как скажешь, — пожал плечами Эдди, хотя мозг его активно занимался анализом полученной информации. Провожая Билла до калитки, Каспбрак вдруг вспомнил о ещё одной важной вещи и ехидно, но с самым милым выражением лица невинно спросил: — Кстати, как там кино с Бев? Денбро мгновенно покраснел и спрятал глаза. — Н-нормально, — пробормотал он. — И только? Немногословно, немногословно, друг мой. — Ну к-какая разница? Сходили н-неплохо, но ничего особенного не с-случилось. Уловив в тоне друга расстроенные ноты, Эдди тут же сменил ехидность на участие: — Что, совсем ничего? — С-совсем, — уже совершенно невесело подтвердил Билл. — Если ч-честно, мне к-казалось, что она в-всё время о чём-то п-постороннем думала. Или о к-ком-то. — Слишком много переживаний она на себя берёт, — вздохнул Эдди. — Волнуется за каждого, как мать за детей. Хотя, за это мы её и любим. При слове "любим" Билл нервно улыбнулся и покраснел ещё сильнее. — Кстати о любви, — снова перешёл на ехидный тон Эдди. — Она тебе нравится? — Мгм, — смущённо промычал Денбро, но довольно быстро поник. — Т-только мне к-кажется, что я ей нет. — Да брось, — возразил Каспбрак, подбадривающе тронув его за плечо. — Как ты можешь кому-то не нравиться? — Могу: тем, к-кто нравится мне. — А кроме Бев ты никому не симпатизировал? Билл мотнул головой. — Может, стоит попробовать? Если вдруг с ней не получится? Денбро в недоумении посмотрел на друга. — Т-ты что... — неуверенно произнёс он. — Т-тоже на неё... — Нет-нет, я нет! — тут же перебил его Эдди. — Я её люблю только как друга. А вот Бен... Рот Билла издал непонятный хмыкающий звук. — Бен, — упорно повторил Каспбрак, — насколько я вижу, от неё без ума. Может, дашь ему шанс? — Ч-чего это ты так м-меня с ней разделить п-пытаешься? — с недоверием пробормотал Билл. — Не пытаюсь я никого разделить, я просто предлагаю. Но, скажу по секрету: по-моему, вы смотритесь идеально! Последняя фраза мгновенно смягчила всё сказанное ранее, и Билл снова стал смущённым и довольным. — Ладно, с-сваха, — усмехнулся он отворяя калитку. — До встречи! Джорджи нужно у тебя п-поучиться. С этими словами он вышел. Как только Денбро скрылся из виду, Эдди вновь посерьёзнел и медленно двинулся по дорожке к дому. Значит, Ричи действительно гей - в прошлом или в настоящем. И... И что с этой информацией делать? В принципе, неплохой шантаж. Но... зачем? В памяти у астматика всплыло измученное бледное лицо кудрявого, такое отчаянно страдающее (причём явно не только от раны), что всякое желание мстить почему-то пропало. А вдруг Генри знает? И поэтому так с ним обращается? Тогда... Тогда это Тозиер мог оставить надпись на стене! Накипело, наверное... Но если так, то он должен был предполагать, что Бауэрс подумает на Эдди, а поведение Ричарда возле канала никак нельзя было назвать очень уж враждебно настроенным. Хотя, возможно, он просто не думал, что всё зайдёт так далеко. Но... Но, чёрт, Эдди ведь знал его ещё в начальной школе! Ну не способен Ричи на такую подлость. Хотя Каспбрак уже один раз в нём ошибся. Может, всё действительно изменилось настолько кардинально? Тогда зачем Тозиер останавливал Генри? Ну, вполне возможно, что кудрявый просто не хотел быть впутанным в криминал. Господи, какой же он сложный. Устав от размышлений, Эдди решил отвлечь себя домашним заданием: возвращение в школу приближалось. И вот он ехал на "Сильвере" утром вторника, и мысли его снова были заняты Тозиером. Сюрприз, да. Если честно, Каспбрак никак не мог выкинуть кудрявого из головы, и это сильно раздражало. Думал Эдди, правда, даже не столько о самом Ричи, сколько о геях в целом. Мама всегда презирала подобных людей, называла их больными, отвратительными уродами, не достойными жить. Сын, которому она вбила всё это в детстве, тоже на подсознательном уровне воспринимал однополые пары как что-то ненормальное, но такой лютой ненависти никогда не чувствовал. Только дискомфорт и неловкость. И вот, теперь оказывается, что его бывший друг – гей. Та-дам, так сказать. Но, если задуматься (чем Эдди и занимался уже который день), то Тозиер всегда был немного... таким. Астматик тщательно восстанавливал в памяти те счастливые детские годы, когда им было всё равно, что думают другие: Ричи частенько чмокал его в щёку (просто так, по-дружески), обнимал, всячески тискал, любя обзывал. Эдди взаправду любил его дурацкие шутки, хотя часто был единственным, кто над ними смеялся. Боже, как недавно это было. Как давно это было. Сейчас Каспбрак с трудом мог представить на месте хмурого молчаливого подростка с гнездом на голове маленького чертёнка в большущих очках с не затыкающимся ртом-помойкой. Ричи был таким весёлым, беззаботным... Что повергло его в нынешнее состояние? Пубертат? Гормоны взбунтовались? Или это случилось, когда он себя принял? Да кто его знает. Рассказывать кудрявый точно не станет, да и Неудачники по своим неведомым причинам не обрадуются, если Эдди спросит. Кстати говоря, в свете последних событий астматик совсем забыл о загадочном Гуинплене с вечеринки в честь Хэллоуина. Однако если несколько дней назад его волновала личность незнакомца, то теперь переживания немного изменились: Эдди вдруг окончательно осознал, что танцевал с парнем и чувствовал себя как никогда на своём месте. Было так спокойно, безопасно... Но ведь он просто вжился в образ девчонки? Только поэтому он ощущал себя таким хрупким и беззащитным? Да ведь? Возможно, в это утро Каспбрак и ответил бы на этот вопрос, но на стоянке возле школы дорогу ему преградила банда Бауэрса со своим лидером во главе. — Вижу, ты в добром здравии, — ухмыльнулся Генри, подходя ближе. — Уже оклемался после последней нашей встречи? А я уж думал, что ты нажалуешься всем, кому только сможешь. Молодец: первый за время нашего знакомства твой здравый поступок. Эдди мгновенно вспыхнул, но тут же попытался себя потушить: новые неприятности были совсем ни к чему. Так ли он рассуждал всего неделю назад? — А ты, как я вижу, не меняешься, — буркнул астматик, ставя велосипед и стараясь не замечать наступающих парней. — Кстати, надеюсь, ты остыл после обвинения меня в том, чего я не делал? Генри побагровел. — Не советую злить меня сейчас, — прошипел он. — Потому что клинок по-прежнему у меня в кармане, и никакого Тозиера здесь уже не будет, чтобы меня остановить! — Зато будет парочка полицейских с соседней улицы и всего лишь весь школьный двор, — парировал Каспбрак. — Нехорошо, нехорошо: носишь в учебное заведение холодное оружие, Генри. — Заткнись! — рявкнул Бауэрс; но школьный двор действительно был переполнен, так что для драки время было невыгодным. — Я всегда могу найти тебя вечером, не забывай. Ты сейчас всё ещё не избит только потому, что не жаловался. — Ричи тоже не жаловался, — укоризненно заметил Эдди. — Почему же он пострадал? — Потому что лез, куда не следовало!.. — вспылил было Бауэрс, но тут его лицо вдруг стало подозрительно желчным и довольным. — А чего это он тебя так волнует? Одного взгляда на эту ухмылку было достаточно, чтобы понять: Генри знает об ориентации Тозиера. И сделает всё, чтобы надавить на это. — Не волнует, — отрезал астматик. — Просто пострадал невинный человек (даже два). Но если я с тобой грызусь с самого первого дня, то он-то твой друг – почему вы тогда бросили его раненного? И, мало того, как у тебя вообще хватило духу пырнуть его ножом? — Друг?! — хохотнул Бауэрс. — Очень смешно, очень. Ты такой наивный... Что ж, в любом случае, это не твоё дело, — выплюнул он. — Тозиер слабак. Раны заживают, знаешь ли, а он получил хороший урок. — Какой это? — Не вставать у меня на пути. Особенно когда передо мной ты. — Ого, и за что же мне такая честь? — поднял брови Эдди; в мозгу невольно всплыла надпись "Генри Бауэрс – педик" (слушайте, серьёзно, кто знает этого Генри!). — Думаю, ты и сам в курсе, — грозно навис над ним Бауэрс. — Ты меня бесишь! — Понятно, — поджал губы Каспбрак. Прозвенел звонок. Бросив на астматика последний злобный взгляд, Генри и его шайка двинулись к школе; Эдди последовал за ними на приличном расстоянии. Когда Эдди вошёл в класс, учителя ещё не было. Увидев сидящую на парте Бев и стоящих рядом Билла и Майка, рассматривающих что-то у неё в руках и смеющихся, Каспбрак подошёл к ним. — Эдди! — обрадованно воскликнула Беверли и спрыгнула с парты, случайно задев плечом Хэнлона. — Ой, прости, Майк... Эдди, как ты? Всё хорошо? Бауэрса ещё не встречал? — Встречал, мы мило поболтали, — усмехнулся Каспбрак, обнимая подругу. — Как видишь, я остался жив. А чем вы тут занимаетесь? — Беверли д-достала фотографии с Хэллоуина, — ответил Билл, подходя к ним. — П-привет, Эдс! — Лучше не называй меня так, звучит не очень, — поморщился "Эдс" и пожал руку сначала Денбро, потом Хэнлону. — Серьёзно? А откуда фото? — У нас в школе есть газета, если ты не в курсе, — заговорила Бев. — Между прочим, её возглавляет Салли Мюллер, — Майк при этом имени как бы невзначай посмотрел в окно. — У газеты есть редакторы и, соответственно, фотографы. Одну из самых главных школьных вечеринок в году сложно не осветить в выпуске. Смотри, тут даже мы есть! Марш воодушевлённо вручила снимки Эдди, и тот принялся с улыбкой их рассматривать. — И как ты их достала? — спросил он. — Обокрала редакцию? — Нет, — укоризненно отозвалась девушка. — Просто у меня есть связи. — А, ну да, — усмехнулся Эдди. — Тебе ж только улыбнуться стоит, и все готовы отдать тебе всё что угодно. Марш зарделась и беспечно засмеялась, а Каспбрак поймал на себе недобрый взгляд Билла. Извинившись одними губами, астматик решил замолчать и уткнулся взглядом в фотографии. Они действительно были неплохи: фотограф смог подловить удачные моменты. На одном снимке, например, Беверли улыбалась что-то говорящему Биллу; на другом музыкант из школьной группы застыл в прыжке; на третьем зомби, скелет и Капитан Америка все вместе улыбались в камеру; ещё на одном все Неудачники (или семейка Аддамс) стояли на сцене с миниатюрными наградами в руках и счастливо улыбались, обнявшись. Эдди тоже улыбнулся, увидев себя в образе Уэнсди: на фотографии он был ещё больше похож на девчонку. Хотя, наверное, этому улыбаться не стоило. Зато следующий снимок заставил астматика затаить дыхание: на фото были запечатлены танцующие пары, и в одной из них Каспбрак с ужасом узнал себя с Гуинпленом. Они не были на первом плане – скорее на втором или даже третьем – но пар было немного и фокус захватил всех, поэтому их лица были так же чётки, как и остальные. Опасливо зыркнув на начавших болтать о чём-то друзей, Эдди понял, что до этой фотографии они ещё не дошли (было бы неплохо, если бы в редакции её не увидели тоже), поэтому он как можно осторожнее сложил карточку пополам и незаметно сунул её в рукав. В этот момент в класс вошёл мистер Уоррен, и ученики стали быстро рассаживаться по местам. Каспбрак вернул фотографии Беверли, надеясь, что там больше нет подобных снимков, и уже сел за парту, как вдруг услышал шёпот подруги: — Эдди! Вот, возьми! — она протянула ему фото семейки Аддамс на сцене. — Ты новенький в нашем клубе, поэтому пускай это будет твоим первым воспоминанием о нас всех вместе! — Спасибо! — улыбнулся ей Каспбрак. — Она будет стоять у меня на тумбочке в рамке! Или под подушкой, — уже прошипел он, потому что мистер Уоррен недовольно постучал указкой по доске, призывая всех к тишине. Беверли хихикнула. "Хотя, кажется, под подушкой у меня будет лежать совсем не фото с Неудачниками", — подумал Эдди, открывая тетрадь и машинально дотрагиваясь до другой карточки в своём рукаве. *** Воскресенье – неоднозначный день недели. С одной стороны, это выходной – можно заниматься чем хочешь, но с другой – за воскресеньем идёт понедельник. Поэтому, вечер воскресенья – время для грусти и воспоминаний о прошедших выходных. Этим Эдди и занялся после того, как вернулся из Пустоши после очередных посиделок с Неудачниками. Он проводил с ними почти всё свободное время: преимущественно, это происходило по настоянию Билла, заявившего, что все вместе они смогут защищать Каспбрака от Генри. Тот, в общем-то, не сильно возражал: всё равно Бауэрс редко суётся в Пустошь, да и в принципе не знает о Подземном клубе. Правда, к середине ноября погода не особо благоприятствовала времяпрепровождению там, и миссис Каспбрак с всё большей неохотой отпускала сына на улицу. Тот, однако, уже не собирался беспрекословно подчиняться ей, как было лет семь назад. Эдди брёл по Уэст Бродвей, думая о том, что дома его ждёт недоделанный доклад по холодной войне. Само собой понятно, что возвращаться астматику не сильно хотелось, поэтому он шёл нога за ногу, хотя начинался дождь и даже не накрапывал, а уже набирал силу. Зонта с собой не было, поэтому вместо него служил капюшон толстовки, натянутый поверх куртки. Начинало темнеть – было уже полседьмого вечера, и, пока Эдди плёлся, на улице включили фонари (правда, на всю Уэст Бродвей их было всего три). Каспбрак шёл в потёмках между разделёнными не одной дюжиной метров фонарями, погрузившись в свои мысли. Дождь капал прямо на лицо, и тканевый капюшон уже не спасал, поэтому желание попасть в тёплую сухую постель возрастало с каждой минутой. Вдруг блуждающий взгляд астматика остановился на фигуре, идущей навстречу метрах в двадцати от него. Фигура двигалась медленно – так гуляют люди, которые идут только ради того, чтобы идти; проще говоря, перемещаются без какой-либо цели. Приглядевшись, Эдди различил чёрную кожанку, чёрные волосы и бледное лицо. Наверное, не нужно долго гадать, чтобы понять, кто это был. Ричи передвигался так, будто боялся сделать лишнее движение; обе его руки были засунуты в карманы, и одна прижата к правому боку локтем чуть сильнее, чем другая. Мокрые пряди облепляли лоб, капли стекали с них на щёки и ниже за воротник, но Тозиеру, похоже, было абсолютно плевать, насколько он может промокнуть. Он смотрел прямо перед собой; его стеклянный взгляд блуждал между дорогой и пространством над ней. Ричард, казалось, ничего не замечал, но стоило ему наткнуться взглядом на вдруг остановившегося прохожего в нескольких метрах от него, как сам кудрявый тоже застыл на месте. Эдди во все глаза смотрел на осунувшегося, промокшего до нитки, печально взирающего на него бывшего друга. Первым порывом астматика было спросить Ричи о самочувствии, но что-то остановило его, заставляя оставаться на месте и молча пялиться на Тозиера. Во взгляде того не читалось ровно никаких эмоций, однако в какой-то миг Каспбраку показалось, что глаза у кудрявого подозрительно красные. Но это, скорее всего, была просто игра света: не мог же Ричард по-настоящему плакать. Так они и стояли, просто глядя друг на друга и ничего не говоря. "Блин", — промелькнуло в голове у Эдди. — "Он же знает, что я живу на этой улице... Доложит ведь Бауэрсу!". Ричи, тем не менее, всё так же смотрел на него пустым взглядом, то ли не узнавая, то ли просто так; но в намерениях у него явно не было сейчас же нестись к Генри и докладывать, где живёт его любимая жертва. Уже не в первый раз Эдди ощутил сочувствие, глядя на Тозиера, хотя опять не понимал, откуда и почему подобное чувство каждый раз в нём просыпается. Впрочем, теперь это ощущение пришло не одно: Каспбрак вдруг заметил, что Ричи весьма неплохо выглядит вот так, на фоне дождя, и вместе с этой мыслью пришла ассоциация – гей. Однако ничего такого плохого в этой ассоциации не чувствовалось, хотя, как думал Эдди, должно было. Только через минуту астматик осознал, что это, вообще-то, он подумал о том, что Ричи красивый, и в груди у него похолодело от стыда и смущения перед самим собой. Тозиер же, по-видимому, насмотревшись, ненадолго перевёл взгляд на грязно-серое небо; потом вернул его на Каспбрака, еле заметно кивнул, развернулся и пошёл в обратную сторону, ни ускоряя, ни замедляя шаг. Эдди хотел было крикнуть "ты так совсем вымокнешь и простудишься!", но что-то опять не дало ему это сделать, и астматик молча, хоть и с терзающейся совестью, пронаблюдал, как Ричи растворяется в сгущающихся сумерках, прорезаемых каплями дождя. Вспомнив о том, что такими темпами простудится сам, Каспбрак заторопился домой, всё ещё пребывая под впечатлением от странной встречи. Оказавшись в прихожей, Эдди не услышал привычного звука телевизора, который по вечерам обычно смотрела мать. Самой Сони тоже нигде не было видно, и Каспбрак уже решил, что её нет дома, как вдруг на лестнице послышались шаги. — Мам? — позвал Эдди. — Это ты? Я пришёл! Дождь застал меня прямо на улице, так что я не успел... Лицо матери, остановившейся на лестничной площадке и странным взглядом взирающей на него, заставило астматика прерваться. — Мам? — ещё раз окликнул он Соню, чуя неладное. — Что-то случилось? — Я тут прибиралась, — без какого-либо приветствия наконец заговорила та, — и увидела у тебя в комнате вот это, — миссис Каспбрак подняла руку, в которой держала фотокарточку; приглядевшись, Эдди узнал снимок с Хэллоуина. — Ты что... — Да, я наносил на лицо грим! — неожиданно раздражённо перебил её сын, предугадывая продолжение фразы. — Я это сделал, потому что постоянно избегать этого из-за каких-то несуществующих болезней просто глупо! Я хочу быть со всеми, почему мне нельзя... — Я не об этом... — голос Сони вдруг задрожал; казалось, она была одновременно шокирована и подавлена. — Эддичка, ты... ты что, нарядился... девочкой? Каспбрак застыл с открытым ртом, так и не издав никакого звука. Так её это волнует? С чего бы?... — Ну... да... — наконец недоуменно протянул он. — А что с этим не так? — Но, Эдди... Девочкой! — миссис Каспбрак, казалось, не могла понять, почему сына это не шокирует. — Это ведь так... так... — По-хэллоуински? — с каменным лицом закончил за неё сын; ему почему-то захотелось как можно быстрее завершить этот разговор. — Да, представляешь, нарядился! Что такого? Мы, между прочим, выиграли! И, не давая матери продолжить, Эдди стремительно поднялся к ней на площадку, выхватил у Сони из руки фотографию и поспешил к себе в комнату. Оказавшись на месте, он запер дверь, подошёл к окну и открыл его, впуская в комнату прохладу и стараясь успокоиться. Что такого в девчачьем наряде? Это ведь был карнавал! Подумаешь... Сбросив с себя мокрую куртку, Каспбрак одетый плюхнулся на кровать и лёг лицом в подушку, подложив под неё руки. Пальцы наткнулись на угол прямоугольника плотной бумаги; помедлив секунду, Эдди вытащил карточку и тоскливо посмотрел на фотографию: его собственное лицо, зачарованно глядящее на Гуинплена, выделялось на общем фоне. Это ведь нормально – зачарованно смотреть на парня, когда ты сам парень? Наверное, даже Уэнсдэй Аддамс сказала бы, что нет.