Как умеет любить хулиган

Ричи, закрываясь рукавом от дыма, откинул дряхлый засов; ржавый железный крючок, накалившийся до предела, с почти сразу потонувшим в рёве огня звоном вывалился из гнезда и упал на землю. Снег под ним зашипел. Никто этого не услышал. Рывком открыв дверь, Тозиер ворвался в горящий склад. Всё кругом было застлано дымом: огонь ещё не проник внутрь, но активно пожирал стены снаружи, так что ждать оставалось недолго. Всё ещё дыша собственным рукавом, кудрявый, прищурив слезящиеся, обезумевшие глаза, увидел лежащего на грязном полу среди ошмётков тлеющей соломы Эдди; тот был без сознания. — Господи… — только и выдохнул себе в руку Ричи, кидаясь вперёд, к нему. С потолка свалился новый почерневший соломенный клок. *** Эдди недолго пробыл в переполненном холле, где пьяные подростки делали свои дела, а музыка орала, казалось, на всю улицу. В первые же десять минут ощутив головную боль, Каспбрак поспешил ретироваться куда-нибудь, лишь бы спрятаться от творившегося безумия. Тусить под “Металлику” в старой заброшке было явно не в его духе; астматик даже не знал, есть ли у этой вечеринки какой-нибудь повод (кроме глобальной попойки), поэтому усердно проталкивался между людьми, ища место поспокойнее. Нашёл он его на втором этаже. Туда вела такая трухлявая лестница, что Эдди даже ступал по ней медленнее обычного, боясь вызвать обрушение, как лавину в горах. Благополучно достигнув цели, Каспбрак, брезгливо обходя валяющиеся прямо на грязном полу парочки, нашёл пустую комнату в самом конце коридора. Закрыв дверь и даже не осмотревшись, Эдди плюхнулся на разваливающийся диван с торчащими пружинами и закрыл лицо руками, отходя от пережитого головокружения. Было ощущение, что он находится в каком-то ночном кошмаре; или, по крайней мере, во сне. Во всём этом доме царила такая давящая атмосфера, что астматик невольно сгибался, плющился под её тяжестью, не зная, как от этого избавиться. Немного придя в себя, Эдди наконец огляделся. Он находился в тёмной комнате, где свет не горел уже лет сто; пол был усеян засохшими листьями и толстым слоем пыли и грязи; в чернеющих углах виднелись обломки не подлежащего опознанию барахла; старый, местами облезлый диван в рыже-зелёную полоску отвратительно скрипел при малейшем движении; а через дырку в треснутом, чудом уцелевшем в борьбе со временем окне в комнату задувал промозглый ветер. С потолка свисал одинокий шнурок с осколком лампочки и тоже периодически издавал странные звуки, качаясь из стороны в сторону. Мгновенно в памяти астматика всплыла остальная обстановка дома, которую он успел заметить, когда добирался до этой комнаты: кругом кучи хлама, грязи, паутины, сухих листьев, гнилые доски и стены, потолок и ещё бог знает что. И что могли Грета с Салли найти в этом доме? Что в нём нашли другие подростки, пришедшие на вечеринку? Это больше походило на Хэллоуин, если уж на то пошло, но куда более жуткий и реальный. Это вам не разукрашенный спортивный зал. В холле, где все танцевали, было установлено несколько разноцветных прожекторов, иногда начинавших мигать – этим управлял кто-то назначенный хозяйками вечеринки. Звуки “Металлики”, по мнению Каспбрака, могли разнести этот дом на куски, стоило бы только кому-нибудь сделать музыку погромче, а топот танцующих должен был бы этому поспособствовать. Но пока всё было на месте: разве что свозь щели в полу и стенах просачивались звуки из холла. Вся эта атмосфера вводила в нечто похожее на транс. Всё, что Эдди понимал, сидя на одном месте и не шевелясь, так это то, что дом вызывает в нём такое отторжение, что хочется прямо сейчас подойти к окну и выпрыгнуть – лишь бы оказаться подальше от этого странного места. В тёмных углах астматику мерещились какие-то силуэты; от этого по коже пробегали мурашки, сердце билось в два раза быстрее. Хотя, кого он обманывает: оно забилось в два раза быстрее ещё на крыльце, когда Каспбраку открыл дверь Ричи. Просто Эдди, непонятно отчего смешавшись, проигнорировал едкое приветствие кудрявого и, толкнув его плечом (не специально), сразу же прошёл вглубь дома. В веселящейся толпе Тозиер быстро потерялся (или просто не стал его искать). В общем, Каспбрак не знал, что ему сейчас делать, – думать ни о чём, кроме жуткой атмосферы, не получалось – и горло его быстро это поняло, тут же начав сжиматься. Эдди машинально вытащил из кармана ингалятор и пшикнул. Дышать стало чуть легче, но животный страх никуда не делся. Вдруг со стороны двери послышался странный шорох. Астматик мгновенно напрягся, настороженно смотря на ржавую ручку, которая вот-вот должна была повернуться. И она повернулась (у Эдди даже сердце подпрыгнуло): первыми в комнату вошли чмокающие звуки, а прямо за ними ввалилось двое человек, прилипшие друг к другу. Чтобы сообразить, что это просто целующаяся пара, Каспбраку потребовалось секунд десять: мозг долго выгонял мысли об опасности. Честно говоря, Эдди предчувствовал, что в этот вечер должно что-то произойти. А ещё он знал, что судьба любит с ним поиграться, поэтому астматик почти не удивился, когда разглядел в паре Грету с Ричардом, которые его даже не заметили. Боуи так жадно хватала Тозиера за всё что ни попадя, что тому почти не нужно было ничего делать: девушка руководила всем сама. Каспбраку, однако, не хотелось становиться свидетелем страстной оргии (а ещё меньше – её третьим участником), поэтому он почему-то враз осипшим голосом проговорил: — Эй, может, поищите для этого другую комнату? Здесь диван не очень удобный, — услужливо добавил он, вдруг ощутив вызванный неоправдавшимся страхом запал. Парочка с чмокающим звуком резко оторвалась друг от друга. Уже привыкший к темноте Эдди разглядел, что Тозиер прищуривается, пытаясь понять, кто говорит; но Грета оказалась быстрее него: — Каспбрак! Ты-то что здесь делаешь? Вечеринка, вообще-то, внизу, а здесь комнаты для другого! — Оу, прости, не знал; ты всё так хорошо продумала, — одобряюще кивнул астматик. Если бы Боуи прислушалась, то различила бы в его голосе сарказм; но она этого не сделала. — Выметайся отсюда! Тебя и так едва пустили, так что не вякай лишний раз и вали вниз! Тяжело вздохнув и закатив глаза, совершенно не настроенный сейчас на споры и препирания, да и вообще на воплощение каких-либо своих придуманных заранее планов, Каспбрак поднялся на ноги; диван при этом пискляво скрипнул. Вдруг с улицы послышались чьи-то пьяные вопли, и через несколько секунд что-то увесистое врезалось в окно, разбивая его вдребезги и с грохотом влетая в комнату. — Придурки! — рассерженно взвизгнула Грета. — Я же говорила не делать ничего… такого! С этими словами она вылетела из комнаты; на лестнице послышались её тяжёлые шаги. — Ч-чёрт… Эдди плюхнулся обратно на диван, держась за предплечье: отлетевший внушительный осколок впился прямо ему в руку. Стекло вошло почти наполовину; из-под него медленно, но обильно вытекала кровь. Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, Каспбрак поднял глаза на место повреждения, но почти сразу отвёл взгляд, тихонько простонав от боли, страха и резко нахлынувшей тошноты. Кровь астматик никогда не переносил. Сквозь боль Эдди услышал скрип прикрываемой двери и неуверенные шаги, медленно приближающиеся к дивану. Затем его взяли за больную руку, и тихий голос проговорил: — Дыши глубоко, ясно? Астматик кивнул. Через пару секунд стекло зашевелилось, причиняя жуткий дискомфорт, и Каспбрак невольно зашипел, не выполняя просьбы и всё ещё часто и поверхностно дыша. Смотреть на повреждённое место он по-прежнему боялся. Где-то после минуты этих сдавленных страданий стекло наконец покинуло руку, напоследок резанув кожу, и Эдди машинально схватился за предплечье, закрывая рану, но голос вновь одёрнул его: — Не трогай, заразу занесёшь! Кто тут из нас прошаренный медик, ты или я? Каспбрак наконец решился поднять глаза на спасителя. Это, конечно, был Тозиер, который не сбежал вслед за Гретой, а остался и теперь серьёзно смотрел на Эдди исподлобья. — С-спасибо, — пробормотал астматик, шмыгнув носом. Ричи ради приличия быстро улыбнулся одними губами. Вернув прежнее выражение лица, он снова заговорил: — Тебя надо перевязать. Шёл бы ты домой – раненым астматикам тут делать нечего. Только он это сказал, как Эдди мгновенно вспомнил, что должно было произойти в этой комнате пять минут назад. Монстр в груди зашевелился с новой силой, и желчь ударила Каспбраку в голову: — Ах да, прости, что так нетактично разрушил ваши с Боуи планы. Мне очень стыдно, честно! Я сейчас уйду, погоди, только кровь после себя вытру – а то вам будет не очень приятно на заляпанном диване… — Кончай, а, — отрезал Тозиер, почему-то даже без энтузиазма. — Тебе действительно надо домой. — Я сам знаю, что мне делать! — заявил Эдди и резко встал с дивана, держа руку согнутой. При этом он случайно взглянул на свою рану, и тут голова у него закружилась: в голове зашумело, щёки и ладони закололо, астматика повело и он едва не упал – благодаря Ричи. — Ну, самостоятельный ты наш, и что ты теперь скажешь? — иронично прокомментировал кудрявый, возвращая Каспбрака в вертикальное положение. — Я же сказал, надо перевязать. И, видимо, лучше прямо сейчас. — Чем? — недовольно, слабым голосом проворчал Эдди. Тозиер усадил его обратно на диван и, к удивлению астматика, стал стягивать толстовку. — Эм… — протянул Каспбрак, наблюдая за ним. — По-моему, ты что-то перепутал: я не Грета… Но Ричи продолжал невозмутимо снимать предмет одежды. Оказалось, под толстовкой у него была футболка, и Эдди смутился, стыдясь своей необдуманной реплики. Однако буквально через пару мгновений она вновь стала актуальной: Тозиер стянул и футболку. В темноте было плохо видно; тем не менее, Каспбрак в бледном лунном свете отчётливо разглядел чужой пресс (который, в общем-то, особой рельефностью не отличался, плюс был довольно бледным), а потом и прочерчивающий бок шрам, и от этого Эдди стало ещё хуже, чем было: в голове зашумело сильнее, кровь прилила к вискам, а дыхание застряло в горле. Астматик было думал достать ингалятор, но быстро понял, что это бесполезно и дело совсем не в болезни: дело в парне, стоящем перед ним полуобнажённым. Только Эдди почувствовал знакомый жар, как наваждение исчезло: Ричи надел толстовку обратно и подошёл к бывшему другу с футболкой в руке. Каспбрак вопросительно поглядел сначала на неё, потом на её обладателя. Тозиер, не говоря ни слова, с сосредоточенным выражением лица взял руку астматика и стал аккуратно перебинтовывать рану. Эдди в шоке смотрел на это, даже позабыв о боли. Ричи закончил через полторы минуты; вернув чужую руку на место, он объявил: — Ну, вот. Теперь вали домой. — П-прости? — переспросил Каспбрак, всё ещё впечатлённый его поступком. — Вали домой, говорю, — отрезал кудрявый, развернулся и пошёл к двери. — Стой… — вдруг окликнул его Эдди, но тут же сбился, смешался и покраснел (благо в темноте этого не было заметно). — Я… А ты… Ты… Ричи, ты… не замёрзнешь? Тозиер остановился и обернулся; Каспбрак видел неотчётливо, но был почти уверен, что Ричард удивлён. Тот постоял, раздумывая, как ответить, и в конце концов выдал: — Думаешь, я замёрзну? — Эээ… Ну, мало ли… Сейчас начало декабря. Ричи на секунду прищурился. — На мне толстовка, чувак. Из-за отсутствия одной футболки я не околею. С этими словами он двинулся к двери, но, когда открыл её, снова остановился и добавил: — Иди домой. После этого он окончательно растворился в темноте коридора. Эдди ещё несколько минут сидел, не двигаясь с места и обдумывая, что только что произошло. Что ж, несколько дней назад они затеяли игру (или войну – что-то вроде того, в общем) и успешно вели её до этого самого дня. Что теперь случилось? Какого чёрта Тозиер стал ему помогать? Не защитил Грету, когда Каспбрак её обозвал? Позаботился об астматике? Позаботился, Карл! А ведь совсем недавно принимал участие в погонях и избиениях… Господи, да насколько же очевидно, что происходит! Ну почему Ричи не хочет этого признавать?! Эдди вот признал, но… но да, перед кудрявым точно так же отпирался. Ладно, они оба идиоты. И всё же, быть первым сдавшимся самолюбие не позволяло, и астматик никак не мог придумать, что делать дальше. А время шло, часики тикали, паровоз медленно уходил… Так его можно и совсем пропустить. Но сегодня – сегодня – что-то наконец произошло. Эдди пока не мог понять, что конкретно, но ещё никогда не осознавал так ясно, насколько эта глупая борьба бессмысленна. Может, лучше наконец прекратить весь этот цирк? А потом что делать? Фигня какая-то… Такие идиоты. Влюблённые идиоты. Они оба сегодня проиграли. *** Эдди в этот вечер так и не пошёл домой. Он остался в мрачной комнате наедине со своими мыслями, и, надо сказать, они уже порядком его измучили. Более того: Каспбрак чувствовал себя на грани срыва. Как он к этому пришёл за те двадцать минут, что провёл один после ухода Ричи, астматик и сам не особо осознавал – просто обстановка так давила, размышления так мучили, а необъяснимый страх так изматывал, что Эдди довольно скоро ощутил пощипывание в собственном носу. Ну, не реветь же, как пятилетнему, честное слово… Атмосфера дома и боль от раны будто крюком забурились астматику в душу, выцепили все переживания последнего времени сразу, подняли их с глубины к самому горлу и впихнули этот ком поперёк него. Ледяные конечности непроизвольно тряслись и в то же время оставались неподвижными; шумное поверхностное дыхание с трудом пробивало себе дорогу; стеклянный взгляд смотрел прямо на виднеющееся в разбитом окне холодное звёздное небо. На задворках сознания Каспбрак прекрасно понимал, что начинается приступ паники, но ничего не предпринимал. Он находился в том самом странном состоянии, когда хочется, чтобы было плохо, хочется себя утопить, хочется вызвать чужую жалость. Ничего необычного для подростка, пожалуй, но ведь Эдди и был подростком; только на него ещё действовал заброшенный дом, из-за которого чувства обострялись сильнее и быстрее раза в два. Вот что бывает, когда злоупотребляешь одиночеством в пустынном месте со странной энергетикой. Каспбрак думал обо всём сразу. Хотя точнее было бы сказать, что мысли сами думались, не подчиняясь мозгу. Он размышлял о прошедших месяцах, о своей ориентации, обо всех ссорах с Неудачниками, о травле Бауэрса, о живодёрстве Патрика, об унижении, о Гуинплене, о Уэнсди Аддамс, о Стэне и Билле, о трудностях в школе, о черноте и холодности неба, о романтике дождя, о кудрях Ричи, о глазах Ричи, о звёздах, о губах Ричи, о матери, о гомофобии, о пальцах Ричи, о веснушках Ричи, о бледной коже Ричи, о Дерри, о Нейболт-стрит, о выступающих венах Ричи, о смерти, о голосе Ричи, о шраме Ричи, об ориентации Ричи, о личности Ричи, о прошлом Ричи, о прежней дружбе с Ричи, о танцах, о колледже, о горячем дыхании Ричи, о перевязанной руке, об обжигающей теперь кожу футболке Ричи, о чувствах Ричи, о мыслях Ричи, о религии, о ревности, о… Много было мыслей. Они, как накапливающийся груз, топили Эдди. В конце концов, он довёл себя до такого состояния, когда вдруг начинаешь существовать где-то параллельно со своим телом, не утруждаясь соображениями и становясь равнодушным до такой степени, что кажется, будто все мысли и чувства из тебя вынули, оставив прохладную пустоту. Причём не просто вынули, а подвесили на тонкой нити: всего одно движение, одна провокация – и всё обрушится обратно и вырвется наружу потоком рыданий. Каспбрак пока до этого не докатился; с бьющимся сердцем он встал на ноги и как лунатик подошёл к окну. Окно было большое. Подоконник под ним не внушал совершенно никакого доверия, но это астматика сейчас не волновало: он как во сне протянул руку и медленно надавил на стекло. Оно, скрипнув, с хрустом прогнулось вперёд и спустя мгновение тяжело рухнуло вниз. С улицы послышался глухой звон. Оконная рама – довольно большая – освободилась; в деревянном, пушистом от плесени и паутины прямоугольнике чернело высокое небо с мигающими звёздами, будто подсмеивающимися над подростком, взирающем на них воспалёнными от редкого моргания глазами. Каспбрак взглянул на свою забинтованную руку: белая футболка Тозиера уже частично пропиталась кровью, и тоненькая струйка просачивалась из-под ткани, стекая на локоть; тяжёлые тёмные капли изредка падали с него на пыльный пол. Не ощутив ничего, кроме позыва тошноты, Эдди вернул взгляд на оконный прямоугольник и взялся руками за его края. Сонно забравшись на трухлявый подоконник, астматик высунулся наружу: температура на улице была ровно такая же, как в комнате; разве что воздух был чуть свежее. Выпрямившись во весь рост, Эдди наклонился вперёд, с нездоровым и ленивым интересом разглядывая землю под собой с высоты третьего этажа. Внизу виднелось несколько человек: это были Грета, Ричи и какие-то подростки, очевидно, и запустившие что-то в окно. Боуи яростно им о чём-то говорила; Тозиер же молчал, внимательно и хмуро глядя на провинившихся. В какой-то момент его взгляд скользнул на крыльцо, потом выше и наконец достиг оконной рамы, из которой на него внимательно смотрел Каспбрак. На секунду опешив, Ричи, видимо, заметил в его взгляде что-то нездоровое и отчаянное, потому что вдруг сорвался с места и поспешил в дом, исчезнув из поля зрения астматика. Ждать пришлось недолго – всего пару минут – и, когда Тозиер ворвался в комнату, Эдди со своими замедленными реакциями даже не сдвинулся с места, продолжая смотреть на небо. — Ты что творишь, придурок?! Задыхающийся голос Ричарда разорвал тишину. Плавно обернувшись, Эдди улыбнулся ему улыбкой тронувшегося рассудком человека и ничего не ответил. — Спустись оттуда! — потребовал Тозиер, подходя ближе, но не резко, а осторожно, чтобы не спугнуть Каспбрака. Эдди поднял брови и равнодушно развернулся обратно к небу, игнорируя кудрявого. Ему было пофиг, пофиг, пофиг… Тут его здоровой руки коснулась чужая ладонь, а длинные пальцы крепко обхватили локоть астматика. Каспбрак хотел было вырваться, но приложил для этого слишком мало усилий; так что через минуту он почти без сопротивления оказался на полу. Ричи продолжал на всякий случай сжимать его локоть. — Эй… — неуверенно позвал он, заметив странно-отсутствующее выражение лица астматика. — Что такое? Ты почему не ушёл? Эдди больше не улыбался. Он смотрел на призрачное в лунном свете лицо кудрявого, такого непривычно обеспокоенного, что та самая нить, державшая все эмоции, резко оборвалась: в голову будто что-то ухнуло, и Каспбрак, покачнувшись, тяжело осел на пол, утыкаясь лицом в колени и странно мыча, словно от боли. Его локоть по-прежнему оставался в руке Тозиера, но астматику было на это плевать. — Чёрт, Каспбрак, ты чего? — уже почти испуганно проговорил Ричи, опускаясь на колени рядом с ним. — Ты же вроде не пил? Эдди оторвался от колен и посмотрел на бывшего друга, как ему казалось, пустым взглядом. Взгляд, однако, был настолько отчаянным, испуганным и страдающим, что кудрявый невольно этому поразился и замолчал. Конечно, Каспбрак не пил – для этого должен был бы произойти конец света – но сейчас, прямо сейчас он вдруг беззвучно зарыдал, часто, панически дыша, и это не только окончательно сбило Ричи с толку, но и вызвало в нём странный порыв: кудрявый переместил руку с чужого локтя на плечо и дальше, за шею, постепенно таким образом приобнимая астматика. Тот, забыв обо всём, опустил голову, словно рука Тозиера была страшной тяжестью, которая невыносимо давила и пригибала к земле. В таком положении прошла минута. Наконец, Эдди поднял глаза, сначала взглянув в пустоту, и посмотрел на Ричи. Тот настороженно смотрел на него в ответ, не зная, чего теперь ожидать. — Ты… Всё нормально? — повторил он ненужный вопрос, сам не особо представляя, зачем его задаёт. — Я ненавижу тебя!.. — вдруг наполовину простонал, наполовину взвыл Каспбрак, закрывая лицо руками. — Боже, как я тебя ненавижу… — Эээ… Прости? — недоумённо переспросил Ричи, наконец отпуская астматика. — Ты ненавидишь Бога или меня? Или для тебя это одно и то же? — вдруг сморозил он неуместную шутку, саму собой слетевшую с языка. Эдди опять отнял от лица руки и вперился в кудрявого сверлящим взглядом. Ох, сколько всего сразу ему хотелось сейчас сделать: и ударить, и придушить, и поцеловать, и обнять… — Что ты делаешь? — срывающимся шёпотом безнадёжно проговорил он, сам не очень вникая в смысл своих слов. — Почему?.. — Кажется, мы сейчас совсем перестали друг друга понимать, — заметил Тозиер, изогнув бровь. — Ты про что вообще? Каспбрак молча вздохнул; горло уже начинало першить – так хотелось выпустить на волю три слова, которые положили бы конец всей происходящей чертовщине. Но что-то мешало ему это сделать: наверное, тот самый ком, стоящий поперёк горла и не дающий нормально дышать. — Ты планируешь по-человечески заговорить или как? — снова воззвал к нему Ричи. — Какого хрена ты делал там на окне? Выброситься хотел? Знаешь, это довольно необдуманный поступок – посоветовался бы сначала с кем-нибудь, завещание написал, маме позвонил… Эдди еле заметно улыбнулся. Он прекрасно помнил из детства, что если Тозиер начинает нести всякую фигню, то он волнуется: ему просто надо говорить в этот момент. А раз пошли такие разговоры, значит, Ричи действительно беспокоится… За него? — Слушай, а ты нигде случайно наркоту не пытался достать? — вдруг спросил кудрявый, вглядываясь в зрачки Каспбрака. — Выглядишь каким-то обкуренным… Тут он случайно наткнулся рукой на что-то позади себя: это оказался непонятный предмет, разбивший окно. Ощупав его, Ричи вдруг нагнулся, что-то понюхал, изучил, и, поперхнувшись, застыл с удивлённым лицом. Потом повернулся к Эдди и твёрдо произнёс: — Пойдём отсюда. — Не хочу… — лениво возразил астматик; тьма так приятно и одновременно сладостно-жутко обволакивала, что покидать её совсем не хотелось. — Мне здесь становится лучше… — А было плохо? — Ужасно… — Так, пойдём, а, — нетерпеливо повторил Ричи и подхватил Эдди под подмышки. — Тебе нужно на свежий воздух. С его помощью Каспбрак в конце концов поднялся на ноги. Вот только они почему-то держали его плохо: не устояв, астматик подался вперёд, уцепившись за предплечья Тозиера, непослушными пальцами сминая чужие рукава. Дыхание вдруг спёрло ещё сильнее; облокотившись на одну руку кудрявого, Эдди достал ингалятор и воспользовался им. Что-то очень странное происходило с астматиком: таких смешанных ощущений у него ещё никогда не было (вот приблизительная смесь: тошнота, головокружение, умиротворение, тревога, тяжесть, полная дезориентация). Ричи же, не говоря ни слова, а лишь пыхтя, потащил его к выходу из комнаты. В коридоре было чуть свежее, и в голове у астматика совсем капельку, но просветлело; состояние переполненности чувствами вернулось, и Каспбрак поднял голову, сразу столкнувшись взглядом с Ричи. — Эй, Тозиер… Ну скажи уже что-нибудь. Тот в недоумении поднял брови. — Тогда я тебе кое-что скажу… — продолжал Эдди. — Дай сяду… Кудрявый, видимо, решив не препираться, помог ему усесться на пол и сам опустился на колени напротив, пристально глядя на астматика. — В общем, — снова начал Каспбрак, — я… я тебе скажу… Дыхания почему-то опять перестало хватать; беспричинные слёзы снова подступили к горлу, и Эдди пришлось помолчать под непонимающим настороженным взглядом бывшего друга. — Так вот… — через полуминуты предпринял новую попытку астматик. — Я… Я люблю… Последнее слово неожиданно так его ужаснуло, что Каспбрак запнулся и вскинул глаза, испуганные, как у загнанного зверька. — Я люблю… Стэна, — закончил он, сказав первое, что пришло в голову. Выражение лица Ричи стоило того: в исходивших с первого этажа огнях было видно, что кудрявый ошеломлённо застыл, даже не моргая, и только глядел на астматика дрожащим блестящим взглядом. — Да, Стэна, — для верности повторил Эдди; ему вдруг почему-то так захотелось помучить Тозиера, заставить его пережить то же, что пережил он сам, что вот так вот с наслаждением вонзать нож и крутить его было страшно приятно и мстительно. — Я всё это время пытался заставить его ревновать, и использовал для этого тебя. Спасибо, кстати, – помогло: мы недавно с ним разговаривали и многое для себя решили. Ричард продолжал молчать. А Каспбрак всё больше распалялся: — Он такой офигенный, не находишь? Вы же встречались? Так вот кому, как не тебе, этого не знать! Он умный, чистоплотный, аккуратный – короче, твоя полная противоположность; и мне это так подходит, так подходит… Эдди, говоря это, не смотрел на Тозиера; когда же дело дошло до последних слов, астматик бросил на него быстрый взгляд, и вид кудрявого неожиданно заставил его заткнуться: так непроницаемо и одновременно растерянно он выглядел. — Так… ты гей? — тихо выдавил из себя Ричард. Только теперь Каспбрак понял, что автоматически взял себе в избранники парня (ну перестроился уже мозг, что делать) и таким образом случайно себя выдал. Хотя, будем честными: разве Тозиер раньше об этом не догадывался? Не найдя в себе сил ответить словами, Эдди коротко кивнул. Ричи поджал губы. — Понятно… А я ведь говорил. Астматик на это промолчал. Ну, правда, что тут ответишь? “Да, ты был прав”? — Вот только, по-моему, ты лжёшь, — вдруг добавил Тозиер, хотя выглядел не очень уверенно. — Не-а! – мгновенно вскинулся Каспбрак. — Я люблю Стэна! Не тебя, как ты эгоистично думал, а его! Помнишь разговор в кладовке? Так вот, Стэнли как раз меня ждал. Ричард спрятал глаза. Очевидно, ему нужно было хорошенько всё проанализировать, но Эдди не хотел позволить ему это сделать и вычислить ложь: — Пойдём вниз, я по нему соскучился! Каспбрак как-то не учёл, что Стэн, вообще-то, на вечеринку приглашён не был; но астматик был слишком возбуждён, чтобы об этом подумать, поэтому, пошатываясь, поднялся на ноги (всё ещё цепляясь за Тозиера) и направился к лестнице. На первом этаже они оказались довольно скоро; и только теперь Эдди вспомнил, что Уриса здесь быть не должно. Однако, к его удивлению, очень быстро ему на глаза попались сам Стэн и Билл, разговаривающие неподалёку с Майком и Салли. Тому, как астматик смог их разглядеть в такой суматохе, Каспбрак удивлялся уже потом; сейчас же он, решив, что это судьба, стремительно двинулся к друзьям, которые пока его не видели. Ричи, с виду нехотя, но заинтересованно, последовал за ним. — Привет, Стэн! — провозгласил Эдди, достигнув цели. — Я тебя как раз ждал! И с этими словами он схватил ничего не понимающего Уриса за руку, настойчиво притянул к себе и впился губами в его губы. Длилось это всего несколько секунд; астматику показалось, что за это время он услышал несколько удивлённых вскриков или охов, но, когда оторвался, тут же забыл об общественном мнении. Стэн глядел на него таким ошарашенным взглядом, что Эдди мгновенно понял, что с такой реакцией друга быстро спалится. Ни на кого не оглядываясь, он потянул ничего не понимающего Уриса за собой к выходу из дома. Стэнли не сопротивлялся: видимо, тоже хотел обсудить всё наедине. Минуты через три они оказались на грузовом дворе и не остановились, пока не скрылись за деревянными складами. В этот же момент последние силы покинули Эдди, и он бессильно сполз по стене на землю, закрыв лицо руками. — Эй, ты в порядке? — тут же спросил Стэн, наклоняясь к другу. — Боже-е-е… — простонал Каспбрак, не отнимая рук от лица. — Я такой идиот… — С этим не могу не согласиться, — немного сухо прокомментировал Урис. Астматик наконец поднял голову и страдающим взглядом посмотрел на друга. В лунном свете его кожа казалась бледнее обычного, а глаза призрачно блестели то ли от света, то ли от слёз. — Стэн, прости!.. — промямил Каспбрак. — На меня… — …что-то нашло, — закончил за него Стэнли. — Это можешь не объяснять. Лучше объясни, что тебя до этого довело. Эдди вздохнул, стараясь собраться с мыслями. Они почему-то путались в голове, ничего не думалось чётко – всё только какие-то обрывки. — Ты бледный, — вдруг заявил Стэн, опускаясь на колени рядом с другом и заглядывая ему в лицо. — И лоб в испарине… У тебя нет жара? — Нет, нет… — пробормотал астматик, потерев виски. — Погоди секунду, мне просто нужно подышать свежим воздухом. Дышал Эдди около минуты. После этого он наконец открыл глаза и заговорил: — Я такой идиот, Стэн. Я сидел в комнате на последнем этаже… Было жутко… Потом припёрлись Грета с Ричи – собирались потрахаться… — Эдди сглотнул несуществующую слюну; в горле у него пересохло. — Потом кто-то кинул что-то в окно, оно разбилось. Мне в руку попал осколок, — астматик помахал перед Урисом перевязанной конечностью (кровь на ней уже запеклась), — Грета ушла разбираться, Ричи остался… Перевязал мне руку своей футболкой, сказал домой идти… А я… На меня что-то странное нашло… Блин… Я не помню… — Зато я помню. Голос Тозиера прозвучал так неожиданно, что и Эдди и Стэн испуганно вздрогнули; Ричард же, выйдя из-за стены, к которой, видимо, как раз в это время подошёл, продолжил, хмуро глядя на Уриса: — Дай ему отдохнуть. Пойдём со мной: есть что сказать. — Нет, не ходи! – запротестовал Каспбрак; он был жутко вспотевшим и бледным. — Стэн, он что-нибудь… — Не сделаю я с ним ничего, параноик несчастный! — оборвал его Ричи и снова обратился к Стэнли. — Идём вон туда, подальше. Урис недоверчиво взглянул сначала на него, потом на Эдди. Судя по всему, решив, что хоть чьё-нибудь объяснение ему всё же нужно, еврей-таки кивнул Тозиеру, поджав губы; но перед тем, как отойти, кучерявый снял с себя куртку и накрыл ею Эдди. Тот, провалившись в нечто вроде забытья, лишь слабо кивнул. Парни беседовали около десяти минут. Старающийся оставаться на поверхности сознания Каспбрак следил за ними, стоящими неподалёку. Сначала Ричи что-то объяснял Стэну; потом тот говорил что-то ему. В конце концов, до чего-то договорившись, они направились назад, в сторону Эдди. Астматик с тревогой вглядывался в их лица, надеясь, что ничего катастрофического не произошло; на анализ ситуации у него сил просто не оставалось. — Стэн, он… он ничего… — беспокойно пробормотал Эдди сухими губами, как только парни приблизились на достаточное расстояние. — Всё в порядке, Эдди, — успокоил его Урис, снова присаживаясь рядом. — Значит так, слушай меня. Ты можешь воспринимать информацию? — Д-да… — Хорошо. Окно в той комнате разбили камнем; к нему был привязан верёвкой чей-то зажжённый косяк. Ты понимаешь? Трава. Наркотики. Так вот, ты всё это время дышал этим дымом, поэтому плохо помнишь и чувствуешь себя… так, как ты себя сейчас чуствуешь. Ричи не разобрал, что именно это был за наркотик, но так как ты не курил, а только вдыхал, ничего ужасного не произошло: у тебя просто временно помутился рассудок. Нужно выспаться, продышаться, и всё будет в порядке. Важнее рана: её срочно надо промыть и перевязать, а за этим нужно ехать к тебе домой. Ты понимаешь меня? Каспбрак с трудом разбирал его слова: в голове шумело, было жарко, но большую часть произнесённого другом Эдди понял. Стэн внимательно смотрел на него; потом повернулся к Тозиеру и сказал: — По-моему, его там ещё и продуло под этим окном. Сейчас конец ноября! Не мог его куда-нибудь увести, что ли? Ричи промолчал, насупившись, и неопределённо пожал плечами. — Твоя мама дома? — изобразив на лице необходимую дозу недовольства поведением Ричи, вновь обратился к Эдди Урис. Астматик кивнул; глаза у него были прикрыты. — Хорошо, — Стэнли наконец выпрямился. — Тогда мы с Биллом сейчас отвезём тебя домой… — Воу-воу-воу, — вдруг перебил его Тозиер. — Притормози, Урис. По чьей вине это всё произошло? По моей. Кто сумел оказать ему хоть какую-то первую помощь? Я. Кому надо остаться здесь и наконец сдвинуться с мёртвой точки в своих отношениях? Вам с Денбро. Намёк ясен? Стэн поднял брови со смесью скептицизма и удивления и моментально начал розоветь – в лунном свете это было заметно. — Ты имеешь в виду… что хочешь отвезти Эдди домой сам? — Шевели мозгами, Урис, — раздражённо закатил глаза Ричард. — Сколько вы дружите? Сколько раз бывали у него дома? Думаете, его мамаша обрадуется, если узнает, что это по вашей воле её сын оказался на вписке? Если вы заявитесь с ним в таком состоянии, миссис Кей запретит ему общаться с вами или будет всеми способами ограничивать это общение. Если же с ним приеду я – давний друг детства, случайным образом оказавшийся в том же городе и только сейчас встретивший её бесценного Эддичку – всё будет пучком, потому что “Эдди проходил мимо и оказался в плохом месте в плохое время” или типа того. И ещё: мне тоже не нравится эта заброшенка, я устал от Греты и хочу спать. — Одним словом, — помолчав, начал свой комментарий с чуть ехидной проницательной улыбкой Стэн. — Ты за него переживаешь и хочешь убедиться, что всё будет в порядке? Тозиер мгновенно вспыхнул. — Вот только не надо говорить “ничего подобного”, пожалуйста! — предупредил Урис, стоило тому открыть рот. — Я не слепой. — Да нет, слепой! — резко возразил Ричи, прищурив глаза. — Вот сколько ты ещё будешь мучить Денбро? — Чего? — Ничего! Неужели не видно? Он с ума сходит, только боится начать первым! Если бы ты был чуточку внимательнее, то уже давно бы это заметил, а не ждал, как верная Медея, своего Одиссея из страны любовных сомнений. — Что ты мелешь?.. — пробормотал никогда не бормочущий Стэн. — Он даже посмотреть на меня как-нибудь не по-дружески боится… — А ты не думал, что он на тебя смотрит каждый раз, когда ты на него нет? Фраза-то клише, между прочим. На это Урис уже промолчал, явно озадаченный. — Вали давай к нему, Ромео, — бросил Ричи и, обойдя собеседника, приблизился к Каспбраку. Стэн какое-то время стоял безмолвно, будто колеблясь; несколько раз посмотрел на дом и обратно; потом, наконец, вздохнул и сказал: — Ты можешь мне пообещать, что с Эдди всё будет в порядке? — Будет, — коротко ответил Тозиер, не оборачиваясь. Урис смерил обоих парней сомневающимся взглядом, закусил губу и, в последний раз помедлив, направился в сторону дома. Как раз в это время на крыльцо вышел Билл. Ричи же присел рядом с Эдди и слегка встряхнул того за плечи. Астматик распахнул глаза, но почти сразу они у него снова стали слипаться. — М-да, с тобой всё хреново, — заключил Тозиер и стал поднимать Каспбрака на ноги. Это оказалось непросто. Эдди то и дело обмякал, поэтому дотащить его до машины Бауэрса на парковке было задачей нелёгкой. Наконец, остановившись возле красного кабриолета, Ричи дал себе отдохнуть. Каспбрак в это время открыл глаза и постарался взглянуть на мир ясно. Получилось плохо. — М-мой велик вон там, — непонятно зачем промямлил он. — Ещё не хватало переть тебя на велике, — ответил Тозиер. — Свалишься с багажника в первую же минуту. — А если ты возьмёшь машину Генри, тебя убьют, — просто возразил Каспбрак, фактически вися на руке бывшего друга: голова на свежем воздухе кружилась даже больше, чем в прокуренной комнате. Ричи какое-то время помолчал; потом оглянулся назад с целью проверить, нет ли поблизости Греты; и наконец, пробормотав неразборчивое “резонно”, двинулся к “Сильверу” с Эдди наперевес. Боуи нигде рядом не наблюдалось: видимо, если она и искала Ричи, то делала это в доме. — Что, прямо вот так возьмёшь и сбежишь от неё? — с трудом ворочая языком, уточнил Эдди, чувствуя себя кем-то вроде разлучителя (но нельзя сказать, что он был этому не рад). — Молчи лучше, — отрезал Тозиер, взваливая астматика на багажник и сам забираясь на железного коня. Через три минуты они уже ехали в конце тёмной Нейболт-стрит, не разговаривая. Эдди держался ослабевшими руками за толстовку Ричи, поначалу сидя с закрытыми глазами и просто вдыхая чужой запах. И нет, это не было тупо: просто Каспбрак, вообще-то, отходил от наркотических испарений, и ему срочно требовалась ингаляция. Одежда кудрявого краша вполне для этого подходила: ингалятор бы тут не справился. Плюс сидеть вот так, держась за бывшего друга, чувствуя, как свежий ветер треплет волосы, было так классно, что астматик готов был заснуть прямо на месте, чтобы никогда не просыпаться, и чтобы этот сон киноплёнкой крутился в голове вечно. Ну, серьёзно, что может быть романтичнее? Каспбрак понял, что, когда сумел-таки разлепить глаза и оглядеться. Они ещё не добрались до хорошо освещённых улиц: окружающая обстановка чернела по краям дороги, а небо взирало на двоих парней облачно-фиолетовой высотой. Вся эта тишина, нарушаемая только тихим стрекотанием велосипедной цепи, так завораживала, что Эдди невольно залюбовался, машинально положив голову на спину Ричи в районе шеи. Астматик осознал, что делает, довольно поздно: Тозиер напрягся всеми мышцами, явно почувствовав произошедшее. Тогда Каспбрак решил просто об этом не думать и закрыл глаза, погружаясь в сладкую, свежую как ветер дремоту, не обременённую никакими мыслями. Не грохнулся он с велосипеда только благодаря тому, что Ричи периодически его тормошил или окликал, не давая окончательно заснуть. Так они в конце концов добрались до Уэст Бродвей: окна в доме Каспбраков не горели, за исключением одного – в спальне матери Эдди. — Ух, тебя ждёт весёлый приём, — заметил Тозиер, остановив велик у калитки и стащив астматика с багажника. — Смотри, не выгляди обдолбанным слишком сильно. С этими словами он отворил калитку и, придерживая еле переставляющего ноги Эдди, повёл его к входной двери. Звонок колокольчика по ту сторону стены дал отсчёт звукам тяжёлых шагов, раздавшихся буквально через несколько секунд. После минуты томительно ожидания, дверь наконец распахнулась, и на пороге возникла массивная Соня Каспбрак в ночной сорочке и с бигуди в волосах. — Господи! — всплеснула руками она, поначалу ничего не разобрав. — Что такое?! — Эм… Здравствуйте, миссис Кей. *** Муха настойчиво билась об оконное стекло. Непонятно, что она здесь делала в такое время года, но думать об этом сейчас было лень, да и некогда. Ричи сидел в кухне Каспбраков, дожидаясь Соню. Встретив её на пороге, он, “вернув” Эдди, хотел было сразу уйти, но женщина задержала его, не желая слушать никаких возражений. Выпытав у кудрявого краткую историю произошедшего с сыном (поведанную Тозиером с незаурядной способностью к импровизации), миссис Каспбрак, ужаснувшись, удалилась уложить Эдди спать и проделать с ним всё необходимое, а Ричи усадила на кухне, предварительно указав на чайник и чашку. И вот теперь парень сидел, тупо разглядывая кружку и дожидаясь, когда несчастный и ненужный ему сейчас чай остынет. Ну, и когда миссис Каспбрак соизволит появиться. Эдди знал всё это потому, что, стоило матери выйти из его комнаты и начать спускаться вниз по лестнице, как астматик тут же выбрался из постели и незаметно последовал за ней. Представить, как выглядит незаметность в полуобморочном, больном и слегка обкуренном состоянии, можете сами (ну, эм, да). Тем не менее, Соня ничего не заметила: спустившись на первый этаж, она направилась к кухне, а Каспбрак уселся на нижнем лестничном пролёте, уткнувшись лбом в перила и начав прислушиваться. — Сделал себе чай? О, молодец… — Да, спасибо… Миссис Каспбрак, может, я всё-таки пойду? — Подожди, Ричи, милый, ну как я тебя теперь отпущу? После стольких лет вот так случайно встретиться… Ну давай, расскажи, как ты оказался в Дерри? Вы ведь тогда собирались переезжать в Портленд? Боже, сколько лет прошло!.. — Эм, ну да, только родителям там не понравилось. Сказали, дурацкий город. — Ну, а тебе он как? Эдди предположил, что Ричи на это пожал плечами. — Не знаю, мне было всего восемь. Город как город. — Хм, что ж, должна сказать, что я вполне согласна с Мэгги и Вентвортом: Портленд мне тоже пришёлся не по душе, мы были там недавно… А как твоя жизнь здесь? Я смотрю, ты так вырос, повзрослел… И очки снял… — Да, у меня теперь линзы. — Ох, ну что это за односложные ответы? Где тот Ричи, который болтал без умолку и мог заговорить кого угодно до полусмерти? Тозиер ответил не сразу. — Полагаю, тот Ричи мёртв. — Господи Иисусе! Почему так мрачно? — воскликнула Соня, явно удивлённая. — Честное слово, с тобой действительно многое произошло за эти годы… Так изменился… Ну расскажи хотя бы, как Мэгги? Может, нам стоит устроить совместный ужин? По-моему, отличная идея, мы могли бы… — Э-э-э, нет, я не думаю, что это хорошая мысль. — Почему это? Я уверена, Мэгги и Вентворт даже не предполагают, что мы можем быть сейчас в Дерри! Было бы чудесное воссоединение… — Нет, нет, миссис Каспбрак, не стоит. — Да почему нет? — Они… Они редко ходят в гости. Работают целый день. — Ну, не в воскресенье же! Я свяжусь с твоей мамой потом, обязательно! Так, ну а скажи, как это вы с Эдди не встретились за целые полгода? Ты ведь учишься в той же школе? Другой-то в Дерри нет. — Ну, да, в той же. Просто как-то не пересекались. — Понятно… Скучал по нему? Эдди вот рыдал целых три недели после твоего отъезда. Каспбрак безнадёжно закрыл глаза, представляя сейчас смущение Ричи, которое астматик и сам ощутил. Даже пню понятно, что отвечать на такие вопросы нелегко, тем более подросткам. И упоминать такие щекотливые для своих детей вещи тоже не лучшая идея, но родители есть родители. — Э-э-э… Ну… Первое время немного скучал, да… Эдди прямо-таки видел, как предательски краснеют уши Тозиера. Это вам не малолеток с Бауэрсом мочить, ага. — Ах, вы так хорошо дружили! Мне было так жаль вас, когда тебе пришлось уехать... Везде вместе, целыми днями вместе – всё вместе… С дальнейшими эмоциональными воспоминаниями матери Эдди решил оставить влипшего Ричи одного: глаза невыносимо слипались, да и всё, что хотел (и мог), астматик уже услышал. Поднявшись, Каспбрак, не чувствуя ни ног, ни перил под ладонями, ни каких-либо эмоций, двинулся к себе в комнату, где сразу же рухнул на кровать и моментально заснул. *** Утром Эдди чувствовал себя слегка пришибленным. Во-первых, болели глаза: такое случается редко, но во время некоторых болезней (например, когда это вирус) подобное происходит. Во-вторых, немного кружилась голова и чувствовалась слабость, но это и так понятно и вполне предсказуемо. Ну и в-третьих, голова была настолько пуста, что Эдди в первые несколько минут после пробуждения поймал себя на том, что вообще ни о чём не думает. Что-то, может, и жужжало в глубине сознания, но это ровным счётом ничего не значило. Короче, Каспбрак какое-то время просто валялся, не чувствуя в себе сил встать с кровати; потом решил, что рано или поздно это всё-таки придётся сделать, и неохотно спустил ноги на пол. Голова тут же закружилась, перед глазами замелькали мушки, и астматик с облегчением улёгся обратно на подушку. Всё равно традиционную субботнюю встречу Неудачников он уже проспал, да и мать его никуда не отпустит. К тому же, что может быть прекраснее утренних размышлений? А подумать было о чём. Например, о своём вчерашнем поведении. Господи, что за кошмар такой вчера творился? И что было в голове у подростков, додумавшихся привязать к камню зажжённый косяк и запульнуть им в окно? Видимо, алкоголь. А что было в голове у Эдди, на глазах половины школы поцеловавшего Стэна? О-о-о, а это уже вопрос более деликатный. Если честно, Каспбрак смутно помнил своё состояние вчера – разве что точно знал, что ему было очень плохо. Таких противоречивых воспоминаний у него за всю жизнь ни разу не было. Когда вот, например, вы последний раз хотели поцеловать, ударить, придушить и обнять одного человека одновременно? Ах да, а ещё признаться ему в любви, тут же этого испугаться и соврать? А вот Эдди смог. Надо сказать, травка побуждает среднестатистического подростка (да и любого взрослого) на весьма оригинальные вещи и даже настоящие подвиги. Вот в обычной жизни Каспбрак ни за что бы не полез на трухлявый подоконник с осколками стекла в раме, потому что испугался бы подхватить столбняк или ещё что-нибудь похуже (вспомнить хотя бы обстановку дома: от одной мысли об этом астматику автоматически плохело). Но, если подумать, если бы не всё это приключение с наркотой и стеклом (раненая рука, кстати, теперь довольно лежала поверх одеяла, промытая и перевязанная заботливой матерью), то Ричи никогда бы не пришлось заниматься Каспбраком и везти его домой. А это стоило того: теперь, сколько бы Тозиер не отпирался, Эдди был уверен, что небезразличен бывшему другу. Равнодушный враг не станет тебе помогать, как ни крути, потому что ему пофиг. А Ричи не пофиг. Ричи вообще смешался, когда Соня устроила ему допрос с пристрастием; особенно показателен был момент, когда женщина спросила его, скучал ли кудрявый по другу, и ему пришлось ответить. Ну не мило ли? Остаётся надеяться, что Тозиер не солгал. А Стэн… Что Стэн? Судя по обрывкам воспоминаний воспалённого на тот момент мозга астматика, Урис сначала был сбит с толку, а потом отвлёкся на более важные вещи. Значит, разговор на этот счёт им с Каспбраком ещё предстоит, и к этому нужно быть готовым. Плюс, Эдди хотелось бы знать, что Стэн и Билл делали на вечеринке, куда их не приглашали. Может, Майк в последний момент решил позвать и их? А почему тогда не стал искать Каспбрака, когда тот пришёл? Короче, встреча с Неудачниками была просто необходима: требовалось много объяснений. Вот только как выбраться из дома? Хотя, нет, это плохая идея: Эдди не в том состоянии, чтобы вскакивать на велик и мчаться к друзьям в самом бодром расположении духа. Остаётся надеяться, что лузеры сами о нём вспомнят и соизволят нанести визит. С такими мыслями Эдди всё-таки смог заставить себя встать с постели и двинулся прямиком в ванную. Увиденное в зеркале бледное лицо с мешками под глазами его не сильно удивило: это было ожидаемо, хотя в то же время и немного необычно. Если бы астматику сказали несколько лет назад, что он нарушит режим и будет ужасно себя из-за этого чувствовать, он бы только посмеялся: Каспбрак всегда славился своей правильностью, за что ему в детстве нередко доставались подколы от Ричи. Боже, серьёзно, где тот человек? Приведя себя в порядок, Эдди, сочтя переодевание из пижамы в нормальную одежду лишним и простительным в его случае, начал спуск по лестнице вниз. С кухни слышались звуки телевизора: мать опять смотрела какую-то утреннюю передачу. Едва увидев сына, Соня мгновенно забыла про кашу, варящуюся на плите, и поспешила к нему: — Эдди, милый, доброе утро! Как ты, солнышко? Каспбрака едва не стошнило от сразу двух ласкательных имён в одной реплике. Иногда чрезмерная любовь матери душила его не хуже астмы, и ингалятор тут помочь не мог. — Нормально. — Боже, как ты напугал меня вчера! — закудахтала Соня. — Пришёл домой в сопровождении, в ужасном состоянии, практически в беспамятстве! Я ведь предупреждала, чем чреваты эти ваши “вечеринки”! А если бы Ричи там не оказалось? Что теперь будет с твоим здоровьем, которое я так трепетно берегла все эти годы? Ты же это знал… — Мам, перестань, — перебил её Эдди, начиная раздражаться (слова матери звучали так, будто она берегла здоровье сына не для него, а для себя). — Со мной всё в порядке. Плохой опыт – тоже опыт. — Очень провокационное замечание, мой дорогой!.. — А Ричи вчера сразу ушёл? — снова нетерпеливо прервал мать Каспбрак, усаживаясь за стол. — Ричи? Нет, не сразу… Я ещё спустилась на кухню, он выпил чаю, мы немного пообщались. Кстати, Ричи рассказал мне, что вчера с тобой произошло. И как это тебя всё время забрасывает в такие жуткие места… Эдди подумал, что не хочет знать, чего Тозиер наплёл его матери (это себе дороже), поэтому направил разговор в другое русло: — Ну, а он что-нибудь рассказывал о себе? А то мы как-то случайно встретились, столько лет прошло – я даже не успел с ним поговорить… — Говорил немного. Но, знаешь, он сильно изменился: раньше ведь рта ни на секунду не закроет, а теперь еле слова из себя выдавливает. Я вот подумала, не случилось ли у них что-нибудь в семье? Я давно не поддерживала контакта с Мэгги; вот, теперь думаю позвонить ей, предложить устроить ужин. Не каждый день ведь встречаешь старых друзей в совершенно другом городе! “Неудивительно, что контакт не поддерживался”, — подумал Эдди. — “С моей мамой попробуй не захоти оборвать любые связи и поменять номер телефона. А ещё дом и место жительства…”. — …так вот, мне кажется, идея с ужином вполне удачная, как ты считаешь? Задумавшийся было Каспбрак уставился на мать; потом, вспомнив, о чём она говорила, астматик пожал плечами: — Не знаю, может, и можно. Только ты уверена, что они захотят прийти? — Нет, но ведь для этого и существует телефон, — возразила Соня. — Позвоню и всё узнаю. Ты лучше давай кашу ешь, пока не остыла: тебе нужно восстанавливать силы. Эдди нехотя налёг на жижеобразную субстанцию в своей тарелке. Мало того, что каша в принципе была противная, так ещё и последствия вчерашнего дня никак не отпускали астматика. Что-что, а каши миссис Каспбрак никогда не варила хорошо, сколько бы не твердила об их полезных свойствах. Честное слово, Эдди с большей охотой стал бы есть кашу в школьной столовой, чем стряпню матери. — Прими ещё вот это, — Соня пододвинула к нему какую-то таблетку и стакан воды. — У тебя ночью была температура. Кстати, не забудь померить её после завтрака. Каспбрак уныло кивнул, неодобрительно покосившись на таблетку. Любовь к подобным медикаментам пропала у него ещё два года назад, когда астматик узнал, что большая часть его лекарств – пустышки. Не лучшее открытие для подростка, так привязанного к своей матери: прощай доверие, здравствуй предательство, салют обман. — О, совсем забыла, — вдруг добавила миссис Каспбрак. — К тебе тут друзья приходили, справлялись о твоём здоровье. Я подумала, тебе бы хотелось это знать. — Да, — на душе у Эдди сразу потеплело: хоть кто-то о нём заботится не фанатично, как мама, и не вынужденно, как Ричи, а искренне. — И давно они заходили? — Часа полтора назад, — Соня посмотрела на кухонные часы. — Между прочим, уже двенадцать. Надеюсь, ты выспался? Поздновато, вообще-то. — Мгм, — пробубнил Каспбрак, с отвращением засовывая ложку с кашей в рот (к его ужасу, мать сварила её ещё и на воде, потому что “мало ли чего он нахватался на этой вечеринке, нужно временно соблюдать диету”). Проковырявшись так десять минут, Эдди наконец отодвинул от себя тарелку, сославшись на то, что есть не хочет; и вообще, ему заплохело, поэтому он пойдёт приляжет. Миссис Каспбрак тут же начала хлопотать, собирая лекарства и начиная что-то говорить, но астматик уже не стал обращать на это внимания и отправился к себе в комнату. Через полчаса тишину в доме разорвал телефонный звонок. Он быстро замолчал: Соня взяла трубку, а через секунду до комнаты Каспбрака донёсся её крик: — Эдди! Это тебя! Что мне сказать? “Прекрасная идея: спрашивать у меня, что тебе сказать, когда собеседник прекрасно тебя слышит”, — проворчал у себя в голове Эдди и прокричал: — Подожди, я сейчас спущусь! Он сполз с кровати и поплёлся к лестнице, гадая, кто бы мог ему позвонить. Вероятнее всего, конечно, что это кто-нибудь из Неудачников, но в глубине души (где-то очень глубоко) Эдди надеялся, что в трубке его дожидается голос Ричи. Оказавшись на кухне, Каспбрак подошёл к телефону, снятому Соней с рычага (сама она ушла в гостиную). — Да? — Алло, Эдди? П-привет, это Билл. — А, привет… Мама сказала, вы заходили сегодня? — Да, недавно; но ты с-спал. Как ты себя ч-чувствуешь? — Сносно. Думаю, к завтрашнему дню станет лучше… — Хорошо… Мы очень п-переживали, чувак. Бен и Майк хотели п-пойти с нами утром, п-потому что сейчас у них т-тренировка, но, как в-видишь, не получилось. Б-Бев уже вся извелась: не может д-дождаться тебя п-проведать. — Ну, раз Бев переживает, — улыбнулся Эдди, — то можете прийти сейчас – я не занят, так сказать. — К-круто, мы скоро будем. Жди! — Ага, — ответил Каспбрак, и в трубке раздались гудки. Лузеры пришли через полчаса; миссис Каспбрак впустила их с неохотой, сказав, что Эдди у себя и что долго его лучше не беспокоить. Астматик стоял у окна, когда Неудачники вошли в комнату; не успел он обернуться, как на него налетел вихрь, отдающий цветочными духами, и повис на шее. — Слава богу, всё в порядке! — воскликнула Беверли. — Господи, сколько ещё раз ты будешь вынуждать нас тебя проведывать в больном состоянии?! — Тише, задушишь же!.. — прохрипел Каспбрак, высвобождаясь из объятий подруги. — От меня мёртвого толку будет мало... Марш его отпустила. Эдди встретился с её строгим взглядом, и у него возникло дежавю: кажется, так было уже не раз и не два. — Ну, и как на этот раз? — грозно проговорила девушка. — Бев, я же сказал, это не его вина, — одёрнул её Стэн. — К тому же, ты и так всё знаешь, не стоит мучить его снова. — У меня времени мало, а узнать нужно всё. — Куда-то торопишься? — поинтересовался Эдди, надеясь оттянуть щекотливый разговор. Беверли вдруг смутилась и слегка покраснела. — Да так, папа поручения всякие дал, — уклончиво ответила она, уставившись в пол. Билл со Стэном встревоженно переглянулись. — Помощь не нужна? — спросил Урис. — Нет, нет, всё нормально, — быстро улыбнулась Марш. — Ничего особенного. Так что за фигня вчера произошла, Эдди? — Ну, тебе вроде как рассказали, — пожал плечами тот, всё ещё соображая насчёт настороженного поведения парней. — Много фигни произошло. — Ладно, основное я знаю. Перейдём тогда к невыясненным вопросам: что там у вас происходило с Ричи? Каспбрак помедлил, думая, что можно открыть друзьям. Всё-таки, тема была пока слишком личной, чтобы обсуждать её с кем-то. — Ну… Там много чего было. Ты про чердак, или про то, как он отвёз меня домой? — Про чердак мне Стэн уже примерно рассказал. Кстати, как твоя рука? — Да ничего, мама всё обработала, жить буду. А насчёт дороги назад: как видите, Тозиер меня не зарезал и не оставил гнить в сточной канаве. Довёз в целости и сохранности, даже до самой двери довёл. — Ого, — поднял брови Билл. — Ф-феноменально. — Я бы тоже удивился, но тогда был не в состоянии, — кивнул Каспбрак. — А потом, кстати, мама потащила его на кухню и, как только разобралась со мной, стала расспрашивать Ричи о жизни. — Вау, — только и сказала Беверли. — И что он? — Смутился. Но что-то рассказал. — И ты слышал? — Не много: я очень хотел спать. Но результатом стало то, что утром мать объявила, что хочет позвать Тозиеров на ужин. — Что? — одновременно произнесли Бев, Билл и Стэн. — Ага. Я пытался объяснить ей, что это не лучшая идея – да и Ричи ночью говорил ей то же – но она очень хочет увидеться с Мэгги и Вентвортом. — Это… — Это родители Ричи, — пояснил Эдди. — Ну и ну, — покачал головой Денбро. — Они ч-что, тоже д-дружили? — Да, мама много с ними общалась в Бостоне. — М-да, — произнесла Марш. — И что ты планируешь делать? — Не знаю… Видимо, придётся терпеть Ричи на ужине и даже изображать лад. Но это если его родители примут приглашение. Повисла пауза. Спустя полминуты, Беверли наконец подняла глаза на Эдди и проговорила: — Ну, знаешь… Это неплохой шанс вам с Ричи помириться. И не только. — Что? — недоумённо посмотрел на неё Билл. Марш нерешительно взглянула на него, потом на Каспбрака. Тот только поджал губы и опустил глаза. — Ричи нравится Эдди, — вдруг заявил Стэн. Астматик в ужасе на него уставился. Боже, да, это давно надо было сделать, но не так, не так! — Прости? — брови Денбро практически скрылись под длинной чёлкой. — Кто кому нравится? — Да в обоих смыслах. Билл ошарашенно перевёл взгляд на Эдди. — Это п-правда? П-почему ты не сказал? Каспбрак потупил глаза. Боже, как же ему сейчас было неловко. — Я… Не знаю… Я боялся реакции. — Реакции на что? — Что это происходит с вашим бывшим другом, который в прошлом встречался со Стэном. Это нетактично, наверное. Денбро посмотрел на Уриса. — Он знает? Тот кивнул. Билл растерянно провёл рукой по волосам. — А с ч-чего ты решил, что это с-станет п-препятствием? На это Эдди не знал, как ответить, и можно ли отвечать вообще. Он вопросительно взглянул на Стэна. — Э-э-э… — вдруг протянула Беверли. — Знаете, мне, кажется, надо бежать: папа ждёт… Вы тут решайте свои вопросы… Эдди, выздоравливай! Оревуар! С этими словами она поспешно ретировалась из комнаты. Каспбрак, Урис и Денбро остались одни в неловком молчании. Наконец, Стэн произнёс: — Эдди так решил из-за меня. Астматик тут же вскинул глаза, уставившись на друга. Неужели признается? — Понимаешь, я… — начал было Урис, но, встретившись глазами с Биллом, запнулся. — Я… В общем… Хотя нет, ничего. Каспбрак одарил его разочарованным взглядом. Денбро, казалось, что-то понял и тоже чего-то ждал: после реплики друга он слегка покраснел и опустил голову. Когда стало ясно, что разговор надо спасать, Билл вновь забормотал, ни к кому не обращаясь, и заикаясь сильнее обычного: — П-почему ты его п-поцеловал? Эдди помедлил с ответом, гадая, кому предназначался вопрос; в итоге, увидев, что Стэн отвечать не собирается, он заговорил сам: — Это… Это было нарочно. Я был немного под кайфом, поэтому не знал, что творил. Мне захотелось побесить Ричи, ну и, собственно… Другого способа мой обкуренный мозг не нашёл, — астматик помолчал и на всякий случай добавил: — Я не влюблён в Стэна, если что. На долю секунды Эдди показалось, что лицо Билла просветлело. Урис же упорно смотрел в пол, стремительно краснея. Ни один из двоих парней на другого не взглянул. А Каспбраку вдруг как будто дурман ударил в голову (или сказанные на химии слова Ричи); не вытерпев, он воскликнул: — Господи, ну сколько можно?! Признайтесь вы друг другу уже, идиоты! Билл и Стэн аж подскочили от его крика и, не подумав, машинально посмотрели друг на друга; Эдди прямо-таки увидел, как заискрился воздух между парнями. И вдруг Урис словно с цепи сорвался: шумно выдохнув, он сделал два молниеносных шага и впился в губы Денбро жадным поцелуем; Биллу потребовалась секунда, чтобы что-то сообразить и вцепиться руками в чужую футболку. Каспбрак даже пошевелиться боялся. Они стояли так несколько мучительных мгновений; наконец, Стэн отпрянул на приличное расстояние, не замечая упавших на красное лицо кудрявых прядей, и сорванным голосом выпалил: — Я люблю тебя!.. — Ты мне н-нравишься!.. — одновременно с ним промямлил Денбро. — Я за водой, — сообщил Каспбрак и стремительно вышел за дверь. *** — Эдди! Эдс!.. Ричи в отчаянии несколько раз шлёпнул астматика по щекам; ничего не произошло. Сквозь рёв огня до кудрявого донеслись едва различимые хрипы Эдди: тот задыхался. — Вот чёрт!.. — Тозиер бросил ещё один взгляд на застланный дымом потолок и закашлялся сам. Решив, что больше времени терять нельзя, он подсунул руки под колени и шею астматика; сделав огромное усилие, парень поднялся на ноги и перехватил бесчувственного друга поудобнее, не переставая кашлять из-за едкого дыма, забивающегося в нос. Выход маячил перед глазами ярким прямоугольником; пламя изредка нарушало его границы мечущимися туда-сюда языками. Преодолевая жар и кашель, Ричи двинулся туда. Сзади упала горящая доска. Через минуту лёгкие кудрявого наполнились свежим воздухом, и Тозиер жадно задышал, буквально упав на собственные колени; тем не менее, Эдди он уложил на землю бережно и осторожно. Тот приоткрыл глаза. — Р-Ричи… мой… ингалятор… он остался там… *** Эдди был на кухне, когда второй раз за утро раздался телефонный звонок. Всё ещё поглощённый мыслями о Билле и Стэне, неизвестно чем занимающимися наверху вот уже десять минут (астматик никак не мог решить, тактично будет сейчас заходить или нет), Каспбрак подошёл к разрывающемуся аппарату. — Алло? — Эдди? Привет, это Бен! У нас с Майком только что тренировка закончилась. Ну что, ребята заходили? — Привет… Да, Билл и Стэн сейчас здесь. — А Беверли? — Она ушла недавно; по делам отца, насколько я понял. Хэнском по ту сторону трубки помедлил с комментарием. — Отца? — Ага. Бев сказала, он дал ей какое-то поручение. — Вот ведь блин… — неожиданно протянул Бен таким тоном, будто только что сделал фейс-палм. — И вы не спросили, что это за поручение? — Нет… — недоумённо проговорил Эдди, насторожившись. — А что? — Да то, что отец Беверли извращенец! Ты не знаешь, что он пытался её изнасиловать? — Что?! — не веря своим ушам выпалил Каспбрак, схватившись за телефон второй рукой. — В смысле? Ты серьёзно? — Нет, блин, я шучу! — отрезал Хэнском. — Если Бев бросается отговорками типа “он попросил меня кое-что сделать”, значит, начались проблемы, и вообще всё плохо. Неужели не замечал? — Я не знал… — растерянно пробормотал Эдди. — Ну, ещё бы! А она ещё так внимательно к тебе относится… — проворчал Бен. — Ладно, ты не виноват, прости. Вот с Урисом и Денбро я потом поговорю. А пока схожу к Бев: проверю, всё ли в порядке. — Позвони потом, как только сможешь! Или даже приходи! — с жаром попросил астматик. — Хорошо. До связи тогда. — До связи… Эдди медленно повесил трубку. Беверли пытался изнасиловать собственный отец? Нет, Каспбрак, конечно, слышал, что он немного чокнутый, но… чтобы настолько… Неожиданно со стороны лестницы послышались шаги. Эдди вышел в коридор, всё ещё поглощённый мыслями о Бев; но они мгновенно покинули его голову, когда астматик увидел Билла и Стэна — внимание! – держащимися за руки. — Э-э-э… Мне считать это своей победой? — спросил он, вскинув брови. Парни только потупили взгляды, глупо улыбнувшись, и это умилительное зрелище Каспбрак не променял бы ни на что на свете. — Что ж, я за вас рад, — улыбнулся Эдди, но довольно скоро ему пришлось вновь посерьёзнеть: — Кстати, кто-нибудь знает, что с Беверли? — А ч-что с ней? – спросил Денбро. — Её отец… Он ведь… — замямлил астматик, не зная, как выразиться поделикатнее. — Да, — угрюмо прервал его Стэн, сообразив, в чём дело, и избавив друга от необходимости заканчивать фразу. — Да, её отец… немного того. — Бен только что звонил: он сказал, стоит проверить, всё ли с ней в порядке, — сообщил Каспбрак, постепенно начиная нервничать, чувствуя непонятно почему подступающую вину перед подругой, которая столько для него сделала, а он даже не соизволил обратить на неё хоть немножко внимания. — Он сейчас пошёл к ней. Наступило молчание; правда, длилось оно недолго, потому что на кухню вдруг заявилась миссис Каспбрак: целью её тут явно был холодильник, а не трое взволнованных мальчишек. — О, здравствуйте, ребята, — дежурно поздоровалась она со Стэном и Биллом, кинув недоумённый взгляд на их соединённые руки; парни тут же их отдёрнули. — Здравствуйте, — выдали они почти одновременно: один – почёсывая затылок, другой – уставившись в пол. Эдди незаметно кивнул им головой, призывая выйти из кухни от греха подальше; те послушались. Оказавшись в коридоре, они продолжили начатый разговор: — Я думаю, нам тоже нужно на всякий случай проведать Бев, — заявил Стэнли, серьёзно глядя на друзей. — Мало ли что у неё там происходит. — П-поддерживаю, — кивнул Билл. — Эдди, ты, н-наверное, побудь пока з-здесь, а мы тебе уже оттуда п-позвоним, хорошо? Каспбрак хотел было возразить, но тут же вспомнил о своём состоянии и понял, что, как бы ему ни хотелось отправиться с друзьями, его организм просто восстанет против своего хозяина и далеко Эдди так не уйдёт. Поникнув, астматик вздохнул и согласно кивнул. — Тогда мы пойдём, — сказал Стэн и направился в прихожую, к двери. — Пока, Эдс! Известим тебя обо всём, как только сможем. И ещё: нам ещё много чего надо обсудить, — добавил он, пристально поглядев на друга. Когда дверь за ними захлопнулась, Эдди запоздало проворчал, обращаясь уже скорее к себе: — Ну не называйте меня так… Находясь в довольно смятённом состоянии, астматик вернулся к себе в комнату. Взгляд его автоматически упал на кровать: та находилась в том же состоянии, что и в последнее его присутствие здесь. “Значит, далеко не зашло”, — подумал он, вспомнив о неожиданном и счастливом воссоединении Уриса и Денбро. Эдди подошёл к окну. Билла и Стэна видно не было – видимо, они шли уже где-то на середине Уэст Бродвей, – зато внимание Каспбрака довольно быстро привлекла чья-то фигура, прохаживающаяся туда-сюда перед его домом. Стоило астматику разглядеть странного шпиона, как сердце его ёкнуло и замерло, захлёбываясь волнением. Ричи, нервно жующий губы, бросающий быстрые взгляды на дом бывшего друга, будто терзающийся в нерешительности, маячил на тротуаре, засунув руки в карманы. Зачем Тозиер пришёл? Сколько он уже тут торчит? Заметили ли его Билл и Стэн? Эдди поздно спохватился, углубившись в свои мысли: его взгляд столкнулся со взглядом кудрявого, вмиг застывшего на месте, как будто его поймали с поличным.