Кровные узы

      Я не помнила, как прошла ночь. Оно и неудивительно. После того как я собственноручно лишила себя глаза, моё сознание оборвалось. Я не понимала, где я и что я. Я была в полнейшей тьме, не осознавая вообще реальность то или сон. Единственным моим спутником была боль, которая заставляла меня кричать, срывая горло, но звука как такого не было. Только по наступлению утра я смогла открыть глаза. Смотря в потолок, я медленно собирала в голове картинки произошедшего. Во всём теле ощущалась слабость, а правая часть лица адски жгла. Медленным движением я подняла руку и положила на место, которое так болело. Сквозь непрекращающуюся боль ощущается лёгкий укол, стоило коснуться пальцем уголка глазного яблока. Это было слабый вид боли, но она была реальной, не остатком той, что была со мной там. И возможно от осознания того, что сейчас мне было больно по-настоящему, но фантомная боль стала медленно рассеиваться, уходя обратно в тот кошмарный мир. Неспеша села на раскладушке, ощущая лёгкое головокружение и сухость в горле. Я посмотрела в сторону кровати Кэссиди, но его там не оказалось. Ещё раз коснулась глаза, убеждаясь, что он на месте. Нахмурившись, я задумалась по какой причине Кэссиди нет в комнате. Он должен просыпаться со мной в одно время, но его нет. Он ведь не мог остаться там?       — Бет! — я вздрогнула от неожиданности и повернулась в сторону двери. Там стоял Кэссиди. Он казался ещё более взлохмаченным и измученным чем обычно. В его подрагивающих руках был стакан с водой, который он поставил на комод и тут же подбежал ко мне. Он обхватил моё лицо руками, внимательно смотря в глаза. Убедившись, что всё в порядке, он облегчённо выдохнул и сел рядом со мной, — Ты не проснулась по истечению времени игры. Я испугался, что ты могла пострадать и в реальности, — я взглянула на часы. Время подходило к полудню, — Хотя я и знал, что этого не могло произойти. Я сам раньше не мог проснуться сразу после подобного…       — Подобного? — я сказала это хрипло и медленно, вялость после сна всё ещё не отпускала меня.       — Везёт, когда они просто убивают при поимке. Но иногда они могут затянуть с убийством, — он посмотрел на меня обеспокоенно, боясь напугать меня своими словами. Я кивнула, давая согласие. Сейчас я вряд ли смогу испугаться, так как ощущала реальность я всё ещё неполностью, словно находясь в вакууме, — Ты знаешь, что с каждым бороться надо по-разному. Но это не единственная особенность. У каждого своя личность, а потому способы того, как они убивают отличаются, — я видела, как напряглись его плечи. Видимо это очередные воспоминания, который причиняют ему боль. Возможно, не такую как воспоминания о семье, но они связаны с физической болью. Я не знаю, что хуже из этого, — Фредди наименее жестокий. Если он не убьёт сразу, то отдаст тебя Фреддикам, а те в свою очередь будут играть с тобой. Обычно это заканчивается тем, что они искусывают тело со всех сторон и уходят, наигравшись, оставляя тебя медленно умирать от потери крови, — говоря это, Кэссиди старался сделать максимально отстранённое выражение лица, прерываясь через раз и хмуря брови. Я молча сжала его руку, стараясь не прерывая выразить поддержку. Он бросил на меня взгляд, но почти сразу отвернулся, не позволяя мне распознать его эмоции. Лишь сжал мою руку в ответ, — Бонни чаще всего убивает быстро и сразу, не затягивая. Реже — утаскивает в подвал, где медленно меняет кожу на какую-либо ткань. Я не знаю почему он это делает. Он один из немногих кошмаров, которые никогда со мной не говорили, — говоря о вечном молчании кошмара, он старался хоть немного развеять липкий страх, который возвращался к нему от подобных воспоминаний. Я не возражала. Мне в принципе стоило его остановить, но, когда я сказала об этом, он сказал, что эта информация тоже может оказаться полезной. Польза от неё была, верно. По способам убийства я могла составить некоторое впечатление об их личностях, что может помочь мне в случае, если мне потребуется заговорить с кем-то из них. Но появится ли такой случай? — Чика любит готовить, — это было единственное, что он сказал о ней. Но мне хватило этих слов, чтобы представить как аниматроник разделывает тело Кэса словно мясник свинью, а после готовит, наполняя дом запахом мяса, зазывая на ужин остальных кошмаров. К горлу невольно поступила тошнота, как только воображение подкинуло картину с отрубленной головой мальчика на тарелке, — Фокси… — он замолк, а после посмотрел на меня с такой степенью страха на лице, что мне не хватило духу требовать от него продолжения, — Е-ему нравится н-наблюдать… — в его глазах стали собираться слёзы, но он упрямо продолжал говорить, не слушая мои слова, — Оторвать руку или ногу и заменить на что-нибудь, а после смотреть как это отразится на работе тела. Разрезать живот и вытащить оттуда всё, вставив туда шестерёнки, надеясь, что это сделает тебя таким же, как и он. Отрезать язык и поджечь то, что осталось. Вырывать по очереди зубы, заставляя при этом петь. Или… Или!       — Кэссиди, хватит!       Я схватила его за плечи и встряхнула, надеясь привести его в чувство. Он послушно замолк, но плакать стал только больше, начиная дрожать. Столько эмоций было на его лице. Страх, усталость, беспомощность — и это лишь малая часть. Я понимала, что у него начиналась истерика от всего происходящего. Столько сдерживаемых до этого эмоций выходило вместе со слезами. И я видела, что он из последних сил сдерживается от того, чтобы не закричать. Но и эти силы покинули его. Позволить ему вдоволь наплакаться и накричаться было бы прекрасно, но не здесь и не сейчас. Как только он открыл рот для крика, я вложила туда поперёк свою ладонь. Даже под таким наплывом эмоций он понимал для чего я это сделала, поэтому послушно вцепился в неё зубами, сжимая с такой силой, что мне показалось, что он прокусил кожу. Скорее всего так и было, но я сдержалась от крика, прикусив нижнюю губу. Во рту появился неприятный привкус крови, но я старалась не обращать на это внимания. Поглаживая по спине уткнувшегося головой мне в живот мальчика, я слушала его мычание и всхлипывания. И такое горе охватило меня при виде этой картины, что я сама невольно стала глотать слёзы.

***

      Кэссиди заснул. Оставаясь всё в том же согнутом положении, он спал, положив свою голову мне на колени. Я максимально аккуратно, чтобы не потревожить его чуткий сон, поднялась с раскладушки, придерживая его голову, которую после положила на подтянутую подушку. После закинула на раскладушку его ноги и, укрыв одеялом, присела на корточки возле, смотря на его лицо. Стёрла ещё невысохшие дорожки слёз с его щёк, наблюдая как подрагивают его пушистые ресницы. Мне не часто удаётся застать спящего Кэссиди. Вернее, как раз-таки, наоборот. Он всегда спит днём. Но меня это не особо волновало. Говорю так, будто это было давно, но на деле я решила стать ему ближе буквально вчера. Это до такой степени глупо и нереально, что смеяться хочется. Разве люди могут измениться столь быстро? Могут. Люди, не имеющие принципов, целей и вечно следующие за кем-то. Я кивнула самой себе, соглашаясь с мыслями, а после нахмурилась. Разве я отношусь к ним? От одной такой мысли тошно стало, пускай я и понимала, что тут другая ситуация. Вздохнув, я встала на ноги, перед этим легонько погладив мальчика по запутанным волосам, и направилась в ванную. Сегодня важный день.       Где-то минут тридцать я носилась по дому, собираясь. Пару раз натыкалась на Майкла, но старалась игнорировать его, что было не сложно, так как и он похоже избегал меня. Вопрос почему? Это не так важно, да и не интересно мне, что за тараканы в его голове. Мне же лучше, если он перестанет цепляться ко мне. Однако счастье моё длилось не долго. Доедая свой завтрак, состоящий из бутербродов, я поглядывала на время. Уильям, которого я встретила почти сразу после того, как вышла из комнаты, сказал мне, что мы выходим через час. Удивительно, что от всего происходящего я не забыла о реальности. Я всё ещё должна думать о том, как быть с жильём и прочим. Стоит как-то распределить время на всё. Получив место работы, я составлю план действий. Сейчас рано, так как я не знаю сколько будет длиться моя смена.       — Послушай… — я с трудом проглотила пищу, не подавившись, а после взглянула на нарушителя моего спокойствия. Майкл. Кто бы сомневался. Он смотрел на меня с неловкостью, присущей тем придуркам из моей школы, которые пытались заговорить с понравившимися им девчонками. Я усмехнулась в кулак от этого сравнения, а после приняла серьёзный вид, смотря на него. Бросив безразличное «чего тебе?», я поднялась из-за стола и стала споласкивать за собой посуду, незаметно наблюдая за Майклом, — …в корзине бельё скопилось, — я хмыкнула, отчего он потупил взгляд.       — Полагаю твоё в основном? — он что-то недовольно пробормотал себе под нос. Вытирая полотенцем руки, я обернулась к нему, — Что конкретно ты от меня хочешь? Ты не стал бы говорить со мной только из-за белья.       — Я видел, как оду... — он запинается, — ...мелкий плакал… — я нахмурилась. Он видел нас сегодня? Мне не приятна эта мысль во всех смыслах. Помимо того, что он мог видеть, как плачут люди, которые явно не хотели показывать это другим, он мог услышать что-то, что вызовет вопросы. Он не поверит, если сказать ему, что мы с Кэсом переживаем один и тот же кошмар, — Утром я шёл в ванную, но она оказалась закрыта, — я мысленно выдохнула, поняв, что мои опасения напрасны. Но в то же время у меня сжалось сердце от понимания того по какой именно причине мог плакать Кэссиди, — Я прислушался и услышал его плач. Сперва хотел сказать ему валить из ванны, — я раздражённо цыкнула на это, понимая, что его совсем не заботят чувства младшего. Почему он вообще начал этот разговор? — Но потом я услышал, как он говорит сам с собой, — я подумала, что скорее всего он говорил с Фредбером, — И он упомянул тебя. Сперва я подумал, что ты ему что-то сделала, — он бросил на меня настороженный взгляд, а после продолжил, — Но как я понял ему приснилось, что ты умерла, — я поджала губы, чувствуя вину за то, что стала причиной очередных слёз мальчика, — Я не знаю, что ты сделала, что он так сильно к тебе привязался… — он вздохнул, — Но это не происходит просто так. Видимо есть какая-то весомая причина, по которой он так цепляется к тебе.       — Понять не могу к чему ты клонишь, — он зыркнул недовольно из-за того, что я прервала его. Я показала пальцем на руку, говоря, что время идёт. Он скорее всего в курсе, что я ухожу вскоре.       — В общем, просто присматривай за ним, — с этими словами он развернулся и пошёл. По крайней мере собирался, но я схватила его за локоть и развернула, — Ты что…?       — Сказать своё и уйти, не дав ответить собеседнику, очень хреновая привычка, Майки, — он глянул на меня крайне злобно, когда я назвала его имя подобным образом. Задела очередные воспоминания? Не то чтобы меня это волновало, — А теперь послушай, — я подтолкнула его к стене и опёрлась на руки по обе стороны от него, не позволяя уйти. Он был чуть выше меня, поэтому мне пришлось приподняться, чтобы смотреть прямо в его глаза, — Ты права не имеешь говорить подобное. Не ты. Не строй из себя любящего брата, если таковым не являешься. Не ты ли вчера его довёл до слёз? Не ты ли за момент до того, как попросить меня о подобном, упомянул, что собрался вышвырнуть его из ванны несмотря на то, что он плакал? — не поймите меня неправильно. Я отчётливо помнила, что случилось вчера. Помнила тот охвативший меня страх. Но я учла свою ошибку. Если он вновь разозлится, то я успею уйти до того, как он решит сказать что-либо. В таком случае ему не останется ничего, кроме как проглотить мои слова и, в лучшем случае, хоть немного подумать над ними. Как бы сильно он не пугал меня, но я не позволю ему вести себя подобным образом, — Если ты говоришь мне о том, что заставляет думать о тебе как о примерном брате, то следуй этому образу, идиот! Желая притворяться, что всё в порядке, при этом делая то, что этот порядок рушит, ты не возродишь свою семью! Ты лишь окончательно её угробишь!       Я отошла, заметив, что Майкл стал закипать. При взгляде на него, я не видела в нём и капли сожаления. Злость, обида и упрямство были единственными эмоциями, которые сопровождали его. Он упрямо верил в то, что его действия не несут ничего плохого. И эта глупая вера ясно дала мне понять, что бессмысленно взывать к его совести. Обиженный мальчишка, не желающий принимать суровую действительность. Мне больше не о чём с ним говорить. Со столь неприятными мыслями, я поспешила покинуть кухню.       Мне хотелось хоть немного подавить в себе горький осадок от разговора с Майклом, поэтому пока у меня было время, я решила отвлечься. Шустро пробежав по комнатам, чтобы проверить их на наличие грязного белья, которого, к слову, не оказалось, я пошла в ванную. Там я взяла корзину с бельём, заполненную чуть больше, чем наполовину. Прихватив заодно и полотенца, я пошла в подвал. Спускаясь по лестнице, я чуть не упала, услышав какой-то непонятный шум со стороны вечно закрытой двери в конце коридора. Я поставила корзину возле входа в прачечную и тихонько подошла к металлической двери, прислушиваясь. Но, к сожалению, я ничего не сумела расслышать. Оно и неудивительно с такой-то дверью. Я недовольно стукнула по ней и тут же отпрыгнула назад, услышав, как поворачиваются замки. Дверь слегка приоткрылась и показалась голова Уильяма. Он взглянул на меня, прищурившись, молча спрашивая, что мне нужно.       — Бельё, — тут же выпалила я, указав за спину, — У Вас есть, что стирать?       Он молча вернулся в комнату, а я, вздохнув, развернулась. Это было опасно. Он что ли стоял возле двери, раз после не столь громкого стука сразу дверь открыл? Я огляделась, вдруг подумав, что где-то есть камеры. Но почти сразу стукнула себя по лбу, поняв, что это уже признак паранойи. Дверь позади скрипнула стоило мне отойти от неё на пару шагов. Обернувшись, я увидела, наблюдающего за мной с улыбкой, мужчину. Давно ли он стоял там? Дверь не скрипела в первый раз, а значит, этот скрип был спровоцирован им. Он кинул чёрный пакет, до этого державший в руке, который я благополучно поймала. Бросив, что мы уходим через десять минут, он вновь скрылся в комнате, вновь запираясь там изнутри.       Я направилась в прачку. Уже там я быстро скинула бельё из корзины в машинку состоящее в основном из тёмно-серых и чёрных оттенков, а за ним и содержимое пакета, в котором при взгляды вовнутрь было лишь тёмное. Насыпав порошка, я включила машинку и поспешила покинуть подвал. Не желая случайно наткнуться на Майкла, я постаралась незаметно проскочить мимо его комнаты на улицу. Уже снаружи ещё пару минут я ждала старшего Афтона, который, выйдя из дома, заставил меня невольно выдохнуть от восхищения. Каким бы мерзким отцом он не был, но отрицать то, что он выглядит крайне привлекательно для своих лет я не могла. Обычно он ходит по дому в какой-нибудь рубашке, поверх которой надевает бежевый кардиган, и домашних штанах. Даже в такой одежде он невольно цепляет взгляд. А сейчас, одетый в бордовый костюм-тройку в клетку, сложно было перестать смотреть на него. Если подобные гены перейдут сыновьям, то, боюсь, жизнь у них будет не самая сладкая. Ну, если, конечно, их не будет устраивать то, с какой завистью и обожанием на них будут смотреть люди. Я тут вспомнила лица братьев и улыбнулась. Нет, ни задиристый Майкл, ни уж тем более скромный Кэссиди не будут наслаждаться чем-то таким.       — О чём ты так старательно думаешь? — Уильям, успевший отойти к гаражу, сейчас наблюдал за мной, стоя возле фиолетовой машины.       — Можно спросить? — я пошла в его сторону и остановилась у двери переднего пассажирского места. Он улыбнулся и кивнул, после садясь в машину. Я последовала его примеру. И уже внутри спросила, — Сколько Вам лет? — он, до этого доставший ключи из кармана пиджака, взглянул на меня удивлённо, а после рассмеялся приятным для ушей низким смехом.       — Староват для тебя, — он повернул ключи в замке зажигания, наполняя салон машины не громким шумом двигателя. Я недовольно посмотрела на него, пока он невозмутимо выезжал со двора на дорогу, — Тридцать восемь, — спустя какое-то время наконец ответил он.       — …Не так уж и стар, — он кинул на меня насмешливый взгляд, услышав мой тихий бубнёж, а я отвернулась к окну, стыдясь невольно произнесённых вслух слов.       Мужчина вёл плавно, не сильно быстро, что позволяло мне рассматривать происходящее за окном. Солнце приятно грело лицо, заставляя щуриться через раз, но не сильно отвлекая от наблюдения. Я чуть покачивала ногой в такт музыке, звучавшей по включённому радио. В отражении стекла я видела довольного Уильяма, отбивающего пальцами ритм по рулю. Словно почувствовав, что я за ним наблюдаю, он обернулся и вслух пропел пару строк песни. Я оторвалась от окна и уже прямо смотрела на него, совершенного не напрягающегося от моего взгляда. Казалось ему только льстило такое внимание.       — Вы хорошо поёте, — сказала я, когда мы остановились на светофоре. Он благодарно кивнул.       — Не так уж и сложно петь, если песня хорошая, — вдруг сказал он, наблюдая за пешеходами.       — Я не согласна. Есть песни, которые хороши, но петь их очень сложно, — мужчина взглянул на меня с каким-то сожалением, когда я начала перечислять подобные песни.       — Я не это имел в виду, Бет, — прервал он меня, и я замолкла, ожидая, что он скажет далее, — Если песня именно тебе кажется хорошей, если она воздействует на тебя, вызывая много разных эмоций, то ты и сама невольно начнёшь петь эту песню, вкладывая в неё душу. Даже если петь не умеешь, то другим будет казаться наоборот из-за того, что ты наполняешь её частицей себя, — он улыбнулся и, к моему удивлению, щёлкнул меня по носу, а после тронулся с места.       Я удивлённо смотрела на него, не ожидая таких слов. Полноценных разговоров со старшим Афтоном у меня было очень мало, в основном они заключались в пожелании доброго утра и ночи. Поэтому сложно было составить его психологический портрет. Я опиралась на свои ощущения и слова Кэссиди. А он говорил, что его отец раньше был прекрасным семьянином, но сейчас кажется очень пугающим. Насторожённость в присутствии мужчины я ощущаю постоянно, но почему-то сейчас она была слабее. Я не могу так просто поменять сложившееся впечатление о нём, но я учту, что возможно в глубине души он может быть хотя бы наполовину прекрасным человеком, как и говорил Кэссиди.       Я вновь повернулась к окну и оставшееся время поездки мы провели в тишине, нарушаемую лишь музыкой. И спустя несколько минут мы подъехали к зданию пиццерии, яркая вывеска которой не могла не привлекать внимание. Я, не отрывая взгляда от здания, отстегнула ремень и потянулась к ручке двери. На секунду мой взгляд зацепился за отражение Уильяма, и меня парализовало — он смотрел на меня не моргая, ярко светя белоснежными зрачками и широко улыбаясь. Я резко обернулась, встречая непонимающий взгляд мужчины, который до этого возился с какими-то бумагами. Он спросил в порядке ли я, на что я с трудом смогла кивнуть и после этого сразу выскочила из машины, направляясь быстрым шагом в пиццерию. Я всё ещё ощущала на себе внимательный взгляд серо-голубых глаз, из-за чего выбросить из головы ту пугающую картину становилось невозможным. Оно будто выжигалось у меня в подкорке мозга, заставляя из раза в раз прокручивать обезображенное ранами лицо.

***

      — Кэссиди, помоги мне!       Мальчик открыл глаза, вырываясь из приятных объятий сна. Он быстро сел и огляделся. Ему хватило пары секунд, чтобы вспомнить события до того, как он уснул — плюсы юного организма. Ему было стыдно перед Бет за то, что он не сумел сдержать свои эмоции. Особенно его волновала мысль насчёт того не поранил ли он её руку. Он кинул по привычке взгляд на часы — начало второго. Он с трудом поспал час. Этого часа было крайне мало, так как обычно он отсыпается после конца игры как минимум ещё три часа. Сегодня утром он эту возможность упустил, так как из-за переживаний лечь спать казалось невозможным. А дневной сон обычно ничем хорошим не заканчивался. Вот и сейчас.       — Кэссиди, скорее! — голос Фредбера громко прозвучал в голове, и мальчик тут же подскочил на ноги, выбегая из комнаты, — Я в прачечной. Поторопись!       Он направился к подвалу, надеясь случайно не наткнуться на отца или брата. Отец мог бы отругать его за бег по дому, а Майкл бы просто мог не дать пройти дальше. К его удаче ни первый, ни второй не возникли на его пути, и он быстро юркнул к лестнице вниз. И спустя несколько секунд он уже стоял в нужном месте. Он осмотрелся, ища друга, но того не было видно. Он услышал стук, от которого чуть дёрнулся, а после повернулся в сторону, откуда он шёл. И сразу его взгляд зацепился за стиральную машинку, из которой на него смотрели два светящихся глаза. Кэссиди резво подскочил к устройству, выключая его, а после, открыв дверцу, вытаскивая оттуда Фредбера.       — Что ты там делал? — спросил мальчик пока включал машинку.       — Бет решила меня простирнуть, — он звучал недовольно, не обиженно, но гордость его явно задета была. Кэссиди на это лишь хихикнул и, схватив своего друга, направился на выход из подвала, — Это не смешно. Я не какая-то вещь, которую можно бросить в стирку с грязной одеждой Майкла.       — Тогда почему ты не сказал ей ничего?       — Я не мог… — сказано это было с удивлённой интонацией, словно Фредбер сам не мог понять почему не решился на это. Кэссиди вслух предположил, что возможно ему было совестно говорить с ней после случившегося ночью, на что игрушка лишь насмешливо фыркнула. Верно, это не в его характере. Не стал бы он переживать о чём-то таком, — Что касаемо ночи, — вдруг начал он, прерывая мысли младшего, — Мне жаль, что тебе пришлось пройти через такое.       Мальчик грустно улыбнулся, не считая нужным сказать что-либо. Он не считал, что сказать «всё в порядке» будет верным решением. Он соврёт, если скажет так. Кэссиди не злится на игрушку, понимая, что это было сделано ради него, но и принять подобное он не мог. Злобы не было, но была обида, которую он пытался подавить. Всё же где бы он был без Фредбера? Тот оберегает его как самое ценное существо во всём мире, идя на такие ужасные жертвы. И ведь если бы не он, то Кэссиди уже давным-давно свалился в бездонную яму, захлёбываясь в ужасе и фальшивой боли. Именно Фредбер был тем, кто утешал Кэссиди после первого проигрыша, помогая осознать, что всё было лишь во сне. Именно он помогал ему составлять стратегию против кошмаров. И он же был тем, кто убил его после успешных четырёх ночей.       — Не думай об этом, прошу тебя, — голос игрушки звучал настолько печально сейчас.       Память Фредбера подводит, не позволяя вспомнить свои зверства во всей красе, но ему хватает и тех смутных обрывков, в которых он слышит плачь Кэссиди и мольбы о пощаде, чтобы ощущать пожирающую его ненависть по отношению к самому себе. Отвратительное чувство на самом деле, но оно заставляет его ощущать себя живым. Это мог ощутить и сам Кэссиди. Неизвестно по какой причине, но у них была какая-то ненормальная, скорее даже мистическая связь. Они могли слышать друг друга на расстоянии. Не в несколько километров, нет. Но вот как сейчас — находясь в различных комнатах, связаться было не сложно. Конечно, эта связь не идеальна. Она работает через раз у самого Кэссиди, однако Фредберу было легче справляться с этим. Помимо этого, было и дополнительное свойство, позволяющее ощущать эмоции друг друга, но опять же, у мальчика были с этим проблемы. По словам плюшевого это из-за того, что он в принципе не особо много эмоций ощущает. Младший не мог с этим согласиться. По крайней мере не сейчас. В прошлом так и было, верно. Фредбер задавал ему много вопросов, не связанных друг с другом, большинство из которых казались странными. Говорил он тогда сухо, безразлично, не задумываясь о чувствах Кэссиди. Но потихоньку, ощущая эмоции Кэссиди, а после и свои собственные вперемешку с чужими, он становился всё более живым. И вот взгляните на результат! Из безразличной ко всему игрушки, до… Всё ещё безразличной, но не к Кэссиди. А сейчас ещё стало известно, что с ним может говорить Бет. Ну не прекрасно ли? Возможно, со временем эти двое сдружатся. Это правда сделает Кэссиди счастливым.       — Не могу обещать, но постараюсь больше не ранить её, — о это недовольное ворчание. Временами он бывает таким занудой.       Кэссиди любит его за то, что тот всегда знает что-то, чего не знает он сам, и отвечает на интересующие его вопросы. Фредбер для него друг и образец для подражания, как бы странно это не звучало. Быть осведомлённым во многих областях, быть уверенным и иметь несгибаемую волю — это те качества, которыми он восхищается. И Фредбер имеет их. Их имеет и Бет. Они оба сильные личности, и Кэссиди стремится стать таким же. Он не хочет быть тем, кого нужно защищать.       — Когда-нибудь так и будет, барашек, — он говорил мягко и уверенно одновременно, поэтому мальчик не желал сомневаться в его словах. Он приложит все усилия для этого.       — Ты ведь будешь со мной до этого? — он остановился в гостиной и поднял игрушку на уровень глаз, встречаясь с яркими зрачками.       — Я буду с тобой до тех пор, пока ты сам этого хочешь.       — Тогда можешь ли ты всегда быть со мной? — он смотрит умоляюще, в душе очень боясь отрицательного ответа. А головой понимает, что случиться может всякое, что разрушит его мечты, но он гнал такие мысли, продолжая наивно верить в светлое будущее, как и его сверстники.       — Не сомневайся в этом.       Кэссиди счастливо улыбается и обнимает игрушку, утыкаясь носом в светлую ткань. Даже если это было сказано только для его утешения, даже если что-то пойдёт не так, он не хочет думать об этом. Он живёт здесь и сейчас. А сейчас ему достаточно и этого. Не будет ли эгоистичным с его стороны требовать чего-то большего? Всё, чего он желает так это вновь сделать так, чтобы в семье всё было хорошо. И в таком случае кошмары будут уже пугать не так сильно. То есть это не значит, что они исчезнут или что он перестанет бояться боли, но он будет знать, что по возвращению в реальность его смогут утешить близкие люди. И трещины в его душе затянулись бы.       — Вот ты где!       Мальчишка вздрогнул от громкого голоса, а после обернулся, смотря на идущего из коридора Майкла. Судя по тому с какой стороны он шёл — он возвращался либо с кухни, либо из его, Кэссиди, комнаты. И скорее всего верным был второй вариант, раз он его искал. Старший редко разговаривал с ним, а когда это происходило, то чаще всего он слышал насмешки в свой адрес. Однако в этот раз он не был настроен повеселиться подобным образом. Майкл был безумно зол, и младший сжался от этого, боясь представить, что может его ожидать в таком случае. Не было ещё такого, что Майкл пугал его в подобном настроении, а оттого становилось лишь страшнее.       Было ли это своеобразной кармой за то, что он пожелал вернуться в те времена, когда всё было хорошо? Было ли это так эгоистично надеяться на счастливую жизнь, лишившись двух членов семьи? Возможно, это просто совпадение, но Кэссиди не мог подумать об этом, чувствуя, как медленно начинает охватывать его страх с каждым сделанным шагом Майкла в его сторону.       — Возьми ответственность за свою подружку, — его голос был наполнен жгучей яростью, которую он собирался выплеснуть на беззащитном мальчике.       Майкл больно сжал запястье Кэссиди и потащил в сторону выхода, несдержанно ругаясь под нос. Младший даже не стал пытаться вырваться, прекрасно зная, что с силой брата ему не совладать. Оставалось лишь крепче прижать к себе шепчущего слова утешения Фредбера, боясь уронить. В голове громким колокольчиком билась единственная мысль: «Что же ты наделала, Бет?»

***

      Мне казалось, что я оказалась в какой-то иной вселенной, как только вошла в пиццерию. Ещё на подходе к дверям я услышала детские радостные крики и смех, от чего невольно сморщилась, предвидя головную боль. Однако оказавшись внутри, меня чуть не сшибло с ног. Сперва из-за пронёсшихся мимо детей, а после от атмосферы, стоящей тут. Не смотря на шум и постоянное мельтешение здесь было очень уютно. Несмотря на огромное количество приходящих и уходящих посетителей здесь было довольно чисто, синий пол был вычищен до блеска и отражал блестящие звёздочки, свисающие с такого же синего потолка. Помимо звёздочек на потолке была красивая роспись в виде яркого месяца, привлекающего внимание из-за блестящей краски. Стены имели серый оттенок, но это не казалось слишком заунывным — на них было множество плакатов и рисунков. Я видела, как дети разных возрастов объединялись в группы и играли вместе. Среди них были даже мои ровесники. Казалось, что их связывало в этом месте кровными узами с первых минут нахождения здесь — настолько дружными они выглядели. Стоит отметить, что и взрослые казались максимально расслаблены, и неважно родитель это или работающий персонал. Здесь царила атмосфера вечного праздника, на который обычно съезжаются родственники.       Я и сама невольно стала ощущать спокойствие, как только вошла во внутрь. Я прошла вперёд, следуя за подошедшем к тому времени Уильямом. Он уводил меня вглубь здания, дальше от людей. Мы оказались в коридоре с несколькими дверьми, на большинстве которых значилось, что это помещение для персонала. По итогу мы остановились в самом конце коридора у двери, на которой была табличка, гласившая следующее «Директор. Генри Эмили». Я почувствовала вдруг нарастающее беспокойство.       — Не нервничай так, — мужчина положил мне руку на плечо, стараясь успокоить, — Генри хоть и большой, но очень пушистый, — он усмехнулся от собственных слов, вводя меня в недоумение, — Сама поймёшь, — он кивнул на дверь, — Иди. Я ему всё объяснил, твоё дело лишь познакомиться со своим работодателем.       — А вы? — я схватила его за рукав пиджака в порыве, но тут же отпустила, стыдясь своей реакции. Как дитя малое, ей богу. Какой стыд.       — А мне работать нужно, — он улыбнулся, наблюдая за моей реакцией, — И, к слову. Ты помнишь дорогу назад? — я кивнула, — Хорошо. Тебе придётся возвращаться в одиночку. Мне нужно остаться здесь до вечера. Так как ты явно разумнее моих сыновей я прошу присмотреть за ними в моё отсутствие. Идёт?       Сомневаюсь, что я могла ответить на это отрицательно, поэтому пришлось заверить его, что всё будет хорошо. Он поблагодарил меня и ушёл. Мне же оставалось надеяться, что Майкл не решит придушить меня, когда узнает, что до утра в доме будем лишь мы трое. Я вздохнула и постаралась не думать об этом. Не сейчас. Я постучала в дверь и, услышав негромкое «войдите», послушно вошла. За дверью к моему удивлению оказался не кабинет, а какая-то захламлённая комнатка, больше походившая на комнату отдыха для одного-двух человек. Тут находилось два стола, на одном из которых было куча различных бумаг, из-за которых мало что было видно. Второй стол был в конце комнаты у стены и на нём лежали различные инструменты и детали, а рядом было несколько розеток, в которые были вставлены тройники и удлинители. В углу стоял шкаф, в котором чего только не было: книги, бумаги, чертежи, кружки, одежда, детские рисунки — и это лишь малая часть. Так же рядом стоял небольшой диван, накрытый пледом, из-под которого выглядывала подушка — видимо ночевали тут не раз. Рядом с диваном была небольшая тумба, на которой стояла кружка и стакан с зубной щёткой и пастой. И очень много всего лежало на полу. Серьёзно, мне нужно было быть предельно аккуратной, чтобы не наступить на очередной чертёж.       — Не беспокойся об этом. Всё что на полу идёт в мусор, — я повернула голову в сторону говорящего и с трудом смогла разглядеть за ворохом бумаг светло-русые волосы, — Присядь пока, я скоро закончу.       Я села на кресло, находившееся рядом с диваном. С этого положения мне было намного легче рассмотреть мужчину в профиль. Он казался ровесником Уильяма, возможно чуть старше. Возможно, эти двое были друзьями, если судить по неформальному обращению старшего Афтона к своему непосредственному начальнику. Отсюда казалось, что глаза его сияют, и сложно было понять от чего — от отблеска света, или это их природное сияние. Полностью погружённый в работу, он, казалось, потерял связь с реальностью, настолько сосредоточенным он был. Взгляд его горел каким-то не видимым мною доселе огнём. Он походил на стереотипных учёных из фильмов, которые были настолько заняты своими исследованиями, что забывали о потребностях организма. С видимой щетиной и взлохмаченными волосами, в помятой одежде, состоящей из чёрных брюк и пастельно-оранжевой рубашки, расстёгнутой у горла. Он был полной противоположностью ухоженного Уильяма, но почему-то не вызывал отторжения. Наоборот, в отличие от первого, казавшегося этаким эталоном идеальности, мужчина казался обычным, а от того внушавший мысли о том, что он свой. Странно думать такое о человеке, которого видишь впервые, но это пока что первое впечатление.       Генри Эмили казался человеком, который живёт работой, но делает он это не потому что того требуют обстоятельства, а потому что он наслаждается этим. Нет, возможно, обстоятельства имеются, но факт того, что ему нравится его работа, очевиден. Я одними губами проговорила имя этого человека и вдруг вспомнила, что уже слышала о нём. Разве Кэссиди не упоминал, что сбегал к «дяде Генри»? Если моё предположение о его дружбе со старшим Афтоном верно, то скорее всего он и есть тот человек. Тем не менее спросить напрямую об этом я не могла. Он ли тот человек или нет — в любом случае не стоит говорить о проблемах чужой семьи в первую встречу. Однако убедиться в своей догадке всё же хотелось. Стоит задать вопрос, который подтвердит его личность. И в этом опять же помогут мне слова Кэса.       — У Вас случаем нет дочери? — ладно, это слишком неожиданный вопрос. Я поняла это как только произнесла вслух и наткнулась на удивлённый взгляд мужчины. Но поздно было уже предпринимать что-либо, что может вывести меня из этой неловкой ситуации.       — Есть, — он отложил карандаш и повернулся ко мне, — Её зовут Шарлотта, она сейчас играет в зале, — он тепло улыбнулся, говоря о своей дочери, а я отметила ещё одно его отличие от Уильяма. Он берёт дочь с собой на работу, когда Уильям скинул сыновей на меня. И меня этот факт всё ещё не радует, — Тебе Уилл сказал об этом? — я отрицательно мотнула головой, отвечая на его вопрос, а так же мысленно ставя в голове галочку возле строки о неформальном обращении.       — Кэссиди сказал, что дружит с девочкой с таким именем и что её отец «дядя Генри», — на самом деле он не говорил, кто отец девочки, но это не важно.       — Ты сумела подружиться с ним? — я заметила с какой надеждой смотрел на меня мужчина и стоило мне согласно кивнуть, он вдруг облегчённо выдохнул и улыбнулся, — Тогда полагаю работа здесь не будет для тебя сложной.       — Не могу быть настолько уверенной в этом, — я слегка сморщилась, а он лишь коротко рассмеялся, — Я не особо люблю детей. Кэссиди исключение.       — Верно, — он понимающе кивнул, — Он отличается от большинства, поэтому ему сложно найти друзей. Но он всё ещё ребёнок, каким бы смышлёным он не казался. Он также любит играть, веселиться и бедокурить, как и остальные. И это не просто слова. Он был таким в прошлом, — я на секунду задумалась, пытаясь представить Кэса бегающем со смехом по дому как дети здесь. К моему удивлению такой Кэссиди не вызвал у меня негативных эмоций. Наоборот, я была бы рада увидеть его таким, — Сейчас он не может позволить себе такое поведение… — он замолчал, не зная, что следует сказать дальше.       — Вы что-то знаете? — мужчина посмотрел на меня серьёзно, а я вдруг поняла, что мне не стоило спрашивать об этом.       — Я знаю только то, что в этой семье царит несчастье после трагичных событий прошлого. И раз ты стала другом одного из Афтонов, то на тебе лежит ответственность за то, чтобы поддерживать его, — он закончил это как-то обрывисто, будто проглотив слова, которые должны были быть после. Хотел ли он сказать, что так же занимается этим? Но почему не сказал?       — Я поняла Вас, мистер Эмили, — он не скажет мне ничего, поэтому нет смысла продолжать мучать его вопросами.       — Будет тебе, — он улыбнулся, — Зови меня Генри.       — Но вы мой начальник, — не то чтобы я против, но всё же.       — Всё верно, — он вдруг встал со стула, выпрямляясь в полный рост и комично указывая пальцем вверх. А я с трудом подавила в себе желание присвистнуть. Он явно был выше Уильяма. Тем не менее после всех произнесённых слов, да и находясь в таком глупом положении, он не казался пугающим. Он походил на доброго великана. Вот о чём говорил Афтон? — Ты становишься членом команды семейной закусочной Фредбера, и это место становится твоим вторым домом.       — Мой дом сгорел, — я сказала это не с целью задеть его, а скорее из вредности. Что он на это скажет?       — Что же, — спустя короткую паузу продолжил он, — Тогда, поздравляю, теперь ты официально живёшь здесь. Я выделю тебе место.       — На коврике? — он стрельнул в меня шутливо недовольным взглядом, а я вдруг почувствовала, как губы сами собой растягиваются в улыбке.       — Зато каком коврике! Он будет настолько мягким, что ты не захочешь вставать с него, — поняв, что мои колкости вряд ли закончатся, он решил пересмотреть способ разговора со мной.       — Если я не захочу вставать, то кто будет работать? — он собрался было что-то сказать, но, не найдя чем парировать, поднял руки, принимая поражение. А я рассмеялась, ощущая вкус этой маленькой победы.       — Так лучше, — я посмотрела на него не понимающе, — Как только ты вошла сюда, то была настолько напряжена, что я даже не знал, как начать разговор с тобой, — я смутилась вдруг. Я думала, что он просто был слишком сильно погружён в работу, но он оказывается наблюдал за мной, — У тебя есть все качества, которые мы требуем от наших рабочих, а это — честность, вежливость и внимательность к окружающим. Единственным недостающим элементом была улыбка. Продолжай улыбаться, Элизабет Эванс, твоя улыбка очень красивая, — он тепло улыбнулся, а я почувствовала, как меня охватывает смущение.       — Я поняла, Генри… — я вновь улыбнулась, а страничка с наблюдениями об этом мужчине в моей голове подошла к концу, заканчиваясь мыслями о том, что это по-настоящему хороший человек.

***

      Время пролетело незаметно. Казалось, что с начала разговора с Генри прошло от силы минут двадцать, а на деле мы разговаривали больше часа. Он сказал, что это своего рода собеседование, хотя оно и было бессмысленным, так как он до этого прямо сказал, что я уже часть их команды. Но я не была против поговорить с ним. Он расспрашивал меня о чём угодно, не давя в моменты, когда я не хотела говорить. Я не стала рассказывать ему о причине пожара, однако честно призналась, что отношения с дядей и тётей у меня были не лучшие. Он не донимал, лишь сочувствующе взглянул, а после продолжил говорить на другие темы, больше не возвращаясь к семье.       — Хочешь пройти процедуру эмансипации? — удивлённо спросил он, когда спрашивал меня о моих планах.       — А что ещё мне остаётся? Я не смогу действовать самостоятельно из-за возраста. А надеяться на то, что, попав в приют, кто-то решит забрать меня глупо. Взрослые забирают в основном малюток, а я продолжу торчать там без дела, когда могла бы уже многое сделать.       — Ты рассуждаешь здраво, — он задумчиво обхватил пальцами свой щетинистый подбородок, а после посмотрел на меня обеспокоенно, — Но сможешь ли ты справиться с поставленной целью?       — Ну, работу я получила. Осталось накопить денег и найти жильё. Это не так сложно на самом деле, — я пожала плечами, — Просто прошу не увольнять меня до сентября хотя бы, — я взглянула на него с лёгкой опаской. Сомневаюсь, что он уволил бы меня, но вероятность есть.       — Не беспокойся об этом, — он кивнул, ободряюще улыбаясь.       После мы говорили ещё какое-то время, перебрасываясь случайными шутками. Думаю, это впервые, когда я ощущала себя настолько расслабленной. Хотелось бы и дальше сидеть в потрёпанном кресле захламлённого кабинета и общаться с этим пугающим на первый взгляд человеком. Удивительно, что я вдруг так сильно стала желать общения, хотя раньше не считала это необходимостью. Видимо у меня просто не было подходящего собеседника. Немного неожиданно, что я нашла его в мужчине подобного возраста.       — К слову, а сколько тебе лет, Генри? — второй раз задаю уже этот вопрос.       — Тридцать пять.       Я удивлённо протянула «о». Это было неожиданно. Он выглядит старше, о чём я ему сообщила. Он пожал плечами, сказав, что это из-за усталости. Мне хотелось посоветовать ему меньше работать, но он опередил меня, сказав, что усталость как таковую он не ощущает, она лишь на его внешнем виде сказывается. Кажется, будто он слишком легкомысленно относится к своему здоровью, но, полагаю, раз он не валится с ног, то достаточно хорошо знает возможности своего организма и даёт ему всё не обходимое, включая сон, в нужном количестве.       В конце концов он объяснил мне в чём именно будет заключаться моя работа. Официантка — на самом деле, я думала, что буду уборщицей или вроде того. Начинать с официантки лучше. К тому же он рассказал, что узнал от Уильяма о моём умении готовить, поэтому позже я смогу работать и на кухне. Ладно, старший Афтон правда позаботился о том, чтобы хорошо пристроить меня. Удобно иметь в друзьях директора популярного заведения.       — На самом деле он совладелец, — сказал он стоило мне поделиться своими мыслями, чем вызвал моё удивление, — Мы с ним знакомы ещё со студенчества, — хорошо, это меня удивило не меньше. Почему-то Уильям не казался мне человеком, который готов идти под руку со своим другом столь долгое время.       Мне хотелось подробнее расспросить его об их студенческих годах, но в этот момент дверь в комнату неожиданно открылась, громко ударяясь о стену, а на пороге появилась запыхавшаяся темноволосая девочка в голубом платьице. Она выглядела чуть младше Кэссиди. И я догадывалась кем была эта девочка.       — Что случилось, Чарли? — Генри подошёл к дочери, обеспокоенно смотря на неё. Та пыталась что-то сказать, но сил на это не было из-за сбившегося дыхания, — Отдышись, — он присел перед ней, мягко поглаживая по спине, успокаивая.       — Папа! — чуть отдышавшись, тут же воскликнула она. Её детский звенящий голосок звучал напугано, — Папа, Кэсси! Там Кэсси!       Я вдруг вся похолодела. Что случилось? Кэссиди здесь? Я резко подскочила, привлекая внимание отца и дочери, но даже не обратила внимания на это. Я выскочила из комнаты и побежала в главный зал, слыша позади отдаляющийся голос Генри. Как только я оказалась в зале, то сразу заметила, что большая часть посетителей отсутствует. По звукам можно было понять, что они в соседнем зале, где находились аркадные автоматы, если судить по сказанным ранее словам Генри. Здесь же находились в основном взрослые, которые при моём появлении лишь на секунду бросили на меня взгляд и продолжили разговаривать, скорее всего посчитав, что я играю с кем-то. Я поспешила в третий зал, отведённый под сцену с аниматрониками. Он был пуст. Но не мог же Кэссиди находиться в игровом?       — Он под столом ближайшем к выходу.       Раздражённый от чего-то голос Фредбера был для меня сейчас чуть ли не лучшим подарком. Я тихо подошла к нужному столу, надеясь не напугать мальчика, чьи ноги я заметила по приближению. Опустившись на колени, я подняла белую скатерть и заглянула под стол. Кэссиди свернулся на полу, прижимая к груди игрушку и тихо плача. Знакомое положение и знакомый испуг на лице. Я даже не сомневалась, что это дело рук Майкла. Сейчас я понимала почему игрушка была такой раздражённой. Мне и самой хотелось пойти и хорошенько ударить непутёвого братца, но сейчас это было не самое важное. Я почти шёпотом позвала мальчика, но он всё равно вздрогнул в испуге. Я всё так же тихо проговорила слова о том, что это я и что бояться ему нечего. Он повернул голову в мою сторону, пытаясь разглядеть сквозь слёзы моё лицо. И уже спустя мгновение он принял сидячее положение и по-детски протянул ко мне руки. Я проползла вперёд, прячась под столом вместе с мальчиком, которого сжала в объятиях. Заметив брошенного на полу Фредбера, я, чуть помявшись в нерешительности, схватила его и аккуратно, чтобы не сдавить, посадила между мной и Кэссиди. Игрушка на это действие ничего не сказала, но я и не ждала от него слов. Сейчас я вдруг отчётливо понимала сколь неординарна наша троица. Увидь кто — рассмеялся бы. Но мне было не до смеха. Расслабленность, которая была со мной в компании Генри, стала уходить, сменяясь беспокойностью, но вместе с этим ещё и спокойствием, а также ощущением правильности. Ситуации не казалась правильной, однако нахождение вместе с Кэссиди и его плюшевым другом вызывали у меня ощущение комфорта. Это странно, но меня это не волнует. Не сейчас. Да и вряд ли когда-нибудь.

***

      Думаю, под столом мы просидели минут пятнадцать. Просидели бы и дольше, но этого не дала подошедшая к столу Чарли, поднявшая скатерть и с интересом смотря на нас. Она позвала отца, сообщив ему, что мы здесь. Генри подошёл к дочери и, бросив на нас быстрый взгляд, чтобы не смущать сильно, попросил нас пройти в соседнюю комнату, так как скоро начнётся выступление. Не горя желанием стать предметом всеобщего интереса, я вылезла из-под стола. Кэссиди повторил действие секундой позже и отошёл мне за спину, прячась от взглядов семейства Эмили. Мужчина указал куда стоит пойти и я, кивнув в благодарность, повела туда мальчика. Дойдя до комнаты, я, открыв дверь, подтолкнула Кэса вперёд и зашла следом. Пока я закрывала дверь, я вдруг ощутила, как Кэссиди вцепился мне в рукав кофты. Обернувшись, я посмотрела на мальчика, зажмурившего глаза, а затем вперёд, сразу натыкаясь взглядом на длинную куклу, подвешенную с помощью толстых нитей к кресту, закреплённому под потолком. Марионетка — сразу пришло мне в голову. Я их видела во время какого-то праздника в школе. Представление было максимально скучным и детским, но я осталась на него именно из-за интереса к работе с марионетками, казавшейся столь непростой, но от того завораживающей. Но эта марионетка явно не создана для того, чтобы ей управляли. Тут ещё поспорить надо кто кем управлять будет. Хватка на моей одежде стала сильнее, а после последовал тихий голос Кэса, просившей о том, чтобы мы ушли отсюда.       — Мы можем пойти в другую комнату, — я погладила его по волосам, пытаясь хоть немного успокоить.       — Нет, — он замотал головой, — Пойдём домой. Я не хочу быть здесь. Здесь страшно, — я не могу точно понять причину его страха, разве что перед аниматрониками, но они ведь не могут выглядеть так же страшно, как и кошмары?       — Хорошо, — но спорить я не стала. Раз ему страшно, то не стоит тут задерживаться. Контракт подписан, условия оговорены — делать здесь мне больше нечего, — Подождёшь меня? Мне нужно забрать документы, — уже на выходе сказала я.       Кэссиди кивнул и я быстрым шагом отправилась обратно в кабинет Генри, в котором в спешке забыла папку с документами, принесённую мною. Я постучала и услышала всё то же «войдите». Зайдя во внутрь, я тут же столкнулась взглядом с мужчиной, который сидел на диване вместе со своей дочерью, а рядом лежала моя папка. Он взял её в руки и подошёл ко мне, протягивая.       — Можешь сказать, что случилось? — перед тем как отпустить папку, спросил он.       — Майкл, — раздражённо буркнула я.       — Я поговорю с Уиллом об этом, если хочешь, — разжав руку с папкой, осторожно предложил он.       — Было бы неплохо, — я благодарно кивнула и вышла из кабинета.       После этого я вернулась к Кэссиди, который тут же схватил меня за руку и не отпускал до самого прихода домой.

***

      Я чувствовала себя вором. Оглядываясь каждые пару секунд и прислушиваясь к любому звуку, я походила на параноика. Не знаю, как мне это взбрело в голову, но я собиралась пробраться в кабинет к Уильяму. Это не было чем-то сложным, особенно зная, что мужчина никогда его не запирает. Полагаю, он уверен, что его дети не посмеют войти туда. Но ко мне это не относится. Понимал ли он это? Скорее всего. Почему не предпринял никаких мер безопасности? Потому что знает, что я не могу оплошать из-за страха оказаться без крыши над головой. Но он ведь не узнает. Я не попадусь. Не могу попасться. Поэтому я, вернувшись в дом, первым делом занялась готовкой. Нет, я не подсыпала снотворного в еду — я могла ошибиться с дозировкой, да и к тому же его купить нужно, а это лишние затраты. Я занималась повседневными делами, чтобы не вызывать подозрений. Думаю, Кэссиди понял бы меня, расскажи я ему правду, но не одобрил. Не стал бы препятствовать, сохранил бы в секрете, но явно осуждал бы про себя. Мне не хотелось пасть в его глазах, поэтому я решила не рассказывать. Скрывать от него это тоже было не лучшим вариантом, особенно после того, как мы условились делиться друг с другом идеями. И позже я обязательно расскажу, но сперва нужно узнать, что имел в виду кошмарный лис.       Кэссиди был у себя в комнате — читал после ужина. Майкл сидел в гостиной и смотрел телевизор. К моей неудаче мне нужно было пройти мимо гостиной. Из-за этого я довольно сильно нервничала. Диван, на котором сидел Майкл, был спиной к проходу, и это облегчало мне задачу. Но опять же, мне казалось, что он мог повернуться ко мне в любой момент. Однако тянуть долго нельзя было. Кэссиди мог заметить, что я слишком долго отсутствую. Его на этот случай отвлёк бы Фредбер, с которым я заранее договорилась об этом, но и это дало бы мне минут пять от силы. Нужно было идти, но меня напрягали полы, которые время от времени издавали неприятный скрип. Я в который раз позавидовала умению Майкла передвигаться тихо даже в таких обстоятельствах. Этим он почему-то напомнил мне кошмара, чью маску он так любит таскать с собой. Даже сейчас она была с ним, словно он в любой момент был готов сорваться и направиться к младшему, чтобы вновь испугать его. Я на секунду замерла и пристально посмотрела в затылок парня, то ли надеясь прочесть мысли, то ли надеясь прожечь взглядом, оставляя прекрасного вида лысину. Но ни то ни другое у меня не вышло. Майкл лишь скучающе зевнул и переключил канал, включая какую-то научную передачу. Я заметила, что он вдруг оживился и с интересом уставился в экран, при этом делая громкость выше. Полагаю, это мой шанс?       Я шустро, стараясь издавать как можно меньше лишних звуков, преодолела проход и скрылась за стеной. Подавив желание облегчённо выдохнуть, я направилась к кабинету, пару раз на всякий случай обернувшись. И вот, тихо прикрыв за собой дверь, я стояла здесь. Не теряя времени, я подошла к шкафу и раскрыла скрипящие двери. Надеюсь, это не было слышно. Я прислушалась. Из гостиной всё так же доносился голос диктора из телевизора. Ладно, продолжим. Бумаги в шкафу были аккуратно рассортированы, хотя я точно помнила, что Майкл скидывал их туда в спешке. Работа Уильяма? Его не смутило, что там был такой хаос? Думать сейчас об этом было не время, хотя у меня появилось какое-то нехорошее предчувствие. Я слишком себя накручиваю? Просматривая документы, я пыталась найти знакомый блюпринт. Однако сколько бы я не смотрела, но найти его не могла. Убрав коробку с бумагами на место, я подошла к рабочему столу. На нём самом не было ничего, кроме настольной лампы.       Я стала открывать ящики, но и в них не было ничего полезного, разве что в одном из них я заметила рамку с фотографией, к тому же она была цветной, а такие делали не часто из-за их цены, в основном для чего-то важного. И уже с первого взгляда я поняла важность этой фотографии. На переднем плане были запечатлены Майкл, которому тут от силы лет шесть-семь, и девочка помладше, чьи два высоких светлых хвостика сразу бросались в глаза. Дети играли в игрушки на улице, полагаю, на заднем дворе дома, однако на фотографии он выглядел очень ухоженно — подстриженный газон, пару клумб, высокое крепкое дерево, на котором были подвешены качели, уличный диван и столик. В настоящем всего этого нет, сад кажется заброшенным из-за разросшейся травы — видно, что её подстригают, чтобы всё совсем не заросло, но сделано это так неаккуратно, скорее просто для галочки, ни о каких клумбах и речи нет, эти столик с диванчиком я вроде бы видела в подвале, а качелей там и быть не может, так как то дерево спилено. К слову, о мебели. На фотографии чуть поодаль от играющих детей на диване сидели Уильям и, видимо, его жена. Миссис Афтон положила свою голову на плечо мужа, который в ответ прижался к светлым волосам щекой. Родители, обнимая друг друга, с улыбкой наблюдали за детьми. Это было впервые, когда я смогла увидеть почивших членов семьи. Рассматривая их, я вдруг поняла, что Кэссиди имеет довольно много черт во внешности, перешедших ему от матери. Здесь нет Кэссиди, однако, если приглядеться, можно заметить, что у миссис Афтон довольно округлый живот, на котором, к слову, нежно лежит её рука, а поверх неё и рука мужа. Представляли ли эти двое, что совсем скоро их жизнь изменится? Могли ли они представить, что когда-нибудь их уютный задний двор станет жалкой копией самого себя? Знали ли, что скорые роды станут началом трагедии? Знали ли, что трагедия завершится только на дочери? А завершилась ли она? Я не могу с уверенностью сказать это.       Я убрала фотографию обратно в ящик и уже было собралась закрыть его, как вдруг заметила одну странную деталь. Все ящики были заполнены множеством бумаг и не только, когда как в этом ящике лежала лишь фотография. Я могла, конечно, предположить, что он не хотел, чтобы фотография была завалена под другими вещами, но в то же время стекло рамки было покрыто тонким слоем пыли, а это явно говорило о том, что Уильям спрятал фотографию подальше с глаз, не желая вновь доставать. Я вновь пригляделась к фотографии и вдруг заметила по краям следы от пальцев, которые принадлежали не мне. Её недавно доставали. Но зачем? Я наклонилась, заглядывая вглубь ящика, надеясь найти что-то ещё, но там не оказалось ничего. Совсем ничего, даже пыли, которая есть на фоторамке, но почему-то отсутствует в самом ящике. Смысл чистить ящик? Я вытащила его из отделения и, поставив на стол, стала осматривать. И вот спустя пару минут я вдруг наткнулась рукой на невидимую для глаз выпуклость, под которую с лёгкостью вошли два моих пальца. Под выпуклостью оказалась кнопка, при нажатии на которую послышался негромкий щелчок, а после дно ящика слегка приподнялось. Я отодвинула его и заметила знакомую голубую бумагу. На губах появилась слегка нервная улыбка. Стоит бы радоваться находке, но напрягает вопрос о причине такой тщательной попытки спрятать чертежи. Я посмотрела на настенные часы. Я нахожусь в кабинете уже минут пятнадцать. Не зная точного времени прибытия главы семейства, я очень нервничала. Было бы лучше вынести чертежи отсюда, но тогда Уильям точно это заметит. Но не думаю, что мне хватит храбрости рассматривать чертежи прямо здесь. Я придумаю, что сделать с чертежами после, а сейчас стоит уйти. Согласившись с этой идеей, я стала убирать все улики, указывающие на то, что здесь рыскали: убрала ящик, положила фотографию в её изначальном положении, поправила ковёр, о который я спотыкалась пару раз, закрыла шкаф. Убедившись, что ничего не кажется странным, я вышла из кабинета. Тащить бумаги в комнату к Кэссиди будет опрометчиво. Мне стоит просмотреть их где-то прямо сейчас, чтобы позже избавиться. Мой взгляд зацепился за лестницу, ведущую на чердак. Стоит поблагодарить Кэса за то, что он забыл убрать её, так как в ином случае мне бы пришлось пошуметь. Я удостоверилась, что рядом никого нет, и только потом поднялась наверх. Лестницу за собой я постаралась поднять максимально тихо и мне это видимо удалось, раз никаких шагов снизу я не услышала. Выдохнув, я обернулась и оглядела помещение. Днём я здесь впервые. Что неудивительно — чердак отличается от того каким он предстал передо мной в кошмаре. Здесь нет никаких проходов, на их месте лежат коробки, часов тут естественно тоже нет, лишь провода под потолком. Единственное, что не изменилось — стул, который совершенно тут не к месту, и зубастая игрушка, сидящая на нём. Я подошла к Плюштрапу, пару раз помахала ладонью перед ним, но он не шевелился. Чего я ожидала? Что игрушка оживёт? На секунду перед глазами появилась плюшевая мордочка Фредбера. Ладно, я всё ещё не знаю, как это работает с ним, но на остальных это ведь не распространяется, верно? Я с некой опаской смотрела на кошмара, думая о том, чтобы занять его стул, но всё же не решилась на то, чтобы взять его в руки.       — Я тебя не боюсь, понял? Просто на полу можно удобно разложиться, — я хмуро смотрела на игрушку, где-то на подкорке сознания понимая, что стоит ему двинуться, как я брошусь к выходу, но тот всё так же сидел неподвижно, смотря в пустоту.       Я села на пол и разложила вокруг себя четыре чертежа, после чего принялась за их изучение. На каждом был аниматроник, но я никогда не видела подобных им. Я не очень-то разбираюсь в мультсериале, но ни разу не слышала, чтобы кто-то обсуждал подобных персонажей. Возможно, мне стоит расспросить Кэссиди. Двое из них были зверьми, а другие двое людьми. Рассматривая их характеристики, я удивилась тому какими высокими и тяжёлыми они были. Каждого объединяла функция, позволяющая двигать своими лицевыми пластинами для имитации эмоций. Но это был первый взгляд. Я стала вчитываться в текст с описанием и с каждой прочтённой мною строкой я всё больше хмурилась. Подражание голоса? Газ? Большое пространство в животе? На кой чёрт вообще это нужно? Я не шибко разбираюсь в робототехнике, но разве что-то такое нужно для развлечения детей? Что в голове у Уильяма? Он свихнулся? Хорошо. Хорошо! Я нашла чертежи. Изучила. Тут не описано для чего именно нужны эти функции. Возможно, они и правда как-то могут развлекать, просто я не могу понять как. Узнала ли я что-то новое? Несомненно. Поможет ли мне эта информация в борьбе с кошмарами? Каким образом?! Окупила ли эта информация свою цену?       — … — я коснулась глаза, вдруг ощутив неприятное покалывание, — Нет.

***

      Чуть позже я покинула чердак, стараясь передвигаться всё так же незаметно. Телевизор в гостиной звучал тише чем раньше, что заставило меня напрячься. Чертежи я взяла с собой, но уже начала жалеть об этом. Однако и просто бросить их наверху я не могла. Чердак в основном навещает Кэссиди, а значит, найди кто там чертежи, то ему было бы очень несладко. Я не могла позволить этому случиться. Я заглянула в гостиную. Майкла там не было. Я подумывала вынести чертежи на улицу и спрятать где-нибудь на заднем дворе. Это единственное, что пришло мне на ум, поэтому я, не найдя в этой идее слишком больших рисков, решила так и поступить, не тратя время на придумывание другого плана. Главным риском было то, что комната Майкла была совсем рядом с выходом. Я не могла быть точно уверена, что он в комнате, но и исключать эту возможность не могла.       Я решила рискнуть и пробежать. Даже если Майкл в комнате он не сумеет догнать меня, я приложу все силы для этого. Выровняв дыхание, я крепче сжала бумаги в руках и сорвалась с места. Пол жалобно скрипнул пару раз, но и всё на этом. Я добежала до двери и собиралась её открыть, но в этот же момент меня грубо развернули за плечи и толкнули, прижимая к двери. В спине раздалась боль от удара, отчего я несдержанно зашипела и взглянула на человека передо мной. Взлохмаченный Майкл смотрел на меня с улыбкой, а блеск в его глазах заставил меня сглотнуть от неприятного ощущения, прошедшего мурашками вдоль всего позвоночника. Его взгляд зацепился за бумаги, которые я всё так же крепко держала в руках. Улыбка стала шире.       — К тому, кто ждёт, всё придёт, так?       Он схватил меня за руку и потащил в свою комнату. У меня вдруг появилось стойкое понимание, граничащее с паникой, того, что если я окажусь там, то это ничем хорошим не закончится. Я старалась вырваться, но его рука лишь сильнее сжимала моё запястье, причиняя боль. Моих сил недостаточно, чтобы вырваться, особенно когда вторая рука была занята. И стоило бы бросить эти чёртовы чертежи и бежать прочь, но это будет означать полное поражение. И это не моя гордость. Это факт. Я не смогу потом оправдаться перед Уильямом. Поэтому мне стоило придумать что-то как можно быстрее. Он втолкнул меня в комнату и закрыл дверь, а после облокотился о неё, сложив руки на груди. Уверенный взгляд и нахальная ухмылка — он понимал, что сейчас я неспособна противостоять ему, не смогу оправдаться. Меня застукали с поличным, и он не собирается закрывать на это глаза, не после того, что я ему сказала утром.       — Я дам тебе шанс придумать отговорку, — я чуть поёжилась, давя в себе желание съязвить. Он издевался надо мной, это очевидно.       — А ты торчишь от чувства превосходства над другими, да?       Я разжала руку, роняя бумаги на пол, а после как ни в чём не бывало прошлась по комнате, рассматривая её без видимого интереса. Во время уборки мне было не до этого. На стене над столом я заметила какие-то плакаты, но разглядеть их было сложно из-за стоявшего в комнате полумрака. Хотя среди них я сумела разобрать парочку со знакомым персонажем. Довольно забавно, что ему нравится этот чёртов лис в таком возрасте. Его комната не была захламлена, однако все вещи лежали неаккуратно пускай и на своих местах. Одежда была скинута в кучу на полках открытого шкафа, на двери которого весели штаны. Такая же ситуация с учебными принадлежностями. На самом деле это неплохо показывало натуру хозяина комнаты. Мой взгляд зацепился за прикроватную тумбочку, на которой лежала знакомая маска возле бутылки с газировкой. Я подошла поближе и, не беря её в руки, стала рассматривать. Хотелось бы её выбросить куда подальше, но делать это не стоит. Я взяла в руки бутылку и, держа за горлышко, зацепилась крышечкой за край тумбы, а после ударила по ней, снимая таким образом. Как ни в чём ни бывало я прошла к не заправленной кровати и села на неё, попивая слегка тёплую газировку. Я чувствовала на себе пристальный взгляд Майкла, но не подавала вида. Взглянув на него, я с трудом сдержала усмешку — таким недовольным он был. Бесит, что я так спокойна? Что ж, поддерживать эту видимость было довольно трудно. Мой разум выдавал мне идеи того, как выпутаться из этой ситуации, но они требовали усыпление бдительности. А как это провернуть с агрессивно настроенным ко мне Майклом тот ещё вопрос.       — Может перед тем, как идти жаловаться папочке, поговоришь со мной? — он нахмурился ещё сильнее и напрягся весь, будто борясь с желанием ударить меня. Не могу гарантировать, что он не способен на это. Думаю, я бы сама себя ударила будь я на его месте.       — Что ты хочешь? — он упрямо стоял на месте, хотя до этого я жестом подзывала его сесть рядом. Мне нужно, чтобы он был близко.       — Ничего такого. Просто хочется высказаться хоть кому-то, — я пожала плечами и улыбнулась. Отпила немного, словно была на посиделках со старым другом. В другой ситуации возможно было бы не плохо если бы это было так. Он не так плох, если не знать, что он делает со своим братом. Хотя если бы я изначально была знакома именно с Майклом, то мне дела бы не было до того, что он там делает с каким-то противным ребёнком. Но у нас другая ситуация. Он мне не приятель. Сейчас он предоставляет для меня проблему, с которой нужно как можно быстрее разобраться. И плевать каким образом. Уйти из этого дома я ещё не могу.       — Хочешь надавить мне на жалость? — он слегка склонил голову набок, отчего отросшая чёлка упала ему на глаза, и усмехнулся.       — А ты способен на жалость? — я скопировала его движение, а он лишь раздражённо цикнул и прошёл вперёд, остановившись возле стола. Он отодвинул стул и, поставив его чуть ближе ко мне, сел лицом к спинке.       — За первый приём психотерапии денег не беру. А раз уж он и твой последний, то тебе вдвойне повезло, — он сложил руки на спинке и положил на них подбородок, смотря на меня вроде бы с безразличием, но отчего-то я чувствовала, что ему интересно меня послушать. Будь проклята его привычка зашторивать окна — из-за полумрака мне сложно рассмотреть его лицо.       — Знаешь, отчасти я тебе завидую, — начала я после очередного глотка вишнёвой газировки, — У тебя есть семья, пускай и не лучшая, — я услышала, как он что-то пробормотал, но не смогла разобрать, что именно, — В душе не чаю кем были мои родители. Вернее, может и знаю, но не помню. У меня очень плохо с воспоминаниями о том времени. Вроде бы они были учёными или кем-то вроде. Но какими они людьми были вообще не помню.       — И где они сейчас?       — Да чёрт их знает. То ли померли, то ли кто-то один помер, а второй не смог справиться с горем и отдал меня тёте и дяде.       — Хм, — он смотрел на меня задумчиво, а после задал вполне ожидаемый вопрос, — Почему ты не помнишь?       — Это трудно объяснить. Там случилось что-то, но каждый раз, когда я пытаюсь вспомнить, у меня начинает болеть голова, — я посмотрела на него решительно, — Поэтому я хочу попросить тебя помочь мне.       — Я похож на мозгоправа?       — Ты… — я прикусила язык, сдержав себя от того, чтобы не сказать, что он похож на идиота, — Ты должен следить за мной, пока я буду пытаться вспомнить. Мне может стать очень больно и в такие моменты ты должен отвлекать меня любыми способами. Можешь звать, дать пощёчину, но нельзя позволить, чтобы я отключилась из-за боли, а это может произойти, — он молчал, раздумывая. А мне стало на самом деле обидно, — Слушай, ты так сильно хотел меня выгнать. И у тебя это вышло. Сделай хоть один раз для меня что-то хорошее.       — Вот давишь ведь на жалость, — недовольно проговорил он, а потом пожал плечами, улыбаясь, — Раз уж ты в любом случае скоро свалишь, то почему бы и нет.       Он поднялся со стула и сел рядом со мной. Я вздохнула, приготовившись, и закрыла глаза, стараясь максимально сконцентрироваться на расплывчатых образах в своей голове. Тихие отголоски чьи-то голосов и мельтешение пятен перед глазами, преследовавшие меня когда-то давно в кошмарах, сейчас были не более чем напоминанием о прошедшей трагедии. Я сморщилась, ощущая неприятный запах, хотя понимала, что это просто игра воображения. За запахом по телу прошлась еле ощутимая фантомная боль. Из лёгких вдруг исчез весь воздух, и я поняла, что начинаю задыхаться. Я беспомощно открывала и закрывала рот, пытаясь вдохнуть, но не могла сделать это. Руки вцепились в одежду Майкла, который что-то говорил, но я не могла расслышать это. Я и глаза-то открыть не могла. Казалось, что я теряю связь с реальностью, возвращаясь далеко в прошлое. По щекам стекали слёзы. Я замотала головой, стараясь выкинуть из разума картинки, которые вдруг стали приобретать чёткость. Из-за этого действия головная боль, до этого почти не ощутимая, вдруг многократно усилилась, вызывая у меня крик, хотя на самом деле я не смогла выдать ничего кроме хрипа.       Майкл схватил меня за плечи, громко повторяя, чтобы я перестала. Я слышала панику в его голосе. Не привык утишать кого-то, верно? Я вот тоже через это прошло. И это сблизило меня с твоим братом. Твоим! Ты должен заниматься этим, а не чужой человек. Я резко схватила бутылку, зажатую у меня между ног, и, открыв глаза, ударила ей по голове Майкла. За секунду до этого я заметила удивление на его лице. Его глаза закрылись и он начал падать с кровати, но я во время подхватила его и, приложив усилия, так как он не был лёгким, подтолкнула к подушкам.       — Бет? — тихий испуганный голос Кэссиди напугал меня. Я обернулась и одного взгляда на его лицо мне хватило, чтобы понять, что он видел.       — С ним всё в порядке не волнуйся. Он очнётся позже, — я поднялась и медленно подошла к нему, наблюдая за реакцией. Я не хочу, чтобы он боялся меня. Я сама не рада, что пришлось сделать что-то такое, но другого я не могла придумать. Кэссиди не отошёл от меня, но продолжил смотреть на брата.       — Так было надо? — он посмотрел на меня печально. Я кивнула, сказав, что чуть позже объясню, что случилось, — Хорошо. Я схожу за метлой и совком, — он протянул мне Фредбера, державшего до этого в руках, а после убежал.       — Ты исполнила мою мечту. Я умру счастливым, — между тем протянула игрушку. По голосу было понятно, что ему весело.       — А ты можешь умереть? — я посадила его на стол и пошла включить свет.       — Гипотетически, если меня разорвать на части или вытащить всю набивку, то скорее всего так и будет. И, смотри какое совпадение, с тобой будет точно также, — я чуть дёрнулась и посмотрела в его сторону, не разделяя веселья.       Я подняла с пола чертежи и убрала их в шкаф. Что ж, поздравьте меня — план удался. Осталось дождаться, когда вернётся старший Афтон и следить, чтобы Майкл не проснулся раньше этого. Он видел, что я стащила чертежи, поэтому идти и возвращать их обратно в кабинет или в принципе прятать куда-либо уже бессмысленно. Однако если я первая доложу, что чертежи пропали, а Майкл после будет говорить, что это была я, то это будет выглядеть как отмазка, будто он пытается перекинуть вину на меня. Простая психология. Хотя я ощущаю вину за то, что мне пришлось ударить его по голове. Сделай я что-то не так и он бы мог умереть.       — Кстати об этом, — я уже не удивляюсь, что он лезет мне в голову, хотя это и раздражает, — Ты откуда узнала, как нужно было ударить?       — Опыт, — я сморщилась, вспомнив пьяного в край дядю, вломившегося ко мне в комнату.       Фредбер видимо тоже увидел это воспоминание, поэтому не стал расспрашивать дальше. Этот план был поспешным и мог не сработать. Я не знала, как он отреагирует на мою просьбу, но, эй, всё обошлось. Ты-таки способен на жалость, Майки. Я провела рукой по его волосам, сметая оттуда несколько осколков. В этот момент вернулся Кэссиди. Я забрала из его рук метлу, а после стала сметать осколки в одну сторону, пока мальчик убирал осколки с кровати. Нам пришлось поднимать Майкла, чтобы посмотреть нет ли под ним осколков — а они были — которые могли бы впиться ему в кожу. Также пришлось разглядывать его волосы по той же причине, а ещё для того, чтобы удостовериться, что я не поранила его. Позже Кэссиди укрыл брата одеялом и, взяв со стола игрушку, вышел из комнаты, ожидая меня. Я ещё раз взглянула на Майкла и мысленно попросила прощения за то, что будет после.

***

      Было уже довольно поздно. Я выходила из ванны, собираясь пойти в комнату, чтобы лечь спать, однако меня привлекли звуки из противоположной нужной мне стороны коридора. Там был кабинет и одновременно комната Уильяма. Оттуда раздавались слегка приглушенный голос старшего. Я подумала, что он скорее всего говорит с кем-то по телефону, и собиралась уже уйти к Кэссиди, но вдруг замерла. Слышимый, пускай и не в полную меру, словно источник подавляли, стон раздался следом за словами и принадлежал он явно кому-то другому. Я оглянулась в сторону комнаты мальчика, надеясь, что он будет стоять в коридоре и не позволит мне совершить что-то неразумное, но его там не оказалось. Я бы правда ушла, если бы Кэс позвал меня. Я бы сделала это даже если бы это был Фредбер. Но никто не окликнул меня. И пускай я и понимала, что мои последующие действия могут принести вред, я не смогла удержаться от того, чтобы не подойти поближе.       Из приоткрытой двери расползалась по коридору тонкая полоса света. Я тихо подходила к двери, начиная слышать голос Уильяма чётче. Я пока не могла уловить смысл того, что он пытается донести своему молчаливому собеседнику, но понимала, что последний как-то провинился. У меня появилась догадка, от которой меня словно прошибло зарядом тока. Я постаралась раньше времени не делать выводов, но часть меня понимала, что я просто пытаюсь убедить саму себя в том, что в этом нет моей вины. Мне потребовалось время, чтобы найти в себе силы для того, чтобы заглянуть в щель. Я поджала губы, стоило заметить знакомую копну волос. И чего я ожидала? Сама ведь решила сбросить всю вину на него. Я так и сделала, когда Уильям вернулся. Вернулся он не в особо хорошем расположении духа, отчего подойти к нему ближе казалось чистой воды самоубийством. Но я сделала это. Доложила на Майкла, сказав, что заметила, как он выходил из кабинета, неся какую-то голубую ткань или бумагу. Я ожидала сомнений и хоть каких-то вопросов со стороны старшего, но тот, казалось, стал ещё мрачнее, а после молча ушёл к себе. Не скажу, что я надеялась на то, что он проигнорирует эту ситуацию. По его лицу было предельно ясно, что он это так просто не оставит. И так и было. Однако я не могла предположить, что он решит сделать со своим сыном.       У меня подкосились ноги, и я с трудом удержала себя в ровном положении. Майкл сидел на коленях перед отцовским столом, пока второй ходил из стороны в сторону, говоря весьма спокойно о том, как сильно он разочарован. А Майкл глотал слёзы, сжимая до скрежета зубы, не позволяя себе издать ни звука, чтобы не дай бог перебить монолог отца. Его левая рука лежала на столе, а из трёх пальцев текла кровь.       — …Я закрывал глаза на твои розыгрыши над братом, но ты притащил его в пиццерию. Туда, где множество людей. Ты понимаешь, как это отразилось бы на моей репутации, заметь кто? Чтобы говорили про меня? Как может такой отвратительный отец, не способный нормально воспитать своих детей, работать в месте, где этих самых детей пруд пруди? — он хмуро посмотрел на сына, отчего последний сжался, словно ожидая удара. Уильям на эту реакцию лишь неопределённо хмыкнул, не заботясь об этом, — Я бы даже не узнал об этом, не расскажи мне Генри, — я рвано вздохнула, понимая, что приложила к этому руку, — И помимо прочего… Ты посмел стащить что-то из моего кабинета, — он остановился рядом с Майклом, а после, облокачиваясь правой рукой о стол и наклоняясь ближе к лицу сына, — Я дам тебе шанс придумать отговорку, — я почувствовала, как дрожь прошлась по телу. Эти же слова ранее говорил Майкл, но тогда я не ощущала такой безнадёжности.       Я ожидала, что Майкл начнёт оправдываться, говорить, что его подставили, пытаться доказать свою невиновность. Он бы мог сделать это. Достаточно надавить на Кэса — он явно не смог бы сопротивляться отцу. Но он не делал ничего. Вообще. Он просто молчал, смотря в пол. Уильям устало протянул «как жаль» и потянулся к степлеру, лежащему на краю стола. Он подставил под скобы указательный палец сына и надавил, совершенно не меняясь в лице. По кабинету вновь пронёсся стон, который Майкл отчаянно старался заглушить, впиваясь зубами себе в предплечье. Старший отложил предмет, что он использовал не по назначению, и вновь стал бродить по кабинету, читая нотации. Я наблюдала, как кровь стекала с пальцев по запястью, капая на тёмный ковролин. Я не могла оторвать от этого взгляда, а в голове боролись мысли о правильности происходящего. Разве он не заслужил это за издевательства над Кэссиди? А разве я заслужила такое отношение с его стороны? Раз он послушно терпит это наказание, то ему не впервые, верно? Так должна ли я ощущать вину? Я дёрнулась, встретившись взглядом с Майклом. Столько обиды было направлено на меня в этот момент, что становилось дурно. Я незаметно отошла от двери, почему-то уверенная в том, что Майкл не расскажет о моём шпионаже отцу. Он специально дал мне возможность понаблюдать, словно говоря тем самым, мол, вот, посмотри, что ты наделала. Я отдавала себе отчёт в том, что Уильям может наказать его, но не знала, что таким образом. Сейчас это мерзкое чувство вины, зародившееся внутри, стало медленно пожирать меня. И словно стараясь сбежать от него, я направилась в комнату к Кэссиди, желая оказаться среди кошмаров, чтобы не отвлекаться на душащие мысли.

***

      Я стояла в коридоре в том месте, где должна быть лестница на чердак. Где-то рядом находился Фредбер, но я не особо вглядывалась в темноту, так как мне было неважно его местоположение. Я ожидала Кэссиди. Сомнений в его победе у меня не было. Всё же он сам был уверен в том, что спустя столько времени уже наловчился в этом деле. На самом деле я нервничала, находясь вне стен комнаты, однако игрушка убедила меня выйти оттуда, говоря, что тронуть они меня не могут до тех пор, пока не выяснится результат в игре с Плюштрапом. Хотя это не значит, что кошмары будут сидеть на месте. Они никогда не остаются в одном месте — разве что в случае победы над кроликом стараются не показываться на глаза, незаметно передвигаясь. А сейчас результат неизвестен, и потому я могу наблюдать за ними вблизи. Как и они собственно. По крайней мере так должно быть. Но я не могла ни увидеть, ни услышать их. Казалось, что и нет их вовсе — исчезли без следа, оставив нашу троицу в доме посреди ничего.       — Слишком тихо, — произнесла я вслух, надеясь услышать мнение Фредбера насчёт этого.       Я понимала, что он скорее всего слышал мои мысли ещё до того, как я решила озвучить их, но почему-то никак не реагировал. Обычно он без просьбы вставляет свои комментарии. Но в это раз он молчал, что было странно. Обернувшись, я стала вглядываться в темноту, надеясь увидеть знакомые белые огоньки, но их не было. Я находилась совершенно одна в коридоре и это не внушало спокойствия. Я не знала, чего мне ожидать. Я посмотрела вверх, надеясь увидеть, как появляется лестница и по ней спускается Кэссиди, но этого не происходило как бы долго я не стояла. Я посмотрела вперёд, опуская резко голову, отчего та отозвалась неприятной болью, когда услышала скрип. Впереди была кладовка, дверь которой призывно открылась. Кэссиди рассказал мне, что в тот раз всё началось почти так же — закрытая дверь вдруг открылась, зазывая зайти внутрь комнаты. Он мне не рассказал, что же увидел тогда, так как это воспоминание внушало ему безграничный ужас, поэтому я не стала допрашивать. И вот теперь это происходит со мной. Почему же? Этот мир фальшивый и является только во снах. Может ли быть так, что на него влияют наши желания? У этого нет смысла, потому что главным желанием является закончить этот кошмар. Тогда какова причина происходящего?       Подошла к открытой двери, заглядывая внутрь кладовки, не заходя внутрь. Я вздрогнула от холодного ветра, идущего из темноты длинного коридора, заменившего крохотное захламлённое пространство. Обернулась назад, надеясь увидеть хоть кого-нибудь, но там всё так же было пусто и тихо. Полагаю, я не смогу увидеть кого-либо пока не зайду туда? Могла ли я просто остаться в коридоре и дождаться утра? А проснусь ли я? Если и проснусь, будет ли эта ночь засчитана, ведь формально ещё один участник кошмара отсутствовал? Всё ещё неизвестно как это работает. Я не могла рисковать. Лучше играть по правилам, иначе могу пожалеть. Вздохнув, я пересекла разделяющий меня от кромешной тьмы порог, и неспеша пошла вперёд. Дверь позади ожидаемо закрылась, но я старалась не слишком думать об этом, так как иначе могла начать переживать о том, что меня лишили возможности выбраться. Я ощущала себя слепой. Тут не было ничего, совершенно. Зрение не могло привыкнуть к темноте, будто у меня в принципе оно отсутствовало. Я остановилась, опираясь рукой на левую стену, чтобы не потеряться в пространстве. Другой рукой я коснулась левого глаза, чтобы убедиться, что он на месте, а после рефлекторно провела по повязке на правом глазу. Неприятное зудящее ощущение прошлось по телу, когда ткань соприкоснулась с пустой глазницей. До какой же степени я была напугана, когда, очнувшись здесь сегодня, осознала, что не могу видеть левым глазом. Фредбер, находившийся рядом со мной, попросил прощения за Кэссиди, что тот не рассказал о том, что ранения и травмы, полученные здесь не исчезают до тех пор, пока ты не умрёшь, и не случится сброс. Однако он не сказал о некоторых вещах — возможно не знал, а возможно понимал, что я сама догадаюсь. Во-первых, сюда переходят так же ранения из реальности. Если вспомнить тот случай, когда я порезала палец, то, когда я очнулась тут порез не пропал. Во-вторых, бывают исключения, когда раны, полученные здесь, пропадают. Когда я пыталась открыть дверь, пытаясь помочь Кэссиди, я поранила осколками руки и колени, но на следующую ночь этих ран не было. В чём причина? Из-за того, что раны были нанесены случайно? В этой случайности была виновата я, так же, как и в потере глаза. Рядом не было кошмара? А что насчёт Фредбера?       — Ранение было получено во время дополнительного события, — неправильный низкий голос разрезал тишину.       Я сжалась, ощущая, как вторгаются в мои мысли. С Фредбером этого даже не чувствовалось, но в этот раз казалось, что кто-то вторгается мне в голову, шаря там, скребясь когтями по мозгу, желая вытащить нужную информацию, не заботясь о том, что это доставляет боль. Из глаз брызнули слёзы, а я упала на колени. Пространство вокруг ходило ходуном, приобретая какие-то очертания, но они сплывались в одно пятно, не позволяя разглядеть. Голову сжало в болевые тиски, а я не могла понять была ли это просто головная боль или кто-то правда давит мне на виски. Я подняла руки, боясь схватиться за знакомые когтистые лапы, но этого не произошло. Однако боль усилилась, словно кому-то не понравилась моя попытка избавиться от невидимого давления. Вдруг послышался хлопок, после которого всё стихло. Я подумала, что мой мозг взорвался и я умерла, но это было не так. Сама не заметила, когда успела припасть головой к полу и зажмурить глаза. Я ощущала, как из носа стекает что-то тёплое — не трудно было понять, что это кровь. В теле была какая-то слабость, но я заставила себя выпрямить спину, продолжая сидеть на коленях. Единственный глаз нехотя открылся и стал фокусировать поплывшее зрение.       Я была в месте, похожем на детскую комнату. Очень детскую и явно девичью. Персикового цвета обои, бежевый ковёр, небольшая кровать с цветастым постельным бельём, много плюшевых игрушек и кукол, сидящих на полках. Я видела пару фотографий на стене, но лица людей на них были расплывчаты. Однако на одной был человек, чьё лицо было чётким. Им был Кэссиди. Он стоял по правую руку от другого человека, который тоже был ребёнком, если судить по росту. А с левой стороны от того ребёнка стоял ещё один. Перед ними был торт — полагаю фотография с празднования дня рождения. Кэссиди выглядел счастливым здесь.       — Это не его день рождения, — я вздрогнула, услышав ранее звучавший голос за спиной и обернулась. Высокое невозможно худое существо стояло передо мной. На его лице была белая маска с двумя черными полосами под глазами, походящими на слёзы, и такого же цвета гримом в виде губ под и над зубастой улыбкой. Оно не было аниматроником, больше походило на что-то человекоподобное. Как кукла, — Слишком много думаешь, — оно не походило на зверя, как остальные, но исходившая опасность была почти такой же, как если бы передо мной стоял Кошмар. Оно могло с такой же лёгкостью убить меня, не взирая на правила этого места. Но, казалось, ему это было не интересно. Оно пошло в мою сторону, отчего я дёрнулась, отходя подальше, но места в комнате было катастрофически мало для нас двоих. Кукла проследила за моей жалкой попыткой сбежать, но ничего не сделала, лишь прошла к шкафу с игрушками, беря в трёхпалые руки плюшевого кролика.       — Все кошмары могут читать мысли? — неуверенно спросила, продолжая следить за куклой, что на мой вопрос даже не обернулась.       — Как знать, — пожав костлявыми плечами, ответила кукла, переставляя в шкафу игрушки. Это выглядело странно. Чёрное кошмарное существо посреди светлой комнаты бросалось в глаза. Я не могла знать, чего оно хочет. Я даже не могла предположить, что это. Единственное человекоподобное существо в этом месте с неизвестными мотивами и неизвестным происхождением. Являлось ли оно кошмарной версией какого-либо персонажа? — Марионетки не было в сериале, — кукла обернулась, а в её трёхпалых конечностях был зажат крест, к которому была привязана марионетка. Я удивлённо распахнула глаза, узнавая в игрушке марионетку, которую я видела днём. Я перевела взгляд с игрушки, на существо, вдруг понимая, что они похожи. Не так уж и сильно, но детали схожими были: маска с гримом, тонкое и длинное туловище, трёхпалые руки и ноги-палочки.       — Почему ты… — я не знала, как правильно сформулировать вопрос. Почему кошмарная версия появилась, если её нет в сериале? Почему объясняет это? Почему просто не убьёт, как остальные?       — «Вы», — голос куклы был недоволен, — Мы не друзья, — я чуть нахмурилась, но спорить не стала, попросив прощения. Марионетка направилась ко мне, из-за чего я не сдержалась и отошла назад, не оборачиваясь от куклы. Ноги встретили препятствие и я, не удержав равновесия, упала на кровать. Кукла подошла к кровати и склонилась на до мной, не позволяя сбежать, — Ты мне нравишься. Не боишься использовать любые средства для достижения цели. Мне бы очень не хотелось, чтобы ты пострадала взаправду.       Он коснулся моего лица своей конечностью, внимательно смотря в глаза, от которых я не могла отвести взгляд. Один из его пальцев вдруг стал тоньше и начал неестественно изгибаться, словно щупальце, которое пролезло под глазную повязку. Я задрожала от страха, ощущая, как гибкая конечность очерчивает край глазницы. Щупальце стало ещё тоньше, расщепляясь на несколько. И все они забрались мне в глазницу. Не глубоко, но боль в ещё не зажившей глазнице была невыносимой. Я вцепилась руками в тонкую конечность, ощущая её холод и твёрдость, присущей металлу.       — Не дёргайся. Сделаешь только хуже, — словно в подтверждение, он сильнее надавил на край глазницы.       Я чувствовала, как намокает повязка, но то не могли быть слёзы — кровь. Я пыталась кричать, но он закрыл мой рот своей конечностью. Я мысленно пыталась докричаться хоть до кого-нибудь. Среди множества несвязанных между собой мыслей были крики о помощи и мольбы сжалиться. Марионетка, явно слыша их, никак не реагировала, продолжая исследовать глазницу. В какой-то момент я почувствовала, как ещё одно щупальце стало скручиваться вокруг моей шеи, сжимая. Кислорода становилось мало. Я смотрела поплывшим взглядом на маску куклы, видя в светящихся глазах интерес и какое-то безумное наслаждение. За что? Что я сделала не так? Сознание стало покидать тело, а я не стала этому сопротивляться. Если ему так нравится причинять мне боль, то пусть. Я не умру. Он сам намекнул на это. Дополнительные события не влияют на основную игру. Из последних сил я взглянула на Марионетку, мысленно говоря о том, что я не сдамся.       — Вот как… — разочарованный голос, а за ним знакомый хлопок.       Давление на горло, как и на глазницу исчезло. Однако прийти в себя казалось не посильной задачей. Боль не проходила, но хотя бы стало чуть легче. Я пыталась выровнять дыхание в тот момент, когда услышала знакомый голос. Взгляд всё ещё был расплывчатым, но я понимала, что нахожусь уже не в той яркой комнате. Привычная темнота говорила о том, что я вернулась обратно. А на встречу мне бежал Кэссиди, крича моё имя.

***

      Я виновато смотрела на Кэссиди, меняющего мне пропитанную кровью повязку на новую. Найдя меня сидящую возле кладовки, он очень испугался, заметив на моей шее, которую он уже помазал мазью, следы удушения. Мальчик помог мне дойти до комнаты, где я наконец смогла собрать мысли в одну кучу. Я в очередной заставила Кэссиди волноваться. Я похожа на магнит для неприятностей? Почему это происходит со мной? Я скосила взгляд на часы. Оставался ещё час до начала. Вновь взглянув, на молчаливого мальчика, я задумалась о том, что мне следует рассказать ему о произошедшем. Это может напугать его, но умалчивать я не собираюсь.       — Ты бывал в комнате у девочки, где всё заставлено плюшевыми игрушками и куклами?       — Это комната Чарли, — не отрываясь от своего дела, ответил он, — Ты оказалась там? — видимо подобные искажения пространства для него не в новинку, так как он не казался смущённым моим вопросом.       — Да. Там был кошмар, которого я не видела, — а вот сейчас он выглядел удивлённым и напряжённым.       — Обычно, оказываясь в закрытой комнате, там были видения, но не кошмары, — он аккуратно завязал бинт, а после отрезал лишнее. Сложив предметы в аптечку, он убрал её в тумбочку, а после сел рядом со мной, — Ты уверена, что это был кошмар?       — Уверена, — я кивнула, тут же дёрнувшись от боли. Кэссиди обеспокоенно нахмурил брови, — Но он не похож на других. Как исключение. Как… Кошмар, — мальчик поджал губы, скорее всего беспокоясь, что теперь будет целых двое кошмара, действия которых невозможно предугадать.       — Он не появится больше, — мы вместе повернули голову в сторону игрушки, сидящей на тумбочке, — Я его не чувствую в отличие от Кошмара.       — Тогда почему он появился? — задал интересующий меня вопрос Кэссиди.       — Я не могу знать. Я бы мог предположить, что это связано с тем, что Кэссиди испугался оригинальной версии куклы, а потому появилась кошмарная. Но так как вас двое — это ошибочно.       Мы молчали, каждый погружённый в свои мысли. Марионетка появилась здесь из-за меня, я уверена. Но меня не напугала кукла днём. А ещё у меня возник вдруг возник вопрос. Откуда Фредбер знает, как выглядел кошмар? Его не было в тот момент, когда Марионетка появилась, искажая пространство и отделяя меня от остальных. Да, он был с нами в пиццерии и видел, что Кэссиди испугался. Но не обязательно же, что появится именно эта кукла. Я с подозрением взглянула на игрушку, но той уже не было на месте. Я огляделась, но его вообще не было в комнате. Сбежал. Тут явно что-то не чисто. Я найду его позже и заставлю рассказать мне всё. Но это будет только утром.       — Ты был на дне рождении Чарли? — Кэссиди посмотрел на меня удивлённо, когда я задала этот вопрос, — Я видела тебя на фотографии в комнате, — он задумался, скорее всего пытаясь вспомнить о какой фотографии идёт речь. И когда он вспомнил, он стал выглядеть очень печальным.       — Да. На той фотографии я, Чарли и Лиззи, — тихо сказал он. Я поджала губы, понимая, что затронула больную тему.       — Прости. Я больше не буду спрашивать, — он мотнул головой и повернулся ко мне лицом.       — Я расскажу, — он вздохнул, делая паузу, — Это был последний день, когда я видел её…