Северянин

      Говорят: «Деньги не пахнут». Вот только это наглая ложь, скажу я вам. Спросите у любого мужчины, чем пахнет золото, и он даст ответ, или в рыло, если будет недостаточно пьян. Деньги пахнут ремеслом. Запах крови и пота, запах ржавчины и горящего горна, запах пыльной бумаги и пахучих чернил, запах озона и тяжелых ожогов.       Мои деньги пахли кровью, потом и бормотухой. Вопреки моим опасениям, тейрн Кусланд слово сдержал, назначив меня на самые опасные и тяжелые работы. Вместе с бойцами тейрнира, я отлавливал бандитов, обеспечивал работу фуражиров, вешал дезертиров и, конечно же, охотился на порождения тьмы.       Когда мы возвращались, я проводил долгие часы в библиотеке, усиленно штудируя историческую литературу, пытаясь набраться знаний о Тедасе. Вы, возможно, хотите спросить меня: «Какого черта ты не поехал на озеро «Каленхад». У тебя ведь было оружие, конь и деньги?» Ответ прост, как веник, и кроется в безумной маго-храмовничьей иерархии. Ни один рыцарь-командор не допустил бы до магов неизвестного хмыря, да и чужеземца в придачу. Деньги и снаряжение – хорошо, но без влияния, без рекомендаций тейрна, без «имени», мне никогда не удалось бы добраться до знаний о переходе между мирами. Если такие знания вообще существовали, в чем я тогда ой как сомневался.       И, к тому же, меня удерживала Тинае. Хоть наши отношения, по понятным причинам пока не переходили черту, мы стали очень близки. Я часто заглядывал в часовню Андрасте, где она вместе с другой матерью, чье имя я давно забыл, пела прихожанам строфы «Песнь Света».       Когда я сказал, что в «Песне» нет ни одной рифмы, она разразилась звучным хохотом. Ее тоже когда-то заботил этот факт, но она так и не получила ответа.       Я садился в кресло, едва не засыпая от усталости, а она рассказывала мне легенды и предания народа Хасинд. Народа «дикарей, демоно-поклонников и каннибалов» - так она отозвалась о своем племени. Она рассказала, почему магов ненавидят и боятся, откуда возникли Порождения тьмы, и я ничего не понимал. Но мне нравилось слушать ее нежный, мелодичный голос. В ней я нашел отдушину и, к своему стыду, начал забывать о Бренлине. Ведь в глубине моей души все еще жила надежда вновь создать семью, жениться на любимой женщине и построить дом на земле богатого лорда, а то и быть им самому. Вновь слышать озорной детский смех, огорчаться неудачам сына, вновь свалившегося с лошади, бить морду ухажерам дочери. Брелина не могла мне этого дать. Но и Тинае тоже, хоть и по совсем иным причинам. Тем, что разум не способен принять.       Вскоре я впервые увидел их – местных босмеров. Хотя, назвать их так – оскорбить валенвудских стрелков. Местные эльфы от мала до велика, все как один походили на худосочных подростков, были слабенькими, хиленькими и, можно сказать, хрупкими. Ни чета широкоплечим бородатым босмерам, от слова совсем. Помню, как один мой знакомый босмер зарядил орку-бандиту по морде и одним ударом сломал ему челюсть, выбив разом все зубы. Натянуть его лук даже у Фаркаса получалось с большим трудом.       С момента найма прошла неделя, почти каждый день которой начинался с выезда за пределы города, и заканчивался триумфальным возвращением. Мне было легко, не буду врать. Умелый воин всегда желанный друг в компании солдат. А я был чертовски хорош.       Сэр Гилмор – невысокий парень лет двадцати с лишком сперва отнесся ко мне с недоверием. Но после первой же охоты на бандитов мы сдружились. В Скайриме есть поговорка, прекрасно отражающая суть взаимоотношений воителей: «Узнать человека можно лишь в бою». И знаете, сложно найти хоть один аргумент против нее. Гилмор был отличным парнем и яростным бойцом. Хоть называться рыцарем он и не имел права, так как не был землевладельцем и всегда жил при замке. Каждый вечер, если мы могли стоять на ногах после тяжелого дня, мы устраивали тренировочные дуэли, где Гилмор одолевал всех, кроме меня. Он был чертовски хорош, и вскоре наши навыки подверглись жестокой проверке.       Наш отряд насчитывал двадцать два всадника. При мечах, кольчугах и широких деревянных щитах, окованных железом. День и ночь мы скакали вдоль разбитых дорог тейрнира Хайевера, выискивая следы летучих отрядов врага. Хоть учёные мужи и называли тварей «порождениями тьмы», воины давали им более лаконичные названия. «Гнилые», «Гниды», «Нечисть дранная» - и это только приличные названия. И видит Талос – все эти ярлыки были заслуженны, потому как первый же бой отрядом порождений тьмы заставил нас попотеть.       Мы искали их почти неделю. Прочесывая дороги, расспрашивая охотников и путешественников и даже нашли диковатого мага-отступника, пообещав не выдавать его храмовникам взамен информации. Сведений было много, но мы все равно не могли нагнать врага. Как оказалось, порождения тьмы постоянно перемещались, совершая быстрые, чудовищно жестокие вылазки и уходя в лесную чащу, оставляя за собой горы трупов и бродячих, безумных вурдалаков.       По вечерам мы раскладывали карты и пытались соединить линии обнаружения врага. И, в конце концов, нашли странную зону, в густой чаще недалеко от фермы Генда и, на следующий день двинулись в лес. Злые, уставшие, полные решимости закончить проклятущую охоту.       Стояла летняя жара. Палило так, что на латах вполне можно было яичницу поджарить. Не спасала даже густая тень древесных крон, мерно колыхавшихся под порывами обжигающего, влажного ветра. Было тяжело дышать, поддоспешник казался мокрым, а в глаза то и дело попадали капельки пота, заставляя усиленно моргать. Но мы не снимали шлемов.       Мы медленно пробирались через лесную чащу, держа оружие наизготовку. Шли двумя колоннами, стараясь не создавать слишком длинной поисковой цепи. - Черт, ну и духота! – выругался Кейтайнер, старый ветеран тридцати пяти лет. Длинные седеющие волосы торчали из-под шлема, налипая на ворот кольчуги. В его руке сверкал массивный меч, с чрезмерно длинным клинком. – Надеюсь, эти сукины дети тоже потеют. - Мечтай, - хмыкнул я, крепче сжимая рукоять «Северного сияния». Я дал мечу имя, отдавая долг нордской традиции. - Куда мы идем, Гилмор? – раздраженно сказал молодой боец, по имени Кэрби. Еще совсем юнец, семнадцати лет, с жидковатой бороденкой и густыми рыжими волосами. – Может, их тут вообще нет? Это же «Выродки». Их за милю должно быть слышно, а тут… - Не болтай и услышишь, - рявкнул я, вспомнив вырезанный фирд. «Их застали врасплох. Нас не застанут, - думал я наивно» - Они здесь, - холодно ответил Гилмор. – Слышите птиц? - Нет, - отмахнулся Кэрби. - Вот именно, - сказал Кейтайнер. – Их нет.       Продвигаясь в глубь леса, я все чаще стал замечать неестественное увядание природы. Некоторые кустарники помертвели, кора иных деревьев осыпалась, а кроны приобрели гнилостно-оранжевый цвет. И этот запах, сладковатое зловонье порождения тьмы. Все это погрузило цепь в глубокое, сосредоточенное молчание. Гилмор посмотрел на меня и мрачно улыбнулся. Он тоже почувствовал приближение врага.       Я крепче сжал рукоять меча, стараясь ступать как можно более аккуратно. Во мне разгорался азарт охотника и, хоть я давно излечился от ликантропии, давно позабытые инстинкты зверя пробуждались в душе. Я желал прикончить тварей, испытать их, узнать на своей шкуре правдивость баек и легенд. Сердце заколотилось в ожидании врага.       И враг не заставил себя дожидаться, застав нас врасплох.       Как сказал бы Белетор: «Нас поимели». Откуда нам было знать, что эти ублюдки так хорошо маскируются? Сперва закричал сэр Вильям, затем что-то завыло и земля под нами вспучилась. Я едва успел отскочить от колющего выпада в пах. Лезвие вырвалось из земли и, не найдя цель описало дугу. В следующее мгновение начался ад. Из-под земли, с оглушительным визгом выскочила дюжина сгорбленных, худощавых тварей с лезвиями на предплечьях.       Та тварь, что едва меня не пырнула, вырвалась из земли, подняв столб грязи и листьев. Клинки вспыхнули в лучах солнца, с чудовищной скоростью устремляясь к сочленениям нагрудника. Оно бы убило меня на месте, но опыт битвы с фалмерами спас ситуацию. Драться с быстрым, сутулым врагом я умел и вскоре эффект неожиданности потерял силу, уступив навыку. Я поднырнул под лезвия и уколол в вытянутую морду. «Северное сияние» с хрустом вошел в глаз, и тварь отчаянно завизжала, хлестанув по перепонкам. Не желая тратить время, я обрушил на визжащего выродка удар умбоном щита и резко развернулся, готовясь принять следующего врага.       Лес превратился в ад. Рыцари отчаянно боролись за жизнь. Гилмор прикрывался щитом и лезвия высекали искры из металлической оковки. Трое рыцарей лежали на траве, хрипя и пытаясь зажать кровавые каньоны на шеях. Кэрби бился в агонии и вопил, прижимая руки к лицу, которого не было. Тварь сорвала мясо с костей одним точным ударом и ошметки его все еще свисали с костяных наручей.       Я рванулся на помощь Гилмору, «Северное сияние» двинулся на врага, со свистом рассекая наполненный грохотом, лязгами и визгом воздух. Серебристая полоса впилась в ноги зверя и тот рухнул, заливая траву черной кровь.. Клинок Гилмора с хрустом вонзился в живот поверженного врага, но тот продолжал рубить по его поножам, оставляя царапины на металле. - Построится! – заорал я. – Поднять щиты! - Сомкнуть ряды! – вторил Гилмор. Первый шок миновал и к рыцарям вернулось самообладание, а вместе с ним и навыки боя в тяжелых доспехах. Я отсек твари голову, сплюнул на труп и бросился на следующую, опрокидывая наземь ударом окованного сапога. За спиной что-то хрюкнуло. Развернулся, обрушил удар щитом на подбегающего врага. Промазал. Лезвия обошли мой щит, высекая искры из шлема, но добрый метал выдержал. Морда твари была у моего лица, я видел изогнутые желтые зубы, черные глаза и мелкий, гнилостного цвета язык. Тварь повторила выпад, но я уже приготовился. Взвыл в боевой ярости, обрушивая щит на лапы врага. Длинные запястья хрустнули, в лицо ударил смрад, по ушам хлестанул отчаянный визг. Я вогнал «Северное сияние» под нижнюю челюсть твари и резким рывком расколол череп. - Убьём их! – крикнул я, заметв мельтешение у деревьев. – За тейрна! За Ферелден!       Тогда мне хотелось лишь убивать. Как же я люблю это чувство! Ярость битвы, бурлящая кровь, безумный азарт и удивительно спокойный, хладнокровный ум. Мускулы каменеют, жар бьет в лицо, время точно замедляется, поддаваясь твоей ярости. Ты ревёшь как демон, повергая одного за другим, высекая кровавые веера из изувеченных тел, а меч твой поет песнь резни, сверкая багровыми отблесками на проклятом богами солнце.       Рыцари закричали от ярости, когда последняя тварь рухнула к ногам Кейтайнера. Из-за деревьев приближались другие. Больше похожие на людей, одетые в крепкую кость, с изогнутыми, уродливыми мечами и щитами. Мы выстроились, сверкая залитой кровью броней.       Заметив строй, твари лишь сильнее завыли и бросились в звериную атаку. И мы убили их всех. Враг не сражался, а бил нас острыми железками, в слепой ярости. Ни тактики, ни умения, ни разума. Они бились как животные и так же подохли. Все, до единого. В тот день «Северное сияние» пел песню войны и смерти, рассекая глотки, прокалывая животы, раскраивая черепа тварей, недостойных жить под солнцем. Каким бы оно ни было.       Мы убили сорок девять порождений тьмы, потеряв половину отряда. Одни погибли от клинков, другие скончались от яда, а третьи получили раны разной степени тяжести. Бедный Кэрби вопил и бился в агонии, пытаясь нащупать глаза, пока мы не оказали ему последнюю милость. Мои доспехи были рассечены, кольчуга порепана, а на шлеме красовались сколы и вмятины. Стоя над полем битвы, я впервые за долгое время осознал, насколько уязвим без ту’ума. Какое преимущество дает крик, в таких тяжелых битвах. И это обеспокоило. - Похоже, эта тварь их вела, - сказал Гилмор, тяжело дыша. Окровавленное острие меча указало на тварь, выскочившую у меня из-под ног. – У нее лучшие доспехи. - В них и подохла, - ответил я, презрительно харкнув на труп. – И это были «разведчики»? Не многовато ли? - Создатель, - прошептал Кейтйнер. – Неужели и впрямь Мор?       Никто не проронил ни слова. Я тяжело вздохнул, косясь на старого рыцаря. Я запомнил его таким: старым, сосредоточенным, с холодным, мужественным взглядом и слипшимися от крови прядями.       Он умер на обратном пути. От заражения скверной.

***

      Битва повергла Брайса Кусланда в мрачную задумчивость, а жителей города в тревожное возбуждение. И их можно понять. Не каждый день элитные латники тейрна входят в город настолько потрепанными, с телами павших товарищей на телеге. Тинае побелела, когда увидела в каком я приехал виде. Моя броня была рассечена и разбита, щит изрублен, шлем помят, а на кольцах кольчуги запеклась ядовитая, черная кровь. Я хотел, как можно скорее сбросить доспех и рассказать ей о минувшей схватке. Счел, что рассказ о победе над почти вдвое превосходящими силами врага произведут на нее неизгладимое впечатление.       Ну что с меня взять? Я люблю бахвалиться подвигами. Особенно перед красивыми женщинами. Благо, всегда хватало одной-двух, чтобы уложить красотку в постель, а потому я ни разу в жизни не испытывал дефицита в историях.       Но в этот раз историям пришлось подождать, потому как Брайс хотел видеть нас немедленно.       В атмосфере строжайшей секретности, он принял меня и Гилмора в зале для обсуждений и долго расспрашивал о минувшей резне. Когда Гилмор закончил рассказ, тейрн, впервые за все мое с ним знакомство, громко выругался. - Откуда, черт подери они взялись? – прорычал он и принялся расхаживать из стороны в сторону. – Кайлан сказал, что орда у стен Остагара, а не на северном побережье! Как мне, черт подери, защищать тейрнир, если по лесам разгуливают боевые отряды порождений тьмы? - Это была крупная группа, - сказал я, морщась от вони налипших на бронь потрохов. – Пока следов других таких отрядов не было. - Подробней.       Я пожал плечами и продолжил: - Мы обошли придорожные таверны по всему тейрниру, общались с охотниками и головорезами. Все указывает на то, что уничтоженный отряд был единственным в своем роде. - А те мелкие группы, что мы прикончили на прошлой вылазке – разведчики в составе этого отряда, - дополнил мои слова Гилмор. – Похоже, мы разбили организованный отряд диверсантов. - Порождения тьмы – животные, - злобно хохотнул Брайс. – Они воюют как дикие звери, без какой-либо тактики. У них нет и не может быть никакой организации, если только не…, - он замолк. На лицо тейрна легла черная тень. Повисла удушающая тишина, изредка нарушаемая отдаленным лязгом мечей. Вонь доспехов становилась резче, свечи на столе дрожали, отбрасывая блики на иссеченный металл. Мы знали, что скажет тейрн. - Если только не начался Мор? – спросил я.       Брайс Кусланд не ответил. Да ему и не нужно было. В умах жителей Тедаса Мор был концом света, настоящим кошмаром наяву. А для меня – не более, чем еще одной трудностью, что нужно с кровью и потом преодолеть. Те крохи знаний, что я извлек из книг о былых Морах говорили, что врага ведет большой бог-дракон. А убивать богов-драконов я умею.       Тогда я был чертовски самоуверен и верил, что боги снова наделят меня силой, для битвы с врагом. Когда годы назад я ворвался в Совнгард, Девятеро использовали мою кровь для передачи силы. Они сделали меня полу-богом и я сразил Пожирателя мира, на границе мироздания. И, хоть боги все забрали назад, я считал, что Архидемон едва ли будет стоить сотой доли Алдуина. За эту надменную самоуверенность мне пришлось заплатить, и я стал куда осторожнее в выводах, но тогда я был Довакином. Великим воином, мастером меча и языком. Я стремительно делал себе имя в Хайевере, я уверенно добивался Тинае, а тейрн подумывал дать мне земли, если я и дальше буду отважно служить его дому. Я шел к успеху, но, как это всегда и бывало – пришел на поле брани.

***

      Хоть мы и вернулись в ужасном виде, все помятые и в крови, тейрн строго-настрого запретил рассказывать кому-бы то ни было о сражении. Я не сразу понял, что он задумал, но позже дошло: Он не хотел паники среди солдат и жителей тейрнира. Как я позже узнал, Элеонора Кусланд велела Тинае, как самой «языкастой» жрице, прочесть в городе крупную проповедь, где с жаром и в красках рассказать о подвиге рыцарей в битве с бандитами. И, должен признать – она справилась на ура. Таких восторженных воплей я не слышал с момента взятия Солитьюда. Нас чествовали как героев, а владелица местного борделя дала нам громадную скидку. Парни пользовались ей во всю, но не я. Мои мысли сосредоточились вокруг моей «Совы».       Меня немного задело, что слава командира досталась Гилмору, но ко мне все-равно относились как к страннику-герою. После схватки с отрядом врагов мы провели еще шесть вылазок, но не обнаружили ни одного порождения тьмы, немного успокоив тейрна и его жену, переживавшую за безопасность дорог.       После победы жизнь стала немного спокойнее. Мы реже выезжали, больше тренировались и у меня появился уникальный шанс ближе познакомиться с Фергюсом. Тинае оказалась права – он славный мужик, чем-то напомнивший мне Вилкаса, хоть не такой опытный и башковитый. Он попросил научить его владеть боевым топором, чтобы он мог пробивать доспехи порождений тьмы. И я не жалел парня.       На тренировках вышибал из него все дерьмо. Сбивал с ног снова и снова, и лишь единожды ему удалось полоснуть мне по кольчуге и то потому, что я вконец расслабился и обнаглел. Но, не смотря на жесткость тренировок, Фергюс показал железную волю к обучению и схватывал на лету. - Черт! Ты бьёшься как дьявол, Том! – запыхаясь сказал он, когда после очередной тренировочной дуэли я позволил ему передохнуть в тени. - У меня были хорошие учителя, - уклончиво ответил я, попивая из фляги прохладный эль. – Но настоящим наставником была практика. Ты хороший боец, но хорошим дуэлянтом тебя может сделать только «путь меча». - А что это? Какая-то тевинтерская школа фехтования? – Фергюс усмехнулся, массируя ноющие бицепсы. Он и где-то треть двора тейрна считали меня беглецом из Тевинтера. Только так они сумели объяснить мою победу над демоном ужаса. Хоть прибывшие храмовники не нашел во мне следов магии, что странно, ведь я бретон, слухи все равно ходили. - «Путь меча» - это философия войны, лорд, - терпеливо ответил я. Мне пришлось долго привыкать к тому, что в Тедасе не знают ни одного простого воинского термина Тамриеля. – Когда воин берет меч, надевает доспехи и идет убивать врагов. Как правило в одиночку или с парой верных товарищей. «Путь меча» - это постоянная практика в битвах с самыми разными врагами, большинство из которых опаснее…, - я замешкался, пытаясь вспомнить опасное существо Тедаса. – Порождений тьмы. На самом деле я говорил ему спорные вещи. «Путем меча» я следовал лишь в Пределе, сражаясь с «изгоями». До сих пор содрогаюсь, вспоминаю эти жестокие дни, когда предо мной десятки озверевших, опьяненных кровью дикарей, ведомых демоническими ворожеями. За спиной Йордис и Маркурио и наши мечи и магия поют песни кровавого безумия. Я едва выжил, приобрел множество шрамов и ожогов, но стал настоящим мастером воины, отточив до совершенства выученные в Йорваскре приемы и техники. Мы бы и дальше истребили Изгоев, но Йордис забеременела от Маркурио и тот взял ее в жены. Бедолага, но хоть счастливый. А я остался без команды и вскоре вернулся к рутине быта соратника. - Понятно, - хмыкнул Фергюс. – Вообще я не дуэлянт. А вот моя сестра – другое дело. Она сейчас тренируется вместе с телохранителями отца, побивает их как детей малых. - Да неужели? - Иди посмотри. Передашь стражникам, что я велел тебя пропустить только…, - он на минуту замялся. - Только что? - Не бей ее сильно, - хмыкнул Фергюс. - Если дело дойдет до тренировочного боя, я буду бить твою сестру так сильно, как велико ее самомнение. - Значит ей не поздоровится, - хохотнул он, вставая со скамьи. – Ну что, еще спарринг или пойдешь смотреть? - Пойду, - ответил я, потягиваясь. – А ты еще час бей манекен. Отрабатывай секущий удар. И не поднимай голову из-под щита и… - Я понял, ты говорил уже. - Повторение – мать учения, лорд, - сказал я и быстро зашагал в строну казарм телохранителей. Мне не терпелось посмотреть на Анну в бою. За всю жизнь я встречал только двух действительно опасных дуэлянток. Джанесса – быстрая и смертоносная, мастерски владеющая колющим клинком и дагой, и Лидия – закованная в сталь умелица связки клинок-шит. Одна – упругая как пружина с грацией кошки. Другая - крепкая, сухая и хладнокровная. Одна танцевала в бою, двигаясь и атакуя с пугающей скоростью. Другая двигалась медленно и пассивно, надвигаясь как живая крепость, обманывая врагов красивым лицом, заставляя их принимать осторожность за трусость и атаковать. Но их клинки ушли на покой, оставив лишь воспоминания. Джанеса вышла замуж за Атиса, а Лидия погибла при осаде Солитьюда, от случайной стрелы. Когда она умерла, то унесла в Совнгард часть моего сердца.

***

      С Фергюсом я сдружился, а вот с Анной отношения откровенно не задались. Как оказалось, ей действительно было всего семнадцать, что на два года больше возраста замужества. То, что богатый тейрн до сих пор не выдал дочку замуж меня серьезно удивляло. Как-то раз во время попойки я заговорил об этом с капитаном телохранителей и тот высказал на счет девочки крайне нелицеприятное мнение, назвав самоуверенной драчливой дурой. Время показало – он ошибался, но в те дни я всецело разделял его мнение. И все благодаря той тренировочной дуэли и урока, что я преподал девочке.       Телохранители тренировались в специально огороженном дворике. Антураж произвел на меня самое благостное впечатление, напомнив о Йорваскре. Стойки с оружием, боевой круг для дуэлей, небольшой плац для отработки командных действий и знамена. Много знамен. Я облокотился на балку, пристально рассматривая бойцов. Рыцари-телохранители тренировались в полной броне, и я почти чувствовал их утомление. - Эй! Герберт! Будь быстрее! – крикнула Анна Кусланд, танцуя вокруг неуклюжего противника. В центре круга поднималась пыль, налипая на блестящую кожу дуэлянтки. Рыцарь бил из-под щита, и она легко парировала каждый выпад. Вдруг она извернулась и затупленное острие меча миновало щит и с громким звоном зарядило по шлему. Рыцарь подался назад и тряхнул головой. – Будь быстрее! Как ты будешь защищать брата на войне, если ты ползешь как черепаха!       Я мрачно ухмыльнулся, глядя на явно разозлившегося рыцаря. Едва ли он мог победить в тренировочном бою более легкого и быстрого врага, тем более, что для победы пробивать броню не нужно. - Иди тренируйся, черепаха, - надменно крикнула Анна, отправляя рыцаря прочь. – Эй ты! Ты чего ухмыляешься?       Я повернулся, думая, что она не мне. - Да-да, ты. Ты, который думает, что не ты. Тебе весело, тевинтерец?       Рыцари хмуро покосились на меня. В отличие от парней Гилмора, личная стража тейрна не питала ко мне ничего, кроме неприязни. Все они были испытанными воинами, многие несли на плечах груз десятков победа в ожесточенных боях. Для них я был выскочкой, слишком быстро делающей себе имя. И все как один считали меня тевинтерцем, что усугубляло и без того напряженные отношения. - Вообще-то да, - хмыкнул я, не обращая внимания на враждебные взгляды. – Ваши противники играют в поддавки, миледи. Они бояться волосок с вас сбить ненароком, и потому проигрывают. Глупо боевому жеребцу с кобылой молодой драться. Тем более, если эта кобыла – дочь тейрна. - Кобыла? – краснея, но не от стыда спросила Анна. – Думаешь, ты лучше меня в бою, оборванец? Знаешь кто-ты? Ты тевинтерский кусок дерьма. Ничтожество. Наемник. Я слышала про таких вот странствующих рыцарей. Все вы разбойники, воры и убийцы. Так что знай свое место!       Я пожал плечами, всем видом показывая пренебрежение к ее словам. - Да, - сказал я безразлично. – Я лучше вас в бою, миледи. Как и половина стоящих здесь мужчин. Как тот бедолага, которого ты унизила, - на лице Герберта мелькнула злая усмешка, что тут же скрылась за маской возмущения. - Вставай в круг, оборванец, - прошипела Анна. – Если ты проиграешь – уберешься из этих земель. Сегодня же покинешь Хайевер и никогда больше не вернешься. Когда отец и брат уедут, я хочу опираться на верных рыцарей, а не на поганых оборванцев, вроде тебя. Что бы мой брат не думал. - Ну ладно, - сказал я без выражения. - И ничего не потребуешь за победу? – она подняла бровь. - Если-б мог проиграть – потребовал бы, - усмехнулся я, входя в круг.       Анна злобно хмыкнула и велела принести мне тренировочный меч. Рукоять легла в ладонь, приятно похолодив кожу. Прекрасное оружие с идеальным балансом. Широкий клинок, широкая гарда и простая, без вычурности, рукоять. Я внимательно осмотрел клинок и остался доволен сталью. Вполне себе приемлемая работа. Примерно такие мечи кует Адриана Авеничи для стражников. Я опустил меч кончиком к земле и, заглянув в глаза дуэлянтке, сказал: - Миледи, позвольте небольшую речь. - Речь? – удивилась она. – Никаких речей. Защищайся, оборванец!       Она вскрикнула, клинок вспыхнул на солнце пламенем звезды и молнией устремился на меня. Я легко отвел удар в сторону, лезвие моего меча описало дугу и вернулась на «горизонт», встречая выпад Анны. Я все еще хотел толкнуть речь, а потому стоял в глухой обороне. Она рубила, колола, пыталась обмануть выпадом в пах, но я вел себя пассивно, отклоняя ее меч снова и снова и снова, от чего на прекрасном лице появилось недоумение и злость. Голову Анны закрывал шлем, но в прорезях для глаз горели зеленые огни злобы. - Есть большая разница…, - я отвел клинок, крутанулся вокруг оси и уколом вынудил ее отпрянуть. – Между боем на тренировке и настоящим сражением. Сейчас, я покажу вам разницу, миледи. - Заткнись и сражайся, оборванец! – крикнула она.       И я исполнил это требование с энтузиазмом. Понимаете, мужчине не престало бить женщин. Но женщина, идущая путем воина, теряет моральное право на привилегию слабого пола. Она берет на себя роль мужчины, роль воина и защитника, а значит ее можно и нужно бить, и убивать. Без жалости, без задней мысли, без зазрения совести. Я усвоил это, когда женщина-изгой чуть не обезглавила меня в оплоте «Красный Орел». Анна никогда не дралась с мужчиной, не боящимся подпортить милое личико или сломать пару костей под красивыми грудками. А потому она думала – все враги будут танцевать с ней, финтить и пытаться «трахнуть ее в бою». Я не хотел ее трахнуть. А потому сделал шаг назад, встал в боевую стойку и пошел в атаку. Первую в ее жизни.       Я взревел точно дьявол и рванулся на нее, обрушивая восьмерки ударов. От такой резкой перемены она на миг замялась, но быстро пришла в себя и попыталась парировать. Первая же попытка чуть ее не обезоружила.       Я вкладывал в каждый удар громадную силу и метил ей в лицо, от чего девушка инстинктивно пыталась спастись и упускала окно за окном. Я дважды попытался рубануть ее по животу, но она чудом ушла от атаки и, отскочив направила на меня клинок. И это была ее последняя, фатальная ошибка.       Стоит ли говорить, что у меня руки длиннее и я ненамного, но выше ростом? Это давало мне серьезное преимущество на дистанции, но победу принесло знание анатомии. Понимаете, женщина воин сильно отличается от мужчины смещенным центром тяжести. У них тяжелее бедра, и я использовал это против Анны. Сперва ударил по горизонту, отводя ее меч чуть в сторону, затем развернулся, поднимая сапогами клубы пыли. Ее меч сверкнул на солнце, стремясь пробить мне живот, и я пропустил его, позволив инерции оружия чуть утянуть ее за собой и двинулся на нее. Мы оказались почти лицом к лицу. Я видел крупные капли пота на ее коже, округлившиеся от удивления глаза, почувствовал ее запах, а затем она поняла, что значит драться с оборванцем. Левой рукой я схватил ее за предплечье и дернул. Она машинально рванулась назад, освобождая руку и потеряла контроль за ногами. Я отпустил ее, подсек колено и, когда Анна почти восстановила равновесие, подался чуть назад и с силой зарядил бронированной перчаткой ей в шлем. Прямо между красивых глазок.       Удар оказался сокрушительным. Полный рычаг девяносто килограммового воина, усиленный сталью перчатки и рукоятью меча. Не будь на ней шлема, лицо моментально превратилось бы в месиво, а череп треснул по швам. Но шлем она надела, а потому лишь вскрикнула, попятилась, выронила меч и рухнула на краю круга. - Полагаю, - сказал я, глядя как она пытается встать. – Сэр Томас Аарон останется в тейринге Хайевер.       Я даже не вспотел. Анна сбросила шлем, и я с удовольствием разглядел на идеальном личике зарождающийся синяк. Попал в цель – нос не сломан, но завтра волчонок Брайса будет синее данмера. На миг меня уколол страх. Мне показалось, что я слишком сильно ее ударил и травмировал ее. Но девочка оказалась крепче, чем кажется. - Миледи! – вскрикнул один и рыцарей. – Вы в порядке?!       Я поймал на себе полные ненависти взгляды телохранителей и ехидно улыбнулся. Девочка неплохо владела мечом и почти разожгла во мне пожар битвы. Я хотел еще противников, хотел подраться с лучшими войнами Брайса и втоптать их в грязь. Они, похоже, уловили мое настроение и повытаскивали клинки, но от избиения меня спасла еще одна, куда более опытная и сильная воительница.       Элеонора, следившая за поединком из тени, вышла к нам и велела успокоиться. Затем, не обращая внимание на почтительные приветствия воинов подошла к дочери и нежно осмотрела ее, недовольно покачивая головой. - Анна, девочка моя, - сказала она. – Ну зачем ты взяла дистанцию? Ты дала ему преимущество. Испугалась? - Вовсе… нет, ох, - протянула Анна. На щеках ее блестели слезы, ни то унижения, ни то боли. - Бедненькая. Иди к сестре Агенессе, она наложит припарку на скулу, душа моя, - нежно сказала она. А затем Элеонора посмотрела на меня пронзительным, испытывающим взглядом. Я выдержал его, просто пожав плечами. Действительно, что я мог сказать? Была дуэль, ее дочке стукнули по фисташке – ничего необычного. Может, я бы побоялся, будь Элеонора Кусланд чопорной дворянкой. Но она ей не была. Она все понимала. Ну или мне так казалось. - Сэр Томас, - сказала она наконец. – Я хочу поглядеть на стену. Не составите мне компанию? - С удовольствием, миледи.

***

      Фирд и рыцари пребывали и пребывали, и у стен Френтхейра вырос еще один город, состоящий из сплошной паутины шатров, костров, наскоро-сколоченных конюшен и импровизированных складов. Элеонора привела меня на вершину замковой башни и молча указала на роящихся вдалеке солдат. Гилмор как-то сказал, что Кусланды – вторая по богатству и влиянию семья Ферелдена и тогда, на крыше башни, я верил каждому слову.       Это было чертовски большое войско.       Примерно восемь сотен рыцарей из шести баннорнов, семь сотен пехотинцев в коже, со щитами, топорами и копьями, и больше девяти сотен крестьян фирдов, а также женщины и дети, увязавшиеся за мужьями. Они жили отдельно, в небольшой огороженной области. - Вы очень сильно побили мою дочь, - сказала она, глядя на лагерь. – Вы любите бить женщин, сэр Томас? - Она не женщина, - усмехнулся я. – Она воин. Хочет быть женщиной – пусть пряжу прядет, а не с железками играется. Я хотел преподать ей урок. - Понимаю. Но я прошу вас впредь держаться от нее подальше, сэр Томас. Считайте это приказом, - холодно ответила она. – Она считает себя воительницей. Но это не так. Мы с мужем уже подобрали ей жениха и вскоре все ее "игры с железками" навсегда станут детскими воспоминаниями. И я не хочу, чтобы вы сломали ей нос или что похуже. - Как прикажете, миледи. А она знает, что выходит замуж? - Нет, конечно, - отмахнулся Элеонора. – Но мне все равно. Не сочтите меня за бессердечную – я люблю ее больше жизни. Она – мое маленькое сокровище. Мой рыжий волчонок, и я вырву глотку любому, кто обидит ее, - последняя фраза заставила меня слегка вздрогнуть. Я не испугался – нет, просто я уже слышал такой тон. Напряженный, холодный и сдержанный. Так говорила Лидия. И я не сомневался – миледи не врет. Вырвет и не поморщится. – Я люблю ее, но ей нужно перестать играть в воина. Натаниель Хоу – хороший мальчик. И не такой надменный кретин как его старший брат. - А разве… - Хоу уже наши вассалы, сэр Томас, - перебила она меня. – Но у Тейрна Логейна нет сыновей, а сын Эамона совсем еще малыш. Анна уже взрослая и я хочу, чтобы она рожала детей не в двадцать пять, а пораньше. Была счастлива с хорошим человеком. Вы же понимаете, сэр Томас? Или у вас в Тевинтере все иначе и поздние браки в порядке вещей? - Я не тевинтерец, - честно ответил я. – Понятия не имею, как там с браками. Но на моей земле девочек выдают замуж в пятнадцать. Незамужняя семнадцатилетняя – повод для стыда. - Как и у нас, - сказал она. – Как и у нас.       Какое-то время мы молчали, рассматривая разрастающийся лагерь. В порт пребывлаи новые корабли, и лес мачт застилал горизонт. Соленый морской воздух трепал волосы, крики чаек, гул толпы и звон кузнечных молотов заставляли мир звенеть от бьющейся энергии города. Элеонора Кусланд устало вздохнула и указал рукой на дюжину всадников, переваливших холм. - Сколько лет прошло с того дня, как я видела такое войско, - устало вздохнула Эллеонора. - Впечатляет, - согласился я. – И это не все воины? Сколько солдат может выставить ваш муж? - Две тысячи, - ответила она. – А если Хоу приведет людей, то все три. - Под Остагаром соберется дьявольски много людей, - сказал я задумчиво. – Просто дьявольски много. - Это так, - ответила она, отгоняя слепня от багряно-зеленого платья. – А что вы, сэр Томас? Как скоро вы нас покинете? Вы уже заработали прилично денег, разве нет? И тут я застыл. Казалось бы, простой и очевидный вопрос, но сейчас я не мог сформулировать мысль. Я, кажется, полюбил Тинае, Брайс намекал на земли, я делал имя в городе и был на короткой ноге со многими рыцарями. Но я должен был вернуться в Скайрим. Хоть с каждым днем все труднее было находить тому причину. - В чем дело? Вам некуда идти, сэр Томас? – спросила Элеонора, заглянув в мои глаза. – Или некуда возвращаться? - Я… я пока ничего не решил, - ответил я. - Тогда оставайтесь здесь, сэр Томас, - сказал она, пожимая плечами. – Принесите мужу клятву верности, обзаведитесь жильем, женитесь на местной красавице и служите мечом нашему роду. Вы не плохой человек – вижу по глазам. - Я… должен вернуться домой, - сказал я машинально. – Должен. «Но зачем? – мелькнула подлая мысль. – Зачем? Ради Брелины? Ради Ульфрика? Ради Соратников? А стоит ли?» - Подумайте, сэр Томас, - сказала она уходя.       Элеонора ушла, оставив меня в мрачной задумчивости. Я был растерян, сбит с толку. Все сложнее и сложнее было убедить себя, что мой дом – Скайрим. Я любил Брелину, но любовь к ней быстро таяла. Что Скайрим мог предложить мне из того, что не предлагал Брайс? Тейрн дал мне шанс вернуть то, что я потерял в Хай-Роке. И тогда, стоя на башне, рассматривая лагерь, слушая крики птиц и грохот города, я терзался сомнениями.       Но жизнь – жестокая сука. И на следующий день в крепость приехали те, кто навсегда изменил мою жизнь. Как свет и тьма, они ворвались в мечты и грезы, растоптав, обратив в пепел мою новую жизнь. Их имена до сих пор стальным клеймом высечены на сердце. Одно имя сияет добротой и скорбью, другое – ненавистью, злобой и уважением к достойному врагу. Два имени:       Дункан Хайран и Адриан Горгона. Серый страж и тевинтерский малефикар.