Северянин

      «Из огня да в полымя» – клянусь, в те деньки я хотел набить эту надпись как татуировку. На плечо или грудь – не важно. А то слишком уж часто я оказывался в такой ситуации. Прыгая из одной задницы в другую, с обнаженным мечом, кровищей на броне и лихорадочным жаром в сердце. И куда бы я не пошел, в какое бы предприятие не ввязался – всюду так или иначе приходилось драться до онемения в мускулах. Привык я к такой жизни, а потому не растерялся и в Остагаре.       Бравые охламоны, вставшие под мою команду, были самым настоящим сбродом. Только половина из них провела годы в рядах ордена, остальные же были новобранцами, наскоро набранными отовсюду. Осужденные уголовники, беглые рабы, хасинды изгнанники, обнищавшие фермеры и даже женщины. Много женщин. Как весьма симпатичных, так и страшных, как моя жизнь. И вот этого я не понимал, от слова совсем. Стоя перед неровными рядами моих «охламонов», я недовольно косился на красоток раздора. Не сочтите меня женоненавистником. Женщины подчас куда более свирепые воины, чем мужчины. Их эмоциональность, помноженная на воинское мастерство и отсутствие чувства вины, превращала их в настоящих берсерков в юбках. Плюсы громадные, но, как говорится: «Всегда есть «но»». Даже самые достойные и сдержанные женщины и мужчины, оказавшись в стрессовых ситуациях, да еще в тесном контакте испытывают сильное желание и начинают трахаться как кролики. Мужчины начинают состязаться, выкобениваясь перед дамами, дерутся за них часто и насмерть, и не слушаются командиров. Плавали, намучились, знаем.       Но выбирать не пришлось, а потому я напялил на себя лучшие из возможных доспехов – кольчуга с подбивкой, кожаный поддоспешник и прекрасные латы с грифоном, и синими лентами. Ими меня вознаградил Кайлан, за спасение Анны Кусланд. Как я позже узнал – Дункан отправил ее с тремя молодыми стражами в дикие земли Кокари, искать старые копии Серых договоров. Видимо, надежда на победу не особо крепко держалась в его сердце, раз он решил заранее приготовить почву для действий в случае поражения и бегства.       И вот он я, стою перед строем. Чисто выбритый, с завязанными в хвост волосами - точно какой-то принц, разодетый на парад. Но это произвело на бойцов самое благостное впечатление. Люди всегда охотнее подчиняются благородным и богатым, а я и впрямь был принцем среди оборванцев. - Кто из вас хоть раз стоял в стене щитов? – крикнул я. – Эй, задница! Еще раз шевельнёшься в строю я тебе ноги вырву! Здесь тебе не мамочкина ферма!       Я хмуро осмотрел нестройный ряд бойцов, выстроившийся у тренировочной площадки. За нами следили несколько старых стражей, но не вмешивались. Думаю, они оценивали мои командирские качества, но тогда мне было плевать на чье-то мнение. Скоро я пойду в бой, а потому люди мои должны быть готовы.       Под командование мне передали пятьдесят человек, одетых кто во что горазд. Брони ордена едва хватило на треть, а потому почти все Стражи моего подразделения носили разные доспехи. От простых кожаных, до кольчуг и фамильных лат. Одно радовало – у всех были нужные, круглые щиты из крепкого дерева, окованные тонким слоем железа. - Смирно! – крикнул я. – Смирно, значит вытянуться по струнке и стоять как столб на тевинтерском тракте, дерьма ты кусок! Повторяю вопрос: Кто стоял в стене щитов?       Тишина. - Твою мать, - прошептал я, глядя на растерянное выражение лица молодой черноволосой женщины. – Эй ты! Ты знаешь, что такое стена щитов? - Ну я… - Отвечать как солдат, черт тебя дери! Ты воин короля! Серый страж, а не портовая шлюха перед койкой скряги! Отвечай на вопрос! - Никак нет, сэр! - Никак нет, хм. Вы еще никчемнее, чем я думал, - зло крикнул я. – Не знаешь, что такое стена. А какого дьявола тебя понесло в армию, если ты не знаешь воинских построений? Или ты думаешь, солдат, что нарезать порождение тьмы – что картошку почистить мужу на суп?       Я злобно покосился на ухмыльнувшегося стража, с огромным шрамом поперек лица. Порепаная кожа, подленький взгляд черных глаз и сломанный нос. Либо матерый боец – либо уголовник. С такими много проблем. - Я сказал что-то смешное, солдат? - Ну да, - ответил он нагло. – Мы здесь все прошли Посвящение, и все видели тварей. Я резал мудаков вроде тебя ровно пачками еще в Вольной Марке. Так что свой дешевый гонор оставь дома, расфуфыренный коротышка.       Я внешне разозлился, но внутренне возликовал возможности продемонстрировать навыки ближнего боя. Я вывел его из строя, дал ему лучший щит и меч. - А теперь, солдаты! – крикнул я. – Маленькое представление и урок. - Пф, - ухмыльнулся наглец.       Он то ухмыльнулся, а я хохотал. Но уже после того, как хитрым финтом обезоружил его, разбил нос умбоном щита и поверг на землю, жрать пыль и грязь, умываясь кровью. Бой продлился секунд десять – не больше, но за это время бедолага почувствовал солоноватый привкус «крученого с отводом» - любимого приема Вилкаса. Прием театральный, требующий большого мастерства, но я усвоил его в свое время. На моей сверкающей броне появились мелкие капельки его крови, но в основном я все так же сверкал. - Кто-то еще считает мой гонор дешёвым? – крикнул я, не убирая сапога с груди поверженного стража. Никто не издал ни звука. Недовольно хмыкнув, я за шкирку поднял наглеца и отправил его в строй. – Щиты поднять! Стена!       Неровный стук дерева о дерево ударил по ушам. - И что это, черт подери такое! Правый край щита должен идти внахлест, Терана! Внахлест, значит поверх правого, задницы! Вот, так уже лучше! Дрейк, дерьма ты кусок! Не поднимай кочерыжку, голова должна быть прикрыта! Да, вот так! Вы должны создать монолит, живую стену из стали и дерева, о которую разобьётся строй врага! А вашу стену и чайка сломает, случайно насрав на нее. Разойдись! Щиты поднять! Стена! Разойдись!       И так весь день, под палящим солнцем и ехидными взглядами бойцов других подразделений. Когда им казалось, что стена прочна, я разбегался и всем весом бился о их «монолит», легко пробиваясь через строй. - Дерьмо! Если вы меня одного остановить не можете, как вы остановите Мор?! Разойдись! Стена!       На закате они возненавидели меня всеми фибрами души, но результат, все же, хоть немного, но радовал. Для прорыва теперь приходилось прилагать усилия. Я знал, что не смогу обучить их приемлемому строевому бою за пару дней, но нужно было добиться хоть каких-то результатов. Я чувствовал – король Кайлан не даст Серым Стражам отсиживаться в тылу.

***

      Они тренировались от рассвета до заката уже три дня. Я узнал, что Анна притащила договора из Диких Земель и теперь во всю готовилась к Посвящению. Дункан намекнул, что хочет направить ее под мою команду. Бедняжка, ей это не понравится. В отличие от других отрядов Стражей, мои бойцы отрабатывали исключительно строевой бой. Когда иные били манекены и устраивали спаринги один на один, стражи "Долбанного коротышки" учились воевать по-взрослому. Иные под вечер пили и гуляли, но мои бойцы брели в палатки, не имея сил даже проклинать меня. Вот так и тренируют настоящих воинов. Нагрузки на грани возможного. Через боль, через бессилие, не взирая на щиплющий глаза пот и судороги в ногах. Так меня тренировали в Хай Роке, так тренировали в Йорваскре и так я тренировал моих людей, хоть и понимая, что мне ужасно не хватает времени.       Распустив бойцов, я медленно опустился на скамейку, наслаждаясь долгожданным отдыхом. Прохладный ветер трепал волосы, проникал под пластины брони и я, закрыв глаза, вслушивался в звуки лагеря. В бой киянок, крики офицеров, лязг кузнечных молотов, высекающих искры из кустарных, раскаленных добела клинков. Где-то неподалеку ревностно кричала проповедница, надрывно лаяли боевые мабари Воинов пепла. Пахло жаренным мясом, гарью, потом и выпивкой. - Зря стараешься.       Я открыл глаза и удивленно покосился на «говоруна». В тени умирающего солнца, почти в двух шагах от меня стоял седобородый страж в тяжелых латах. На испещрённом морщинами лице виднелся груз прожитых лет. Казалось, он не младше пятидесяти, но под сталью все еще бугрились богатырские мускулы, а серые глаза все еще поблескивали умом. - Зря стараешься, - повторил он, опускаясь на соседнюю скамейку. – Нельзя подготовить строевого бойца за пару дней. - Я знаю. - Лучше бы тренировал их для открытого боя. - Я надеюсь, не будет открытого боя, - хмуро ответил я, глядя как из палатки вышла, прихрамывая, Сади и шатаясь от усталости побрела в сторону отхожего места. – Мы ведем оборонительную войну, старик. - Мы не ведем войну, сынок, - грустно ответил старик. – Мы спасаем свои шкуры. Помяни мое слово, когда начнется бой – все мы будем биться за собственные жизни, а не за Короля. И все погибнем здесь, под сводами этой твердыни.       Я удивленно поднял бровь и вгляделся в лицо старика. Только теперь стали заметными маленькие черные язвочки у глаз и мелкая сетка черных вен на щеках. Он грустно усмехнулся и положил руку на истертую рукоять меча. - Не волнуйся, сынок. Старик Гарольд еще не выжил из ума. Пока еще нет. - Вы заражены, - прошептал я, чувствуя, как натягиваются мои нервы. Старик едко хохотнул и покачал головой. – Но Стражи неуязвимы к Скверне! Дункан сказал… - Дункан – командор. Он скажет все, сделает все и обманет всех, чтобы остановить Мор, - хмуро ответил Гарольд. – Так гласит закон Ордена. «Победа в войне. Бдительность в мире. Жертвенность в смерти». Победа любой ценой. Мы заключили союз с Императрицей Орлея. Пообещали ей западные регионы Ферелдена, взамен помощи. Если б не Логейн, уже сегодня под Остагаром встали бы лагерем четыре легиона шевалье. Союзников сегодня – интервентов завтра. Мы даже пообещали тайно убить тейрна Логейна, подстроив смерть в бою.       Я слушал, раскрыв рот. То, что нес этот заражённый скверной старик никак не вязалось с образом Дункана. Но что-то в глубине души говорило: в словах Гарольда что-то есть. На лидере всегда лежит бремя трудных решений. Иногда приходится жертвовать всем, даже собственной честью для высшего блага. Мог ли Дункан предать Кайлана, ради победы над Мором? Мог ли подстроить убийство Логейна? Кто знает. - Но… это измена. Я думал, Дункан предан королю Кайлану. - Дункан предан Серым Стражам. Наступил Мор и политика, личная преданность и честь больше ничего не стоят. Он знает – мы должны победить любой ценой. Если Орлей вновь завоюет Ферелден – это будет трагедия, но люди будут жить. Если победят порождения тьмы – жить будет некому. Поверь, я знаю.       Я опустил взгляд на руки, сосредоточенно разглядывая запылившиеся сопряжения бронированных перчаток. Звуки лагеря стихали, уступая место гробовой тишине. - Но мы можем победить, - сказал я, будто сам себе. - Конечно, - голос старика ниспустился до шепота. – Если Ур-Тем-Иэль явится на поле боя. Если ты убьёшь его своей магией крика. Если. Если. Если.       Холодный импульс страха пробежал по хребту. Я медленно поднял взгляд и заглянул в пустые, мёртвые глаза старика. - Откуда ты… - Если, - перебил он меня. – Но мы ведь оба знаем, что он не явится, верно?       Я вскочил, обнажая клинок. «Северное сияние» со скрежетом вырвался из ножен, и я с ужасом заметил многолетнюю ржавчину и громадные сколы на лезвии. Чуть сжал рукоять, и она рассыпалась. Старик все так же сидел на скамье, глядя мне прямо в глаза. В гробовой тишине, он сверлил меня мертвым взглядом. По седой бороде побежали струйки черной крови. - Кто ты?! – крикнул я, роняя искорёженный меч. Лагерь вокруг исказился, объятый зеленоватым сиянием. Частоколы, точно змеи, свернулись в клубки. Камень расплылся и воспарил. Я пораженно раскрыл рот, чувствуя, как волосы встают дыбом. Мир стал безумной кашей из лиц, построек и камней.       Вдруг лицо старика исказилось и засияло, принимая знакомые, ненавистные черты. Я сжал кулаки, готовый хоть голыми руками рвать на куски малефикара по имени Адриан Горгона. Он хохотнул и поднялся, стряхивая зеленоватые хлопья с черно-алого плаща, скрепленного обсидиановой брошью. - Сукин сын, - прорычал я. - Но-но, давай без оскорблений, - хмыкнул Адриан. – Собственно, я пришел говорить, а не драться. - Йол-Тор-Шуль!       И ничего. Ни искры, ни огонька не вырвалось из моей глотки. Я пораженно попятился, пытаясь понять, почему ту’ум не сработал и уперся спиной в парящую статую Андрасте. На красивом мраморном лице пророчицы красовалась ироничная усмешка. - Ах! А почему не работает?! Ай-ай-ай! Как же так? – издевательски засмеялся Горгона. – Это Тень, Аарон. Здесь не действует магия материального мира. Ни магия крови, ни твой чудо-крик. Идеальное место для беседы по душам. - Нам не о чем говорить, - сказал я. – Ты убил Тинае. Ты умрешь за это. - Сову? И ты хочешь убить меня из-за какой-то малознакомой бабы, еще и андрастианской жрицы? Хм, я разочарован. Я думал, ты хочешь взять реванш за поражение в замке. - Я тебя впечатлять не собираюсь. - А мне и не надо, - Горгона хмыкнул и расправил плащ, под которым скрывалась простая, без каких-либо украшений рукоять длинного меча. – Я здесь с посланием от здравого смысла. Архидемон не появится, потому что никогда он не появлялся в начале Мора. Ни-ког-да. Вас сметут бесконечные волны порождений тьмы. Вы все умрете под Остагаром. И ты тоже. Но! Я предлагаю тебе мир и дружбу. Покинь орден и найди меня в Бресилиане. У меня большие планы и я очень хочу иметь такого выдающегося воина и мага на своей стороне. Я веду игру, масштабы которой и не снились местным недоношенным князькам, и…       Я резко рванулся на него и с силой двинул в челюсть. Кулак отпружинил от аккуратной бороды Адриана, не причинив тому вреда. Вскрикнул и нанес цепь ударов, со столь же прискорбным результатом. Горгона с интересом следил за моими попытками, а затем, отшвырнув взмахом руки, засмеялся: - Нельзя ударить то, чего нет, Аарон. Это просто сон. Это не реальность.       Я поднялся, содрогаясь от клокочущей ненависти. В тот миг все, о чем я мечтал – это стереть ухмылку с его поганой рожи. - Клянусь, я найду тебя, Адриан Горгона. Даже если Мор поглотит Ферелден, даже если Море затопит сушу и огонь опалит землю – я найду тебя. И убью.       Горгона помрачнел. Ухмылка исчезла и теперь мне в глаза смотрел не хитровыделанный малефикар, а стареющий, испытанный воин и маг. В холодных глазах мерцало пламя понимания. - Как мало ты понимаешь, странствующий рыцарь. Что-ж, да будет так. Мужчина должен держать слово, верно? – хмыкнул он. – Останься в Остагаре и умри, как собака. А если выживешь – найди меня, и я закончу начатое при Хайевере. И кстати, я не солгал, говоря о Дункане и Архидемоне. Шевалье не придут, Архидемон не явится. Вы. Все. Умрете.

***

      Я вздрогнул от ряда слабых толчков в плечо. - Сэр? Сээээр? Сэээ… о боже мой! – взвизгнула крохотная эльфийка, когда я вскочил со скамейки и чуть не рухнул на землю. Голова гудела, ноги затекли и онемели, с трудом удерживая меня от падения. Я лихорадочно обернулся – все тот же лагерь, палатки, огни и медленно бродящий в темноте караул. Было холодно и сыро, а на небе сияли мириады звезд. Я облегчено вздохнул и покосился на девчушку. Это была одна из моих подчиненных, драчливая малявка Кэрри Табрис. Дункан привез ее из Денеримского эльфинажа, где она натворила дел. Из-за веса и габаритов я держал ее в задних рядах "стены". Глядя на ее крохотную, одоспешеную кожаной броней фигурку, я вновь удивился тому, как эта черноволосая красавица сумела вляпаться в такую передрягу. - В чем… в чем дело, Кэрри? - Ну, во-первых, спать на улице не надо. Простудитесь, - хмыкнула она. – Во-вторых, вам стоит принять ванну. Разит-с. - Поумничай мне еще, - усмехнулся я, потягиваясь. - В-третьих – один урод-шем из королевской гвардии всучил мне этот свиток. Сказал передать вам, лично в руки. - Спасибо, - я принял свиток и как следует осмотрел печать. Геральдика мне показалась незнакомой, что едва ли удивительно. Тогда я даже королевский герб едва помнил. Кэрри явно уловила ход моих мыслей и крякнула: - Это печать Логейна. - Я знаю, - сказал я, разворачивая свиток. - Агась. А что там написано?       Я поднес бумагу к факелу, медленно прочел и, спустя мгновение разразился самыми последними проклятиями. Затем, яростно свернув свиток, широким шагом двинулся в королевский лагерь. Чувствуя спиной недоуменный взгляд Кэрри, так и не дождавшейся ответа.       Я застал Дункана у большого костра возле храмовой арки. Лагерь спал и только мерный звон лат часовых, да ритмичный треск дров нарушал ночную тишину. Даже маги угомонились, прекратив буйствовать в Тени и травить местный воздух запахами химикатов. - А, Том! Рад тебя видеть, - дружелюбно поприветствовал меня командор. – Тоже не спится? - Ты читал это? – еле сдерживая злобу спросил я, показывая свиток. - Если это приказы короля Кайлана, а не любовный роман Варика Тетраса то да, читал. - Король приказывает приготовить из Стражей авангард. Хочет устроить провокацию. Вылазку! Чтобы мы завтра вечером вышли за укрепления и встретили порождений тьмы в долине под крепостью! На открытом поле! - Таков план. - Но это идиотский план! Чей уродский кретинизм его выдумал?! – крикнул я. – Это сведет на нет позиционное преимущество, а половина стражей никогда не стояла в стене щитов! Мы не выстоим на открытом поле. Это безумие! - Я знаю, - раздраженно вздохнул Дункан, уставившись в огонь. – Но план разработал Кайлан. Он хочет возглавить атаку, создать клещи и окружить врага. Для этого порождений тьмы нужно раздразнить и выманить. - Для этого нужны рыцари или регулярные пехотинцы, на отлично знающие строевую. Стражи не подходят. - Логейн тоже так считает. Но Кайлан непреклонен, - развел руками Дункан. – Тейрн редактирует план атаки, но принцип останется без изменений. Тут уж я ничего не могу сделать. Приготовь своих людей, Томас.       Злой как Молаг Бал, я вернулся в палатку. Мои бойцы уже крепко спали, пуская слюни на утоптанный земляной пол. Скинув латы, я лег на жесткую кровать, пытаясь заснуть. Но сон не приходил. В конце концов психанул и пошел гулять по лагерю, пытаясь прочистить голову от пережитого. Возле солдатских палаток горел костер, у которого сидела красивая молодая женщина в лёгких кожаных доспехах. Коротко-стриженные черные волосы поблескивали в свете пламени. Ее звали Мариан. Она угостила меня бормотухой и мы, долго болтали о доме, пока хмель не привел нас к краткой любви ради мига наслаждения, без чувств и без обязательств.       Никогда прежде и никогда после я не чувствовал такой обреченности. Многие в лагере верили, что победа близка. Но я знал: завтрашний вечер станет самым страшным, за всю мою долгую жизнь. Я боялся этой битвы, но, как и всегда, заставил страх покориться мне. Как и всегда, я готов был драться насмерть.       Совнгард ждал меня. И видят боги, заждался.