Холод и яд

      Варя резко распахнула глаза, жадно хватая ртом воздух. В глаза бил свет из дома напротив. Значит, уже не ночь. Растирая одной рукой глаз, другой Варя принялась лихорадочно нашаривать на прикроватной тумбе над головой телефон. Она успела обнаружить пять ручек, два незавершённых ежедневника, опрокинуть батарею помад, вспомнить обещание самой себе прибраться, когда наконец-то в ладони оказался смартфон. Варя сощурилась от резанувшего глаза голубоватого света экрана. На часах было 6:45. Она, как обычно, проснулась за пятнадцать минут до будильника. Пожала плечами.       Уснуть всё равно бы не получилось: она и так всю ночь толком не спала. Ей виделись кошмары. То они с Филом и Артёмом бежали от погони и срывались в обрыв. То они с Филом дрались попадавшейся под ноги арматурой, как в кино. То им в спину стреляли пули. А последний сон остался в Варе взволнованным жаром и дрожью в конечностях. Казалось, Фил не во сне целовал её в шею, не во сне его горячие руки скользили под любимой рубашкой — наяву.       «Жесть…» — Варя мотнула головой, отгоняя наваждение, и зашла в соцсети. За ночь её никто не потерял, лотерею на беспроводные наушники она проиграла, беседа класса по-прежнему горела 3К+ сообщениями. Варя быстро пролистала её, наискосок выхватывая реплики. Однотипные. Обычно беседа пестрела просьбами помочь с домашней работой. Вчера о заданиях не думал почти никто: все обсуждали Артёма. Варя поморщилась и утомлённо села на кровати, откидывая одеяло:        — А я так надеялась, что это был сон!       Подсветила себе дорогу до выключателя телефонным экраном, пару раз едва не навернувшись на хаотично рассевшихся на полу игрушках. Хлопнула по выключателю. Желтоватый свет выжег тревожные остатки ночных кошмаров и успокоил грохочущее в грудную клетку сердце. Варя крутанулась по комнате в поисках домашних розовых шорт. Мимоходом запнула плюшевые игрушки и рюкзаки в разные стороны, подхватила с книжной полки расчёску. Шорты обнаружились на рабочем кресле под школьным рюкзаком. «Нет, надо всё-таки навести порядок», — взяв в зубы расчёску, Варя оделась и замерла перед зеркалом.       Новое чувство накрыло её. Девушка в зеркале была чрезвычайно хорошенькой. И прыщик на виске — соринка, и глаза у неё, оказывается, ничуть не хуже Машкиных зелёных или Филовских голубых, и длинные волосы красиво струятся по груди, и фигура у неё на редкость хрупкая и изящная, и грудь не маленькая, а гармонично смотрящаяся. «Обалдеть, — вскинула бровь Варя и на всякий случай смахнула тонкий слой пыли с зеркала. Нет, отражение было по-прежнему красивым. — А что мне никто не говорил, что я такая красивая, а?»       И даже припухшие от вчерашних слёз веки не портили общей картины.       Утро заиграло по-новому. Оно сверкало золотом ещё не взошедшего солнца и пронзало лучами тепла. Варя напевала под нос песни о любви, пока умывалась и готовила завтрак. Когда допивала сладкий кофе с молоком, в кухню вошёл папа и многозначительно вскинул бровь:       — Доброе утро. Что случилось?       — Доброе, — искренне улыбнулась Варя, мимоходом целуя папу в щёку, — ничего. Я просто такая у вас красивая.       Вслед донёсся лишь тихий шокированно-недоумённый выразительный комментарий папы, поднимающий настроение ещё больше. Варя не понимала, отчего вдруг ей так хорошо и легко на душе. Но это определённо нравилось. Школьное платье не казалось неуклюжим и мрачным, коса не выглядела заурядной и тяжёлой, а красить глаза было легко, непринуждённо. Утро прошло играючи. Душа пела, предрекая самый счастливый день.       Варя накрасила тёмно-малиновым блеском губы и, склонив голову к плечу, мило улыбнулась папе. Он стоял, привалившись плечом к кухонной арке, потягивал кофе из чёрной кружки с лаконичной белой надписью «BOSS» и в каком-то напряжённом недоумении следил за дочерью.       — Красавица, скажи? — рассмеялась Варя не то своему отражению, не то папе.       — Разумеется. Вся в меня, — хохотнул папа, обнимая её со спины и ласково чмокая в щёку. — Ну и в маму чуть-чуть. Давно ты такого не говорила. Мама в курсе?       — Естественно! И фотоотчёт ей предоставлен!       Папа в самом весёлом расположении духа предложил подвезти Варю: в самом деле, не пойдёт же она, такая красивая, по морозу в школу. Одновременно с этим соблазнительным предложением пришло сообщение. Фил. Варю бросило в жар, сводящий колени и пальцы до дрожи. Фил ждал её у подъезда.       Сославшись на то, что у папы много дел и она не хочет быть обузой, Варя отказалась. Разумеется, это оправдание было не самым удачным (ну когда Варю от поездки на машине удерживали родительские дела!), но единственным, которое способен был сгенерировать мозг. Папа ничего не сказал — только мрачно качнул головой, давая понять: он не поверил. Варя оделась в одно мгновение, лишь бы не сталкиваться с прожигающим взглядом отца. Заправила пряди под шапку, которая сегодня не портила её внешний вид, и поторопилась выскочить на лестничную клетку.       Папа спокойно вышел за ней и, придерживая входную дверь, наставительно изрёк:       — Ты поаккуратней с этим.       Варя вздрогнула. Она всегда вздрагивала, когда папа вдруг озвучивал что-то сокровенное, не произнесённое вслух. И каждый раз не знала, как себя вести. Иногда признавалась, иногда упиралась, отрицая очевидное до последнего, иногда не понимала, что именно папа узнал, иногда стыдливо молчала. Сейчас в папиной фразе сквозило столько недовольства и укоризны, что Варя мгновенно поняла: речь о Филе. «Ну правильно! Сожрать три шоколадки и выпить две банки кофе за вечер, когда ты обычно-то шоколад ешь неделю. Это ж совсем неудивительно», — Варя притормозила, обдумывая, какую тактику использовать. Решила притвориться, что ничего не поняла. Но, ей подумалось, это лишь укрепило образ влюблённой дурочки:       — С чем?       — Варя, — папа укоризненно нахмурился, — ты всё прекрасно понимаешь. Влюбилась — это, конечно, здорово. Но не переборщи…       — Я? Влюбилась? — Варя фыркнула. Абсолютно неправдоподобно и скорее нервно, нежели смешливо. — Да нафиг мне это на-адо!       — Ну смотри. Я тебя предупредил.       Варя убедительно закивала и с радостью скрылась от накатившей неловкости в дребезжащем лифте. К восторженному счастью, пробуждающему трепетную дрожь во всём теле, теперь присоединилось и треволнение. Фил был… Едва ли тем самым, кому по силам понравиться папе.       Здравомыслие медленно потеснило чувства. И в сознание закрались неприятные предположения: вдруг с Филом у них ничего нет и не было, кроме случайного выплеска гормонов из-за нервотрёпки вокруг Артёма. Варя качнула головой и обернулась к замусоленному зеркалу. Даже в грязном свете она была хороша! «Ладно, я ещё посмотрю на его поведение. Себя ещё надо понять, — Варя заправила короткие пряди под шапку и игриво подмигнула своему отражению в зеркале лифта. — Дурдом!»       Варя выскочила на улицу и тут же ощутила дежавю. Фил так же, как Артём вчера, неслышно отделился от фонарного столба, пугая её перехрустом снежинок под ногами. Разве что, единственное отличие, он был окружён тонкой змейкой горького сигаретного дыма. Жёлтый фонарь освещал лицо Фила так же ровно и чётко, как Артёма вчера. Синяк на подбородке расцветал зеленоватым оттенком, кожа вокруг пластыря на брови налилась красно-лиловым. Фил курил. Варя передёрнула плечами от колючего зябкого ветра и подняла голову.       Стало удушающе жарко. В их оранжевом кухонном окне чернела прямоугольная фигура отца. И хотя стояла Варя в темноте подъезда, слабо освещённая, хотя была уверена, что из окна её место было слепой зоной, показалось, что она встретилась с укоризненным взглядом тёмных, как крепкий кофе, глаз отца.       — Фил, — напряжённо начала Варя, — мы должны идти раздельно до поворота.       — Шутишь?       — Папа смотрит. Ждёт, когда я выйду из подъезда.       Фил немедленно затоптал дотлевающую сигарету в снегу и осторожно поднял взгляд, изучая окна многоэтажки. Мотнул головой:       — Понял.       — Я первая. Ты за мной, — наморщилась. — Нет. Лучше наоборот. А то неправильно поймёт. Давай ты вперёд, а я за тобой через полминутки. Только быстро-быстро, давай!       Фил, поджав губы, сдержал издевательский смешок, и заторопился к выходу из двора. Варя провожала взглядом его твёрдую и торопливую, хотя и не лишённую перекоса в сторону повреждённой ноги походку. Хихикнула. Всё это выглядело как-то слишком анекдотично. «Может, не стоило так от папы прятаться? — помотала головой. — Да ну, он сразу сможет доказать, что я ему наврала. Это печально будет». Фил скрылся за поворотом, Варя выдохнула, накинула капюшон и непринуждённо выскочила на заледенелую дорожку. Обернулась и помахала папе ладошкой.       Папа сдержанно махнул в ответ, но, вопреки ожиданиям, не ушёл, задёрнув занавеску. Остался стоять у окна, и этот его внимательный взгляд, кажется, шурупом вворачивался меж шейных позвонков. Варя с мамой и раньше скрывали от папы незваных гостей: отмалчивались, выгоняли мальчишек, когда до возвращения отца оставалась пара минут. Но так Варя шифровалась впервые.       Она завернула за дом.       — Бу! — негромко грянуло за её спиной.       Варя, непроизвольно взвизгнув, обернулась с прыжком. Прямо перед её носом от смеха давился Фил. Он стоял, широко улыбаясь, и плечи его чуть подрагивали.       — Дурак! — насупилась Варя и с удовольствием шлёпнула Фила по груди.       Он расхохотался.       — И ничего смешного!       Варя пару раз прикрикнула на парня, но тщетно. Фил смеялся, кажется, даже не думая замолкать. И этот его счастливо-беспечный смех был таким искренним, таким заразительным, что Варя не удержалась и вместе с ним хохотнула, сдержанно и неловко. А потом откашлялась и сурово качнула головой:       — Но всё равно: не смешно.       — Смешно! — обаятельно оскалился Фил. — Ты забавно пугаешься.       Варя закатила глаза и абсолютно серьёзно, по-взрослому, как и подобает девушке её воспитания и положения, показала Филу язык.       Они двинулись в школу. Дорога с Артёмом и дорога с Филом была, вроде бы, одинаковой. Те же ледяные накаты, мерцающие жёлто-оранжевым придорожные фонари, пугающие тёмные силуэты бродячих собак, беззвучно и стремительно рассекавших сугробы. Но было всё-таки что-то другое. Другие запахи и звуки как будто другие. Дорога, обычно тяготившая своей длительностью и утомительностью, теперь казалась чем-то лёгким и невероятно коротким.       Болтовня была тоже другой. С Артёмом Варя перешучивалась непринуждённо, без обид на пустом месте. С Филом шутить получалось тяжелее: он казался ей раскрытой рукописью Войнича. Вроде бы и читаемо, а вроде бы ничего не понятно. Варя боялась его обидеть. Впрочем, Фил тоже вёл себя осторожно и всё больше рассказывал забавных историй из своей жизни.       И к каждой истории, каждому вздоху и небрежной паузе в разговоре Варя непроизвольно прислушивалась, желая найти скрытый смысл. Подсказку, а чем же на самом деле Фил считает вчерашний вечер. Случайностью, глупостью, ошибкой, началом чего-то большего.       Не понимала. Фил говорил о слишком отстранённых вещах, словно желая запутать Варю:       — Я в началке был местным авторитетом. В моих закромах всегда были «Черепашки-ниндзя», но я любил обменивать карточки «Винкс»: за мной все девчонки бегали!       Варя расхохоталась:       — За мной тоже. — Наморщила нос и едко протянула: — Мальчи-ишки. — Бровь Фила небрежно дрогнула, выдавая заинтересованность. Варя пожала плечами: — Мне карточки «Черепашки-ниндзя» больше нравились просто. Красивей нарисованы. Во-от такая стопка была.       Она для наглядности раздвинула большой и указательный пальцы, но Фил небрежно перехватил её руку, скользнув пальцами по пушистым варежкам. С иронией качнул головой:       — Врёшь. Даж у меня столько не было! А меня, между прочим, тогда ещё мать баловала.       — А я ни единой копейки не потратила! У меня была офигительная схема. Я обменивала разные нейтральные карточки на контроши или домашку, у меня всё равно все списывали. Это хоть не за «так». А потом эти карточки я обменивала на то, что мне нравится. На ре-едкие.       — Ну ты страте-ег…       Фил сперва рассмеялся, но вдруг замолчал, словно испуганный или обиженный. Его рука разжалась, отпуская Варину ладонь. Он остановился и посерьёзнел. Варя от неожиданности тоже замерла, как вкопанная и поёжилась. Фил так внимательно рассматривал её лицо, что невольно захотелось поправить волосы, смахнуть с бровей и ресниц иней. Почему-то не шевелилась. Стояла, засунув руки в карманы, а на языке так и крутился вопрос: «Что-то не так? Что-то случилось? Чего он хочет?»       — Ничего не изменилось, — вдруг выдохнул Фил. — Как ты с ментами вчера замутила. Как меня затащила к себе, готовить заставила…       Он расплывался в ностальгической улыбке, и от этого всё внутри разрывалось, готовое выплеснуться наружу безудержным, до боли в челюстях, смехом и любимыми песнями. Варя неловко улыбнулась в ответ, заправив под шапку короткую прядь. Наверное, со стороны это выглядело чрезвычайно глупо: стоят два одиннадцатиклассника и с широкими улыбками молчат.       И чувствуют.       Варе казалось, что внутри неё расцветала весна, пробуждалось тепло, и Фил, в последнее время нервный и дёрганный, как будто сиял. Удивительно, как много в них было скрыто тепла, которое даже жёсткий январский ветер не мог остудить. Казалось, это невероятное чувство способно охватить и задушить в объятиях целую землю.       Но самое удивительное, что они не краснели, не тянулись друг к другу за постоянными поцелуями, как показывали в фильмах и соцсетях.       Словно бы вчера и не было ничего.       Фил взъерошил волосы, решительно, жёстко, как будто жребий бросил, и резко махнул рукой:       — Слу-ушай… Может, нахрен эту школу? Сходим в кино, или в кафе посидим, м?       Фил очаровательно приподнял брови. Предложение звучало в высшей степени заманчиво и соблазнительно. Варя неопределённо мотнула головой и замялась. С одной стороны, да, в школу не очень хотелось: всё равно сейчас не только ей — всем, наверняка, будет не до учёбы. Из всех углов будет доноситься крысиное шуршание об Артёме, виновен он или нет. Варя будет морщиться, кидаться на одноклассников за честь друга, как львица за своих львят. Они рассорятся в пух и прах.       Фил воспользовался Вариной задумчивостью и мягко стащил её рюкзак. Его пальцы практически беззвучно щёлкнули перед лицом, выдёргивая из размышлений. Крадущимися шагами Фил заторопился в сторону, противоположную школе. Варя догнала его, кривя губы в болезненной улыбке:       — Эм-м… Н-ну… Не. Я не могу. — Выдохнула твёрже, хотя от этого не полегчало: — Нет.       — Ну Ва-арь, — Фил утомлённо ссутулился, — ну что тебе стоит прой… — шикнул, как будто ошпарился, затараторил, очевидно, старательно подбирая ругательству синоним: — Про… Про-про-прогулять школу.       — Ничего, — Варя обхватила лямку своего рюкзака, невзначай коснувшись обнажённого запястья Фила, — кроме репутации. Это самое важное, Фил. Для меня. Отдай. — Нерезко, но настойчиво рванула сумку на себя. Фил недовольно насупился, и Варя умилительно улыбнулась: — А вот насчёт кино или кафе — я не против. После школы.       На её слова Фил с едкой усмешкой кивнул и, так и не отпустив Варин рюкзак, решительно направился в сторону школы. Варе ничего не оставалось, как поторопиться за ним, вновь заводя диалог о ерунде.       Школьный день закружил ураганом, и Варя из последних сил умудрялась балансировать на хрупкой грани сознания и учёбы. В голове всё мешалось, нити мыслей путались и превращались в замысловатые узелки. То вдруг мысли об Артёме оказались разбиты нехорошим воспоминанием о недоделанной физике, после чего пришлось поторговаться с Виктором за домашку. То вдруг в конце самостоятельной по алгебре выстрелило воспоминание об Илье. Последнее задание сразу стало неважным, и всё красноречие устремилось на выпрашивание профиля Ильи Муромцева. Фил брыкался, рычал, отговаривал Варю от невероятно безумной и, с его точки зрения, бесполезной идеи. Но в конце концов просел и покорно скинул Варе ссылку на Муромцева.       Тетрадь для самостоятельных захлопнулась как будто сама собой. Варя озадачилась. Прикрываясь пеналом, она внимательно изучала Муромцевский профиль "ВКонтакте" и делала для себя заметки. Ничто не выдавало в нём маргинала, каким его рисовали парни. Вполне симпатичный, если не считать рыжины. Веснушчатый, с удивительно завораживающими тёмно-карими, как горький шоколад, глазами. В начале января, как и Тёме, исполнилось восемнадцать. Недавно отдыхал в Австралии, которую давно мечтал посетить. Слушал инструментал и металл. Фотографировался нечасто, но и не раз в год.       Варя поймала себя на том, что в третий раз открывает его предновогоднее фото, выставленное на стене. Он здесь совсем не удачно получился. Взъерошенный и лишённый лоска, зато с широкой улыбкой. Но весь фокус смещён на брюнетку (Варе показалось, что они однажды виделись на олимпиаде), которая не успела спрятать лицо, оказавшись в его неловких объятиях.       Илья казался здесь искренне счастливым и совершенно не похожим на главаря банды.       «А ты чего ждала? Что тут большими буквами в статусе будет написано: главарь местной недо-ОПГ?» — издевательски одёрнула саму себя. В конце концов, Илья действительно мог оказаться причастным к делу Артёма, а симпатизировать врагам — чрезвычайно вредно для дела.       Но проклятое любопытство не позволило молча написать предложение встретиться. Сперва с губ сорвался осторожный вопрос, способный обрушить бурю:       — Фил, а ты уверен, что он настолько… Омерзительный?       На удивление, Фил не вспыхнул, не дёрнулся и не заорал. Передёрнув плечами, деловито отложил в сторону телефон с игрой и рассудительно пояснил:       — Ну хочешь, я тебе расскажу, почему да? — не дожидаясь кивка Вари, продолжил, тыча пальцем в экран и увеличивая фото: — Вот эту девчонку видишь?       — Не первый раз.       — Не суть. — Фил постучал по экрану. — Вот она — моя бывшая одноклассница. Умная, почти как ты. Илья был новеньким, мы его, как водится, гнобили, — Варя вскинула бровь, готовая задать провокационный вопрос. Фил отчаянно замотал головой, и его светлые волосы платиной сверкнули под лампами: — Помолчи. Пожалуйста. Она нет. Адекватно к нему относилась, и они даже, ну, вроде как, подружились. А потом в девятом классе он ввязался в банду типа элиты. Понимаешь, в той моей школе было не так…       Фил пустился в размышления о том, что в предыдущей школе было очень много избалованных богатых детишек (и по брызжущему через край негодованию было понятно, как он им в детстве завидовал), которым было мало власти, свободы, денег и которые построили свою банду, отжимали у всех деньги, издевались. На этом моменте Варя уже не слушала — чувствовала. В металлическом голосе Фила звучала из последних сил сдерживаемая ненависть. Уголки его губ были напряжены.       Варя уловила суть: Илья предал подругу, променял её на власть. Нахмурилась: она не могла считать Илью абсолютно виноватым. Когда зверя загоняют в угол, перекрывая все пути отхода, он начинает кидаться на врага, насколько бы тот ни превосходил его силой. Казалось, у Ильи была точно такая же позиция: всеми оскорблённый, он решил не упустить шанса воцариться над теми, кто его унижал. Варя неоднократно видела такой подъём в исторических (и не очень) драмах, иногда даже восхищалась такими героями.       Но не сейчас. Сейчас она не ощутила ничего: ни возмущения, ни восхищения.       Взгляд вновь вернулся к фото, пытаясь различить там следы ножей в спину. Нет. Подруга выглядела скорее утомлённой и раздражённой, чем испуганной или озлобленной, а Илья, напротив, чрезвычайно счастливым. Варя подумала, что если он, такой тревожащийся о своей репутации и внешнем виде, решил разбавить свою ленту с почти профессиональными фотографиями такой «тапкофотографией», как выражался сам в комменте к посту, значит, в нём ещё осталось что-то трепетное по отношению к этой девушке.       «Впрочем, предательства это не отменяет, — вновь одёрнула себя. — Посмотрим, кто он таков».       Фил дышал в ухо, пока Варя набирала Илье предложение встретиться и поговорить об Артёме. Сразу обозначила, кто она, зачем, как его нашла — ей казалось, что Илья любит определённость и точность и так сразу сможет среагировать. Правда, стирала и набирала заново раз пять, пока Фил уже не начал истерично похихикивать, проговаривая вслух манерно-пищащим голосом одни и те же фразы.       Отправив сообщение, Варя недовольно развернулась к Филу.       — Только не бей меня! — тут же прикрыл голову он, продолжая улыбаться.       Варя повела бровями и дёрнулась от восклицания пожилой математички:       — Варя, Фил, что у вас там за баловство? Взрослые люди, а я уже полчаса наблюдаю эти ваши «хихи-хаха»!       — Брачные игры, — едко пояснил Виктор. — Понимаете, Ольга Николаевна, у каждого живого существа, способного размножаться, наступает период брачных игр. У всех нормальных животных это происходит весной, а вот у людей…       «Заткнись…» — мысленно взвыла Варя, закрывая ладонью лоб от класса.       — Ну я так и подумала! — активно закивала Ольга Николаевна. — Вон, как у Варьки уши горят. Смотри мне, Фил, испортишь хорошую девчонку!       Варя нервно искривила губы, с трудом сдерживая не то истеричный смех, не то рваный всхлип. Уши и вправду давно полыхали, в платье с каждой секундой становилось всё жарче и жарче, щёки наливались румянцем. Варя столкнулась с взглядом Фила. На мгновение ухватила болезненно-розовый румянец на его щеках и пятна на шее. Кто-то в классе хихикнул, и они немедленно отвернулись друг от друга. В груди горело, дышать приходилось через рот, а цифры и буквы писались не осмысленно, а скорее на автомате.       После математики Варя поскорее сдала тетрадь и пулей вылетела в столовую, не дожидаясь никого. Даже Машку.       В столовой казалось, что все забыли этот инцидент, но вдоль позвоночника то и дело пролегало ощущение пристальных осуждающих взглядов, и Варя постоянно вертела головой по сторонам. Едва не врезавшись в девятиклассника, рассеянно поставила на поднос завтрак: холодные сосиски со слипшимися макаронами и чуть тёплый чай. Уселась в укромном углу длинного стола 11 «Б»: только бы никто не отпустил язвительный комментарий.       Рядом плюхнулся Виктор:       — Чего такая кислая?       Края плоской алюминиевой вилки впились в ладонь.       — Эй-эй, тихо, а то сломаешь, — Виктор осторожно и как будто болезненно потёр плечо. — Эт… Прости, короче.       Варя недоверчиво вскинула бровь и силой воткнула вилку в сосиску. Виктор хрустнул шеей, подтягивая к себе бесхозный стакан чая. Его пальцы, всегда как будто чуть загорелые, с короткими ногтями и мелкими рубцами ожогов, очертили диаметр.       — Был не прав, вспылил. Готов загладить, искупить — всё!       Голос Зимина надрывно звенел, словно бы внутри него что-то полыхало, волновалось, боролось. И он это что-то придушивал и сдерживал из последних сил. Варя задумчиво поковырялась в неаппетитно бледном завтраке и вздохнула:       — Прощаю. Всё равно уже сказал.       — Вообще-то, любить не стыдно! — рядом приземлилась Машка, бухнув рожками с гуляшом.       — И ты туда же? — Варя болезненно поморщилась, ощущая, как настроение падает ниже плинтуса. — Что ж вы с Витей взасос не целуетесь при директоре?       Мало того, что её прилюдно обсмеяли, завтрак был не самым вкусным, так ещё подруга умудрилась где-то добыть еду повкуснее и вздумала поучать относительно чувств. Машка поперхнулась, а Виктор хищно улыбнулся.       — Ты чего? — нахмурилась подруга, поправляя очки. — Нормально всё ж было…       Варя невнятно отворчалась и продолжила мрачно жевать холодный завтрак. Какое-то время они втроём сидели молча. Виктор игрался со стеклом бокала, Варя сверлила всех вокруг ненавидяще-невидящим взглядом, Машка беспечно жевала тёплый ароматный гуляш, безмолвно хвалясь хорошими отношениями с главным поваром школы. «Ещё и Илья молчит, зараза, — Варя попробовала чай. Пересладкий. Скривилась сильнее. — А Фил курит. Офигительный день, нечего сказать!»       — А я знаю, где ошиблись полицейские! — внезапно выпалила Маша и с нескрываемым торжеством глянула на ребят.       Виктор посмотрел на неё безразлично: словно бы судьба Артёма его совершенно не волновала. Варя кивком головы попросила рассказать. Маша пустилась в долгие хвастливые рассуждения о том, как она вчера засела изучать обществознание (Виктор рядом хрюкнул, но впрыснуть яд в душу своей девушки не решился), как это оказалось интересно и увлекательно, когда по-настоящему актуальные темы находятся в том, что проходишь в школе. Варя монотонно кивала и даже иногда подхихикивала, ожидая саму суть.       — Понятые не те! — наконец выпалила Маша. — Ты сказала, что были учительницы…       Варя кивнула:       — Ну да. По-моему, кто-то из русичек. Не нашего класса.       — Во-от, а присутствовать при обыске человека имеет право только человек того же пола.       — Не позорь мою стриженую голову! — как вилкой по стеклу, рыкнул Виктор. — И это говорит гордость школы, золотая медалистка, Зеленкова Мария Тимофеевна! Какой бред.       — Ты чего такой токсичный, Виктор? — небрежно наморщилась Машка, но по взгляду было заметно, как больно хлестнули слова парня по её самолюбию. — Лерка тебе мозг выносит, а ты — окружающим.       — Не трогай сестру, а… — устало выдохнул Зимин, поднимаясь из-за стола и отодвигая полный стакан. — Просто сказать хотел, что ты ошиблась.       — Это можно сделать нормально, а не как самолюбивый болван.       — Значит, я правда самолюбивый болван, а вы наивные дурочки, которые считают, что в состоянии решить проблемы с полицией по щелчку пальца. Понятые не должны быть одного пола, когда происходит досмотр личных вещей. Артём не ангел, чтобы быть всегда ни при чём. И я не токсичный — я адекватный.       — Всё сказал? — скучающе приподняла бровь Маша. — Можешь идти. Дай нам, тупым дурам, всё обсудить.       — Я не называл вас…       Виктор оборвался на полуслове, небрежно айкнул и махнул рукой (так обычно делал папа, когда не желал ссориться или в чём-либо переубеждать маму). Ушёл, пружиня и болезненно потирая плечо.       Варя молчала. Пока Маша с Виктором грызлись, она доедала завтрак, а сейчас водила вилкой по пустой тарелке, не решаясь поднять взгляд на подругу.       Столовая медленно пустела: все разбегались на уроки, оставались или самые ленивые, или самые продуманные, или самые сытые. Или Варя с Машей. Подруга наконец очень ёмко и так грубо, что Варя аж удивилась, охарактеризовала Виктора и тут же фыркнула:       — Я хотя бы попыталась, в отличие от некоторых.       Варя подняла глаза на Машу. Очевидно, её взгляд был настолько убийственно-мрачным, что подруга торопливо поправилась:       — Я про этого мудака. Ну не прокатило с понятыми, прости.       Варя мотнула головой:       — Ты тут вообще не виновата. Ты действительно хотя бы попыталась. — Натянуто приподняла уголки губ. — Попытка — она ведь... Не пытка. Правда?       — А у Виктора просто ранний кризис среднего возраста. Он мне вчера Леркой своей все мозги вынес. В час ночи как давай строчить!       — Ты чего не спишь-то в час ночи?       — Ты что! В ролках самая жизнь начинается! — глаза подруги вспыхнули опасным азартом, и Варя поторопилась на урок.       После завтрака на душе неприятно горчило. Фил явился на урок под самый звонок, и за ним тянулся горьковато-терпкий запах улицы. «Курил, нервничал, смутился», — на автомате выдавало факты приглушившееся сознание, пока рука на автомате записывала за учительницей русского словарный диктант. В таком полутуманном состоянии прошли два с половиной оставшихся урока.       Посреди шестого в кабинет физики вихрем ворвалась Янина Сергеевна, и все задремавшие за фильмом про космос немедленно пробудились.       Она строго-настрого приказала всем после шестого урока быть в кабинете по какому-то форс-мажорному поводу, связанному не то с Выпускным, не то с Последним звонком. Кто-то устало застонал, кто-то попытался прикрыться тяжёлым словом «репетитор» — впустую. Они были первым выпуском Янины Сергеевны, и она хотела, чтобы всё прошло лучше, чем блестяще. Едва за ней захлопнулась дверь, Фил болезненно застонал, что никогда в жизни не станет больше кривляться на импровизированной сцене перед толпой родителей. Варя скромно пожала плечами: папа явно не посетит Последний звонок (всегда слишком занят), мама придёт, будет любоваться и восхищаться искренне и громко, как всегда. Почему бы не доставить ей удовольствие?       Снова монотонный голос человека, озвучивающего, кажется, все научно-популярные фильмы, начал погружать всех в сон. Фил уронил голову на парту, и Варя с трудом сдерживалась от соблазна запустить пальцы в его блестящие мягкие волосы. Под ладонью вжикнул телефон.       Илья Муромцев, 13:48       Привет! Раз уж за Родионова решила говорить его девушка, значит, дело точно серьёзное. И срочное. Зачем медлить? Сегодня в 15:15. Жду тебя в кофейне на Октябрьском. Деньги можешь не брать — я плачу.       Варя удивлённо приподняла бровь: сообщение было удивительно спокойным, без язвительности, по слухам, присущей ему, без надменности.       — Он платит, поглядите-ка! — фыркнул Фил, бесстыже косясь в переписку. — Ну, и что ты ему ответишь?       Варя пожала плечами. Отсюда до места назначения было около часа пешком и чуть меньше на объезжавшем полгорода автобусе. Можно было бы вызвать такси, но Варя копила карманные деньги на нечто более важное, чем просто поездка из пункта А в пункт Б. И сомневалась, что у Фила найдутся свободные сотни на такую роскошь (дешевле купить ведь сигаретную пачку, в самом деле). Откладывать встречу тоже было глупо: дело действительно было важным.       Варвара Ветрова, 14:03       Хорошо. Мы придём. За деньги можешь не волноваться. Я не прожорлива и вполне состоятельна.       — Мы? — переспросил Фил не то ошарашенно, не то обрадованно. — Мы… Это типа…       — Да, — щёки вновь заполыхали смущением, — это ты и я. Ты же не собирался меня бросить, надеюсь!       Фил счастливо мотнул головой, а Варя вздохнула. Оставалась одна проблема: нужно было удрать с классного часа так, чтобы никто не заметил («Всё равно это ещё будет обговорено тысячу раз на уроках. И классных часов будет ещё ого-го!» — успокоила свою совесть Варя).       С помощью Фила сбежать с классного часа оказалось вовсе не проблематично. Всего-то надо было спуститься в начальную школу и пройти через малый спортзал в раздевалки. Правда, пару раз они едва не врезались в малышню, встретили бывшую Варину классную руководительницу и физрука, которому Фил клятвенно пообещал явиться в четверг на соревнования. «Капец! Сегодня только вторник!» — опомнилась Варя.       За полтора дня произошло столько головокружительных событий, сколько не происходило за целую жизнь, и Варя немножко терялась в этой бесконечной суете. Если бы не Фил, твёрдо державший её за руку, она бы точно заплутала или споткнулась где-нибудь по пути.       Они сидели плечом к плечу, мелко подрагивая в полупустом ВАЗике. Варя вздрогнула, когда откуда-то раздался механический голос, называющий остановки: она лет с двенадцати каталась исключительно на машинах (такси да родители были куда комфортабельней) и представить себе не могла таких нововведений в общественном транспорте. Фил откровенно посмеивался над тем, как она восхищённо озиралась по сторонам, запоминая маршрут и улавливая то причудливое, чего нельзя было уловить через бронированные стёкла отцовского автомобиля.       Город был едва различим через запотевшие стёкла. На каждой остановке с пыхтением в салон влетало белое облачко мороза и позёмки. Варя постоянно косилась на маршрутный лист, подсчитывая, сколько им ещё ехать. Мозг обрабатывал возможные варианты диалога с Ильёй. Было боязно, и Варя нервно затрясла ногой, пытаясь привести себя в равновесие. Фил внезапно по-хозяйски накрыл её колено ладонью и осторожно сжал. Варя вскинула брови и осторожно отодвинула его руку, шепнув:       — Люди же смотрят. Неправильно.       — А тебе не всё равно? — фыркнул Фил, но колено отпустил. Вместо этого переплёл в замок их пальцы, коротко сжимая.       Странное дело: несмотря на то что сидели они ровно напротив входной двери, руки у Фила были горячие.       — Не переживай, — ободряюще подмигнул Фил. — Ты ж умная. Ты придумаешь что-нибудь.       Улыбка непроизвольно растеклась по лицу, и Варя счастливо сжала руку Фила в ответ. Так действительно было спокойней. В конце концов, если она не придумает чего-то, то Фил обязательно её выручит: у него голова порой генерировала просто невероятно гениальные планы и удивительные мысли, если, конечно, он её включал.       — Проспект Октябрьский, — оповестил металлический женский голос прямо над головами ребят.       Автобус медленно зашуршал шинами по расчищенной дороге.       — Наша остановочка, — уточнил Фил, резво поднимаясь с сиденья и утягивая Варю за собой.       — Я не настолько Рапунцель, чтобы не понять! — шутливо парировала она, опасливо ступая по заледенелым ступеням автобуса.       Мягко опустилась на притоптанную белую дорожку вслед за парнем и огляделась, засунув руки в карманы. Фил обернулся, коварно щурясь, а потом по-детски — небрежно, задиристо и с удовольствием — дёрнул её за длинную косу.       — Детский сад, — закатила глаза Варя, перекидывая косу на грудь. — Ну. И где эта кофейня?       Кофейня нашлась на углу улицы. Неприметная и невзрачная вывеска, по сравнению с вывесками банка и алкомаркета, оповещала, что заведение работает круглосуточно. Белый лист бумаги просил быть осторожным на скользких ступенях. Варя вцепилась в перила, как в спасательный круг: не хватало ещё навернуться. Фил взлетел к двери первым, но входить не стал, дождался, пока Варя поднимется и решительно толкнёт пластиковую дверь с тёмным стеклом. Над головой звякнула и залилась металлическим журчанием музыка ветра. Варя расстегнула куртку и вгляделась в присутствующих, вдыхая тёплый дурманящий аромат кофе.       Фил легонько толкнул её в спину и кивком головы указал на левый столик у окна в окружении четырёх чёрных стульев. За ним, вальяжно откинувшись и закинув ногу на ногу, в духе тех, кто пытается занимать больше места, чем положено, сидел рыжий крепкий парень. Варя оглянулась на Фила, недоверчиво хмурясь. На фото, да и в Вариных фантазиях, Илья Муромцев казался гораздо худее и выше. А он был как будто на полголовы ниже Артёма, но зато ощутимо шире в плечах. Одной рукой он торопливо пролистывал что-то в телефоне, другая отбивала какой-то незатейливый ритм по блестящей поверхности стола.       Варя медленно направилась к нему, на ходу раздеваясь. И с каждый шагом она чувствовала себя в этой кафешке всё неуютнее. Взъерошенная после утомительного школьного дня, голодная, в простом чёрном платье и лосинах, без лишнего макияжа, зато с большим рюкзаком. «Совсем непредставительно», — качнула головой и подошла к столику Муромцева.       Тот тоже как будто сбежал из школы: тёмно-синий приталенный пиджак, из-под которого выглядывала белая водолазка, на соседнем стуле валялся рюкзак.       — И-Илья? — Варя повесила пуховик на рогатую вешалку около стола и поправила воротник платья.       Илья оторвался от телефона. Его взгляд сначала изучающе скользнул по Варе, а потом задержался у её головы. Тёмные брови его высоко приподнялись, а потом пальцы болезненно коснулись корочки на губе.       — Привет, — кивнул Илья вроде бы Варе, но взгляд его при этом впивался в Фила. — Садитесь, что ли.       Варя с Филом синхронно отодвинули стулья и уселись ровно напротив Муромцева. Его глаза, в реальности ещё больше похожие на тёмный шоколад, чем на фото, лихорадочно метались от Вари к Филу и обратно, пока он, очевидно, не совладал с собой. Усмехнулся:       — По правде говоря, когда ты написала «мы», я ожидал увидеть Родионова.       Варя нахмурилась, силясь различить на лице Муромцева следы лжи вроде покрасневших ушей или колебаний взгляда. Илья смотрел абсолютно спокойно, и если и лгал, то явно не так, чтобы Варя распознала. Фил вскинул брови и нервно хохотнул:       — Издеваешься! Как же ты…       Назревающее оскорбление прервало появление официантки с меню. Кроме кофе, тут подавали ещё и пирожные и даже салатики. Варя, прикинув, сколько накоплений может смело потратить, заказала себе мокачино и «Цезарь», парни ограничились макиато: Фил стандартным, Муромцев с большим количеством молока. Когда официантка приняла заказ и удалилась, Илья ещё раз, недоумённо хмурясь, оглядел их и пожал плечами:       — Просто странно, что девушка Родионова ходит по кофейням с… Шаховским.       Фамилия Фила прозвучала если не как проклятье, то как оскорбление — точно. В то же мгновение Варя накрыла руку парня. Пальцы ощутили не тыльную сторону ладони — холодный упругий камень. Фил был на грани. Но всё-таки смог произнести с торжеством, словно вбивал Илью в землю:       — Я его брат. И она не его девушка. Моя.       И тут же обернулся к Варе. Внутри всё перевернулось и сделало причудливый кульбит, подкатывая не то комом тошноты к горлу, не то радостным смехом, не то дрожью в теле. Варя сумела выразить безудержные эмоции в кроткой подтверждающей улыбке и поторопилась взять слово, пока опять парни не начали перебранку:       — Артёму я скорее… Сестра.       — Ветрова? — издевательски приподнял бровь Илья. — Серьёзно?       — Тебя что-то смущает?       — Да просто пытаюсь понять, откуда у Родионова такие друзья. Ты ведь дочь мэра, да?       Варя прикусила губу, чтобы не скривиться. Содрогнулась от боли: ранка и не думала заживать.       Варя терпеть не могла, когда ей напоминали, кто её родители. Потому что для неё не было ни мэра Ветрова, ни бизнес-леди Ветровой — для неё всегда были любящие и заботливые папа и мама, вырастившие её такой, какой она стала. Но все в первую очередь цеплялись за фамилию.       — У нас разве в городе мало Ветровых? — равномерно выдохнула, обнажая зубы в оскале.       — Ты — одна, — констатировал Илья, склонив голову.       Он сказал это легко и непринуждённо. Вроде бы и комплимент отвесил, а вроде бы и просто сказал, что больше Ветровых Варвар Олеговен в их маленьком городе не найти.       — Предположим, — скрипнула зубами Варя. Ей не нравилось, в какую сторону сворачивал диалог. Они практически не упомянули Артёма, зато обсудили всю её жизнь. — Но причём тут это? Ты ж… Со мной говорить будешь, не с папой моим.       Илья поджал губы и выразительно повёл бровью:       — Ну это да. Но если я сболтну лишнего или не того, придётся отвечать перед твоим папой… — цыкнул. — А это последнее, чего я хочу. Реально.       — В отличие от некоторых, Варя не бегает к родителям, чтобы решить проблемы с такими, как она, — встрял Фил.       Варя неуверенно поёжилась: Фил озвучил как раз последнее, чем она могла бы гордиться. Мысли о том, что стоило попросить у отца совета, прежде чем идти на контакт с Ильёй, посещали её всю дорогу неоднократно. В конце концов, папа в девяностые был кем-то вроде переговорщика и, наверняка, дал бы пару-тройку полезных приёмов, как вытянуть правду или склонить на свою сторону необходимого человека.       А сейчас приходилось отмалчиваться, лихорадочно придумывая способ успокоить парней, между которыми завязалась словесная перепалка. Короткими автоматными очередями звучали оскорбления и насмешки. Ситуацию спасла официантка, выставившая перед всеми заказ.       Какое-то время они лишь молча прихлёбывали вкусный кофе, глядя через окошко на мигающий светофор и истерзанный временем знак «кирпич». Варя думала, с чего начать разговор и не вспыхнет ли Фил, а ещё неуютно ёжилась от внимательно-заинтересованного взгляда Муромцева. «То, что я симпатичная девушка Шаховского — ещё не повод так глазеть!» — не удержавшись, Варя хмуро покосилась в сторону Ильи. Он дружелюбно приподнял уголки губ, вынуждая улыбнуться в ответ. В конце концов, он тоже изучает оппонента. Она ведь потратила пол-алгебры, чтобы изучить его вкусы и морально подготовиться к беседе. Ему тоже нужно время.       Илья тихонько бряцнул кружкой о блюдце и деловито выдохнул:       — Ты хотела что-то обсудить.       — Да, — Варя тоже стукнула чашкой о блюдце и подалась вперёд, надеясь в глазах Ильи различить истину: — Только давай говорить честно. Ты знал, что Артёма подозревают в торговле наркотиками?