Холод и яд

      Отлепив их двоих от Артёма, папа отправил его отзваниваться матери (и при этом многозначительно покосился на Варю, так что ей вдруг очень-очень захотелось попотеть над контрольной по химии, а не стоять перед ним в коридоре, сгорая от смущения), а их с Филом позвал кивком головы на кухню: чайник уже закипел. Варя пригладила растрёпанные косы и легко вдоль стены проскользнула мимо папы, продолжая смотреть на него самым невинным взглядом из-под ресниц. Папа покачал головой и что-то сказал Филу. Он ответил.       Варе некогда было вникать в их разговор: она вихрем металась по кухне, убирая со стола пустые тарелки и крошки, наполняя вазочки папиным печеньем — одним словом, накрывая стол к чаепитию. «Видела бы меня мама! Глазам бы своим не поверила. И похвалила бы: наконец-то за ум взялась хозяйка», — улыбнулась Варя, нарезая аккуратными полукольцами лимон. Голоса папы и Фила в коридоре и тихий смех Тёмы в глубине квартиры смешивались в один неразличимый гул, едва-едва доносившийся до кухни. Разлив всем чай, Варя настороженно прислушалась: её парень и её отец беседовали вполне мирно (если не считать лёгкого напряжения в голосе папы, которое, впрочем, присутствовало почти всегда) и обсуждали, видимо, обстоятельства получения письма.       — Балда ты, Фил, — проворчал папа, когда Варя подкралась к нему со спины позвать всех за стол.       «А меня бы балбесиной обозвал», — зависть тонким уколом коснулась души, заставляя обиженно поморщиться и по-детски высунуть кончик языка. Папа закатал рукава рубашки до локтей и небрежно глянул на часы:       — Когда там чай будет готов, а?       — Уже! — легонько напрыгнула на папины плечи Варя и рассмеялась. — Пойдёмте? А я сейчас Тёму позову.       Она рванулась было в свою комнату, но папа придержал. Его руки, жёсткие и тёплые, невесомо, но крепко сжали плечи. Варя глубоко вздохнула, намереваясь посмеяться или возмутиться, но папины слова, прозвучавшие над самым ухом зловеще, заставили бросить в сторону комнат томно-тревожный взгляд:       — Не надо его звать: пусть с матерью поговорит нормально. Он своё уже отработал. Ему этих дней в полиции — ты понимаешь — на полжизни хватит. Даже такой маленький срок взаперти может обычного человека запросто сломать, а Артём… Он же, блин, блаженный! — Варя хихикнула в кулак, покорно следуя в папиных объятиях к кухне. Папа продолжал вещать: — Ему нужно время отойти, переварить всё. Не смотри, что он сейчас такой весёлый — я его у отделения встречал, не узнал даже сначала — и не потому что не видел давненько — ссутулился, посерел. Я как будто на тридцать лет назад вернулся. Было у меня дело… — цыкнул папа, но договаривать не стал: возвращаться в прошлое не любил. — Артём ведь идеалист и романтик — таким о-очень сложно сталкиваться с несправедливостью жизни. А жизнь, дети, шутка несправедливая!       Закончил он уже громко, на всю кухню, так что Фил, с ногами взгромоздившийся на, вообще-то, Варино место, вздрогнул и неуклюже уселся нормально. Папа несолидно хмыкнул в сторону и, хвалебно потрепав Варю по голове, присел напротив парня. Фил пригладил волосы и напряжённо выпрямился, как обвиняемый перед судом: невооружённым взглядом было заметно его волнение, которое, впрочем, он старательно прятал под невесёлой усмешкой одним краем губ. Варя его понимала. Треволнение, отдававшееся подрагивающими кончиками пальцев, мешалось с глупой насмешкой над боязливостью Фила.       Из них троих лишь папа абсолютно спокойно потягивал чай из любимой кружки «BOSS» и небрежно средним пальцем прокручивал послание. Фил покосился на Варю и одними губами прошептал: «Я рассказал, как получил». Правда, с первого раза Варя не поняла, и Филу пришлось повторить трижды. На третий раз папа поднял голову и, оценив картинку снисходительной усмешкой и наклоном головы, задал вопрос:       — И что вы разузнали?       — Туманная леди, — коротко выдохнула Варя и переплела дрогнувшие пальцы в замок на кружке. — В тот день сгорела «Туманная леди».       — Да… — небрежно приподняв талончик, папа как-то горько и небрежно усмехнулся чему-то своему. — Весёленький был вечер. Если б не твоя мама… — покосившись на Фила, папа осёкся. — Потом расскажу.       Варя сделала зарубку в сознании расспросить папу о «Туманной леди», легендарный пожар в которой волновал её с самого первого дня, как она об этом узнала (ещё бы: в их тихом небольшом городе больше никогда ничего более грандиозного не происходило!), но у родителей никак нельзя было вытянуть ни полслова — хоть клещами тащи! А тут папа сам вдруг разговорился. «Неужели я наконец-то выросла?» — не удержалась от ухмылки Варя и покосилась на тяжело вздохнувшего Фила.       — А мой отец тут причём? Почему ему об этом спустя девятнадцать лет напомнили? Это же не он поджёг — ну и что, что в его дэ-рэ.       Папа тяжело выдохнул и… Ничего не сказал. Молчание показалось физически тяжёлым: навалилось на плечи и сдавило обручем голову. По коже прокатился морозец.       Варя всегда знала, что слова бьют сильнее, чем пули, но не думала, что тишина может быть гораздо страшнее. Пытаясь отделаться от красочных картин негодяя-Шаха, которые незамедлительно вспыхнули в сознании и пришли в активную динамику, Варя посмотрела на папу. Он механически вертел в руках талончик с датой пожара, хмуро глядя на микроволновую печь. Варя поёрзала и обернулась: на той не было ничего, достойного пристального внимания. Взгляд переметнулся к Филу: он тоже смотрел на папу, чуть подавшись вперёд и как будто из последних сил удерживался от вопросов.       — Пап? — хрипло переспросила Варя.       От осознания прикосновения к сокровенному, к тайне, известной лишь узкому кругу людей, к ответу на желанный вопрос ужасно потели ладони. Сердце билось гулко и трепетно, так что любимое печенье вставало поперёк горла. Папа посмотрел на них и качнул головой:       — Я не могу об этом рассказать.       — Серьёзно? — Фил вспыхнул, стремительно, легко и жарко. — То есть мы с Артемоном огребаем, походу, из-за этого, а вы не можете…       — Фил! — Варя хлопнула парня по плечу, осаждая: лучше она, чем папа. — Прекрати! Иногда лучше кое-чего не знать.       — Ну ты-то знаток! Интересно, что же это может быть! — саркастично хохотнул Фил. — Так и скажите, что мой отец заказал на своё дэ-рэ в подарок аутодафе!       Варя шлёпнула Фила по груди, и тот приправил свою речь едким «кха», после которого папа спокойно отставил кружку и посмотрел на Фила с неприкрытой заинтересованностью:       — То есть он тебе всё-таки рассказывал?       Фил поперхнулся уже не карикатурно — по-настоящему и испуганно. Варю окутало холодной колотящей дрожью, пальцы печально заскребли по кружке, а в горле застыл всё тот же дурацкий вопрос, приевшийся за неделю: «Правда, что ли?» Папа выдержал классическую драматическую паузу, а потом оскалился добродушно и беспечно:       — А чего это вы так напряглись? Не ожидали? Шутка. — Это слово прозвучало горько и совершенно не забавно; зато папа подался вперёд и многозначительно приподнял брови: — Вот об этом я и говорю. Есть такие вещи… Которые вы знать не должны. Конечно, историю не перепишешь. Да и всё тайное рано или поздно становится явным, но о тайнах лучше узнавать от своих родных, а не от чужих людей.       — Мне ничего не расскажут, — мотнул головой Фил; плечи его опустились.       — Значит, так надо. Меньше знаешь — крепче спишь, — улыбнулся уголками губ папа.       — То есть мой отец не виноват?       Отцовское лицо тут же стало жёстким и грубым, как будто этот вопрос ставил его в неловкое положение или раздражал. Но он лишь сухо и сдержанно отрубил:       — Вину определяет суд. Сам у своего отца спросишь.       Талончик глухо стукнулся о поверхность стола — с ним закончили. «Странно… Почему дата не в письме, а тут, в виде талончика. Это ж как вызов к врачу на лечение. Или я просто ищу то, чего нет?» — она сделала глоток чая и кивнула на жетон, мол, он ей смутно знаком. Папа легонько подбросил его и ностальгически усмехнулся:       — Коне-ечно, знаком. Ты ж у меня Вар-вар-вар-вара… Всё разворотишь, везде отыщешь, что тебе надо. У меня в столе такой лежит. Было дело. Чеканил один деятель такие жетоны в комплекте пятидесяти штук для ограниченного круга людей. Сейчас — один хрен — все потерялись.       — Ну у тебя же лежит.       — И у этого, — откашлялся Фил и торопливо запил реплику чаем.       — Если тот деятель ещё жив — узнаю, у кого да где, — папа глянул на часы и залпом допил чай, на ходу хватая печеньку. — Всё. Обед кончился. Я полетел. Вопросов больше нет?       Варя с Филом переглянулись: вообще-то, вопросов стало только больше. Но ни у кого язык не повернулся об этом сообщить. Тем более, папа и не дал шанса: схватил письмо со всем прилегающим и, напомнив Филу о каком-то их договоре, поторопился одеваться. Варя упорхнула за ним, оставляя Фила разбираться с печеньем, чаем и собственными мыслями.       Вжавшись спиной в стену, Варя наблюдала, как мечется пардусом отец туда-сюда, собирая дипломат, смахивая сообщения и раздражённо косясь на часы. Наконец он накинул пальто и схватил брелок сигнализации. Обернулся и подмигнул:       — Ну всё, я полетел.       — Погоди, — Варя подскочила к нему и парой неуловимых движений поправила неаккуратно сложенный воротник пальто. — Вот.       — Вся в маму, — нежно улыбнулся папа и чмокнул дочку в щёку; а потом гаркнул на всю квартиру: — Ладно, герои, я пошёл. Принцессам велено оставаться в башне, рыцарям — всем вон.       Варя поморщилась, жалобно глядя на папу. Он как будто и не знал мальчишек, как будто она и не кинулась за ними в огонь и в воду — выгонял так сурово и безапелляционно. На пороге показался Артём, спрятавший телефон за спиной, и протянул:       — Мы Варьку не обидим. Честно.       — Честно-честно, — поддакнула Варя.       — Я консервативный самодержавный отец, — хохотнул папа. — И только из-за тебя, Артём, — ты меня понял? — даю вам полчаса. Поесть и передохнуть. А потом — домой. Понятно?       Варя с Артёмом переглянулись и кивнули, пожав плечами. Варя поцеловала отца в щёку, ещё раз шёпотом поблагодарив, и захлопнула за ним дверь.       Никто не ушёл, разумеется, ни через полчаса, ни через час — у них нашлись дела поважнее: например, раздвинуть диван в гостиной и, развалившись втроём перед большим телевизором, посмотреть «Город героев» (выяснилось, что Фил ни разу не смотрел этот мультик, и Варя просто не могла позволить этому так оставаться!). Варя скромно лежала с краю, иногда перекидываясь с мамой короткими сообщениями о том, что теперь уже всё совершенно точно абсолютно хорошо. Мама почему-то сомневалась.       На взрыве Фил вдруг дёрнулся, да и Варя содрогнулась, как маленькая девочка. В сознании сразу всплыл разговор с папой и кафе-бар «Туманная леди» — это совершенно не сочеталось с детским мультфильмом. Потерев шею, Фил торопливо сполз с дивана, мимолётно коснувшись пересохшими губами Вариной щеки, и оповестил всех, что пойдёт курить. Варя перевесилась через ручку дивана и крикнула:       — Ключи не забудь! Они рядом с духами валяются!       — Во-от… Ты мне уже ключи от квартиры своей даёшь! — хохотнул Фил из коридора. — Так и до совместной жизни дело дойдёт.       — Да ну тебя, — поморщившись, смущённо хихикнула Варя и плюхнулась обратно на диван.       Артём всё это время наблюдал за ней странным взглядом умудрённого опытом и превосходящего знаниями учителя. Хмыкнул. Громко, едко, так что никак нельзя было оставить этот хмык без ответного шлепка по груди:       — Чего смеёшься?       — Соскучился, — рассмеялся Артём, раскидывая руки в объятиях. — Иди сюда, пока Отелло не вернулся.       Варя закатила глаза и нырнула в тёплые и крепкие объятия настоящего брата. Она, как и большинство девочек, всегда мечтала о старшем брате, высоком, красивом, любящем её больше всех на свете. И только сейчас поняла, что он всегда был рядом с ней: Тёмка Родионов. Высокий, крепкий, чертовски обаятельный, всегда поддерживающий и обнимающий горячо, как Варина мама, на глазах которой он вырос.       — Тёмка-а… — счастливо промурлыкала Варя, пытаясь поудобнее устроиться на его костлявом плече. — Ты совсем исхудал!       — Да не, это ты растолстела на нервной почве, — и как бы в подтверждение Тёма умудрился ущипнуть её за бок.       — Не борзей. А то вернётся не Отелло, а Пушкин.       — То есть мне ты отводишь роль победителя?       Артём снова щекотно ущипнул её за бок, и Варя заливисто рассмеялась. Тёма вошёл в раж. Азартно закусив губу, он щекотал её под рёбрами, пока смех не превратился в изнемогающее попискивание. Тут же прекратил и откинулся на спинку дивана, как ни в чём не бывало. Варя, ещё посмеиваясь, переплела косички в одну длинную, с хвостом в основании, а потом робко взглянула на Тёму:       — Я так рада.       — А я как рад, — Артём растёр ладонями лицо и, усмехнувшись, мотнул головой: — Хрень какая-то. Прикинь, передо мной же даже извинились! — Варя лишь красноречиво вытаращила глаза, призывая Тёму продолжать. — Вытащили меня из камеры, с вещами. А эта ж фраза такая… Ну, соу-соу: либо тебя выпускают, либо приехал следак увозить в СИЗО. Проводят меня мимо кабинета, смотрю: рядом мужик низенький, прижимистый такой, и ба.. Женщина рыжая в форме. Думал, всё: следак приехал. Завели меня в кабинет, посадили, и заходит этот мужик, — Артём щёлкнул пальцами, — я потом узнал, что это знаешь, кто? Эрик Градов!       — Да ладно… — почти удивлённо выдохнула Варя.       Город был удивительно мал. Она не сомневалась, что у папы сохранились связи разного характера, но и подумать не могла, что выстрелит именно та, которой так упрямо кичился Муромцев. Это даже немного забавляло. Варя с улыбкой продолжила слушать Тёму.       — Забавно, — взъерошил волосы Тёма и подтянул к груди диванную подушечку, — кто бы мог подумать, что мне поможет контакт Муромцева! Странная штука — жизнь. Ну так вот, зашёл этот Градов и руку на плечо мне положил. Честно? Я чутка перепугался. Прикинь: смотрят на тебя в упор два опера, да ещё и мужик какой-то зашёл, явно не последний. И вдруг он сжимает плечо мне и говорит, что я свободен. А потом по очереди извиняются Светлаков и Иванов. Я до последнего думал, что это какой-то розыгрыш и меня сейчас — ну, как в твоих кино — выведут из отделения, а там — маски-шоу!       — А на самом деле?       — Выходим, а там твой папа! — из груди Тёмы вырвался нервный смех, и Варя торопливо обняла его, прижимаясь щекой к плечу. — Он мне подзатыльник отвесил и в машину отправил. Ну в смысле нормальный подзатыльник: как похвалил.       — Он может, — тепло кивнула Варя. — А сам что?       — Они с Градовым остановились что-то говорить. Я, конечно, не вслушивался…       — Но…       — Но… — улыбнулся Артём, выдерживая паузу. — Градов говорил, что сегодня встречается с Шаховским, вроде. Обещал твоему папе позвонить. И мы домой поехали.       Варя тихо выдохнула и приподняла уголки губ. Тёма выпустил из рук подушечку, которую нещадно теребил всё это время, и, приобняв Варю, с присвистыванием выдохнул. В квартире стало тихо-тихо, только часы трещали, напоминая о жизненной суете. Варя прикрыла глаза, пытаясь устаканить в сознании всё произошедшее за эти четыре дня (а ведь это даже не неделя!), и подумала, что столько эмоций одновременно она не испытывала никогда и, наверное, больше не испытает.       — У тебя офигенный отец, — от Тёминого шёпота в горле стало горько; Варя приоткрыла глаза. — Как ты его убедила помочь?       Варя села, поправляя сползшую с плеча футболку, и пожала плечами. Тёма смотрел на неё внимательно, ожидая ответа. Она не знала, что сказать.       Варя с самого детства запомнила, что родители придут к ней на помощь, что бы ни произошло и когда бы ни случилось. И знала, что придёт родителям на помощь, когда она им понадобится (как мама — бабушке с дедушкой). Они просто-напросто были семьёй. Настоящей семьёй. Где все уважают друг друга и дают свободу действий, интересуются друг другом без лицемерия и делятся проблемами, подают руку помощи без подвоха и готовы честно признаться в своём бессилии.       — Мы же семья, — дрогнул голос, а в носу отчего-то защипало от собственных слов. — По-другому просто было бы неправильно. Это как в мультике… Охана — значит семья. А в семье никого никогда не бросят и не забудут. Обязательно помогут, поверят…       Варя тонула в собственных словах и уже ничего не видела, кроме размытых золотисто-белых оттенков гостиной. Артём, вымученно выдохнув, прижал Варю к себе:       — Боже… Варька. Ты чего ревёшь?       — Не знаю, — пискнула Варя.       Хлопнула входная дверь, впуская сквозняк, запахи мороза и Фила, взбодрившегося и посвежевшего. Он раздевался в коридоре, хлопая шкафом-купе и бряцая ключами о стол, а Варя хлюпала носом в отцовскую футболку, которую он позволил прихватизировать Тёме.       — Я тут чего подумал… — замер Фил на полуслове.       Варя отвернулась от Тёмы и растёрла щёки. Фил взъерошил волосы и требовательно кивнул:       — Что опять?       — Охана — значит семья, — рассмеялась сквозь слёзы Варя и за руку потащила Фила на диван.       Он ошалело плюхнулся на край, кажется, пытаясь переварить смысл сказанных Варей слов. Она молча обняла его со спины так крепко, насколько хватало сил, и прикрыла глаза. Невозможно было объяснить словами те чувства, которые просыпались в ней при слове «семья», которые она проживала день ото дня в компании мамы с папой. И ей отчаянно хотелось, чтобы Фил, такой замёрзший, болезненно ударенный родительскими ожиданиями, испытал их тоже.       — Варька… — прохрипел Фил снова, как пару часов назад на заброшке, утыкаясь носом в её висок. Он дышал тяжело, шумно. — Ты такая тёплая. Я аж понял, что замёрз. Всё хорошо?       — Думаю, да.       Плавно отпрянув от Фила, она посмотрела на Тёму и кивнула. Щёки наливались румянцем смущения: наверняка, она сейчас ввела в неудобное положение обоих мальчишек. Но что можно было сделать с эмоциями, рвущимися наружу так безудержно! Все втроём дружно озадаченно молчали, пока Фил не вспомнил, что хотел предложить.       Смотреть мультфильм просто так ему не понравилось: закусывать чем-нибудь было гораздо интересней. После недолгой перепалки решили готовить шарлотку (Варя как раз вчера закупилась яблоками, чтобы приготовить мамин любимый пирог к её возвращению).       Варе, на самом деле, совершенно не важно было, что они готовят: главное — вместе.       Фил незамедлительно захватил главенство на кухне, напялив фартук поверх серо-синей толстовки.       — Так, Тёмыч — режь яблоки, а то Варька ещё пальцы себе оттяпает. У неё уже был печальный опыт.       Артём сдержанно кхекнул в кулак, а Варя обиженно оскалилась, но придумать какой-нибудь ядовитый ответ не успела: Фил двигался слишком стремительно, натуральным ураганом. Она даже понять не успела, как перед ней оказались миска с продуктами и миксер (Варя ошалело посмотрела, как Фил ловко собрал этот прибор). Осторожно закрутив косу вокруг её основания, Фил мягко подтолкнул Варю к столу:       — Мешай.       Мешать начал он. Оставив Тёму разделываться с яблоками самостоятельно, Фил по-хозяйски подлезал к Варе то слева, то справа, так и норовя, аки Матроскин, сообщить, что она делает что-то неправильно.       — Руку мягче держи, и миску нагни, чтобы не разлеталось. И муки добавь.       — Хор-рошо, — процедила Варя сквозь зубы, выключая миксер.       Мука была соблазнительно мягкой и белой. Варя сжала руку в кулак и, развернувшись, шлёпнула Фила по груди:       — Достаточно?       — Ты совсем, что ли? — отряхивая от пыли фартук, толстовку и подбородок, развёл руками Фил. — Это ж дофига! Вот столько надо было!       Варя не ожидала, что ей в ответ прилетит щедрая горсть муки. Но вместо того, чтобы возмутиться и призвать к порядку, вдруг рассмеялась и, собрав муку, рассыпанную по столу в процессе страстной готовки, запустила в Фила. Игра началась. Они перекидывались мукой, смеялись и непозволительно безрассудно носились по кухне, чудом не роняя чайник и не задевая Тёму. В какой-то момент, ощутив, что мука у неё уже и в волосах, и под одеждой, Варя попыталась укрыться под столом от очередного залпа мукой, но крепкие руки Фила вытащили её оттуда за талию.       — Кхем, — когда Варя шлёпнула Фила по груди, пытаясь мстительно осыпать его мукой с головы до ног, Тёма решил наконец дать о себе знать. — Я понимаю: период брачных игр и прочее… Но убирать здесь кто будет?       — Чур не я! — крикнули хором втроём и расхохотались во всё горло.       Варя готова была принять на себя бремя уборки по кухне как хозяйка дома и зачинательница этого безумства, но парни сами вызвались ей помочь. Варе пришлось стянуть побелевшую толстовку и остаться в одном спортивном топике, а Филу — остаться в одних штанах, почти не пострадавших от залпов муки.       — Стриптизёры фиговы, — шутливо проворчал Артём, забирая у друзей одежду, чтобы как следует вытряхнуть в ванной.       Варя с Филом переглянулись и смущённо хихикнули. Можно было, конечно, пойти переодеться, но некогда: нужно было закончить с шарлоткой и привести в порядок кухню, чтобы не разносить муку по всему дому. И глядя на подметающего Фила, и принимая из рук Тёмы чистую кофту («Если твой папа узнает, как ты тут ходила, — иронически напомнил он, — мы останемся без глаз!»), и ныряя в духовку, чтобы поглядеть на соблазнительно подрумянившуюся шарлотку, она снова убедилась, что её семья гораздо больше, чем близкие родственники.       Лежать на диване, уставшими, с сладким пирогом с хрустящей корочкой и смотреть мультфильм о настоящей дружбе — после всего, что они пережили за эти дни, это казалось сущим раем. Варя быстро умяла свой кусок и жалобно посмотрела на Фила.       — Будешь ещё?       Варя бесцеремонно оттяпала почти половину.       — Э! А почему у меня?       — А Тёма и так тощий, — с набитым ртом пробурчала Варя и, проглотив кусок, чмокнула Фила в щёку. — А у тебя очень-очень вкусно.       Фил растёкся в довольной улыбке и едва ли не мурчал, как сытый кот. Артём подмигнул Варе, и она многозначительно повела бровями в ответ.       — Вы знаете, сколько времени? — откинувшись на спинку дивана и сложив руки на животе, многозначительно протянул Фил.       Артём с Варей, не сговариваясь, посмотрели на часы и констатировали:       — Полшестого.       — Самое время открыть вино и отпраздновать освобождение Артемона!       — Нет, — отрезала Варя.       — Шампанское? — мотнула головой. — Пивас?       Варя снова мотнула головой:       — Нет. Пить — плохо.       — Но праздник же!       — У нас нет ничего.       — Да ла-адно… — саркастически протянул Фил. — У любого человека, даже непьющего, дома есть бутылочка чего-нибудь сокровенного.       Варя многозначительно приподняла бровь и не удержалась от усмешки:       — Ты действительно хочешь проверить папины вещи?       Этот аргумент оказался достаточно весомым. Они лежали в темноте, слушая, как тикают часы, и разговаривали. Артём спрашивал, что задано, а Фил небрежно фыркал и утверждал, что заключение в КПЗ — более чем уважительная причина для невыполнения домашнего задания. Варя вспомнила, что не закончила читать «Тихий Дон» и болезненно застонала: книга ей не понравилась. Те семьи, те браки были дикими и жестокими. Читая о попытках самоубийства Натальи или о побоях Аксиньи, Варя кривилась и откладывала книгу ещё летом.       Сейчас этот роман был совсем не к месту.       Часов в шесть Варе вдруг приспичило попить воды (очевидно, сказывалась умятая всухую шарлотка), и краем глаза в кухонном окне она уловила движение крупного автомобиля на парковке. Когда пиликнула сигнализация, к горлу подкатила паника: звук был невероятно знаком. Варя похолодевшими руками отставила кружку и подошла вплотную к стеклу. На парковке стояла их машина, а папа доставал документы с переднего сиденья. Его силуэт был окутан ореолом бледно-жёлтого машинного света. Варя в панике развернулась и крикнула:       — Папа приехал! Бегом отсюда! Чтобы через минуту вашего духу тут не было!       Квартира наполнилась тяжёлым топотом: пацаны кинулись собираться. Варя сгребла всю посуду в раковину и пронеслась по комнатам в поисках улик, доказывающих присутствие ребят дома. Взгляд метался то к домофону, то к одевающимся с матами пацанам.       — Почему мы не можем просто поздороваться и уйти? — вдруг завис Фил.       Варя вскинула бровь и посмотрела на Тёму. Они в который раз за день синхронно выпалили:       — Я обещала!       — Я обещал!       — Какие все честные, мать твою, куда бы деться! — буркнул Фил, обуваясь.       Варя открыла домофонную дверь папе и напомнила парням забрать свои вещи: принесла Тёме телефон с зарядки, а Фила попросила проверить, при себе ли сигареты. Он убедительно покивал головой.       Схватив в охапку куртки, парни вылетели на лестничную клетку. Лифт медленно остановился этажом ниже. Залаяла собака. Фил с Артёмом переглянулись и, не сговариваясь, метнулись на лестничный пролёт выше и вжались в нишу между лестницей на чердак и стеной. Двери лифта распахнулись.       Олег вышел из лифта с огромными пакетами из гипермаркета, пристально оглядывая пальто на предмет длинной шерсти озорной сучки хаски, которая попалась в попутчики. Дочка его встречала, по привычке навесившись на дверную ручку.       — Отвалится — и на бетон свалишься, — беззлобно пробурчал он в ответ на счастливое Варино приветствие.       Она стушевалась. Захлопнула дверь и, запахнувшись в бесформенную бордовую толстовку, замерла у порога. Олег кожей ощущал её недоумённый и растерянный взгляд. Поставив пакеты на кухню, Олег попытался сделать вид, что не заметил белой пыли (подозрительно похожей на муку) на листьях любимой Яниной монстеры и сигаретной пачки, сиротливо пристроившейся в углу подоконника. Совершенно очевидно было, что парни останутся далеко не на полчаса. «До моего прихода убрались — и спасибо, — кивнул сам себе Олег и хмыкнул: — Убрались. Забавно, однако».       Коротко приказав дочери разобрать пакеты и придумать из продуктов что-нибудь съестное и праздничное к маминому возвращению, Олег пошёл раздеваться. Снимал вещи на автомате. Мысли были далеко от мелочей жизни. Телефон, ключи и часы — на полку. Пальто — в шкаф. Галстук — в коробку. Пиджак — на спинку стула.       Олег прошёл к дивану и тяжело бухнулся на него. Сжав переносицу, он глубоко вздохнул. Стоило решить одну проблему, как вскрылась другая, гораздо менее приятная, нежели подросток в КПЗ. Сейчас Олегу казалось, что с вызволением Артёма он поторопился. Он не предполагал, что охотник до денег Шаховского зайдёт далеко — был уверен, что споткнётся на провале подставного свидетеля и пойдёт искать нового. Или просто свернётся. «Это было бы лучшим раскладом, — Олег помассировал болящие после долгой работы с бумагами и техникой глаза. — А тут… Хрень какая-то!»       Впрочем, нельзя было сказать, что Олег сильно удивлён кашей, закрутившейся вокруг Андрея Шаховского. Из всех, кого он знал, Шах был самым хитровымудренным дельцом. Он умел обвести вокруг пальца так, что обманутый сам же оставался виновником и жалко хватал воздух. Разумеется, с такими принципами ведения дел желающих вернуть свои кровно заработанные деньги было немало. И вот один из них наконец дал о себе знать.       Олег предвидел это ещё в начале нулевых, когда отходил от дел. Все несправедливости, совершённые в девяностые, должны были ударить по ним как раз лет через двадцать-тридцать — таков закон бумеранга.       Олег поднялся и прильнул к окну. Эта мысль не давала покоя. Если в это оказалась вплетена Варя, его, Олега Ветрова, справедливого и спокойного решалы, с которым у всех всё было ровно, дочка, значит, был всё-таки у него какой-то значимый косяк. Проступок, за который он должен расплатиться. «Или просто это Шах, — напомнил сам себе. — Он же как смерч — сметает всё на своём пути. Хрен выберешься». Пальцы скользнули вдоль рёбер, ощущая рубец шрама.       Дверь тихонько приоткрылась, и Олег обернулся. Варя стояла на пороге, натягивая рукава по самые кончики пальцев, и оглядывала кабинет, как впервые, боясь встречаться с ним взглядом:       — Пап, что случилось?       — Ничего, — вышло резче, чем нужно было.       — Прости, пап, — протянула Варя, — я позволила мальчишкам остаться. Да. Мы просто мультик посмотрели. И всё.       — Мультик они посмотрели, — горло сжало судорогой, Олег отвернулся и накрыл ладонью глаза.       Варя была сущим дитём. Маленькая девочка с его обострённым чувством справедливости и Яниным любопытством, с её упрямством и его осторожностью.       — Ты есть будешь? Я котлеты вчера жарила. Правда, они пригорели чуть-чуть…       — Чуть-чуть? — не удержался от ухмылки Олег.       — Чуть-чуть, — промямлила Варя.       — Ну если чуть-чуть, то грей. Я сейчас приду!       — Как прикажете, шеф, — хохотнула Варя и хлопнула дверью.       Олег обернулся и с усмешкой качнул головой. Согнал с себя меланхолию, включил компьютер и проверил почту: среди рассылок о начале скидок на игры попалось сообщение от Градова. Эрик нашёл человека, которому заказывали чеканку монет. Повезло, что тот был скрупулёзным счетоводом и сохранил все списки, кому передал монеты. Конечно, в почерке нужно было разбираться и разбираться, но круг поисков ощутимо сужался. Из пятидесяти человек, приглашённых на празднование 2000 года (к которому и решили приурочить чеканку этого жетона), несложно будет вычислить тех, кто вёл дела с Шахом.       Осталось вспомнить, кто что из себя представлял.       «Вспомним молодость! На Альцгеймера пока не жалуюсь», — Олег быстро переоделся и вышел к ужину. Варя ковырялась в своей тарелке и заметно оживилась, когда он вышел. В глазах полыхало любопытство, желание задать вопрос, но она упрямо молчала.       — Чего? — утомлённо поднял глаза на дочку Олег, откладывая вилку. — Что ты ешь меня глазами?       — Просто, — Варя повела бровями, совершенно как Яна, задумывая какой-то коварный ход, — ты обещал кое-что рассказа-ать.       — А ты меня слушалась?       — Па-ап!       — Что пап?       — Ты ведёшь себя, как с маленькой! А мне уже восемнадцать скоро!       — Скоро. И потом: для меня ты всегда…       — Останешься маленькой, — нараспев покачала дочка головой и фыркнула. — Я знаю. Для родителей мы всегда остаёмся маленькими детьми. Но ты обещал!       — Ты тоже мне обещала…       — Так они только поели и ушли. До твоего прихода, между прочим!       Олег вскинул брови и недоверчиво качнул головой. Варя отразила его жест. Они пристально и долго мерились взглядами — Олег не выдержал и расхохотался. Варя тихонько рассмеялась в ответ, прикрываясь ладошкой.       — Что ж тебе эта «Туманная леди» так покоя-то не даёт? Шах, ну, Андрей Шаховской, свой день рождения запланировал ещё в Новый год. Мы тогда встречались в «Королеве». И Шах всех, кто был тогда, пригласил. Нас с Яной в том числе, пусть я уже от дел и отошёл: мы всё-таки в детстве неплохими корешами были. Всё. За неделю поехали с Яной платье выбирать. Ну, как это у вас, женщин, бывает, планировали минут двадцать — загрузились на пару часов, — Олег прищурился, вспоминая; Варя хихикнула. — Ни одно ей не нравилось. И вдруг говорит: «Как бы чёрное не пришлось примерить. Или белое». Я тогда не понял, спрашиваю: «Ян, а что не так? Иди померь — любое купим, какое захочешь». А она отмахнулась и говорит, что у неё предчувствие якобы нехорошее.       — Уже? — тихо переспросила Варя.       — Так у неё это врождённое, предчувствие-то, — хмыкнул Олег и продолжил: — И забыли. Купили ей её любимое платье, то, зелёное, которое до сих пор висит. И вот представь: вечер; я глажусь, она красится. И твоя мама вдруг с места срывается и говорит, что давно с твоей бабушкой не созванивалась. До праздника пара часов, а она на всех телефонах (они тогда ещё огромные такие были, неудобные) набирает снова и снова номер домашний. Мой сотовый, домашний. Я как-то не следил. Собирался. А она встаёт в спальне в джинсах и свитере и говорит: «Поехали».       — Куда?       — Вот и я тоже. Сказала, что надо ехать к бабушке.       — И вы поехали?       — А у меня был выбор? — невесело усмехнулся Олег. — Поехали. Благо, машина под боком стояла, да город в часе езды. Оказалось, у них в подъезде авария случилась: трубу прорвало, свет выключило. Выйти и позвонить родители тоже не могли: гололёд, сама понимаешь — страшно. Тем более у деда тогда ещё только-только растяжение затянулось.       Варя слушала, приоткрыв рот. Даже про ужин забыла.       — Ну мы их с собой и позвали. Всё равно комната пустует, да и Яне спокойней было так. Возвращаемся в город уже затемно — тут капец: шухер. Мигалки самых разных мастей. Пожарные, скорые, милиции — все едут в сторону «Королевы». Янка даже побелела. Как сейчас помню: сжала мне руку и говорит, что не хотела. Ну, как домой приехали, я сразу Эрику звонить. А он мне прям убитым голосом (конечно, дело всей жизни): «Леди сгорела. Люди погибли».       Вилка выпала из Вариных рук. Она вздрогнула и дрожащими пальцами подхватила её снова. Неловко спросила:       — То есть мама не угадала? Не «Королева» же сгорела.       — А вот это уже совсем другая история, — уклончиво ответил Олег. — Ешь давай: белый медведь уже вылез.       Варя разочарованно выдохнула и разломила котлету. Олег смотрел на неё и думал: с одной стороны, она, конечно, имеет право знать, что случилось на самом деле; с другой стороны, фигура Шаховского-младшего, кружившего вокруг неё, очень сильно смущала.       — Теперь твоя очередь мне сказки рассказывать, — отужинав и налив себе чаю, протянул Олег. — У вас с Шаховским всё серьёзно?       — Да, — выпалила дочка без раздумий. — Понимаешь, это прям вторая половинка. Глупо, да… Но я по-другому никак.       — Вот так сразу?       — Два года… — тяжело выдохнула Варя и равнодушно приподняла бровь.       — Тогда это, конечно, всё меняет.       — Не смешно. Мы как настоящая семья. — Видимо, выражение лица Олега было чрезвычайно красноречивым, так что Варя затараторила: — Он меня поддерживает, слушает и даже подшучивает, как ты над мамой. И я. Его. Тоже. Фил не плох, правда. Да, у него язык без костей, но… Как говорится, кто без греха — пусть первым бросит в меня камень!       — Ой, Варька, ну у тебя и язык, — Олег прищурился и махнул рукой. — Мама приедет, ещё поговорим. Спасибо за ужин. Вкусно было.       — На здоровье!       Варя вприпрыжку унеслась в свою комнату, не то делать уроки, не то творить, не то сериал смотреть, а Олега ждала бессонная ночь в бумагах и воспоминаниях.       В полдвенадцатого позвонила Яна. Олег совершенно не удивился. Снял трубку, по-пацанячьи озорно крутанувшись на мягком кожаном кресле, и протянул:       — Слушаю.       — Спишь?       — В любом случае уже нет, — фыркнул Олег. — Что-то случилось?       — Нет. Но может, — лаконично отозвалась Яна. — Мне прям тревожно за Варю. У вас там всё в порядке?       — А она тебе ни-ни?       — Да нет, сказала, даже Тёмка звонил — такой смешной. Романтик, блин. Всё говорил, как соскучился, как музыку играть хотел. Бедный мальчишка. Мне его так жалко, Олег. Представляешь: Саша даже слушать его не стал тогда, когда полиция его задержала. Главное, чтобы сейчас за порог не выставил.       — Да что ты! Если б выставил, он бы сюда уже прибежал: вы ж тут устроили хостел, — Олег не удержался от едкого замечания по поводу парней.       Яна лишь рассмеялась:       — А ты и приревновал. Что: я так хороша?       — Чер-ртовски, — рыкнул Олег в трубку, поднимаясь со стула. — Ну как семинары?       — Какие семинары, когда у вас такое! — хохотнула Яна. — Я не о проекте, а о Варе думаю. Как она там без меня.       — Да ты знаешь, у неё тут новая семья наклёвывается, Шаховских, — многозначительно цыкнул Олег и обернулся на дверь, как будто там могла оказаться Варя.       Яна страдальчески выдохнула и пообещала, что этот диалог будет первым после приветствия. Олег запомнил. Яна говорила о том, с кем познакомилась, с кем встретилась и как рада была проветриться. Олег слушал голос жены и никуда не мог деться от ощущения дежавю.       — А ты чем занят? Только не ври мне про работу: ты её всегда до десяти заканчиваешь. Что у тебя? Новая игрушка? Дракона вызываешь?       Олег кинул взгляд на компьютер с фамилиями и хмыкнул:       — Ну типа того.       — Врёшь ведь. — Яна протяжно вздохнула: — А я тебе верю. Как наивная дурочка, уже двадцать лет тебе верю. И доверяю, между прочим.       — Я тоже тебя люблю, Яна, — улыбнулся Олег. — Всё хорошо.       Яна шумно выдохнула: не поверила. Но спорить на этот раз не стала. Лишь попросила напоследок хотя бы до её приезда проконтролировать дочь: отвезти в школу и забрать, чтобы её никто не сбил и не украл. Эти страхи Яна испытывала в последний раз, когда Варя была в четвёртом классе. За столько лет — Олег был уверен — они растворились в спокойной реальности.       Видимо, нет. Клятвенно заверив супругу, что завтра он станет телохранителем собственной дочери, он пожелал ей хорошего вечера и попросил не забыть привезти из Москвы сувениров. Сбросив вызов, Олег ещё немного постоял у окна, а потом тихо прошёл в детскую.       Варя спала в своём любимом бардаке, подтянув к груди какое-то плюшевое недоразумение и ёжась от холода. Олег укрыл дочь одеялом, скользнув пальцами по её чуть тёплому лбу. На прикроватной тумбе моргнул телефон. Олег не удержался — подглядел: Фил Шаховской желал ей спокойной ночи.