2.
Когда я была школьницей, самой большой моей проблемой было вставать утром, особенно зимой. Происходило это примерно так: я нежилась в объятиях Морфея, когда мама заходила в комнату, включала резко свет и говорила вставать, а потом заходила еще раз через пять минут, и еще, пока я, наконец, не вываливалась из кровати и не плелась в ванную. Большинство школьных лет прошли под этим знаком: в твою уютную темноту врывается резкий свет, тебя начинают теребить, хотят чего-то, а ты упрямо не желаешь открывать глаза — хочется только одного, чтобы тебя оставили в покое. И это чувство вернулось. Меня теребили, спрашивали что-то, кажется, даже били по щекам. — Эй, ты живая? И как она тут оказалась? Одежда странная, сама полуголая. Ладно, забираем ее. Грузим в телегу, и вещи ее не забудьте. Я чувствовала, как меня куда-то несут, кладут, потом движение. А в голове крутились лихорадочные мысли: Какая еще телега??? Почему мне не вызвали скорую помощь? Я же с обрыва упала, у меня скорее всего позвоночник сломан, а они меня в телеге куда-то везут, подумала я и отключилась.***
В кабинете командора Разведкорпуса Эрвина Смита собрались только самые доверенные лица: майор Ханджи Зое, майор Майк Закариас и капитан Леви. Ханджи пришла туда с докладом после того, как вместе с медиком осмотрела найденную девушку. — Леви, — обратился командир к капитану. — Расскажи, где ты ее нашел. — Мой отряд осуществлял тренировочное мероприятие в заданном районе. Я увидел нехарактерное пятно на фоне зеленого ландшафта и поехал проверить. Она просто лежала на берегу небольшого озера, без сознания. — Понятно. Ханджи, твоя очередь. Что сказали медики? — Женщина, возраст от двадцати до тридцати. Мы ее раздели и обследовали — серьезных травм не обнаружено, не считая синяков и ссадин на руках и ногах, как от падения. — Падать там неоткуда, абсолютно ровный рельеф, — подал голос капитан, прихлебывая горячий черный чай. — Не с неба же она упала. — А ее вещи? — спросил командир. Ханджи поставила на стол рюкзак. Смит открыл его и начал выкладывать вещи на стол: рубашка в клетку; полупустая бутылка с водой, сделанная из неизвестного материала; какие-то округлые штуки, соединенные между собой; продолговатый черный предмет с гладкой поверхностью; фрукты в прозрачном мешочке; бумажник с незнакомыми деньгами, небольшая сумочка, салфетки и другие вещи, происхождение и назначение которых не знал никто из присутствующих. Практически на всех вещах имелись надписи на незнакомом языке. — Вещи явно не отсюда — мы даже не знаем назначения половины из них, — констатировал капитан, вертя в руках странный, гладкий с одной стороны, предмет прямоугольной формы. — Ее внешний вид и одежда тоже отличаются. К тому же район, где ее нашли, удален от населенных пунктов. Добраться туда без лошади трудно, тем более в такой одежде. Зато этот район находится близко к нашему штабу. Все это подозрительно. Нужно ее изолировать, привести в чувство и допросить. Может, она шпионка. — Шпионка, которая упала с неба, а потом прилегла отдохнуть на берегу озера, — съязвила Ханджи. — Вот только Леви ты забываешь, что мы не знаем, есть ли еще люди где-нибудь за стенами. И даже если они где-то есть, мы отрезаны от них титанами. — В любом случае, мы не можем рисковать. В последнее время наметились сдвиги в многолетней борьбе с титанами. Появился Эрен. Теперь эта женщина. Не знаю, связаны ли между собой эти факты, но у меня есть ощущение, что все это неспроста. Мы должны сохранить в тайне эту находку, пока не выясним, кто она такая. Я не желаю, чтобы Военная полиция совала нос в наши дела, — вынес заключение командор. — Нужно приставить кого-нибудь надежного приглядывать за ней. Я не хочу, чтобы по штабу пошли слухи о шпионах! Леви, твой отряд ее видел. — Мой отряд будет молчать — я их уже предупредил. И я могу подежурить эту ночь, — вызвался капитан. — Если она придёт в себя, я поговорю с ней. — Знаем мы твои «разговоры», — сказала Ханджи. — Только не бей ее и не пугай. Лучше позови меня, я поговорю с ней как женщина с женщиной. — Ханджи, ты — женщина? Ты просто хочешь исследовать ее и выяснить, что это за странные вещи у нее в сумке, и откуда она взялась. Ты — слишком любопытна. — А ты, Леви, безжалостен и груб. Не забывай, что она из гражданских. Закариас не участвовал в перепалке, предпочитая как всегда хранить многозначительное молчание. — Хватит препираться, — командир положил конец склоке. — Леви, ты дежуришь ночь. Завтра с утра решим, что с ней делать. Я надеюсь, утром у нее синяков НЕ прибавится. Слышишь, я делаю ударение на «не». Если она придет в себя, расспроси ее, но не запугивай. Всё, свободны. Из кабинета командира капитан направился прямиком в лазарет. Там дежурил один из медиков. — Вы свободны на сегодня. Я сам за ней присмотрю. И не говорите никому о том, что видели здесь. — Слушаюсь, капитан. Когда медик вышел, Леви подошел к кровати и посмотрел на лицо женщины: черты не совсем правильные, скулы высокие, нос с небольшой горбинкой, пухлые губы, длинные волосы каштанового цвета. Лицо незнакомки выглядело слишком умиротворенным для обстоятельств, и она ровно дышала, заставляя одеяло на груди подниматься. Резким движением капитан сдернул с нее одеяло. Как он и думал, под одеялом на женщине ничего не было. Леви, конечно же, доверял мнению Ханджи, но еще больше он доверял собственным суждениям, поэтому решил сам осмотреть незваную гостью. Вид обнаженного женского тела его совсем не волновал: не в его натуре было переживать из-за таких мелочей, особенно когда дело касалось работы. К тому же обстоятельства раннего детства капитана привели к тому, что не осталось для него никакой загадки в человеческой наготе. Мужчина принялся рассматривать незнакомку, попутно делая выводы: тело худое, не очень сильное, мышцы ног хорошо развиты, а мышцы рук слабоваты, живот плоский, но не мускулистый. Нет ни серьезных ран, ни шрамов, ни следов использования УПМ или какого-то другого оружия. Значит, не солдат. В то же время нет мозолей на руках, значит, в поле тоже не работала. Не похоже, что эта женщина занимается физическим трудом. На ногах свежие синяки, а руки в царапинах. Ему в глаза кинулась странная особенность — ногти на руках и ногах женщины были покрыты несмываемой краской черного цвета. Подняв безжизненную руку, капитан попытался подцепить ногтем кусочек краски, но она держалась стойко. Зачем красить ногти? Тем более в черный цвет? Смотрелось это отвратительно. Напоследок Леви наклонился совсем близко к женщине и понюхал ее. Будучи по натуре человеком брезгливым, он предпочитал ограничивать близкие контакты с другими людьми, но в то же время знал, что порой запах может сказать о многом. Какие бы негативные чувства Леви не испытывал к Закариасу, он не мог отрицать, что нюх майора часто выручал их в экспедициях. От женщины исходил легкий запах пота и чего-то сладковатого. К своему удивлению он не почувствовал отвращения. И даже поймал себя на том, что практически уткнулся носом ей в шею, пытаясь понять, почему его не раздражает ее запах. Оказавшись так близко, он увидел как под тонкой кожей бьется жилка пульса. С долей самоиронии ему подумалось: хороша была б картина, если кто-нибудь застал капитана Леви над обнаженной женщиной. Закончив осмотр, Леви небрежно накинул одеяло на незнакомку. Было рано делать какие-то выводы, не допросив её, но на солдата она не тянула ни при каких обстоятельствах. Рядом на тумбочке лежала ее одежда. Капитан решил осмотреть также и ее. Нижнее белье (весьма странное, местные женщины такое не носят) сразу же брезгливо отбросил в сторону. От оставшихся деталей гардероба тоже не было никакого толка. Одежда необычного кроя, сделанная из неизвестных материалов, чрезвычайно открытая, непрактичная и неприличная. Также там было несколько серебряных украшений: пара сережек, несколько колец и цепочка. И еще часы. Часы заинтересовали Леви больше всего — он раньше таких не видел. Они показывали неправильное время, имели надпись на незнакомом языке, а самое главное он не понимал, как они заводятся. Повертев часы в руках, он положил их на тумбочку. Осматривать больше было нечего, поэтому мужчина подтащил кресло к кровати и занялся рабочими бумагами. До рассвета оставалось несколько часов, и ему нужно было провести их с пользой. Больше всего на свете капитан Леви терпеть не мог грязь и праздность.***
С детства у меня есть странная привычка: просыпаясь, не открывать сразу же глаза. Мой быстрый мозг всегда и во всем опережает не поспевающее за ним тело. Переход совершается мгновенно: дыхание еще ровное, все мышцы расслаблены, а мысль уже несется стрелой вперёд. Поэтому придя в себя, я поняла, что лежу совершенно голая на кровати под одеялом. Потом пришла боль: спину ломило от падения. Мне почему-то сразу же подумалось: наши больницы суровы — обезболивающего в жизни не дождешься. Я не допускала иной мысли, чем нахождение в одном из медицинских учреждений города. Перед глазами висело странное мерцание. Неприятно резанула мысль, что я повредила сетчатку при падении. Чуть приподняв веки, я поняла, что сетчатка здесь не причем. Неровный свет давала свеча, стоявшая на столике у кровати. Сначала телега, теперь свеча. Как говорится: меня терзают смутные сомнения — у Шпака магнитофон, у посла медальон. Странно это всё! Даже в моем городе с населением в полмиллиона свечи и телеги остались в седой древности. Вспомнив Дороти, можно было сказать: Детка, у меня такое чувство, что мы больше не в Канзасе. Открыв глаза, я повернула голову и увидела, что в кресле у кровати сидит незнакомый мужчина и смотрит на меня в упор. Дрожащее пламя свечи отбрасывало блики на его темные волосы, разделенные на пробор. Довольно длинная челка контрастировала с выбритыми висками. На волевом лице холодно поблескивали глаза, между бровями залегла складка, а губы были презрительно сжаты. Одежда показалась мне очень странной: серая рубашка с жабо, светлые брюки, короткая куртка с эмблемой на кармане и какие-то ремни. Смотрелось довольно нелепо, но всё вместе создавало смутно знакомый образ. А еще покрой куртки и эмблема навевали мысли о военных. На врача мужчина точно не походил. Потому что не бывает врачей с такими жёсткими, холодными глазами! Рассмотрев незнакомца, я перевела глаза на обстановку. Мой взгляд быстро пробежал по комнате: было похоже на больницу, но такими медицинские учреждения были лет двести назад. И вид этой больницы мне совсем не понравился. Я поймала себя на том, что не чувствую испуга или паники. Мой пульс поднялся немного, но страха не было. Любой мужчина на моем месте подскочил бы с кровати и начал выяснять, где оказался. Женщина бы закатила истерику, что лежит голая, а рядом сидит посторонний жутковатый мужик. Меня же не покидало чувство зыбкости и нереальности происходящего. Как будто я случайно оказалась в декорациях незнакомого фильма. И очень хотелось спать — мои глаза буквально слипались. Сделав над собой усилие, я прогнала сонливость, сосредоточилась и вспомнила, что упала со скалы. Дальше все было размыто. Я не могла понять, как оказалась в этом месте и мысленно перебирала возможные варианты. Первое — я умерла. Этот вариант мною сразу же был отсеян. Я не верю в Бога, загробную жизнь, ад, рай и прочее. Так что, если бы я умерла, то просто перестала бы существовать, а не лежала б голая в комнате один на один с каким-то непонятным мужчиной, наряженным как на Хэллоуин. Второй вариант — я в коме, и все это плод моего воображения. Правда, плод какой-то странноватый получился. Наш мозг всегда хватается за знакомое, а увиденное мною было слишком сюрреалистичным. Третий вариант — я попала в руки к каким-то тоталитарным сектантам, которые даже электричеством не пользуются. А вот это вряд ли. В моей стране не могла бы появиться такая секта — там спецслужбы следят за всем и всеми. Другие страны тоже отметаются. Предполагаемые похитители не смогли бы протащить мое бессознательное тело через границу. Да и кому сдалась заурядная женщина? Четвертое — я перенеслась в прошлое. Обстановка навевала соответствующие мысли. Но почему-то я не чувствовала исторической достоверности. Такое бывает, когда смотришь костюмированный фильм, и понимаешь, что игра актеров не соответствует описываемому времени, потому что их подача себя выдает современных людей. Так и здесь: всё было похоже на век восемнадцатый-девятнадцатый, но аутентичностью и не пахло. И, наконец, пятый вариант — я попала в другой мир, вселенную, реальность. Все это пролетело в моей голове за несколько секунд. Наконец, я пошевелила под одеялом всеми конечностями: переломов вроде не было. Далее мне нужно было провести визуальный осмотр. Я села в кровати, при этом одеяло сползло вниз, обнажив грудь. Незнакомец даже глазом не моргнул. Его реакция меня немного напрягла, вернее отсутствие оной. Мозг услужливо подсказал варианты: либо гей, либо уже видел меня голой. Скорей всего второе. Жутковато, неприятно, но не конец света. Я просто натянула одеяло обратно на грудь, решив отложить женские истерики как-нибудь на потом. Потом провела рукой по голове — ран не было. Зато на руках имелись ссадины. Оставалось последнее средство: есть такой прием «reality checking». Чтобы понять, спишь ты или бодрствуешь нужно не отрываясь смотреть на свою руку или руки. При этом считать пальцы. Если действие происходит во сне, то рука будет или странной формы, или количество пальцев будет неправильным, или ты постоянно будешь сбиваться со счета. Я даже помню, когда сама впервые смогла во сне применить этот приём. Мне снился тогда бывший одноклассник, с которым я ни то что не общалась, я даже много лет не вспоминала о нем вовсе. Но происходящее казалось вполне реальным, пока меня не ударила мысль «Почему я иду в продуктовый магазин с Пак Сашей, которого не видела со времен выпуска из ташкентской школы?» В этот момент я посмотрела на свою руку и не смогла сосчитать количество пальцев! Их как будто было шесть, но в то же время и больше. И я впервые осознанно поняла, что сплю! Вот и сейчас я несколько секунд таращилась на свою левую руку. Она выглядела абсолютно реальной! Начиная с формы и заканчивая количеством пальцев — всё было, как всегда. Незнакомцу в кресле, до этого момента следившему за каждым моим движением, эта возня надоела. — Ты кто такая? — спросил он тоном, не предвещавшим ничего хорошего. Его голос оказался холодным и невыразительным. Я с удивлением поняла, что мужчина говорит на одном языке со мною. Вариант с попаданием в прошлое отпал. Я прилично знаю историю государства, в котором живу. И ничто в этом человеке или обстановке не соответствовало моей стране ни в прошлом, ни в настоящем. Вариант с комой становился всё более очевидным. — В философском смысле или в биологическом? Если в философском, то — девушка, у которой был плохой день, если в биологическом, то я — человек: вид рода — люди, семейство — гоминид, отряд — приматы, — ответила я устало на вопрос мужчины. Я отношусь к тому типу людей, которые долго не держат мяч на своей стороне. Сестра всегда говорила, что я — глумливая. Обычно я стараюсь сдерживаться и веду себя прилично, но частенько мое ехидство вылезает. Например, в тот момент. Я полностью осознавала, что зря лезу на рожон, но из-за практически полностью притупленного у меня чувства страха, не смогла сдержаться. И моя нагота служила не сдерживающим, а наоборот раздражающим фактором. Кроме того мне совсем не понравился его взгляд. К тому же, хотя мужчина и сидел, я сразу же поняла, что он невысокого роста — настоящий коротышка. Скорей всего даже ниже моих ста шестидесяти пяти сантиметров. Сама не знаю почему, но у меня всегда была страшная нелюбовь к невысоким мужчинам. Как правило, из-за комплексов по поводу роста они бывают ужасно заносчивыми. А это плохое сочетание. Да и вся ситуация казалась настолько абсурдной, что сложно было воспринимать ее всерьез. Мой ответ ему не понравился. Складка между бровями стала еще глубже, а губы сжались в ниточку. Он поднялся из кресла и склонился надо мной: — Ты что несёшь? Какие приматы? Я спрашиваю, как тебя зовут и откуда ты? Отвечай! Мне нужно было решать, что делать дальше: продолжать хамить и бесить его или попытаться разжалобить, прикинувшись слабой и несчастной. Но в этот момент я почувствовала, что страшно хочу в туалет. Я сделала безрезультатную попытку вспомнить, когда в последний раз мочилась. Кажется, еще дома. — Похоже, мне очень нужно в туалет, — сказала я задумчиво. Он немного опешил от моей очередной наглости: — Обойдешься. Сначала ответь на вопросы. — К сожалению, не обойдусь. Это так не работает. Мочевой пузырь можно контролировать только до определенного момента. В конце концов я описаюсь прямо здесь, — констатировала я факт. — И кому-то придется за мной убирать. Кажется, эта перспектива ему совсем не понравилась. На его лице появилась брезгливая гримаса: — Хорошо, но пойдешь сама. На мою помощь не рассчитывай. — Справлюсь. Дайте, пожалуйста, какую-нибудь одежду. Мужчина вытащил из шкафа длинную рубашку на подобии ночной и кинул мне. Я спустила ноги с кровати и откинула одеяло. Сердитый пигмей отвернулся. И на том спасибо, а то я думала, что он так и будет таращиться. Не то, чтобы я стеснялась, даже учитывая тот факт, что я никогда ранее не раздевалась перед мужчиной. Мое спокойствие показалось подозрительным даже мне, доказывая, что с моей головой что-то не так. Я накинула рубашку и застегнула ее до горла. И едва встав на ноги, почувствовала резкое головокружение. Вкупе с нарастающей жаждой и сухостью во рту это было явным признаком обезвоживания. Глубокий вдох помог немного прийти в себя и справиться с тошнотворным чувством. Каменный пол неприятно холодил босые ноги. Я заметила, что рядом с кроватью на столике лежит моя одежда. Медленно подошла, взяла носки и невероятным усилием воли натянула их. — Что ты копаешься? Шевелись, — процедил сквозь зубы тот человек, и взяв свечу, пошел вперед. Да ты само очарование и галантность, подумала я, двинувшись следом. Хорошо, что идти оказалось недалеко. В туалете он оставил меня одну. А я-то боялась, что он будет пристально наблюдать за процессом. Но хотя бы выяснилось, что у них есть центральное водоснабжение и настоящие унитазы. Боюсь, что необходимость мочиться в дырку в полу при свете свечи, окончательно добила бы меня. Когда мы шли назад в палату, на меня резко накатила дурнота. Кажется, я даже на миг отключилась. В один момент я шла, а в следующий миг оказалась медленно сползающей по стене. Окончательно упасть мне не дал коротышка, с тихим ругательством подхватив меня под правый локоть. У мужчины оказалась железная хватка — под рубашкой явно проступали стальные мышцы. А ты не так прост, беззлобно усмехнулась я про себя. По тому, как этот незнакомец сжал мою руку, можно было понять, что он из тех людей, с которыми вряд ли захочешь встретиться в темном переулке. Когда марево перед глазами отступило, я сказала: — Все хорошо. Отпустите руку, я дойду сама. — Пойдем, — не отпуская моей руки, он буквально дотащил меня до палаты и толкнул к кровати. — У меня обезвоживание, мне срочно нужно попить, — сказала я спокойно. — Тебе нужно ответить на мои вопросы. — Трупы не могут отвечать на вопросы. Мне нужно попить, иначе я отключусь. А так как, судя по всему, Вы никогда не слышали о таких элементарных вещах как капельница и физраствор, дайте мне воды, и все обойдется. Он принес кувшин с водой и стакан, даже соизволил налить. Я выпила стакан воды мелкими глотками. — Еще. Снова налил, снова выпила. — Спасибо. Теперь спрашивайте, я все расскажу, — сказала я, забравшись под одеяло и усевшись поудобнее. После того, как я усмирила свой мочевой пузырь и притупила чувство жажды, сонливость накатила с новой силой. Но мне нужно было ответить на вопросы этого человека. — Кто ты, сколько тебе лет, откуда ты? — Меня зовут Ева Зорге, мне двадцать три года, — сказала я, а сама внутренне поморщилась: и почему Ева? Мне это имя даже не нравится. Естественно, я не собиралась сообщать ему свои РЕАЛЬНЫЕ имя и возраст, поэтому выпалила первое, что пришло в голову. — Ты не сказала, откуда ты. — Я задам Вам встречный вопрос. Вы знаете, что-нибудь из этого: Будда, пророк Мухаммед, Иисус Христос, Конфуций, Эйнштейн, Пушкин, Америка, Япония, Ирак, Наполеон, Колумб, Ганди, Людовик четырнадцатый, Великая французская революция, Вторая мировая война, да Винчи, Гагарин, Иван Грозный, Генрих восьмой? Я хаотично перечисляла людей, страны и события, которые должны быть знакомы любому жителю планеты, надеясь, что хотя бы одно имя или название вызовет отклик. Даже если я оказалась в восемнадцатом или девятнадцатом веке, то что-то из этого будет ему знакомо. Но по лицу незнакомца видела, что мои слова звучали для него как абсолютнейшая абракадабра. — Вообще-то вопросы тут задаю я… Но так и быть, отвечу — нет, я не знаю ничего из перечисленного тобой. — Теперь мне всё понятно. Там, откуда я, практически все знают хоть что-то из этого. И под всеми я подразумеваю всех жителей всех стран всех континентов. Тем более про Пушкина знают люди, разговаривающие со мной на одном языке. Мне сложно в это поверить, но кажется, я попала в какую-то параллельную реальность. Иного объяснения нет. Есть еще вариант с комой. Но всё выглядит слишком настоящим. Поврежденный мозг не может создавать такие сложные картины. Наверно. Я не знаю, что это. Мужчина задумался, оценивающе разглядывая меня. Затем сказал: — Я тебе не верю, есть только одна реальность — здесь и сейчас. К тому же ты ведешь себя слишком спокойно для человека, попавшего в подобную ситуацию. Последнее его замечание я пропустила мимо ушей. Не очень хотелось объяснять особенности своей психики какому-то мужлану. — Ну что ж, о теории мультивселенной Хокинга Вы, видимо, не читали? А Вы, кстати, читать-то умеете? Судя по обстановке, отсталый тут мирок. Последняя моя реплика ему совсем не понравилась. Он подскочил ко мне, схватил в охапку за рубашку, притянул близко к себе и прошипел ледяным голосом: — Я выбью из тебя всю правду. Наши лица были на очень близком расстоянии. Глаза у него оказались удивительного серо-синего оттенка. По-испански такие глаза называются garzos. Красивые глаза. Только очень уж холодные! Сама же ситуация меня скорее забавляла, чем пугала. Прямо какая-то пошлая дзёсэй манга получается. Взбешенный главный герой, носящий жабо и испуганная, распростёртая на кровати героиня. Классическая ситуация тривиальных романтических манг. Не удержавшись, я слабо ухмыльнулась одним уголком своего рта. Я не воспринимала происходящее всерьез. Похоже, окончательно утвердившись в мысли, что все это плод моего воображения, а настоящая я лежит в коме в городской больнице. В следующую секунду его пальцы сомкнулись на моем горле. Не похоже, что этот человек серьезно намеревался меня задушить, учитывая его настоящую силу, просто хотел попугать, поэтому сдавил совсем слабо. — Послушай, ты, похоже, не осознаешь серьезность ситуации, идиотка, — сказал он ледяным тоном, не убирая рук с моего горла. — Ты сейчас в моей власти, и я могу сделать с тобой всё, что захочу, поэтому заканчивай паясничать и начинай говорить правду. Когда-то давно в единственной книге Гранже из многих прочитанных, которая мне действительно понравилась, главная героиня в конце сошлась лицом к лицу с маньяком-убийцей — тем еще психопатом. Она попала к нему в лапы, и в пылу борьбы, поняв, что проигрывает, взяла и нежно его поцеловала. Он опешил, и это дало ей возможность действовать. Чувствуя на горле пальцы этого человека, я вспомнила тот эпизод. Естественно, я не собиралась никого целовать. Просто подняла правую руку, поднесла к его лицу и нежно провела большим пальцем по его нижней губе. Он мгновенно разжал руки и отшатнулся от меня. Потом достал носовой платок и начал вытирать свой рот. — Тронешь меня еще раз своими грязными руками, переломаю тебе все пальцы, — сказал он зло. — Руки у меня не грязные. Я мыла их буквально пять минут назад. Зато Вы перестали меня душить. Пожалуйста, давайте поговорим спокойно. — Хорошо, только говори правду. Предупреждаю: не скажешь правду сама, у нас есть способы развязывать языки, — сказал он с явной угрозой. — А что вы сделаете? Будете меня бить, пытать, изнасилуете, убьете, а тело закопаете? Старо, как мир. Подумайте логически, посмотрите на меня, на мои вещи. В вашем мире есть такие вещи? Кстати, где мой рюкзак? Он был при мне, когда меня нашли? — Да. — Там мой телефон. Наверняка Вы даже не знаете, что это такое. Принесите его, пожалуйста, я Вам покажу. Я уверена, в вашем мире нет таких технологий. У вас тут даже электричества нет. — Я сам решу, что и кому нести. Не указывай мне! — Конструктивного диалога у нас не получается. Вы мне не верите, потому что не хотите. Может, Вы хотя бы имя свое назовете. Мне же нужно к Вам как-то обращаться. — Я уже сказал, что вопросы тут задаю я. — Понятно, тогда назовите хотя бы Ваше звание. — А как ты поняла, что я — военный? — На Вас одежда военного образца. — Я — капитан. — Капитан, послушайте. Думаю, не ошибусь, если скажу, что ваша страна воюет сейчас с кем-то. Или собирается. Или воевала в недавнем прошлом. И Вы хотите, чтобы я призналась, что шпионю на них. На миг на лице мужчины появилось удивленное выражение. Как будто я сказала несусветную глупость. Он спросил: — Почему ты думаешь, что мы с кем-то воюем? — Потому что вы — люди. А люди постоянно воюют друг с другом. Что вы не поделили? Ресурсы? Землю, воду, полезные ископаемые? Или кто-то кого-то оскорбил? Или у вас разные политические режимы? — я вздохнула, — Я очень голодная, уставшая и хочу спать, а Вы меня мучаете бесконечными вопросами, сами же при этом даже имя свое назвать не желаете. И не говорите, как называется это место. И какой у вас тут век. Он задумался на некоторое время, изучающе глядя на меня. А потом спросил: — Тебе совсем не страшно? Почему ты так спокойна? Я вздохнула: — Есть старая туркменская пословица «Страх от смерти не спасёт». Не вижу смысла заранее переживать. Самое ужасное уже случилось. Вы, наверно, хотите услышать от меня что-то конкретное. Но мне нечего сказать. Я не знаю, что это за место, и как я тут оказалась. Мне показалось, что на его лице мелькнуло что-то вроде понимания. — Спи, — сказал капитан и задул свечу. Я лежала и думала, что после произошедшего вряд ли смогу уснуть и сама не заметила, как сон затащил меня в свою благодатную темноту.