5.
— Леви, что ты думаешь о ней? Поздним вечером командор и капитан сидели напротив друг друга за столом в кабинете Смита. Иногда они позволяли себе посидеть вот так вдвоем — выпить по бутылке пива и обсудить дела в неформальной обстановке. Но сегодня речь шла не о предстоящей экспедиции. Тема их разговора была иной. — Что я думаю? — переспросил Леви. — Пока от нее нет никакой практической пользы. Технологии и оружие в их мире гораздо более продвинутые, чем в нашем. Он пошуршал бумагами на столе и, найдя нужный листок, продолжил: — Теперь мы в общих чертах знаем о таких вещах как: электричество, автоматическое огнестрельное оружие, двигатель внутреннего сгорания, ядерный синтез, аэродинамика, радиоволны, антибиотики. Но ключевая фраза здесь — в общих чертах. Это все было бы полезно, если бы мы заполучили какие-нибудь чертежи, формулы, образцы, а так… Внимательно выслушав эту тираду, Эрвин сказал: — Ты прав. Мы могли бы пригласить инженеров. Может, для них было бы достаточно информации в общих чертах, чтобы додумать и создать необходимое, например, двигатель внутреннего сгорания. Но здесь есть проблема: сразу бы возникли вопросы, откуда у Разведкорпуса такая информация. Мы не можем позволить никому узнать, что у нас есть человек из другого мира, пока не поймем ее ценность. Я не хочу, чтобы Военная полиция вмешивалась в мои дела. И тем более не желаю открывать информацию, что для кого-то мы всего лишь персонажи книги. Боюсь, это подорвет сами основы нашего общества. Леви согласно кивнул. Командор задал следующий вопрос: — А ты веришь, что она практически ничего не знает о нашем мире? Что не читала эту книгу? И что такая книга действительно существует? Капитан задумавшись, глотнул пива из бутылки, а затем сказал: — Я считаю, тут она говорит правду. Такое невозможно придумать специально. Ложь обычно выглядит слишком гладкой. А здесь все как-то угловато. И если бы она что-то знала, зачем скрывать информацию? Эта идиотка даже имя мое не смогла правильно запомнить. Но в то же время я думаю, что она многого не договаривает о себе лично. Эта женщина с охотой говорит о своем мире, но когда разговор заходит о ней самой, становится очень изворотливой. Ханджи слишком увлечена открывшимися ей знаниями, чтобы понять это. — У меня тоже создалось такое ощущение. Я читал доклады Ханджи. Там нет практически никакой информации о ней. Смит замолчал. Было видно, что какая-то мысль не дает ему покоя. — Леви, как ты думаешь, мы можем заставить ее рассказать все? Есть же способы. Можно было бы немного припугнуть ее. Только Ханджи об этом знать необязательно. Капитан понимающе кивнул и ответил не задумываясь: — Я уже думал о таком. Я и сам мог бы заняться ею, но пришел к выводу, что не стоит этого делать, если мы хотим сохранить эту женщину. Вряд ли история ее жизни стоит жертвы, которую нужно будет принести. — Что ты имеешь в виду? — С ней что-то не так. Она — нестабильна. Смит не понял: — Нестабильна? Считаешь, она опасна? — Только для себя. — Для себя? — удивился Смит. — Думаешь, она может причинить себе вред? — Я знаю, что так будет. Это можно прочесть по ее глазам. И она уже пыталась. Капитан рассказал о случае с ножом в столовой. Командору это совсем не понравилось: — Почему ни ты, ни Ханджи мне не доложили об этом? — Ханджи не при чем. Это было мое решение, — сказал Леви невозмутимо. — Не о чем было докладывать. Я был там и вовремя остановил ее. Не думаю, что она еще раз попробует такое сделать. Только если мы сами подтолкнем ее к этому. Сейчас, по-видимому, наша гостья свыклась с мыслью о нахождении здесь. Поэтому угрозы, ограничение свободы или другие меры могут дать негативный результат. Нельзя запугать человека, который не боится лишиться жизни. Если она тебе нужна в адекватном психическом состоянии и здоровая, тогда лучше пока оставить все как есть. Ты знаешь, что я не сторонник мягкого подхода к чему-либо. Но здесь вынужден признать это самым верным путем. Немного помолчав, капитан добавил: — А ты не думал, что нужно избавиться от нее? Не убить, а просто отпустить. Пусть сама выживает и ищет дорогу в свой мир. Перестанет тратить наше время и ресурсы. И не нужно будет больше нянчить ее нестабильную психику. Смит ответил без замедления: — Нет, ни в коем случае. Я считаю, что она не просто так попала к нам. И пока мы не выясним, может ли она принести пользу нашему делу, нужно приглядывать за ней. На тебе уже лежит ответственность за Эрена, но все-таки не мог бы ты присмотреть и за ней? Знаю, что о многом прошу. — Мог бы не говорить. Я слежу за этой ненормальной с первого дня. Мне не трудно. В какой-то степени это даже легче, чем возиться с набитым гормонами подростком. — Хорошо, этот вопрос решен. И нам всем нужно быть начеку с этой женщиной. Она не солдат — ей неведома воинская дисциплина. Ей чужды наши законы и моральные принципы. Ее поведение и внешний вид, скажем так, бывают вызывающими. К тому же давай посмотрим правде глаза — она довольно привлекательна. Хотя тут дело даже не во внешности. Есть в ней что-то чужое. Как будто она относится к иному виду людей. Может, потому, что никогда не жила под страхом вторжения титанов. Это немного сбивает с толку, но в то же время заставляет заинтересоваться. Прости, что вынуждаю тебя обсуждать такие вещи. Раньше у нас с тобой не было повода обсуждать женщин. Сделав еще один глоток пива, Леви сказал: — Я понимаю, что ты имеешь в виду. У меня тоже глаза есть. И я все замечательно вижу. Я с этим как-нибудь справлюсь. Кстати, раз у нас зашел такой разговор, я кое-что расскажу, чтобы развеять твое мнение о ее особенности. Я видел эту женщину полностью голой. И чисто физически там нет ничего необычного, поверь мне. Никакого другого вида. Обычная женщина. Командор, который в этот момент решил отпить из бутылки, поперхнулся. Откашлявшись, он сказал: — Ты что?! Когда? — В самый первый день, в лазарете. — Не может быть! Зачем? — А почему бы и нет? Мне нужно было составить о ней мнение. Эрвин засмеялся: — Леви, я думал, что за эти годы хорошо тебя узнал, но ты не перестаешь меня удивлять! Рассказываешь о таком, и даже глазом не моргнул. Капитан молча пожал плечами, показывая, что в этом нет ничего необычного. Помолчав, командор спросил, немного замявшись: — Ну и как она? Капитан удивленно поднял брови: — Эрвин, ты тоже меня удивляешь. Не думал, что ты задашь такой вопрос. — Оставим в стороне мой статус командира. В первую очередь я — мужчина, и мне интересно. — Как она? Красивая. Но это не важно. Красота не равносильна ценности. Для нас сейчас задача номер один — выяснить, как она здесь оказалась. Есть ли связь между нашими мирами или это единичный случай? Эрвин усмехнулся: — Да, ты прав. Но не только же нам титанов обсуждать. В конце концов, в жизни есть не только борьба. Можно и о женщинах поговорить, а? Леви чуть улыбнулся уголками рта, впрочем, улыбкой это можно было назвать с огромной натяжкой. — Можно. Но возвращаясь к этой конкретной женщине, она из тех, за кем тянется шлейф дерьмовых ситуаций, поверь мне. Нам нужно держать ее подальше от посторонних глаз. — Ты прав. Из офицерского крыла Еву не выпускать… Ладно, вернемся к экспедиции… Их разговор вернулся в обычное деловое русло.***
Прошло две недели моего пребывания в этом дерьмовом мире. Я немного освоилась, но не привыкла и не смирилась. Каждый день меня штормило — мое настроение менялось по несколько раз в день. То я строила планы своего спасения, выведывая по крохам информацию. По их летосчислению шел восемьсот пятидесятый год. Прошло сто лет с тех пор, как титаны напали на этот мир. Оказалось, это государство лежало за несколькими концентрическими стенами, названными европейскими женскими именами. А во главе стоял король. Впрочем, эти подробности мне ничем помочь не могли — только показали, что у мангаки богатое воображение. Я совсем не преуспела со своей главной задачей — выяснить, где конкретно меня нашли, поэтому не оставляла попыток. Но бывали моменты, когда я замирала, впадая в своего рода безвольный ступор. В голове становилось совсем пусто, а руки бессильно опускались. В такие моменты я думала, что бороться за жизнь — занятие бесполезное и даже нелепое. Меня переполняла тоска и хотелось выйти в открытое окно, закончив свои мучения. И даже мое второе я не смогло бы ничего сделать, решись я на подобный шаг. Но подобные перепады настроения были вполне ожидаемы, учитывая ситуацию. Ведь насколько б ни была прокачана психика человека, стоит ему попасть в экстремальную ситуацию, такие вещи как осознанность и самоутешение отходят на второй план. А во главу встают самые примитивные порывы — выжить или сбежать. Даже если этот побег означает смерть. Ведь порой это кажется самым простым выходом из ситуации. И самое главное в такой момент убедить себя, что есть еще за что бороться! В один из дней с утра зарядил ливень. Причем был он не из тех, которые покрапают, добавив свежести воздуху, а из разряда противных холодных дождей, которые могут идти сутками. Температура в замке заметно опустилась. Я легла спать совсем рано, в девять часов — мне хотелось отогреться под одеялом. Мне снова снился Ташкент — город моего детства и юности. Стояла осень и выдался хороший солнечный денек, похожий на конца октября. Я сразу же узнала это место — сквер Амира Темура, еще до того, как по чьей-то идиотской прихоти вырубили столетние чинары. Деревья-красавицы стояли одетые в красно-желтый наряд. В воздухе висел горьковатый запах горящих листьев — типичный осенний запах моего детства. Как же я порой скучаю по этому! К сожалению, этот вид остался только на фотографиях и в памяти многих поколений ташкентцев. Я сидела на скамейке, любуясь деревьями и в какой-то момент поняла, что не одна. — Теперь все это можно увидеть только во сне, правда? — сказала мягко сестра. — Гелька, что мы здесь делаем? Мы давно уехали из города нашего детства, да и чинары эти сгорели в какой-нибудь печи еще девять лет назад! — Не называй меня так, мы уже не дети. — Ладно, Ангелина! В чем дело? Зачем мы здесь? Она сидела боком, такая же как всегда: спокойна и невозмутима, волосы цвета спелой пшеницы откинуты назад, глаза зеленые — практически как мои — под разлетом красивых бровей, одета в любимые джинсы, футболку и джинсовку. Как же я соскучилась по ней! — Ангелина, куда ты смотришь? Я проследила за взглядом сестры. Она, не отрываясь, смотрела на памятник. — А знаешь, в тысяча триста шестьдесят втором году Темур, ведший партизанскую войну против монголов, серьёзно пострадал во время сражения в Сеистане, лишившись двух пальцев на правой руке. — Знаю, конечно. Мы это в школе проходили по истории Узбекистана. Тогда же он и охромел. К чему ты ведешь? Повернувшись, Ангелина посмотрела на меня своим обычным спокойным взглядом и сказала: — А ведь мог и руку потерять. Видишь, как бывает: иногда и командиры могут лишиться руки, а то и жизни. Я не выдержала и подскочила со скамейки: — Лишиться руки, жизни! Что за ерунда? Говори прямо! Она кивнула в сторону памятника. Я снова посмотрела туда, и не увидев ничего, повернула голову обратно. Ее уже не было. Я была совершенно одна в пустом сквере, который имел такой вид только в моей памяти. Это же сон, подумала я. Просто бредовый сон! Но фраза сестры о том, что и командиры могут лишиться руки, а то и жизни, назойливым лейтмотивом крутилась в моей голове. Внезапно меня окатила волна озноба: Эрвин! Он же умрет. И как я раньше не вспомнила об этом? Титан откусит Смиту руку, а еще через какое-то время он умрет. Ханджи возглавит Разведкорпус. Я же знала это! Я читала про этих персонажей на фандомной странице. Как я могла такое забыть? — Так устроена человеческая память. Вещи забываются, а потом всплывают ни с того ни с сего, например, во сне, — раздался детский голос. Я обернулась. В пяти шагах от меня стояла девочка лет десяти: длинные каштановые волосы, убранные в хвост, челка, озорные зеленые глаза, одета в белую блузку с длинными рукавами и джинсовый сарафан. Это же я! У меня даже фотография такая есть — мы фотографировались в третьем классе. Я замерла, не зная, что сказать. Никогда не видела себя со стороны, даже во сне. — Чего рот разинула? Думай, что будешь делать с этой информацией. — Братец-социопатец? Ты что ли? — Да уж явно не Ангела Меркель! — Но почему ты так выглядишь? — Нужно же мне было принять какой-то вид. — А Гелькой тоже ты был? — А ты как думаешь? — сказала девочка, и в ту миллисекунду, пока я моргала, стала моей сестрой. — Да пошёл ты! Я думала, что говорила с сестрой, а говорила с тобой — мое мерзкое, сумасшедшее альтер эго. Пошел ты в жопу с этой информацией! Я не хочу ничего решать, я хочу домой к родителям и сестре! — я уже самым настоящим образом ревела. А потом, как ненормальная, помчалась сквозь сквер, и уже практически выбежала из этого лабиринта прекрасных, но давно мертвых деревьев, как вдруг проснулась. В комнате было очень темно — совсем ничего не видно. Я протянула руку к тумбочке, чтобы посмотреть время на телефоне. Но потом вспомнила, где нахожусь. Моего телефона тут нет, я его не включаю, экономя батарею. Тут только гребаные свечи вместо электричества. И сегодня весь день шел дождь, на небе огромные серые тучи, поэтому в комнате так темно. И мне мерещится, что я не одна, что между шкафом и стеной чернота более густая — там кто-то стоит. А у меня даже нет сил встать, зажечь свечу и рассеять свои страхи. Поэтому я сижу на кровати и реву, бессильно всхлипывая в темноте: — Я хочу домой. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое. Гелька, где же ты? Я торчу тут уже две недели. Это ад. Ты мне так нужна. Вдвоём мы придумали бы, что делать, — бормочу я. Я застываю под одеялом в позе эмбриона и каким-то образом проваливаюсь в сон, а когда открываю глаза, в комнате уже утро. На улице ярко светит солнце, и все сверкает, омытое дождем, а в небе самая настоящая радуга. И, естественно, в комнате никого нет, кроме меня. Никто не прячется за шкафом. Мне всё привиделось. А рука? Черт! Так мне это не приснилось? Неа, ты вспомнила кое-что. И тебе нужно теперь с этим что-то делать. Я, как Скарлетт О’Хара, подумаю об этом завтра или послезавтра или, вообще, никогда. А сейчас я умоюсь и пойду на завтрак. А ты отвали, дебильный shape shifter-doppelganger! Не смей больше принимать вид моей сестры или меня! А Ангелы Меркель можно? Да заткнись уже, наконец! Весь день я думала, как сказать человеку, что он умрет. И стоит ли такое говорить? Имею ли я право вмешиваться в естественный ход вещей этого мира? Или мне стоит оставить все как есть? А, может, своим появлением я уже нарушила здесь порядок событий? В конце концов, я малодушно решила отложить решение по данному вопросу на потом.