10.
Что есть, и что могло бы быть.
Эрвин Смит проснулся от того, что солнечный свет падал ему прямо на лицо. Он огляделся и не смог понять, где находится. Комната выглядела незнакомо: двуспальная кровать, шкаф, трюмо, письменный стол, два стула — совсем не похоже на его комнату в штабе Разведкорпуса. Он поднялся с кровати. На столе стоял таз и кувшин с водой, рядом лежало полотенце и умывальные принадлежности. Эрвин умылся, почистил зубы. Следующий шаг — одеться. Все это он делал, как будто по заведенному порядку, до конца так и не понимая, чей это дом. Командор открыл шкаф. Там с одной стороны висели мужские костюмы и сорочки, с другой — женская одежда. Женская одежда? Странно! И где его форма? Поняв, что формы нигде нет, он выбрал обычный цивильный костюм синего цвета и белую рубашку. Костюм подошел ему, как будто был сшит на заказ. Когда он застегивал пуговицу на манжете, то вдруг заметил у себя на руке обручальное кольцо. Самое настоящее золотое обручальное кольцо, на вид совсем не новое. Он снял кольцо и по оставшемуся на пальце следу понял, что оно там давно. Но у него нет жены и никогда не было. Когда-то давно-давно была одна женщина, которую он любил, но он тогда выбрал службу. Эрвин закрыл глаза и потряс головой. Что за наваждение? Снова надел кольцо на палец и поспешил закончить одевание. Открыв дверь спальни, командор попал в коридор. Там было несколько закрытых дверей. Он прошел по коридору до конца к открытой двери. Кажется, это была гостиная. Там он увидел женщину, сидящую за столом спиной к нему. Она читала книгу и не слышала его шагов. У него было время разглядеть ее, хоть он и не видел лица незнакомки: волосы каштаново-рыжеватого цвета, уложенные в замысловатую прическу на затылке, открывали красивую шею, длинное платье изумрудно-зеленого цвета подчеркивало приятные изгибы фигуры. Он пошевелился и женщина, услышав это, повернулась к нему. Не осталось никаких сомнений: это была она — пришелица из другого мира. Выглядевшая немного по-другому с этой прической, повзрослевшая, в платье, а не в своей странной одежде, в которой привыкла ходить. Другая, но в то же время она. Он подошел к ней. Она сказала ему с улыбкой: — Эрвин, что-то ты заспался. Тебе сегодня позже в Министерство? Мальчики уже убежали в школу. При этом она взяла его руку и потерлась щекой о тыльную сторону его ладони. Он заметил обручальное кольцо у нее на пальце. В голове мелькнуло: ЖЕНА! Она его жена! Она смотрела на него ясным взглядом, потом спросила: — Любимый, с тобой все в порядке? Ты какой-то странный. — Все хорошо, — ответил он. А потом нагнулся к ней и, поцеловав в макушку, сказал, — Доброе утро, жена. Она пахла собой. Он запомнил ее запах после того объятия. И она его не оттолкнула! Не закричала, что он не имеет права трогать ее. Она спокойно встала и погладив его по щеке, сказала: — Я накрою тебе завтрак. Она уже повернулась, чтобы уйти, когда он за плечи притянул ее к себе и поцеловал в губы. Сначала легким поцелуем — едва коснулся ее губ, как будто проверяя, как она отреагирует. Она не отстранилась, наоборот закрыла глаза, обняла его за шею и запрокинула голову, подставляя губы для поцелуя. И тогда мужчина поцеловал ее настоящим поцелуем — глубоким, крепким, с языком и другими прелестями. Это было очень странно, но в то же время невероятно приятно. Ощущать ее нежные пухлые губы на своих губах, ее язык, требовательно сплетающийся с его языком, ее руку, обнимающую его за шею, ее мягкую грудь, прижимающуюся к его торсу. Эрвин почувствовал, как внизу живота поднимается желание. Когда они отстранились друг от друга, в ее зеленых глазах прыгали чертики, и она счастливо улыбнулась: — Командор, да Вы — романтик. Десять лет в браке, а ты не перестаешь меня удивлять. У меня даже ноги подкосились. А потом она ушла накрывать на стол. Он стоял, пытаясь унять сердцебиение и не понимая, что происходит. Десять лет? Министерство? Мальчики? У них дети? Сыновья? Что это все значит? Как он тут оказался? Что с Разведкорпусом? А титаны? Командор ущипнул себя. Но все это выглядело слишком правдоподобно для сна. Потом он сидел за столом, пил чай, ел яичницу и хлеб с маслом, неотрывно следя за ней глазами. А она занималась какими-то делами — разбирала выстиранные вещи. Там было много детских вещей. Он все разглядывал ее: грудь больше и бедра шире, чем он помнил, но это объяснимо — она же мать. Она прибавила немного в весе, но ей это идет, не такая тощая, как была тогда. Около глаз и между бровями залегли небольшие морщинки. А сам-то он? Как он выглядит? Надо было посмотреть в зеркало. Он провел рукой по волосам — вроде не поредели. Пуза нет. Да и не ощущает он себя постаревшим. На улице послышался цокот копыт. — Твой экипаж здесь, — сказала она. Затем принесла ему портфель. Поднявшись из-за стола, он сказал: — Спасибо за завтрак. — На здоровье… Хорошо поработать тебе сегодня, — она встала на цыпочки и поцеловала его в щеку. — Я люблю тебя, мой командир. — Я тоже… хм… люблю тебя, — он произнес эти слова смущенно, но в то же время не совсем неискренне. Потом он вышел из дома. Командор не понял, как пролетел день. Вот уже глубокий вечер, и он заходит в дверь того же дома. Она опять сидела в гостиной, читая книгу. Увидев его, улыбнулась и сказала: — С возвращением, любимый. Ты сегодня долго. Я сейчас разогрею тебе ужин. Он сел в кресло напротив нее. — Не надо ужин, я сытый — был на деловом ужине, — эти слова вырвались у него сами по себе. — Понятно, почему ты задержался. Мальчишки уже спят. Они сегодня как пришли из школы, полдня строили шалаш на заднем дворе, устали, бедные. Сколько же в них энергии! — Я зайду к ним. Он поднялся из кресла, снял пиджак, взял подсвечник со свечой, зажег ее и вышел в коридор. Интересно, какая дверь? Открыл наудачу одну из дверей, оказалось — ванная. Со второй дверью ему повезло больше — это была комната мальчиков. Он бесшумно вошел в комнату. Дети спали — двое мальчишек. Одному на вид лет девять — темноволосый, второй помладше, лет семи, светловолосый. У обоих мальчишек были густые брови совсем как у отца. Эрвин усмехнулся про себя — фамильная черта. Вдруг младший открыл глаза: — Пап, ты пришел? Эрвин присел на край кровати. — Да, малыш. Я дома. — Пап, а я тебе секрет расскажу: Леви сегодня в школе по математике получил двойку, а маме не сказал, чтобы она не ругалась! Леви? Командор посмотрел на соседнюю кровать. Ребенок спал, подложив руки под щеку. Понятно, значит, старшего зовут Леви. — А ты почему на брата ябедничаешь? — спросил он у младшего. — Я не ябедничаю, — сказал взволнованно ребенок. — Он и сам тебе собирался рассказать, но заснул. Ты — добрый, ты не будешь ругаться. Мальчик доверчиво ухватился за отцовскую руку, а глаза у него оказались совсем как у матери — зеленые с карими крапинками. — Мама строгая у нас, да? — сказал Эрвин с улыбкой. — Очень очень строгая! Пап, а ты можешь ей сам сказать про двойку и попросить, чтобы она не ругала Леви? Эрвин притворно нахмурил брови: — Посмотрю, что можно будет сделать. Но ничего не обещаю. Ты же знаешь маму — с ней спорить нельзя. Ребенок вздохнул: — Я знаю. Она очень строгая. — Но красивая. Лицо ребенка осветилось улыбкой: — Самая красивая на свете. Я ее очень люблю, и тебя, и Леви. — Я всех вас тоже люблю. А теперь давай, засыпай. Мальчик послушно закрыл глаза и устроился поудобнее. Эрвин подумал, интересно, как же его зовут? У него мелькнула догадка — озарение. Он решил проверить. Самым тихим шепотом позвал: — Майк. Мальчик открыл глаза: — Что пап? — Ничего, просто хотел сказать — хороших снов. — Угу. А ты можешь снова рассказать, как победил титанов? — Завтра расскажу, а теперь спи. Мальчик закрыл глаза. Эрвин взял свечу и вышел из комнаты. Значит, Леви и Майк — вот как зовут его сыновей. Интересно, где его старые боевые товарищи? А Ханджи? Живы ли они все? Рассказать, как победили титанов? Хотел бы он и сам это знать. Он вернулся в гостиную. Жена все также сидела за книгой. Он опустился устало в кресло. Подняв голову, она спросила: — Ну и как они? Спят? — Майк не спал. Он сказал, что Леви получил двойку и боится тебе рассказать. Она нахмурилась: — Я знаю. Учительница заходила вечером. Я завтра поговорю с ним. — Сильно не ругай его. Она вздохнула и улыбнулась: — Я пока не определилась с наказанием. Послушаю сначала его версию событий. Он всё сидел и смотрел на нее. Все-таки она другая. Там, давно, он ни разу не видел на ее лице такое умиротворённое выражение спокойного счастья. Она же так хотела вернуться в свой мир. Как она согласилась остаться здесь, с ним? Стать простой домохозяйкой? Рожать детей? Все это совсем не похоже на нее. Тогда он был абсолютно уверен, что она не питает к нему теплых чувств. Не только к нему. Она совершенно точно считала их всех своими тюремщиками, препятствием на пути к возвращению домой. Что же изменилось? Она заметила его странный взгляд. Подошла, и склонившись, обняла его за плечи: — Эрвин, любимый, я понимаю, каково тебе. С тех пор как десять лет назад победили титанов и распустили Разведкорпус, ты ощущаешь себя не совсем в своей тарелке в этой мирной жизни. Я понимаю, что тебе не хватает той жизни. Но ведь лучше жить так, не рискуя каждую минуту погибнуть, правда? Он обнял ее за талию и прижался лбом к ее животу. Победили титанов? Десять лет уже как? Правда? Потом отстранившись, поднялся и сказал: — Идём в спальню. Она насмешливо улыбнулась: — Командор, а Вы сегодня настойчивы! В этот момент она напомнила старую себя — острую на язык, насмешливую и чужую. — Ты не хочешь? — спросил он, смутившись. — Конечно, хочу. Я очень хочу своего красивого, сильного и смелого мужа! Он взял ее за руку и повел за собой, до конца не веря, что они сейчас займутся любовью. Ему казалось, что вот-вот она оттолкнет его и назовет самозванцем. В спальне он разделся сам, а потом, не торопясь снял с нее платье. Она осталась в одной полупрозрачной комбинации, вынула шпильки из волос и они рассыпались волной. Он взял в пригоршню ее волосы, зарылся в них лицом. Этот запах! Ее запах. Отстранившись, жена сказала: — Я потушу свет. — Нет, оставь. — Но зачем? — Я хочу посмотреть на тебя. Она засмеялась: — Но ты же видел меня голой, наверное, тысячу раз! — А это будет тысяча первый. Или я не имею права смотреть на свою жену? Она прижалась к нему всем телом и прошептала, глядя ему прямо в глаза: — Я — твоя. Ты имеешь право смотреть на меня, сколько захочешь и делать со мной все, что захочешь. Потом она скинула комбинацию и осталась совершенно обнаженной. Он подхватил ее на руки. В кровати он целовал и изучал каждый сантиметр ее тела: шею, ключицы, грудь, живот, бедра. Шелковистая, гладкая кожа. Красивое тело взрослой женщины. Она отвечала на его ласку, прижималась к нему. Он не торопился, растягивая это удовольствие, предвкушая то, что будет дальше. В какой-то момент она сказала хриплым голосом: — Как будто в первый раз… А Вы помните наш первый раз, командор? Хочу напомнить, что я попала к Вам в руки невинной девицей, и Вы меня всему научили. И рассмеялась переливчатым смехом. У него от этого напрочь снесло крышу. Он захотел овладеть ею сейчас же. Развернул ее на живот и поставил на колени. Медленно вошел в нее. Почему-то он знал, что ей нравится так. Сжимая ее бедра, он двигался, то ускоряясь, то замедляясь, то входя до упора, то почти выходя. Волосы рассыпались по спине женщины. Она стонала и вскрикивала, когда толчки становились резкими и глубокими. Но он хотел видеть лицо жены, поэтому выйдя из нее, перевернул ее на спину, развел ее ноги в стороны и резко вставил сразу до конца. Она вскрикнула. Он смотрел на ее лицо: щеки раскраснелись, взгляд затуманен от удовольствия, рот приоткрыт. Он начал снова двигаться в ней. Она стонала под ним, впивалась ногтями в его руки и шептала: — Да… Так хорошо… Еще… Эрвин… Еще… И, правда, это было очень хорошо. Он давно такого не испытывал. Хотелось любить ее снова и снова. Слышать её прерывающийся от нахлынувших чувств голос, видеть, как в моменты особого удовольствия ее глаза широко открываются и становятся почти черными, чувствовать, как она подаётся навстречу ему. Почувствовав приближающуюся разрядку, он остановился — очень не хотелось быть на финише первым. Чтобы немного придержать себя, он склонился к жене и припал к ее губам. Она горячо ответила на поцелуй. А он подбросил дровишек в огонь — его пальцы сменили член внутри нее. Чувствуя как она стонет ему в губы, он стимулировал ее лоно, не забывая большим пальцем ласкать чувствительный бугорок. А потом он оторвался от ее губ и наблюдал, как в такт движениям его пальцев по лицу женщины проходят волны болезненного наслаждения, а руки сжимают края подушки. Вскоре командор почувствовал, что приближается кульминация. Она стала активно насаживаться на пальцы и простонала: — Эрвин… я сейчас, аххх… Он взвинтил темп, и она кончила — громко вскрикнув, изогнулась в экстазе. Он почувствовал, как ее лоно сжимает его пальцы. Несколько секунд спустя она посмотрела на него глазами, затуманенными удовольствием и сказала голосом, полным неги: — Ты — лучший. Я так люблю тебя. Эти слова как будто пробежали током по позвоночнику и растеклись жаром в животе. Он подтянул жену к себе, согнул ее ноги в коленях, заставляя прижать их к груди и резко вошел. Командор брал ее глубоко, совсем не сдерживаясь, и чувствуя, какая она влажная и максимально раскрытая в этой позе. Оргазм не заставил себя ждать. Мощно изливаясь внутри нее, мужчина подумал, что давно не испытывал такого яркого удовольствия. И здесь он проснулся. Сначала командор не понял, где находится. Пошарил рукой по кровати, но, естественно, рядом с ним никого не было. Он был в своей комнате в штабе Разведкорпуса. Было ранее утро. Смит поднялся с кровати и достал из шкафа чистое нижнее белье. Испачканные же трусы бросил на пол, потом застирает. Это все-таки был сон. Очень реалистичный эротический сон. Подойдя к окну, он открыл его и вдохнул полной грудью. Его беспокоило не то, что ему приснилось, как он занимается сексом. В конце концов, он — мужчина, и у него есть определенные желания. Его беспокоило, что приснилась именно эта женщина. Женщина, которая в реальном мире не принадлежит ему и никогда не будет. Она даже их миру не принадлежит. Все знают, что она хочет вернуться домой, а они для нее только преграда на этом пути. А другие вещи, которые он увидел: дети, дом? Когда-то давно он сделал выбор и отказался иметь все это. И всегда прямо шел по выбранному пути. Разведкорпус был его детищем, а сослуживцы семьей. Командор потрогал палец, на котором во сне было обручальное кольцо. Так странно всё это было. И на миг, всего лишь на краткий на миг ему захотелось иметь все это, чтобы это было правдой. Тоска накатила, заставив в груди что-то противно заныть, а потом отпустила. Даже ему бывает одиноко. Утром он встретил ее в коридоре — она шла завтракать. На какую-то секунду картинка из сна совместилась с реальностью, ему захотелось подойти к ней, чмокнуть в макушку и сказать: Доброе утро, жена. Но через секунду морок рассеялся. Она сказала: — Доброе утро, командор, — прямой взгляд, как всегда холодна и вежлива. Он ответил: — Доброе утро. И прошел мимо. А она вдруг окликнула его: — Командор Смит! Он повернулся: — Что? Женщина подошла совсем близко и спросила: — У Вас всё хорошо? Выглядите уставшим. И он с удивлением увидел, как меняется выражение ее лица: холодность сменилась искренним участием, и показалось ему, что нет для нее ничего важнее его благополучия. Он не думал, что когда-нибудь увидит такое ее лицо. — Командор? Смит понял, что так и не ответил на вопрос женщины, поэтому сказал: — Да. Не понимаю, почему ты спрашиваешь. Она улыбнулась какой-то грустной, всепонимающей улыбкой и сказала мягко: — Эрвин, иногда нужно позволять себе быть не таким сильным. Невозможно нести на своих плечах ответственность за всё и всех. Никто не осудит Вас за это. Только не Вас. Ведь Вы и так очень много делаете. Он хотел её резко осадить, но она вновь стала собой — холодной и отстраненной: — Не смею Вас далее задерживать, командор Смит. Глядя на ее удаляющуюся спину, он понял: эта женщина может быть такой, как в его сне. Стоит ей только захотеть. И этот переход совершается мгновенно, и кажется, что она смотрит только на тебя, и нет других людей в мире, кроме вас двоих. И хочется кинуться ей вслед со словами: будь такой! Будь такой только со мной! Но ты понимаешь, что для нее это ничего не значит. Ты — пустое место, которому случайно удалось увидеть эту ее сторону. И что можно только заслужить её, пожертвовав чем-то. А ему нечего ей дать! Пустые мечтания. Нужно оставить это. У него не должно быть никаких лишних чувств. У него есть четкая цель. В его руках судьба человечества. Скоро они отправятся в экспедицию. Впервые у них есть действенное оружие против титанов. А в подвале того дома может находиться ключ к окончательной победе. Вот на чем ему нужно сейчас сосредоточиться. И он не позволит никому и ничему сбить себя с этого пути!