32.
Люди, ехавшие со мной в карете, тщательно обыскали меня. Но я была готова к этому — при мне не было ничего, что могло бы выдать мое происхождение. Я даже часы, с которыми редко расстаюсь, не надела. Леви настоял на этом перед поездкой в город. Я слышала, как колеса кареты стучат по мостовой. Значит, мы все еще в Тросте. Так продолжалось какое-то время. Потом карета остановилась, и меня довольно негостеприимно вытащили из нее. Придерживая с двух сторон, повели куда-то. Я почувствовала под ногами дощатый пол — мы явно вошли в помещение. Все такими же негостеприимными тычками меня усадили на стул. Потом сняли с меня плащ. Руки оставили связанными за спиной, ноги тоже связали веревкой. Мои похитители работали слаженно и молча. Я слышала их дыхание, поскрипывание половиц под их ногами. И самое главное, я слышала бряцанье металла, раздававшееся при каждом их шаге. Они совершенно точно были вооружены. Но этот звук совсем не был похож на бряцанье УПМ. Несмотря на то, что этот мир с каждым днем становится все дерьмовее, но в то же время и интереснее. Кажется, я скоро увижу какой-то новый вид оружия, которого нет у Разведкорпуса. Люди вышли из комнаты, и все затихло. Я решила не дергаться раньше времени и была права: спустя пару минут я услышала, как в моем направлении двинулись шаги. Значит, не все похитители вышли. Один остался и, затаившись, несколько минут наблюдал за мной. Подойдя ко мне, он стянул с моей головы мешок. Яркий свет ударил в глаза, и я зажмурилась. Когда светобоязнь немного прошла, я, наконец, смогла разглядеть этого человека. Среднего возраста, высокого роста, из-под черной шляпы виднелись темные волосы. Отличительными его чертами были козлиная бородка и острый взгляд колючих глаз. Застегнутый плащ не мог скрыть от меня того факта, что он вооружен. Он тоже рассматривал меня. Потом сказал насмешливо: — Ты же выше него. Немного, но все же. Этот коротышка не мог найти кого-нибудь себе по росту? Я сделала удивленное лицо и сказала: — Я не понимаю, о чем Вы говорите. Мой мозг в этот момент лихорадочно работал: этот жутковатый тип знает о нас с Леви. Ума не приложу, откуда. Но я совершенно точно могу сказать, что на совести этого человека не одна отобранная человеческая жизнь. Убийца. Я чувствовала витающий вокруг него запах душегуба. И хотя я была абсолютно уверена в том, что не пополню список его жертв, но всё же понимала, что мне нужно быть максимально осторожной. Я мысленно воззвала к своей второй половине. В последнее время он не баловал меня своим присутствием, потому что был не согласен с моими поступками. Но в этот момент он откликнулся сразу же: Не бойся, солнце. Этот дракон очень опасен. Но он не знает, что иногда в сказках тот, кто может убить дракона, на самом деле гораздо опаснее самих драконов. В нужный момент я займусь им. Не подозревающий, что его ожидает впереди, незнакомец снова подал голос: — Давай договоримся. Ты говоришь мне правду, а я в свою очередь постараюсь не причинять тебе много боли. Не могу обещать. Ведь мне очень нравится делать больно людям. Но я постараюсь сдержать себя. Итак, первый вопрос: где Эрен и Хистория? Шустрый голубчик — взял с места в карьер. Сразу дал понять, какой он страшный и ужасный серый волк. Ой, боюсь, боюсь! Чувак, глупо рассчитывать только на страх загнанной в угол жертвы. Ему стоило бы приглядеться ко мне внимательней. Я чувствовала, как мое альтер эго начинает завладевать мною. Так, наверное, чувствует себя кобра, раскачиваясь перед смертельным прыжком. На моем лице не могли не отразиться небольшие признаки предстоящей перемены. Но этот верзила слишком упивался своей властью. Я ответила, сохраняя спокойствие: — Я не знаю, где они. Он впился глазами в мое лицо, потом сказал с противной ухмылкой: — А ты правду говоришь. Я чувствую, когда люди врут мне. Следующий вопрос: почему этот хорёк Леви не делится информацией с женщиной, с которой спит? И можешь даже не пытаться соврать, что вас связывает только койка. Я наблюдал за вами, когда вы подъехали к больнице. Мужчина замолчал. Я смотрела на него, ожидая продолжения. Он снова заговорил: — Ждешь объяснений? Ну, ладно. Ты, наверно, уже заметила, что он скуп на положительные эмоции. Злость, скука, ярость — это пожалуйста. Гаденыш всегда был таким. Чего ожидать от сына проститутки и какого-то отребья? Я давно его знаю и привык к этому. Но сегодня я увидел на его лице кое-что новое, кое-что незаметное для постороннего взгляда, но видимое мне. И меня это заинтересовало. Не думал, что это бессердечный поганец способен испытывать привязанность к кому-то. На меня, как будто обрушилась лавина. Сын проститутки? Этот человек знал Леви раньше? За три минуты с ним я узнала о прошлом Леви больше, чем за последние три месяца. Но, честно говоря, мне было плевать, чей он сын. В тот момент мне хотелось одного: чтобы мой кулак встретился с самодовольной ухмылкой козла, стоящего передо мной. То, как он говорил о человеке, которого я люблю! Его слова, интонация, тон. Мне пришлось призвать на помощь все мое самообладание, чтобы изобразить на лице негодование оскорбленной простушки. Я сказала: — Ваши слова очень оскорбительны! У меня нет никаких отношений с капитаном Леви. Вы взяли не того человека. Я рядовой член Разведкорпуса — новичок, даже в экспедиции ни разу не была. Подонок задумался на несколько секунд, а затем сказал: — Позволь мне внести поправку в мое предыдущее заявление. РАНЬШЕ я всегда чувствовал, если люди мне врут. Но сейчас я ЗНАЮ, а не чувствую. Ты звучишь правдоподобно. Может, ты и про Эрена соврала? Я предупреждал тебя. С этими словами он размахнулся и залепил мне пощечину. Моя голова дернулась на бок, на глазах выступили слезы, а во рту появился солоноватый привкус крови. Вот урод! Он заплатит за это! И почему в этом долбанном мире меня постоянно бьют по лицу? Я почувствовала, как меня заполняет холодная ярость. Какое приятное чувство! Даже мурашки по позвоночнику побежали. Никаких запретов, никакой жалости и пощады. Я его уничтожу! Он не видел произошедшей со мной перемены, потому что я сидела с опущенной головой. В этот момент в дверь постучали. Открыв её, он спросил недовольно: — Что еще? Я услышала, как кто-то обратился к нему: — Капитан Аккерман… Он вышел и закрыл за сбой дверь. И это была его третья ошибка. Первая состояла в том, что они не привязали меня к стулу. Вторая, что он меня ударил. Многовато ошибок для такого опытного мерзавца! Меня, как всегда недооценивают. Я выгляжу физически слабой, и это постоянно обманывает людей. Я мгновенно вскочила со стула и быстро легла на пол. Времени было в обрез. Когда-то давно, еще дома, мне в голову пришла мысль, что я могу оказаться в ситуации с руками, связанными или скованными за спиной. Какому человеку такое может взбрести в голову? Каким извращенным умом нужно обладать? Кем быть? Мой ответ: помешанной на контроле с раздвоением личности. И я тренировалась. Некрепко стягивала себе руки за спиной, а потом тренировалась пропускать их за спиной и через ноги. Вырабатывала гибкость и точность движений. Так что мне понадобилось буквально несколько секунд, чтобы мои руки оказались передо мной. Следующим шагом было развязать ноги. В свое время я увлекалась плетением узлов, поэтому мне понадобилось совсем немного времени, чтобы оценить узел и найти его слабое место. Занимаясь этим, я параллельно думала: чем только я не увлекалась в этой жизни, чтобы не думать о том, что жизнь — бесцельное говно. И теперь мои маниакальные пристрастия приносят свои плоды. Странная штука жизнь — никогда не знаешь, что может пригодиться! С узлом на руках пришлось повозиться — веревки ограничивали движение моих пальцев. Но через полминуты и с ним было покончено. Все это время за дверью слышались приглушенные голоса. Я не боялась, что меня застукают. Раньше меня страшно раздражало высказывание Паоло Коэльо: если ты чего-нибудь хочешь, вся Вселенная будет способствовать тому, чтобы желание твое сбылось. Мне никогда не нравился Коэльо, и я не понимала шумихи, раздутой вокруг его книг. А прочитала я их достаточно, чтобы понять, что это не моё. И это его высказывание раздражало меня больше всего. Я знала, что в моем мире можно желать что-нибудь настолько отчаянно, что это желание можно ножом резать, а получить в итоге шиш. Но здесь все по-другому. Здесь Вселенная всеми силами потакает моему желанию вернуться домой. Когда засранец вернулся в комнату, я сидела на стуле в той же позе, что и до его ухода. С той разницей, что верёвки на моих руках и ногах были только для виду. Он сказал: — Надеюсь, ты усвоила урок. Продолжим. Моя голова была все еще опущена. Мои плечи затряслись. Альтер эго беззвучно смеялось. Но мой мучитель подумал, что я плачу. Он сказал холодно: — Реветь бесполезно, меня таким не проймешь. Я сказала жалобно, не поднимая головы: — Не бейте меня больше, пожалуйста. Я все расскажу. Он сказал самодовольно: — Слабоватая баба у Леви оказалась. Начинай говорить. И я НАЧАЛА: — Ехали медведи на велосипеде. А за ними кот задом наперёд. Я подняла голову. Выражение лица у него было охреневшее, а когда он увидел мое лицо… Что я могу сказать — это зрелище не для слабонервных. Я добавила многозначительно: — А за ним комарики на воздушном шарике. А за ними раки на хромой собаке. При этом на моем лице застыла полубезумная улыбка. Я знала, что когда он ударил меня, то разбил мне губу в кровь, она стекла струйкой по подбородку и запеклась. Вкупе с моим диким взглядом и безумной улыбкой это составило страшную картину. Он совершенно точно не ожидал увидеть такое и замер на секунду. Я воспользовалась этой заминкой: схватилась руками за сиденье стула, откинулась на спинку и со всей силы ударила его двумя ногами в живот. От этого движения стул упал назад, я кувыркнулась через голову и вскочила на ноги. Люблю свое альтер эго за ловкость. В обычном состоянии мне такое не под силу. Мой противник довольно быстро пришел в себя. Когда я вскочила на ноги, мимо меня просвистел нож и застрял в деревянной стене. На лице мужчины проскользнуло замешательство. Наверно, он промазал первый раз в жизни. Ну что тут скажешь? Его стремление убить меня проигрывает желанию этого мира отправить меня домой. Его замешательство не продлилось долго. Он выхватил пистолеты. Пистолеты? По конструкции было похоже. Но стволы у них были странные — слишком длинные и широкие в диаметре. Впрочем, у меня совсем не было времени разглядывать его оружие. Я замерла. Дело принимало серьезный оборот. До сего момента я безрассудно рассчитывала на свою удачу. Но выстоит ли она против огнестрельного оружия? Мужчина нажал на курок, я вздрогнула, но ничего не произошло. Тогда он попытался выстрелить из другого пистолета. Он все жал и жал на курки, но одна осечка следовала за другой. Оружие предало своего хозяина. Оно подчинилось воле чего-то более могущественного. Пока этот мерзавец впустую жал на спусковой крючок, я подхватила за спинку стул, лежащий на полу и обрушила его на него. Это спасло меня. Потому что, пока я наклонялась за стулом, он успел вытащить откуда-то небольшой револьвер. Выстрел грянул одновременно с ударом стулом. Пуля ушла в окно, разбив его. Револьвер полетел в сторону, и мы оба метнулись за ним. Но я оказалась проворнее. В дверь забарабанили. Но это было бесполезно — этот идиот запер ее на ключ, когда ранее вернулся в комнату. Мы замерли в двух шагах друг от друга. Зло усмехнувшись, он сказал: — Обычный новичок? Так ты сказала? Мое оружие раньше меня не подводило. И я не промахивался. Девочка, позволь мне задать тебе вопрос: кто ты? Где Леви тебя нашел? Альтер эго ответило: — Он нашел ее на берегу озера. Наш противник оторопело выдавил из себя: — ЕЁ? — Зря ты ударил мою детку. С этими словами я выстрелила. Мой напарник целился ему прямо в середину груди, но в последний момент я забрала контроль назад и выстрелила в ногу, стараясь не задеть кость. Я не собиралась никого убивать или оставлять инвалидом. И я не промахнулась — видела, что пуля прошла на вылет. Бросив дымящийся пистолет, я кинулась к разбитому окну и выскочила в него. Хорошо, что мы были на втором этаже, прыгать пришлось невысоко. Я побежала между домами. Уйдя недалеко, спряталась в какую-то нишу. И это было очень вовремя. Я увидела, как по мостовой промелькнули тени. Так я и знала, что они будут преследовать меня по воздуху, используя приводы. Пришлось снять куртку Разведкорпуса — она слишком приметная. Высунув голову, я осторожно осмотрелась. Врагов не было видно. Начала двигаться перебежками, стараясь держаться теневой стороны. Спустя некоторое время во дворе одного из домой я увидела вывешенное для просушки бельё. Легко перемахнув через забор, я украла с веревки длинную юбку и косынку. К сожалению, там не было ничего, что можно было бы накинуть на плечи. День был довольно прохладный, дул пронизывающий ветер, и мне было холодно в одной рубашке. Но в тот момент холод был меньшей из моих проблем. Изнанкой юбки я стерла кровь с лица, а потом натянула юбку поверх штанов, повязала косынку на голову и, выйдя на оживленную улицу, влилась в поток людей. Спустя несколько минут я выспросила у одной старушки, в какой стороне больница, и двинулась в том направлении. Шла в одном темпе с толпой, не смотрела наверх, не дергалась. Пару раз я видела мелькнувшие на мостовой тени — мои преследователи искали меня. Так прошло полчаса. Я двигалась все в том же направлении. Когда старушка объясняла мне дорогу, она сказала, что больница находится довольно далеко — на противоположном конце города. Народ на улицах поредел. Врагов тоже не было видно. Я шла, опустив голову. Я замерзла, а еще меня трясло после пережитого. Послышался звук копыт, но я не поднимала головы, чтобы не привлекать к себе внимание. Лошадь остановилась рядом со мной, и я услышала оклик: — Маргарита! Я подняла голову: — Моблит? Он соскочил с лошади: — Мы Вас везде ищем! — затем добавил, увидев мою разбитую губу и отечность на щеке. — Что с Вами произошло? — Меня похитили. Он удивлённо ахнул: — Кто? — Долго рассказывать. Меня и сейчас преследуют! Где капитан Леви? — Тоже ищет Вас. Мы поделили город на сектора для поиска. Давайте. Нужно ехать. — Да. Я стянула юбку и откинула ее в сторону. Сказала: — Помогите мне сесть на лошадь. Моблит протянул мне руку и ужаснулся, когда я оперлась на нее: — У Вас руки ледяные! Я сказала: — Я немного замерзла. — Я — идиот! У Вас же губы синие! Сейчас. Он скинул свой плащ и, не слушая моих возражений, надел его на меня. Потом мы отправились в путь. Когда мы подъехали к больнице, остальные уже вернулись: Леви, Зое и еще несколько человек из ее отряда. Моблит был последним. Когда Леви увидел меня, я снова заметила на его лице появившееся на пару секунд выражение болезненного облегчения, а потом он увидел следы на моем лице, и на его лице появилось хищное выражение. Его первыми словами было: — Где ты была, черт побери? Спрыгнув с лошади, я сказала: — Меня похитили. Им нужны Эрен и Хистория. Они не знают, где те сейчас находятся. И я им ничего не сказала. Он сориентировался моментально: — Ханджи, скачи со своим отрядом, нужно предупредить их. И смотри, чтобы за вами не было хвоста. — Хорошо. А ты? — Я приеду завтра утром. Я сказала порывисто: — Подождите. Это еще не все. Это не простая шайка, скорее какое-то военное формирование, может, Военная полиция. Они используют какие-то усовершенствованные приводы и огнестрельное оружие, а за главного у них некто капитан Аккерман — высокий, жуткий мужик в черной шляпе. Мне показалось, что после моих слов лицо Леви изменилось до неузнаваемости. Он поцедил сквозь сжатые зубы: — Кенни! Вот сукин сын! Значит, он теперь работает на Военную полицию. Потом он добавил: — Будьте очень осторожны, на его совести не одна перерезанная глотка. Я вернула Моблиту плащ, и они ускакали во весь опор. Когда они скрылись из виду, Леви подошел ко мне совсем близко. Сказал, погладив меня по лицу: — Вот поэтому я не хотел отпускать тебя в город, — потом добавил утвердительно. — Они тебя били. Передернув плечами, я сказала нетерпеливо: — Этот Кенни ударил меня один раз. Леви сжал кулаки и сказал страшным голосом: — Я убью эту сволочь. Он за все ответит. Я погладила его по плечу и усмехнулась: — Я с ним поквиталась — прострелила ему ногу. Впервые за все время я увидела на лице своего любовника такое изумление: — Что ты сделала? — Прострелила ему ногу. Правда, ранение совсем пустяковое, — повторила я. Потом добавила. — Леви, нужно ехать. Они могут тут объявиться в любой момент. — Хорошо. Мы сейчас заедем в одно место неподалеку отсюда. Мы сели на лошадей, но проехали только один квартал. Леви зашел в какую-то лавку и вышел оттуда с двумя плащами из плотной ткани черного и серого цвета. Мы надели плащи и двинулись прочь из города. Когда мы выехали из города, он сказал: — Нужно отвезти тебя в безопасное место. — Но мы же сначала вернемся в замок за вещами? — Это слишком опасно. Я остановила лошадь, он тоже был вынужден остановиться. Я сказала нервно: — Я никуда не поеду без своих вещей! Он сказал зло: — Ты меня не послушала, и тебя похитили. — Еще раз говорю: я никуда не поеду без своих вещей! Он задумался на пару секунд: — Ладно. Тогда возьмем и припасы. Когда мы подъехали к замку, было уже часов семь вечера. Солнце садилось, и у нас было не очень много времени на сборы. Я собрала все вещи, с которыми попала в этот мир. Также вытащила из ящика стола свои рисунки, захватила бумагу и карандаши. Сложила все это в рюкзак. Потом вытащила из шкафа большой вещ. мешок и сложила в него: комплект постельного белья, пару полотенец, одежду, которую мне выдали здесь, банные принадлежности, свои крема, кроссовки. Я даже шерстяное одеяло с кровати скатала и привязала к вещмешку. Извините, но я люблю комфорт и не собираюсь никуда ехать в одних штанах. Выходя из комнаты, я окинула ее прощальным взглядом. Последние девять месяцев она служила мне домом. Думаю, я больше никогда не вернусь сюда. Меня посетила странная мысль: сегодня я так много оставила позади — людей, это место. Но смогу ли я оставить позади самое главное? Когда я вышла во двор, Леви запрягал наших лошадей в телегу. Я закинула вещи в нее и увидела уже лежащие там вещ. мешок Леви, несколько ящиков и комплект привода, очевидно предназначавшийся для меня. Также я заметила, что Леви переоделся. Под плащом, купленным в Тросте, на нем была надета обычная серая рубашка и брюки черного цвета. Впервые я видела его не в форме Разведкорпуса. — Ты переоделся? — Сегодня нас известили, что деятельность Разведкорпуса приостановлена. Официальные власти хотят, чтобы мы выдали им Эрена и Хисторию. И они действуют с нескольких сторон. Кенни их козырь. — Откуда ты знаешь этого Кенни? — Неважно. Нам нужно ехать. Начинает темнеть. Он сел на козлы, а я взобралась в телегу. Мы двинулись в путь. Хотя наши лошади и были уставшими, но шли они довольно бодро. По дороге мы останавливались пару раз в укромных местах, и Леви используя привод и деревья, возвращался немного назад, чтобы проверить, нет ли хвоста. Ехали мы по какой-то проселочной дороге. На мой взгляд это сложно было назвать дорогой — две еле видных колеи, заросших травой. Спустя три часа мы прибыли в пункт нашего назначения — домик, затерянный среди лесов. Уже совсем стемнело, и я его толком не разглядела. Рядом с ним виднелись очертания хозяйственной постройки, оказавшейся конюшней. — Что это за место? — спросила я. — У Разведкорпуса есть несколько таких баз, спрятанных в укромных местах. Эрвин в свое время постарался. Здесь есть колодец, дрова, сено для лошадей, мебель в доме. — Эрен с остальными находятся где-то в таком же убежище? — Да. Об этих домах знают всего несколько человек. Тут безопасно. Он вытащил ключ от дома, спрятанный под одной из досок крыльца и отпер дверь. Внутри была темнота, но у нас с собой были свечи. Дом оказался однокомнатным. В углу был отгорожен закуток. Одну стену занимала печь. Из мебели там был стол, три стула, кровать и шкаф. На всем лежал толстый слой пыли. Капитан занес наши вещи внутрь. Потом вытащил ведро из шкафа и, сняв фонарь с телеги, пошел за водой. Сразу же, как мы вошли, я поняла, что этот долгий день закончится уборкой. Леви просто не сможет находиться здесь, пока последний грамм пыли не будет выметен прочь. Пока он ходил за водой, я немного осмотрелась. За шкафом обнаружила метлу, а в шкафу нашла пару фартуков и тряпки для мытья. Думаю тут подошла бы фраза Шпака: меня терзают смутные сомнения. Похоже, мой любовник принимал непосредственное участие в обустройстве конкретно этого убежища. Я закатала рукава рубашки, сверху надела фартук, повязала голову косынкой и начала мести пол. Я уже закончила подметать, когда он, наконец, вернулся. — Ты долго. — Мне нужно было накормить и напоить лошадей. Леви последовал моему примеру. У меня чуть мини оргазм не случился — косынка смотрелась на нем до жути мило. И пока мы отмывали все, я украдкой бросала на него взгляды. К этому моменту я уже практически решила, что уйду — вернусь в свой мир. Встреча с тем ужасным человеком была последней каплей. Нет, я не переживала за свою безопасность. Но я совершенно точно поняла, что являюсь ахиллесовой пятой Леви. Мне повезло, что я смогла сбежать от тех людей. А если бы не смогла? Если бы они начали шантажировать мною Леви. Было у меня ощущение, что он выбрал бы меня. Пока я здесь, он всегда будет выбирать меня. Нужно освободить его от этой ужасной ноши. Но мне легко говорить, пока он здесь, рядом со мной, такой смешной и милый в этих фартуке и косынке. Размышляя об этом, я опять засмотрелась на него. Поймав мой взгляд, он спросил: — Почему ты так смотришь на меня? Я оставила тряпку, подошла к нему и сказала, улыбнувшись: — Леви, милый, ты мне так нравишься в этом наряде. Так бы и затискала тебя! Он сказал грозно: — Дура! Что за чушь ты мелешь? Думаешь, я забыл, что тебя чуть не убили несколько часов назад. На один короткий миг показалось, что расстаться с ним будет не так сложно, как я думала. Меня, по крайней мере, перестанут обзывать дурой и идиоткой. Но это ощущение быстро прошло. Леви просто волновался за меня, а теперь злится. Я сказала, надув губы: — Сами Вы дурак, капитан Леви. Вам комплимент делают, а Вы обзываетесь. Он недовольно закатил глаза. Я повернулась к нему спиной и пошла домывать стол. Я больше не смотрела на него. Ну его в сраку, идиот холодный. Некоторое время мы работали молча. Потом он подошел ко мне сзади и сказал своим обычным тоном: — Хватит дуться. Ты не ребёнок. Я повернулась, чтобы дать ему отпор, но вместо этого засмеялась — у него на щеке был мазок сажи. Казалось бы, что тут смешного? Но капитан ужасный чистоплюй — для него грязь на щеке равносильна оскорблению чести и достоинства. Он спросил с подозрением: — Почему ты смеешься? — У тебя сажа на щеке. — Что? Вот черт! Леви полез в карман за платком, чтобы вытереть щеку, но я его остановила: — Подожди. Не надо. Я припала губами к этому самому месту, а потом, не стесняясь лизнула его, убирая сажу языком. Он оттолкнул меня: — С ума сошла грязь лизать? Хотела я ему ответить: сошла, уже как двадцать лет, но вместо этого сказала спокойно: — Это просто продукт сгорания углеводородов, от этого еще никто не умирал. — Это отвратительно. Я придвинулась к нему совсем близко и сказала вкрадчиво: — Сейчас я поцелую тебя этими отвратительными губами, и ты мне это позволишь. И он позволил. А куда бы он делся? Маленькая месть за дуру. И очередное доказательство того, что мы и полчаса не можем провести вместе без того, чтобы он меня не отругал, а я бы его не взбесила чем-нибудь. Когда мы закончили уборку, он растопил печь. Перед тем, как растапливать, он сказал: — Завтра я уеду. Тебе придется побыть здесь какое-то время. Нужно будет топить печь, чтобы не замерзнуть. Сейчас я тебя научу. Тут уж я засмеялась в голос, не стесняясь, потом сказала: — Я умею топить печь и дровами, и углем. Он удивился: — Но разве в вашем мире… Я не дала ему закончить: — Конечно! Особенно в моей стране. Когда мы туда переехали, то первый год жили в доме, оставшемся от бабушки. Топили углем. Леви, я не такая изнеженная, как ты думаешь. — Понятно. На печи было два железных круга, что-то вроде конфорок. На одну он поставил чайник с водой, а на другую большое железное ведро с водой. Кажется, мы даже вымыться сможем. Какое облегчение! Когда вода в чайнике вскипела, мы сели за стол. И хотя в ящиках, захваченных из замка, были овощи, у нас не было времени готовить, поэтому пришлось ограничиться сухим пайком. Леви пил черный чай, а я простой кипяток. Мы уже заканчивали есть, когда он спросил у меня: — Маргарита, что ты скрываешь от меня? Я еле выдержала его взгляд. Мое сердце колотилось, как бешеное, но я сказала спокойно: — Почему ты решил, что я что-то скрываю от тебя? — В лесу гигантских деревьев ты ушла от троих разумных титанов, вооруженных приводами. Ты спрыгнула с большой высоты без последствий для здоровья. Ты также ушла от Кенни и даже ранила его. А от Кенни никто не уходит. Говори в чем дело! Я внутренне облегченно выдохнула — речь не о том, что я нашла выход. — Просто я умная, ты же знаешь. — Уверен, дело не в этом. Говори! Он был настроен серьезно. Помолчав немного, я сказала: — У меня есть теория: у этого мира есть воля. Назовем это вселенским разумом. И этот разум не хочет видеть меня здесь ни живой, ни мертвой. Он всеми силами пытается выпихнуть меня назад в мой мир. Сколько раз я могла умереть тут, я уже сбилась со счета. Но каждый раз кто-нибудь спасает меня. Он смотрел на меня какое-то время молча, потом сказал без выражения: — Понятно. То есть, в этом мире ты бессмертна. — Да, — сказала я просто. — Ты так уверено об этом говоришь. — Я не была уверена до сегодняшнего дня. Но этот Кенни… Он метнул в меня нож, потом попытался убить из этих своих странных пистолетов — они дали осечку, а потом выстрелил из маленького револьвера. А на мне ни царапины. Ты знаешь этого человека. Вот и скажи: он когда-нибудь промахивался? Он ответил сразу, не задумываясь: — Нет, никогда. — Вот тебе и ответ. Леви, но ведь это хорошо. Тебе не нужно беспокоиться за меня, со мной ничего не случится. Я единственный человек в этом мире, который может не бояться абсолютно ничего. Вскочив на ноги, капитан сказал зло: — Ты только что сказала, что мой мир хочет выпихнуть тебя отсюда и предлагаешь мне радоваться этому? Я тоже вскочила на ноги: — Я ничего тебе не предлагаю! Ты спросил, тебе ответили. Не злись, пожалуйста. Это был очень длинный день. И есть еще кое-что, о чем я хотела бы тебе рассказать, но не знаю как. — В чем дело? Говори прямо. Я замялась: — Тот человек… Он сказал кое-что… Я не знаю, как… Он повысил голос: — Хватит лопотать! Что он сказал? Я выпалила: — О твоей матери! Кем она была! Его глаза расширились, а щеки залил непроизвольный румянец. Он выдавил из себя: — Вот как. И кем же она была? Я удивилась: — А ты не знаешь? — Я знаю, но хочу услышать от тебя. Я отвернулась и сказала глухо: — Мне все равно. Это никак не влияет… Леви не позволил мне договорить — подошел ко мне стремительно и больно сжал мои плечи: — Неужели так сложно сказать, что человек, которого ты любишь, совсем не тот, за кого он себя выдаёт? Бывший бандит, сын проститутки и какого-то пьяного клиента, отребье, выросшее среди грязи Подземного города. Вот он кто! И каково тебе теперь? Понимать, что ты такая красивая, умная, талантливая и образованная, до тридцати лет никого к себе не подпускала, а в итоге отдалась кому-то вроде меня? Его лицо было страшным в тот момент. Он не орал, нет, он сказал это спокойно. В глазах Леви стоял такой ужасный холод, что на миг я испугалась. Но потом мне стало его жалко. Он такой гордый. Так любит чистоту во всем. И как же сложно ему осознавать своё происхождение. По моим щекам потекли слезы. Отпустив меня, капитан сказал холодно: — Не плачь. Мне не нужна твоя жалость. Я взвилась: — Какой же ты идиот! Мне все равно, кто твои родители! Мне плевать на твое прошлое! Думаешь, я полюбила тебя, потому что думала, что ты доблестный капитан — спаситель человечества? Что за бредовый пафос? Иди ты, знаешь куда! Я отвернулась от него и начала вытирать лицо рукавом. — Вода закипела. И всё! Это всё, что он сказал! Порой мне кажется, что у него совсем нет чувств! Закуток в углу оказался местом, специально отведенным для купания. На табуретке стоял таз, из которого нужно было ковшом поливать себя водой, которая в свою очередь уходила сквозь доски пола в землю. В общем, простейшая система. Но русского человека таким не испугать. Кстати, внутри этого домика туалета не было — он был на улице. И таким нашего человека не смутить. Перед тем как идти купаться, я совершила туда набег, и он оказался вполне приличным, видала я в своей жизни и похуже туалеты. Леви вылил полведра горячей воды в таз, потом разбавил холодной водой. Я принесла полотенце и купальные принадлежности. Он спросил: — Помочь тебе? Могу поливать тебя из ковша. Я ответила холодно: — Нет. Сама справлюсь. Просто оставь меня одну. — Как хочешь. Он вышел и задернул ширму. Раздевшись, я быстро вымылась. Мне это напомнило детство, когда мы приезжали к бабушке и ходили в общественную баню. Искупавшись, я умыла лицо и почистила зубы. Когда я вышла из так называемого душа, то увидела, что он уже подготовил постель. Я узнала комплект постельного белья — из комнаты Леви. Он пошел мыться, а я нырнула в постель. За такое короткое время дом не успел нагреться и было довольно холодно. Я свернулась калачиком под одеялом, слышала, как он плещется за перегородкой. В моей голове бродили мысли, что возможно это наша последняя ночь вместе, а мы только что опять поругались. Мы совсем друг другу не подходим! Капитан вышел из купальни, и я услышала как он пробормотал: — Черт. Холодно. Потом он затушил свечу и лёг рядом со мной. Прижался к моей спине. Я сказала недовольно: — Не грейся об меня. Он еле слышно хмыкнул и придвинулся ко мне еще ближе. Так мы пролежали какое-то время. Потом Леви начал говорить. Я чувствовала его дыхание на своей шее, его голос был ровным и спокойным: — Я не знаю, кем был мой отец. Моя мать работала в борделе в Подземном городе. Она любила меня и все, что зарабатывала, тратила на еду для меня, оставляя себе совсем мало. В конце концов она настолько ослабела, что умерла во сне. Мне тогда было пять лет. Я провел несколько дней один на один с трупом матери, медленно умирая от голода. Потом появился этот человек, Кенни. Он забрал меня с собой, и я прожил с ним несколько лет. Он научил меня выживать на улице. Потом он исчез. Я повернулась к нему, обняла и прижалась лицом к его груди. Глаза немилосердно щипало, и из них текли горькие слезы. В горле встал такой ком, что я даже пару слов выдавить из себя не могла. Леви чуть отодвинул меня от себя и, вытерев мои слезы пальцами, сказал: — Не плачь. Это было давно. Все прошло. Я сказал прерывающимся голосом: — Леви, милый, мне так жаль! Он ответил: — Это жизнь. Всегда есть те, кто находятся на дне. И я был одним из них. Ты зря меня жалеешь. Ты не знаешь, какие ужасные поступки я совершал. Я снова прижалась к нему и сказала глухо: — Мне все равно, кем ты был. В каждом из нас таится чудовище. Порой люди ради выживания делают ужасные, но необходимые вещи. Для меня ты самый благородный, сильный и смелый. Такие, как ты огромная редкость. Он молча гладил меня по спине. Я не знала, смогла ли достучаться да него. Спустя некоторое время я спросила: — Леви, но почему этот человек заботился о тебе? — Не знаю. Он со мной практически не говорил. Я даже фамилию его узнал только сегодня от тебя. Я встрепенулась: — Кстати, об этом. Разве фамилия Микасы не Аккерман? Это распространенная фамилия в вашем мире? Помолчав немного, Леви сказал: — Моя фамилия тоже Аккерман. Давно, когда мать была жива, она мне строго наказала ни в коем случае не называть свою фамилию. Я резко села в кровати: — Правда? Но это не может быть совпадением! Леви, вы трое как-то связаны. Он потянул меня за руку: — Ляг назад, холодно же. Потом добавил: — Я не думаю, что это совпадение. В нас троих есть особая сила. Кенни в одну из редких минут внезапной разговорчивости рассказал, что эта сила когда-то пробудилась в нем. Я тогда был ребенком и ничего не понял, но несколько лет спустя почувствовал тоже самое. Я не спрашивал у этой девчонки Микасы, но думаю, что и с ней случилось что-то в этом роде. Я спросила: — Леви, а что будет дальше с Эреном и остальными? С Разведкорпусом? С тобой? — У Эрвина есть план. — Ты мне не расскажешь, что это за план, — я не спрашивала, я сказала это утвердительно. Он подтвердил мои слова: — Нет. Чем меньше ты знаешь, тем меньше для тебя опасности. Об этом месте практически никто не знает. Тут ты будешь в безопасности. Тут достаточно припасов на месяц. Если меня убьют, или если у тебя кончатся запасы, и от меня все еще не будет вестей, тогда бери лошадь, выбирайся за стену и ищи выход в свой мир. Если наш мир так хочет тебя изгнать, ты быстро найдешь проход. — Хорошо, — сказала я просто. — Раньше ты даже слушать не хотела о моей возможной смерти, а сейчас так спокойно соглашаешься со мной. Я вздохнула: — Я была слабой и не понимала, что иногда мы бессильны изменить происходящее. Мы еще немного полежали, потом он сказал: — Нужно спать. Завтра мне рано выезжать. Леви уснул практически мгновенно. А я не сомкнула глаз ни на миг. Всю ночь я лежала и думала. Мысли неотвязным тягучим потоком заполняли мою голову. Стоит ли мне сказать ему, что я уже нашла выход? Увижу ли я его еще когда-нибудь? Мне стоит уйти или все-таки дождаться здесь его возвращения? Моё альтер эго молчало. Он оставил этот выбор за мной. Я потеряла счет времени. Оно одновременно и текло медленно, как лава, извергнутая вулканом, и в то же время неслось вперед неслышными скачками. За всю ночь Леви пошевелился всего пару раз. Он дышал размеренно и глубоко. Я тоже старалась не вертеться, чтобы не разбудить его. Мне хотелось, чтобы эта невыносимая ночь закончилась, наконец, но я и боялась этого. Неужели мы вот так лежим рядом в последний раз? Неужели он никогда больше не обнимет меня, не притянет к себе собственническим жестом? Неужели я никогда больше не почувствую тепло его тела, не вдохну его запах, не услышу его холодный, но такой родной голос. Я старательно сдерживала слезы. Если я сейчас начну плакать, и он проснется, то я выложу всю правду. А я не могу его отвлекать! Всё в этом мире сдвинулось и закрутилось в смертельном вихре. И сила Леви нужна людям. Ведь он выступает на стороне добра. Меня всегда смешили эти понятия: добро — зло, положительные герои — отрицательные. Но, оказывается, тяжело смеяться над такими вещами, когда люди, которые тебе дороги, представляют одну из сторон. За окном занимался зимний рассвет, час расставания неумолимо приближался. Я обняла его за плечи и прижалась губами к его шее. Меня подгоняло вперед чувство неминуемой потери. Он спросил, еще совсем сонный: — Что ты делаешь? Вместо ответа, я засунула руку под его кофту, гладила нежно его живот, потом бесстыдно залезла рукой ему в штаны и начала ласкать член, чувствуя, как тот твердеет под моими пальцами. Леви окончательно проснулся, вытащил мою руку из своих штанов и сказал резко: — Маргарита! У нас нет на это времени! — Леви, пожалуйста, мне нужно это. Мой голос прозвучал просяще-жалко. Он со вздохом стянул свои штаны, я последовала его примеру, сняв ночнушку и трусы. Так как времени было в обрез, он взялся за дело без особых прелюдий. Да мне и не нужно это было. Я просто хотела почувствовать его внутри себя, зная, что это, скорей всего, наш последний раз. Я отдавалась ему со всей страстью, на которую была способна. Мы оба чувствовали, что этот раз не такой, как все наши предыдущие разы. Поэтому мы оба постарались, чтобы он получился хорошим. И нам, действительно, было очень хорошо. На какое-то время даже разжались тиски, которые сжимали мое сердце на протяжении последних дней. После нам понадобилось какое-то время просто полежать, чтобы прийти в себя. Кое-что вспомнив, я сказала: — Мне сегодня исполняется тридцать один год. Леви возразил: — Твой день рождения шестого июня, а сейчас начало декабря. Я сказала сварливым голосом: — Ты ничего не понимаешь! С тех пор, как я попала сюда, я вела календарь своего мира. Сегодня там шестое июня, день рождения Пушкина и мой по совместительству. — Пушкина? — Очень знаменитый поэт. — Ясно… С Днем рождения тебя, — он поцеловал меня в висок. — Спасибо. Кстати, ты никогда не говорил, когда твой день рождения. — Двадцать пятого декабря. ¡Jesus Maria! Да он козерог по знаку зодиака, теперь мне все понятно, подумала я, а вслух сказала: — Это скоро. Тебе исполнится двадцать семь лет. — Двадцать шесть. Я подскочила и взвизгнула дурным голосом: — Чего? Но ты же говорил, что тебе двадцать шесть лет! — Практически двадцать шесть. Какая разница. — Какая разница? Да я старуха по сравнению с тобой! Оказывается, я старше тебя на целых пять лет! Он сказал холодно: — Кого это волнует? Ерунда. Я сказала недовольно: — Ага. Легко тебе говорить, ты — молодой. Он начал сердиться: — Хватит чушь нести! Ты выдавала себя за двадцатитрехлетнюю, и все верили. Ты хорошо выглядишь. Я чмокнула его в щеку: — Спасибо тебе за эти слова. Вот можешь же ты сказать что-то приятное, если захочешь. Он скривился — уже рассвело, и я видела его лицо. Сказал: — Нужно вставать. Мы умылись, Леви растопил печь. Вода закипела, и мы сели завтракать. Он давал мне последние наставления, что нужно быть осторожной. Потом на листе бумаги набросал примерную карту, чтобы я знала куда ехать, если придется бежать из этого убежища. Затем он ушел седлать лошадь. Я сидела за столом и понимала, что у меня остался последний шанс рассказать всю правду: про альтер эго, про проход в мой мир. Мой напарник сказал: Марго, либо сейчас, либо никогда. Другой возможности не будет. Отпустишь его сейчас, и это будет концом. Мы уйдем. Ты его больше не увидишь. Ты понимаешь? Ну же, давай, решайся. Ты же любишь его, идиотка упёртая! В последний момент мой напарник встал на сторону Леви. И это означало, что позже, когда на меня обрушится ужасная горечь потери, единственный, кого я смогу винить, буду я сама. Это решение будет только моим. Я почувствовала в груди боль. Не какую-то метафорическую, а самую настоящую физическую боль. Глаза защипало, и чтобы не зареветь, я двумя пальцами изо всей силы защемила нежную кожу под левой грудью. Боль привела меня в чувство. Мне нужно было продержаться совсем немного. Потом у меня будет всё время моего мира, чтобы оплакать свою потерю. Леви вошел в дом, взял свой вещ. мешок — пришло время прощаться. Мы вышли вдвоем. Небо было хмурым, но дождя не было, поддувал холодный ветер. Мы стояли рядом с его лошадью, я сказала: — Леви, когда ты будешь там, пожалуйста, делай все, что в твоих силах. Я попала в этот мир случайно и до этого момента только отвлекала тебя. На тебе лежит огромная ответственность, люди рассчитывают на тебя, поэтому не думай обо мне. Но в тоже время, пожалуйста, помни одну вещь: я люблю тебя. Что бы не произошло потом, где бы мы не оказались, это не изменится. Ты моя первая, настоящая и единственная любовь. Он посмотрел на меня с подозрением: — Твои слова звучат, как прощание. Обняв его, я прошептала: — Но ведь мы и, правда, прощаемся. Потом, не давая ему ответить, поцеловала в губы. Когда поцелуй закончился, Леви сказал: — Я не знаю, что будет дальше, но я постараюсь вернуться к тебе. Я улыбнулась: — Леви, я верю в тебя. Всегда верила. Я знаю, что ты все сможешь. Он вскочил на коня и унесся прочь. А я осталась там. Стояла и смотрела в ту сторону, куда он ускакал. Уже давно осела пыль, поднятая копытами его лошади, а я все не могла сдвинуться с места. Ну что, птичка моя, остались только мы с тобой. Так было последние двадцать лет. И, похоже, так будет дальше. Я ничего не ответила ему. Я знала, что он прав. Я просто вошла в дом и захлопнула за собой тяжёлую дверь.32.
11 января 2019 г. в 15:28