Amnesty

      Утро было весёлым — Майкла разбудила Эмили, и он, хоть и без похмелья, но вспомнил, что так и не принял душ, и теперь в белье был полный бардак. Заметив, что Джеймс всё ещё спит, парень извинился и заперся в душе. Открыл воду, сначала просто отмываясь, а потом сорвавшись в судорожную дрочку, вспоминая вчерашний вечер, закусывая костяшки пальцев до того, что даже следы от зубов остались, пытаясь выбить все воспоминания и поползновения на капитана, и, наоборот, выжигая их в памяти сильнее… В пьяном виде Джеймс, может, это и позволит, но вот… Майкл не хотел проверять это на своей шкуре и хотел одновременно. Хотел дрочить ему, прижав к стене, кусать за уши, шею, ключицы, только тяжело, жарко дыша в волосы Джеймсу. Хотел довести до оргазма много-много-много раз. Хотел выебать, прижав к кровати всем весом, раздразнить, довести до того, чтобы командир не соображал совершенно, чтобы только и мог скулить и дрожать, задыхаться горячим воздухом. Хотел… много чего хотел, и лучше об этом сейчас не думать. Майкл выходит из ванны заметно посвежевшим и сразу же навязывает Эмили свою помощь и компанию, увлекаясь ни к чему не обязывающим флиртом с девушкой, ожидая Джеймса и, наверное, пытаясь исправить собственные проблемы с ориентацией. Не то чтобы Майклу было до этого какое-то дело… хотя дело, скорее, было всё-таки не в этом. Эмили напоминала ему Алисию, и, наверное, после всего произошедшего вчера ему просто хотелось напомнить самому себе об Алисии, о том, что он потерял и что не отдаёт этому должного уважения. Что он просто заинтересовался абсолютно незнакомым парнем. Это ненормально. Это нехорошо. Так нельзя. Алисии бы это не понравилось. С другой стороны, Майкл отлично знал, как сильно невеста его любила, поэтому был полностью уверен, что она пожелала бы ему только счастья. Пусть и с абсолютно незнакомым парнем. Ох чёрт, Алисия была ангелом на Земле… Но пока ему оставалась только Эмили, которая была не таким уж плохим вариантом. Майкл ни в коем случае не собирался ею пользоваться, но просто… ему нужно было куда-то себя деть. И, очевидно, что не к капитану своего же отряда.       Джеймс приоткрыл глаза, сразу же щурясь от лучей утреннего солнца, и моментально ощутил, как сдавило голову. Он давно так сильно не напивался и с непривычки получил вполне ожидаемый результат. Матерясь, парень разгибает руки, болезненно мычит, садясь на кровати, опуская низко голову и стараясь привести хотя бы мысли в порядок. А потом у него перед глазами всплывает отсасывающий ему его солдат, и капитан заливается краской. Трет грубо лицо и ерошит раздраженно волосы, стараясь думать о том, что ему это приснилось, будто это как-то поможет. Слыша весёлый голос Эмили из кухни, Джеймс быстро поднимается и через секунду жалеет о своем решении, потому что него на мгновение темнеет в глазах. Дойдя до двери кухни, парень опирается плечом о дверной косяк, трет лицо ладонью устало и хочет пожелать доброго утра, но его взгляд пересекается со взглядом Майкла. Макэвой немеет, поджав губы, несколько секунд глядя на солдата растерянно. Он вспоминает каждый момент и понимает, что ему нравится то, что они пережили. Джеймсу становится тошно и не по себе, он ждет хоть какой-то реакции Майкла и даже боится её. Но Майкл, в отличие от капитана, не чувствует ни стыда, ни вины, ни чего там ещё положено чувствовать. Он только приветственно кивает Джеймсу абсолютно спокойно и улыбается, всё же прокручивая в голове вчерашнюю ночь. — Доброе утро, капитан! И Джеймс теряется достаточно для того, чтобы с трудом это скрывать. Майкл ведёт себя спокойно и уверенно, так, будто вчера они провели обычный вечер в баре, и Макэвой уже ненавидит это поведение. С другой стороны — не при Эмили их проблему обсуждать, так что, криво улыбнувшись на бодрое приветствие вместо ответа, Джеймс подходит к столу, обнимая сзади за талию девушку и кладя голову подбородком ей на плечо, наблюдая за готовкой. Прячет лицо в светлых локонах, просто потому, что не хочет смотреть на Фассбендера. — Не пристаёт к тебе? — интересуется тихо парень, изо всех сил стараясь отогнать навязчивые яркие воспоминания. Эмили краснеет и прижимается спиной к его груди, потому что Майкл рядом тут же тихо усмехается. Джеймс сводит брови и целует девушку коротко в висок. — Я серьезно, ты осторожнее с ним, это он изначально такой безобидный. Майкл улыбается, смеясь в ответ на шутки Джеймса, и понимает, что он сейчас говорит отнюдь не об Эмили, а о себе. Это… умиляет и забавляет. Макэвой, в свою очередь, думает о том, что поспешил развивать их хорошие отношения и опасается того, что Майкл может не очень хорошим образом обойтись с Эмили. Джеймс помнит его слова и знает, что Майклу нечего терять, вот он и пробует… новые ощущения.

***

Весь день проходит напряженно со стороны Джеймса, и это напряжение заставляло злиться Майкла, но он старался держать себя в руках, ни на кого не вымещая свою злость, что было заданием ещё более сложным. Джеймс совсем на Майкла не похож, не может он делать вид, будто ничего не случилось. Было понятно, что произошедшее ухудшило их отношения. Джеймс ругает себя за доверие. Майкл располагает к себе, а Макэвой просто устал и расслабился рядом с ним. Поговорить им всё-таки надо, и первый шаг делает Джеймс, ближе к вечеру, после ухода Эмили. Садится на кровать, видит, что Майкл смотрит на него в упор, с интересом, но всё-таки говорит: — Слушай, я вчера перебрал и сам во всём этом виноват, но я не думаю, что мне нравятся парни, — Джеймс неуверенно ерошит себе волосы, потому что Майкл ему нравится. — Так что давай мы попытаемся об этом забыть как-нибудь. И какой же из меня командир двенадцатого тогда, понимаешь? И Майклу было бы смешно, ведь Макэвой пришел поговорить с ним о том, что ему не нравятся парни, но вся злость от поведения Джеймса и просто обычная человеческая обида выплёскивается словами, о которых Майкл никогда даже не думал: — А, ничего нового, — отмахивается пассивно-агрессивно Фассбендер. — Не ты первый, не ты последний будешь отрицать свои предпочтения. Люди, почему-то, часто этим занимаются, — он пожимает плечами, подначивая своим напускным безразличием Макэвоя. — Не знаю, почему ты решил, что мне есть дело до твоих душевных терзаний. Учить я тебя не буду, уже и сам взрослый мальчик. А вот подумать советую. Причём, прежде, чем предлагать мне забыть, как ты там хватался за меня крепче, — Майкл усмехается широко и пожимает плечами. — Так что дальше ты сам, кэп. Джеймс чувствует, как от поднимающейся паники ему скручивает внутренности. Майкл не проявляет заинтересованности, говорит легко, но при этом так едко, очень удачно цепляет, и парень ощущает, как в нем закипает ответная агрессия. Этот разговор был начат не Фассбендером, это Джеймс хочет все выяснить, и это именно Джеймс хочет наладить обстановку и их отношения, а после своих попыток слышит… вот такое. Командир поддаётся эмоциям, потому что терпеть это дальше у него нет сил. Хватает Майкла за воротник рубашки и рывком стягивает на пол с кровати, сразу же нависая сверху, напрочь забыв о приличии. Зажимает своему солдату рот ладонью, второй рукой обхватывая его запястье и, прижимая руку к полу, упирается коленом в живот. — Закрой свой рот и не смей так разговаривать со мной, — процеживает сквозь зубы Джеймс, одновременно ощущая стыд, злость и сильнейшую растерянность. И не то чтобы Майкл не ожидал такой реакции, он на неё напрашивался, и действительно собирался набить ему морду, но, сука, Фассбендер отдаст себе руку на отсечение за признание, какой же Джеймс сейчас горячий. Но эта мысль где-то на границе сознания, ему сейчас так плевать, он хочет сделать Джеймсу больно. И поэтому, пусть и дыша с трудом с коленом под грудиной, пусть и глядя в эти глаза, опустошающие, пригвождающие к полу, — Майкл вскидывает свободную руку и толкает Джеймса в бок, перехватывает запястье, отталкивая от себя. А потом в нём вскипает азарт. Он встаёт на колени, смотрит на Джеймса так зло, не мелочась и сразу заехав ему кулаком в живот. Эти эмоции кипят в груди, потому что Майкл так давно ничего не испытывал. Джеймс слишком поздно замечает замах, просто не ожидает и не успевает сгруппироваться, получая четкий удар. Он кашляет, закипает сильнее, понимает, что Майклу всё ещё плевать, и Макэвой его сейчас за это очень сильно изобьет. Парень в момент расправляет ногу, нанося ответный удар в живот подошвой, откидывая солдата от себя и сразу же подрываясь с места. Укладывает его на спину, садится сверху, прижимает к полу и бьет, не церемонясь, в лицо с размаху. За безразличие, за язвительность и за болезненный удар. И плевать ему, если он сейчас сломает Майклу нос или выбьет челюсть, зато заставит его почувствовать хоть что-нибудь. Майклу почти смешно, а ещё очень больно, потому что рука у капитана тяжёлая, и разбитый нос отзывается яркой вспышкой боли в голове. Майкл то ли смеётся сдавленно, хоть это и трудно из-за крови, то ли мычит, не позволяя себе ничего больше, но и защищаться он не пытается. В конце концов, суицидальные порывы тоже берут своё. И в этом нет ничего от любви к окружающим в целом и Джеймсу в частности, просто Майклу нужна эта боль. Чтобы заставить его чувствовать. Джеймс бьет его несколько раз, но сильно, удерживая Фассбендера за горло. А потом замирает, понимая, что лицо Майкла частично в его собственной крови. Майкл дожидается этого момента. Дожидается, когда Джеймс наконец-то осознает, что творит, и его отпустит. Фассбендер это скорее слышит, не спеша открывать заплывший правый глаз, и на всякий случай щуря левый. Чувствует, что Макэвой опускает руку, сразу же прижимает ладони к его щекам бережно и испуганно осматривает его лицо. Опускается над ним на локти, запускает пальцы в светлые волосы и ласково гладит их, не зная, что ему сейчас предпринять. Майкл теперь видит его новые грани — агрессию и ласку. Вчера это была жадность и похотливость. Век живи, век учись. Джеймс прижимается лбом к его виску, так виновато. Закрывает глаза и произносит шепотом: — О, Господи, прости меня… Майкл ему не отвечает, не особо понимая, с кем именно Джеймс, общается, и на всякий случай отмалчивается. А потом капитан, вероятно, не придумав ничего лучше, — целует его губы очень осторожно и, кажется, плюёт на все свои слова. Поцелую парень не удивляется совершенно — целует в ответ, зло, болезненно, агрессивно, совершенно не собираясь щадить Джеймса, зарывается пальцами ему в волосы, сжимает с болью у корней и мстительно оттягивает. Он отыгрывается по полной и немного утекает. Джеймсу больно и все ещё тяжело дышать, он чувствует чужую кровь во рту. Но он, кажется, даже счастлив сейчас. Потому что Майкл не игнорирует его. Макэвой не успевает останавливаться, чтобы вдохнуть воздуха, а его ласку и извинения давят грубостью, но это заслуженно и стоит того. Он неосознанно прижимается ближе к парню, буквально ложась на него и, игнорируя злость и агрессию Фассбендера, продолжает ласково и виновато касаться его лица. Он думает о том, что Майкл ему нравится, и о том, что он никогда больше не хочет выбивать из него эмоции. Он отстраняется, закрывает глаза и прижимается щекой к шее парня, утыкаясь лбом в пол и переводя дыхание. Ему правда хочется извиниться ещё тысячу раз, но он понимает, что ничего исправить уже не сможет. Ему надо объясниться, рассказать все Майклу, но он не уверен, что в состоянии сейчас. Что они оба. Майкл отрешённо пялится в потолок, ему нечего говорить, и лицо слишком болит, чтобы говорить, так что Майкл поддаётся порыву, после уж нежности Джеймса. Подаётся вперёд, притягивая командира к себе ближе за пояс, расстёгивает его ремень во второй раз за последние сутки, тянется ближе, скользнув пальцами под ткань, насухую сразу, лапая Джеймса, не так, как хотелось, но хоть как-то, да и сейчас все обстоятельства не к месту. Майкл подаётся бёдрами вверх, дразня, сжимая, и это почти больно, слишком резко, слишком порывисто, но Майкл не может просто сделать вид, что ничего не было. И Джеймс не останавливает. Руки у Майкла горячие или только так кажется, но эффект это имеет сильнейший. Привстав, парень расправляется, садясь удобнее на бедра Фассбендера и прижимается задницей к его паху, не открывая глаз. Чертыхнувшись, поддевает пальцами края своей кофты, в спешке избавляясь от нее, и снова, увлеченный Майклом, целует его разбитые губы и зализывает, медленно, нежно, извиняясь, и не перестает тереться о бедра солдата, вообще никак не препятствуя при этом его рукам. А Фассбендеру немного сносит крышу от того, как Джеймс готов отдать ему всего себя, даже не сопротивляясь. Это заставляет его усмехается разбитыми губами, морщась и сглатывая слюну, наполненную кровью. Руки у Майкла грубые, с непривычки это даже скорее болезненно, но больше остро. Фассбендер матерится через стиснутые зубы, подаётся бёдрами навстречу, неудобно выгибая руку и сжимая в пальцах член Джеймса. Это, кажется, самый физически неудобный в его жизни секс, ещё и сухой, но Майкл и не думает что-то менять. У него кружится голова от поцелуев Джеймса и член уже твёрдый от всего происходящего. Майкл двигает пальцами вверх-вниз быстро, резко даже, не особо заботясь о комфорте Макэвоя, кусает его губы, вылизывает его рот: это всё не вписывается ни в какие рамки, которые были когда-нибудь у них обоих, и от этого даже соображать, что ты делаешь — сложно. Джеймс в ответ тихо и низко стонет, приоткрывая глаза, и откидывается назад, слегка прогибаясь в пояснице, упираясь для большего удобства руками в колени парня и стараясь не обращать внимания на легкую боль и шероховатость чужих ладоней. Приподнимается, стараясь расстегнуть ремень на его брюках и накрывает ладонью пах своего солдата. — Подожди, дай я, — просит шепотом Джеймс, облизывая губы, настойчиво сжимая, массируя пальцами вставший член сквозь пропитанную предъякулянтом ткань белья, но Майкл останавливаться не собирается. Только смотрит на Джеймса взглядом, полным восхищения и чего-то темного, животного, тяжелого. Смотрит долго, не отводя глаз, ускоряет движения. Они уже мягче из-за естественной смазки, и он улыбается хищно, жестоко от этого факта. — Ты ебаный мазохист, — делится, задыхаясь, Майкл, когда Джеймс касается его паха. У Майкла действительно не хватает ни слов, ни воздуха. Ни терпения. — Блять, — с придыханием матерится Фассбендер, выгибаясь, чтобы податься ближе, и заваливает Джеймса на бок, чтобы доставать до его члена и чтобы Джеймсу самому было удобно. Трёт головку и уздечку, уже с трудом контролируя себя. И Джеймс снова не против. Он тоже пододвигается поближе, подается бедрами к ладоням, сам старается оглаживать чужой пах, не теряя контроль… А затем поднимает на парня глаза, весь встрепанный и раскрасневшийся. Майкл напряжён, он тяжело дышит, почти сопит из-за разбитого носа, поджимает губы и матерится. Но несмотря на все это, на кровоподтеки, заплывший правый глаз и, в общем-то, нелепый вид, — Джеймс расплывается в улыбке, потому что Фассбендер кажется ему сейчас таким родным и все ещё очень красивым. И парень усмехается, почти касаясь губами лица своего солдата, тяжело вздыхает, а затем смеется, прижимая ласково ладонь к его щеке и прерывая процесс. — Тише, подожди, я… — он прижимается губами к его скуле, целует коротко и мягко, тяжело дыша и стараясь унять смех. — Я принесу лед или что-то ещё, подожди… Джеймс осторожно перехватывает его за руку, мягко отстраняет от себя, и поднимается, застегивая свои брюки и убирая волосы назад, приглаживая неосторожно. Поднимает с пола кофту и, натягивая её уже на ходу, уходит быстро на кухню, что б хоть немного привести Фассбендера в норму. И Майкл мог бы обидеться на это поведение… и он действительно обижается, где-то в глубине души, а где-то показательно. С другой стороны, он согласен с тем, что это нелепо — а это наверняка нелепо. В общем, не то, что сейчас волновало бы Майкла. Командир уходит, и парень внезапно чувствует холод и легкую обиду, но Джеймс такой домашний, правда, что обижаться на него нереально. Член всё ещё стоит, когда Майкл с трудом поднимается с пола, стирая кровь с лица. Сука. Это предательство. Фассбендер сжимает себя сквозь ткань, и рассеянно шипит, задев разбитый нос. А капитан, вроде, говорил, мирное время. — Вот так, пытаешься человеку угодить, а он… — вместо продолжения, Майкл поднимает пальцы испачканные в крови. — Никакой совести, товарищ капитан, ну никакой. Джеймс умывается и ерошит свои волосы, стараясь привести в норму дыхание и унять дрожь от волнения. Конечно, он не уверен, что всё это правильно и в дальнейшем не обернётся им обоим проблемами. Но после сегодняшнего разговора, — Майкл прав, просто забыть, замять и делать вид, что ничего нет, — будет очень сложно. До этого Джеймс так за свои романы на одну ночь не переживал. Достав лёд, парень заворачивает его в полотенце и, поставив предварительно чайник, возвращается в комнату. Хлопнув солдата по плечу, садится рядом с ним, осматривая лицо, а затем прикладывает компресс к заплывшему глазу осторожно и, взяв Майкла за руку, прижимает к нему ладонью, накрывая своей рукой и заставляя придерживать. — Можем считать, что я избил тебя авансом? — Джеймс криво улыбается, чувствуя себя не лучшим образом. На свою работу смотреть было больно, так что Макэвой старался все же хоть частично это исправить. Ну хотя бы отёк снять. — Держи и пойдем в кухню, я приготовлю чай. Ещё перед Эмили как-то объясниться надо будет, — предлагает Джеймс, убирая руку и поднимаясь. — Ты выглядишь как побитый щенок из-за того, что набил мне морду, или из-за того, что только что случилось? — с почти злой ухмылкой раздражённо интересуется Фассбендер, прижимая к лицу лёд и поднимается следом. Его это правда злило. В основном потому, что всё лицо болело, но это, кажется, мелочи. Он послушно садится на стул на кухне, щурясь и оглядывая комнату здоровым глазом. Старается не смотреть на Джеймса. Он злится. Одновременно с этим, ему было очень смешно, и как-то… неимоверно спокойно. Удивительно спокойно, как ни странно. Как будто несмотря на то, что произошло за последние минут двадцать, это всё ничего не значит, а Джеймс — милейшее создание на планете. Тьфу его. И во что ты, Майкл, ввязался? — Эмили можешь сказать, что случайно столкнул меня с лестницы, — хмыкнул Майкл. — Не хочу быть главным виноватым. Джеймс выдерживает паузу, очень не желая возвращаться к разговору, но кто тут, как не он? Ставит на стол чашки и интересуется: — Понимаю, что ты на меня злишься буквально за всё сейчас, но всё-таки, что это? Джеймс старается не ощущать себя и не выглядеть перед Фассбендером наивной девушкой, которая на утро после случайного секса зачитывает монолог о высоких чувствах и любви. Да и у самого Макэвоя ни с одной барышней столько проблем не было. Он впервые абсолютно не понимает, что ему делать. А его работа такое не предусматривает. Фассбендер ещё молчит, прежде чем ответить, но, вообще-то, понятия не имеет, что отвечать. Как ответить на вопрос «что это», когда не понимаешь, о чём говорит собеседник? Кухня. Чёрный чай. Фарфоровый чайник. Ах, вы об этом… — Я не думал, что тебе надо будет рассказывать про пестики и тычинки, кэп, — подтрунивает Майкл, не зная, что ему такого можно было бы сказать Джеймсу, чтобы ответ его удовлетворил. И когда он всё же говорит, это всё равно звучит, как насмешка, хочет того Майкл или нет. Скорее, от злости. — Симпатия… я полагаю. Джеймс держится изо всех сил, не позволяя себе язвить в ответ. Он садится напротив своего солдата и понимающе кивает, хотя, на самом деле, не понимает ничего. Пока диалог приобретал вполне себе логичные границы. Плевать, что не развивался и ни к чему не приводил, зато все у них логично. У Джеймса вдруг заканчивается терпение. — Откуда ты знаешь, что я испытываю к тебе симпатию? Не я к тебе в штаны лезу уже второй раз за день. А даже если и так, то что нам дальше делать с этой симпатией? У тебя на меня планы, солдат? Ну, а пусть и так. И это совсем не он тут побитый щенок. МакЭвой улыбается, вытягивая из чашки ложку, беря в рот и сжимая зубами, теперь внимательно глядя в серые глаза… в относительно здоровый, вернее. — Тем не менее! — бурно возражает повеселевший Майкл. То есть, заварушка у них всё-таки будет. Ещё одна. Хотя бы словесная. — Ты меня за все мои попытки так ни разу и не остановил. И не надо мне рассказывать, что это из-за моей настойчивости и неожиданности. Ты мужик, а не невинная монашка. Ему нравится этот обмен любезностями, правда нравится, потому что он в кои-то веки чувствует что-то, и это вдохновляет. Джеймс, к тому же, реагирует совершенно спокойно, хотя Майкл и сам понимает, что местами напрашивается на второй заплывший глаз. Но командира, вероятно, прижала совесть, и теперь Фассбендер в полной безопасности. — И кроме всего прочего, ты бы себя со стороны видел. Эти твои глаза, полные преданности… — тут он уже не то что бы насмехается, скорее, пытается вывести, и от этого ему ещё веселее. Он совсем не хочет настроить Джеймса против себя, нет, просто всё это такое новое сейчас для него. Новая жизнь. Впервые, после смерти семьи и невесты. — Я польщён, конечно, но, может, тебе стоит быть поспокойнее? — Майкл подмигивает, сводя весь свой эффект на нет, в шутку и откидывается назад, рассматривая Джеймса, всего такого смешного и воинственного, с ложкой в зубах. И всё-таки смеётся. Не злобно, но довольно, так, как выходит с избитым лицом. Джеймс может, конечно, сказать, что у него очень давно ничего не было, и да, это та ещё симпатия, но он знает, что нормальной реакции на это не последует, поэтому он все ещё молчит. Майкл на это улыбается широко и разбитые губы отзываются болью. — Да успокойся, капитан, — примирительно тянет Фассбендер, сам немного успокоившись. Он не собирается заводить этот конфликт в ещё большую яму, пора закрывать лавочку. Ясно же и понятно, что Джеймсу он к черту не сдался, глупо было и надеяться. Так зачем изображать из себя преданную собаку и пугать бедное начальство? Вон и так выглядит, как перепуганный мышонок. — И не забивай башку всякой извращенской хренью, — добавляет Майкл. Но Джеймс даже в лице не меняется, перемещая ложку языком то за одну щеку, то за другую. Майкл говорит, что ничего нет, и Макэвой соглашается. Всё же, так будет лучше, зато они узнали друг-друга ближе. Они друзья. А секс по дружбе — распространенное явление. Даже с другом своего пола. Даже если этот друг тебе нравится. Ну да что ж теперь, Джеймсу и многие барышни до войны нравились. И не всегда это хорошо заканчивалось. Переживёт, пора заканчивать. С полностью серьёзным лицом, вытащив ложку изо рта, Джеймс направляет её на солдата и заключает: — Позывной тебе придумал. Акулой будешь. Майкл вскидывает брови. — Думал, твоя фантазия покруче, капитан. Я под водой дышать не умею, — он хмыкает с улыбкой. — Хотя план был бы неплохой. Он отпивает ещё из своей чашки, щурясь и разглядывая кухню. Перед глазами немного плыло, а лёд потихоньку начинал таять. — А ты тогда кто? Мышка? — он усмехается внезапной аналогии, при этом даже не зная, почему именно такой. Пожимает плечами снова, заминая тему: — Научишь меня играть на гитаре? Джеймс тоже удерживается от вопросов. Это все нелепо, но имеет свое очарование, так что он закатывает глаза с улыбкой и, устало выдыхая, обещает: — После войны научу.       Вечером возвращается Эмили, и, увидев Майкла, — чуть в обморок не падает. Парень только смеётся осторожно и рассказывает байку о том, как они пошли с капитаном в бар и порядочно там надрались. Девушка верит сразу, Майкл неплохо умел врать, так что его обрабатывают уже профессионально и отправляют спать почти пинком. Фассбендер, в кои-то веки, решает не спорить и засыпает почти сразу.