Победить

      Гермиона всегда любила Нору, хотя предпочитала тишину, порядок и покой. Нора была семейным домом, в ней все время бурлила жизнь. Из дома постоянно доносился шум, который не замолкал никогда. Рано утром вставала миссис Уизли, а ночью бодрствовали близнецы.       Когда гам надоедал ей, Гермиона уходила в место, которое обнаружила нечаянно, но сильно полюбила. Это была маленькая полянка, окруженная со всех сторон деревьями, но показывающая дом Уизли и дом Лавгудов, расположенные по соседству.       Там Гермиона всегда читала. В комнате она делать этого не могла: в помещении была Джинни, а она, как Рон, могла часами болтать о квиддиче.       — Знаешь, я тоже люблю это место, — рядом с ней сел Рон, подставив лицо под ласковые лучи солнца. — Я нашел его, когда был маленьким, и приходил сюда, если мне нужно было побыть в тишине.       Гермиона не ответила. Она услышала его шаги, когда он только подходил, и успела взять в руки свои чувства.       — Я никогда не понимал зачем ты читаешь учебник УЗМС, если не берешь уроки, — вновь прокомментировал Рон, стараясь завязать разговор.       — Без этого я никогда бы не узнала, что, например, мантикоры на самом деле преданные, но вредные существа, — ответила Гермиона с ноткой юмора.       — Такая важная информация, — иронично подтвердил Рон, с важностью кивнув.       Они посидели молча какое-то время. Гермиона наслаждалась тишиной и этой аурой спокойствия и безопасности, которая всегда исходила от Рона, она буквально грелась в его безграничном тепле. Гермионе не хотелось разрушать эту иллюзию своей беззащитности в сравнении с сильным Роном. Она, всегда рациональная, часто ловила себя на таких глупых ощущениях, но не хотела их разбирать на отдельные чувства.       — Герми, там письма пришли, — сказал Рон, с сожалением поднимаясь. — Мама приказала найти тебя.       — Не называй меня Герми, — привычно поправила Гермиона, которую жестоко окунули обратно в реальность. — От Гарри ничего?..       — Нет, — ответил Рон. — Я думаю о том, почему директор запретил писать ему. Гарри плохо, наверно. Смерть Сириуса…       Рон не договорил, но все было понятно. У Гарри были мертвые глаза, когда его вели в Хогвартс. Сириус был его единственным родным человеком, и эта потеря повлияла на Гарри сильно. Гермиона слышала, как Рон уговаривал директора забрать Гарри в Нору, чтобы поддержать его, но директор…       Директор посмотрел так холодно, что Рон замолк, не окончив предложение. Профессор Дамблдор приказал им молчать и никаким образом не связываться с Гарри. Это настолько отличалось от обычного добродушного директора Дамблдора, который щедро отчислял баллы Гриффиндору и загадочно подмигивал, когда они попадались где-нибудь, что у Гермионы возник диссонанс.       Рон тоже опешил, не успев ничего возразить. Дамблдор объяснил, что с Гарри нельзя связываться вообще, но не сказал причин, почему необходимо так сделать. Гермиона тоже думала над ними, но не могла найти подходящие обьяснения. Те, которые просились на язык, были слишком циничными и не подходили к образу директора.       Но Гермиона вспоминала тот взгляд Дамблдора и не могла откинуть версию того, что Гарри просто оставили вариться в собственном соку. Она хорошо знала Гарри и понимала, что он винит себя в смерти крестного.       Гермиона честно боялась признаться себе в том, что когда Гарри заберут из дома Дурслей, то он воспримет директора как спасителя.       Гермиона действительно боялась думать об этом. Но и не думать тоже не могла.       — Пошли, — улыбнулся Рон, не подозревающий о мыслях Гермионы. — Опять задумалась?       — Да, — рассеянно согласилась Гермиона. — Извини.       Рон шутливо отмахнулся и начал болтать о ничего не значащих мелочах. Гермиона с энтузиазмом поддержала бессмысленный разговор.       Она ничего не сказала Рону о своих подозрениях.       Она знала, что Рон тоже думает о них.

***

      Все семейство просыпалось около девяти часов утра. Гермиона же каждый день вставала в семь, как привыкла еще с детства. Она считала, что сон — это время, которое лучше потратить с пользой, хотя понимала, что он нужен организму, но всегда пренебрегала этим. Вообще-то она думала так о всех потребностях организма, поэтому на третьем курсе, когда в сутках у нее прибавилось часов, Гермионе даже пришлось включать в свое расписание график приема пищи.        Гермиона читала книги, которые привезла из дома. В Норе книг было мало, а если они присутствовали, то имели мало ценности. Миссис Уизли любила бестселлеры Гилдероя Локхарта, мистер Уизли читал только газеты, Фред и Джордж предпочитали проводить эксперименты и создавать велосипед, вместо того чтобы прочитать теорию, Рон знал содержание только «Истории квиддича», а Джинни не очень интересовалась учебой, хотя и была способной ученицей, однако и в ее комнате из книг были только учебники и все тот же несчастный квиддич.       Гермиона чувствовала себя одинокой, несмотря на такое количество людей вокруг. Уизли все были разные, но все время веселые и счастливые, даже несмотря на то, что сейчас война. Гермиона чувствовала свое одиночество острее, чем могла бы.       Рон, казалось, один чувствовал это, не ведясь на ее ложные улыбки. Девушка была за это ему благодарна.       Рон приходил к ней, когда она была одна, и нарушал ее одиночество разговорами и глупыми шуточками. Он говорил так, как говорит с остальными Уизли, но Гермиона чувствовала себя спокойной и умиротворенной. Он вел себя по-обычному, но Гермиона чувствовала их незримую связь даже тогда, когда они молчали.       Гермиона любила Нору, но всегда завидовала. Она была единственным ребенком в семье, она даже была незнакома со своими дедушками и бабушками, поэтому ей доставалось все внимание. Правда заключалась в том, что под вниманием родители подразумевали вопросы о школе и книгах, которые она прочитала, а она — поддержку.       Гермиона читала книгу за книгой, хорошо училась и тратила все свои силы только на школу, чтобы заслужить простое: «Молодец, малышка», чтобы еще немного побыть с родителями, чтобы…       Родители много работали. Они тратили все свои силы на бизнес, а Гермиона была слишком хорошей дочерью и понимала, что они слишком уставали, чтобы обращать внимание еще и на свою дочь.       У них в жизни все было слишком. Слишком по графику, слишком скучно, слишком размеренно, слишком обычно. Письмо из Хогвартса не вписывалась в их выверенную жизнь.       Это был первый шаг отдаления от родителей. Они хотели, чтобы Гермиона училась хорошо, пошла в хороший университет, нашла приличную работу и, возможно, познакомила их с приличным мальчиком из приличной же семьи. Гермиона не могла показать им, что она изучала в школе, не могла похвастаться своими успехами, потому что ее родители были маглами и физически не могли оценить ее по достоинству.       Она познакомилась с Гарри и Роном, но родители, хоть и не сказали ничего, их дружбу явно не одобряли. Гермиона видела это отчетливо, но впервые пошла наперекор родителям: от единственных друзей она не была готова отказаться. Гермиона считала забавным тот факт, что ребята до сих пор не подозревали о ее споре.       Если Рона Гермиона просто любила как друга, или даже… нечто большее? За его виноватую улыбку, глупую привычку сокращать ее имя, любовь к квиддичу и наплевательский, хулиганский настрой к учебе, то к Гарри относилась как к младшему неразумному брату.       Гарри всегда выглядел грустным и несчастным, но одновременно с этим воодушевленным. Он не особо распространялся по поводу своей жизни до Хогвартса, но Рон рассказал ей про решетки на окнах. А Гарри не выдал себя ни жестом. Хотя Герми и сама могла догадаться по обноскам Избранного, но она была занята больше своими проблемами.       Гермиона вздохнула, услышав бурчание в животе. По внутренним часам она определила, что можно идти завтракать. Обычно она заставала уход на работу мистера Уизли и Чарли и ела, когда в кухню спускались заспанная Джинни и, как это ни странно, соня Рон, которого Джин будила. Те переругивались, и миссис Уизли покрикивала на них временами, так что завтрак проходил бурно. От криков просыпались делающие что-то ночью в своей мастерской близнецы, которые тоже не высыпались и поэтому были особенно острыми на язык с утра.       В этот раз Гермионе не повезло: она засиделась за книгой и попала в самый пик завтрака, когда за столом сидят и заспанная Джинни, и злой Рон, и зевающие близнецы. Она поздоровалась и попыталась поскорее съесть свою порцию; многочисленные похожие на эту ситуацию случаи показывали, что вскоре дети сцепятся друг с другом, и разгорится семейный скандал. Гермиона всегда чувствовала себя неловко посреди этого.       — Не люблю овсянку, — поморщился Джордж. Они были в одинаковых пижамах с Фредом, но Гермиона научилась отличать их: у Фреда на одном рукаве было темное пятно, а у Джорджа одна пуговица была не комплектной.       — Мы наелись ее в Хогвартсе, — дополнил Фред.       Хогвартс из уст близнецов был запретной темой за столом, потому что являлся красной тряпкой для миссис Уизли. Рон тоже это почувствовал, отследила Гермиона, и вжал голову в плечи. Джордж зыркнул мимолетно на Фреда, но тот, очевидно, и сам понял, что ляпнул.       — Вы должны будете вернуться в Хогвартс, — непреклонным тоном заявила миссис Уизли, даже не повышая голос. — После вашей отвратительнейшей, безумнейшей…       — …Восхитительной… — вклинился Джордж. Миссис Уизли строго посмотрела на него, недовольно поджала губы, но промолчала. Это было странно, решила Гермиона: она заметила, что близнецы тоже в недоумении переглянулись.       — После вашей безрассудной выходки, — хладнокровно продолжила миссис Уизли. — Директор снова готов принять вас в Хогвартс и зачислить на седьмой курс. Профессор Дамблдор придет сегодня к нам, а вы, Фред, Джордж, лично пообещаете ему вести себя прилично.       — Мы должны поменять прибыльный магазин, любимое дело, независимую жизнь и возможность зарабатывать деньги на расписание, уроки и овсянку? — неловко пошутил Фред, пытаясь снизить градус напряжения.       Было видно, что миссис Уизли очень зла и напряжена. Она грозно смотрела на съежившихся, но не покоренных близнецов, недовольно поджимала губы, явно стараясь не наговорить лишнего, пальцами комкала воротник. Гермиона ясно видела, что для обеих сторон выиграть этот спор было не только проявлением упрямства, а важным делом. Рон и Джинни сидели молча, как мышки, боясь вызвать огонь на себя. Они понимали, что сегодняшний разговор намного серьезнее, чем все предыдущие. Если миссис Уизли будет давить на близнецов, то… они могут уйти, как Перси.       Фактически в Норе их больше ничего не держало, размышляла Гермиона. Близнецы зарабатывали самостоятельно и снимали жилье. Ночевали они дома только для мамы, чтобы в Норе было не так пусто.       Все эти мысли промелькнули в голове Гермионы за секунду и она решилась прервать конфликт. Гермиона понимала, что это всего лишь отложит ссору, но надеялась, что в выигранное время они смогут найти аргументы в пользу своей стороны и все-таки не скатиться в скандал с последующим уходом. На это надежды, конечно, было мало — все Уизли были, пожалуй, даже слишком горячими — но она была. Гермиона тихо спросила:       — Миссис Уизли, профессор Дамблдор ничего не говорил о Гарри?       Женщина, видимо, только сейчас вспомнила о Гермионе и немного покраснела: ругаться при гостье ей явно не хотелось.       Тема Гарри тоже была запретным приемом, потому что миссис Уизли сразу теряла свой боевой настрой. Гермиона слышала, как она ругала директора за то, что он отправил Гарри к Дурслям и не разрешил ей забрать его. Миссис Уизли сокрушенно взмахнула руками:       — Нет, Гермиона, ни обмолвился даже, — недовольно сказала она.       Близнецы замерли каменными статуями, Рон и Джинни, смелые гриффиндорцы, боялись дышать. «Трусы!» — молча сверкнула глазами в их сторону Гермиона. «Мы хотим жить!» — отвечал ей Рон за всех.       Гермиона настойчиво продолжила, решив не обращать на них внимания:       — А вы можете… попросить его забрать? — она наклонила голову, чтобы создать ощущение грусти за друга (этот жест действовал безотказно). Миссис Уизли уже намного мягче произнесла:       — Да, конечно, я и хотела это сделать, — сочувствующе сказала она.       — Да, мам, — поддакнул Рон, собравшись с силами. — Гарри жалко. Мы так переживаем за него и…       Миссис Уизли недоверчиво посмотрела в сторону Рона.       «Переигрываешь», — стреляла глазами Гермиона. «Сейчас поймет», — молча орали близнецы. Достучалась до Рона Джинни: обыденно пережевывая овсянку, она со всей силы наступила на его ногу. Рон подпрыгнул, но чего стоит травма одной ноги против мира в семье?       — Что-то случилось, Рон? — заметила миссис Уизли. Джинни концом ложки ткнула его между ребер, даже не выпадая из образа заспанного зомби, так, чтобы женщина не увидела.       Позеленевший Рон деревянно улыбнулся и кратко ответил:       — Ничего. Клопзуб, наверное.       Завтрак закончился причитаниями миссис Уизли об еще одной напасти, вторгнувшейся в их семью.

***

      Они все собрались в комнате Рона, потому что этот засранец в данный момент жил один. В комнате было грязно, но в первую очередь Гермиона обратила внимание на вторую постель. Этот жест очень согрел душу: Рон как и она, ждал Гарри. Это, однако, не помешало ей поморщиться при виде грязного белья, сваленного под кроватью — Рон мгновенно покраснел. Джин молчать не стала:       — Фу, Рон. Неудивительно, что тебя кусают клопзубы, — язвительно отозвалась она.       — Таких клопзубов… — начал Фред.       — Как наша сестренка… — мигом подхватил Джордж.       — Такой неряхой как Рон точно не отравишь, — категорично закончила Джинни. — Да-да, не смотрите вы так, Фред, Джордж, я давно…       Близнецы выглядели странно вдохновленными.       — Фордж!       — Дред!       — У нас появилась последовательница! — заорал Дред.       — Растет достойная смена! — прокричал Фордж.       — Силенцио Максима, — спокойно сказала Гермиона, которой порядком надоел этот цирк. Она порадовалась, что заклинание вышло не слишком мощным, потому что в прошлый раз она закляла на молчание весь дом, тренируясь. Гермионе никогда не было так стыдно! Она выдохнула и слушала тишину минуты две, прежде чем Джинни выразительно ткнула ее в плечо.       Она направила палочку на Джинни и отменила заклинание. Фред и Джордж выразительно молчали, Рон тщетно пытался скрыть облегчение от того, что больше никто не разговаривает про его комнату.       — Спасибо, Правильная-Девочка-Гермиона-Которая-Соблюдает-Правила, — на одном выдохе произнесла Джинни. Гермиона почти смутилась.       — Нам нужно узнать, когда придет директор, — сказала она. — Фред, Джордж, у вас остались подслушки тут?       Было видно, что им хочется поострить и ответить в своей обычной манере, но они не могли сделать этого, так что они только кивнули. Фред показал три пальца, обозначая, что у них три устройства. Джинни задумчиво накрутила локон на палец и буднично оповестила:       — И у меня один.       Джордж открыл рот и смешно выпучил глаза.       — Ну, а что, — пожала плечами она. — В хозяйстве пригодится.       — М-м… — промычала Гермиона, думая. — Рон, а у тебя случаем, не завалялось?.. — неловко пошутила она.       На удивление, Рон обреченно вздохнул, залез под кровать и вытащил еще одно. Фред не смог стерпеть такое и попытался применить невербальную Финиту. Он покраснел от натуги, но с третьего раза у него получилось.       — Да вы шутите! — громко воскликнул он. Джордж тыкнул его между ребер и Фред расколдовал его. Джордж только открыл рот, Джинни уже приготовилась поострить, Рон умоляюще посмотрел на нее, но Гермиона только рявкнула:       — Молчать!       Все притихли. Как оказалось, можно было обойтись без Силенцио.       Гермиона немного смутилась, но вида не подала. Она объяснила:       — Кажется, там кто-то пришел.       И правда, в гостиной слышался разговор. Гермиона услышала переливчатый голос директора. Видимо, начало диалога они все-таки пропустили.       — …Как я люблю твои пирожки, Молли. Только ради них стоит приходить к тебе, — разливался директор Дамблдор.       Гермиона могла наяву представить, как миссис Уизли смущенно заарделась, но попыталась это скрыть, а поэтому начала бы занимать себя хозяйственными делами и хлопотать везде без причины.       — Ну что ты, Альбус, — послышался довольный возглас. — Они совершенно обычные. Но все-таки, по какому поводу ты пришел? Ты ведь все время занят, даже не навещаешь, — это прозвучало укоризненно.       Директор, наверное, на секунду понурил голову, признавая правоту, подумала Гермиона. Это было бы в его стиле.       — Дела, дела, — отозвался он. — Но повод действительно есть. Я хотел предупредить тебя, что заберу Гарри через три дня. Ты не против, чтобы он погостил у тебя?       — Альбус! Я прошу тебя об этом с начала лета! — раздался недовольный голос миссис Уизли. — Как я могу быть против этого?       — Тогда я не вижу проблем, — раздался добродушный голос директора. Донеслось кряхтение, видимо, директор пытался подняться. — Ох, эти старые кости. Спасибо за пироги, Молли, они божественны.       Гермионе было неприятно слышать этот разговор. Если не вникать в суть, можно было и не заметить, но если подумать, то директор просто поставил миссис Уизли перед фактом того, что Гарри приедет. Он даже не объяснил, почему именно сейчас и почему этого нельзя было сделать раньше. Рон, с которого Гермиона забыла снять заклинание, встретил ее взволнованный взгляд таким же.       — Непонятно, — тихо шепнула Джинни.       Гермиона была полностью согласна с ней.       — Зато мама забыла про Хогвартс, — одновременно раздался голос близнецов. Рон со всей силы ударил себя ладонью по лицу, и Гермионе не хватило бы никакого красноречия, чтобы описать, как она согласна с ним!