— Теперь понятно, почему он так вздрогнул, — сказала Лута, обращаясь в тишину. Она посмотрела на Герберта: тот молчал и не реагировал на внешние раздражители. Лута знала, что он внимательно слушает, и продолжила, будто бы ничего не понимала: — когда я встретила Во…
Ворона, то спросила, как к нему обращаться, ну и пошутила, что, может, называть его Поттером или Альбусом. Он так вздрогнул, я еще удивилась.
Герберт не отвечал. Лута и не надеялась на это. Она знала: для него в этот день было слишком много ударов, но Гер не любил, когда его жалели. Лута на практике удостоверилась, что он перенесет все самостоятельно, потому что так было много, много раз. Но она все равно не могла отказать себе в маленькой слабости и болтала, наблюдая за Гербертом. Это было недоверием, она знала, что Геру не нравится такая тесная опека, так что выдавала глупости, будто бы ничего не понимала.
В то же время она знала, что Герберт понимает все ее поступки и мотивы. Но не прогонял.
Их отношения можно было описать одним бесконечным циклом «Она знает, что он знает, что она знает, что он…». Они слишком много времени провели вместе и срослись, не представляя жизни друг без друга. Герберт был в их дуэте щитом и атакой, а Лута — поддержкой, местом, которое надо защищать, потому что оно родное и близкое. Лута и не возражала. Она была вся мальчишкой, — старалась быть такой — но Гер знал, что уходила она от Леманнов неженкой и мелкой беспечной бестией, которой хотелось острых ощущений и новой, самостоятельной жизни без аристократических заморочек. Ну, были, конечно, и другие причины, но он не думал о них, а Лута молчала: сначала Геру, да и ей было не до того, — выжить бы и найти еды! — а потом Герберт забыл, а Лута не напоминала.
— Не говори ему, — наконец, сказал Герберт. Лута беспечно пожала плечами, слегка наклонила голову, рассматривая любимое лицо, и улыбнулась уголком рта.
— Ты же знаешь, что не скажу, — Герберт нахмурился. Он не любил таких предложений. Лута мгновенно исправилась: — Тем более, такой козырь нужно хранить при себе. Представляешь, Ворон такой бьется со мной в финале, а я ему на ушко типа: «Прекрасно, Гарри, прекрасно!» и — бац! — победа за мной.
— А куда ты меня из финала дела? — усмехнулся Герберт.
— Я тебя победила в четвертьфинале. Безоговорочно, — лукаво улыбнулась Лута.
— Турнир начнется в октябре, — сказал Герберт. — Ты думаешь… ну, типа, Хогвартс — самая безопасная школа, как из нее сбежать?
Лута показательно задумалась. Взглянула на лежащего и балдеющего от ласки Кота, погладила еще, почесала за ухом, мимолетно посмотрел не Гера — тот так смешно бесился! — и ответила, растягивая гласные:
— Ты думаешь, наш Воробушек и не улизнет из Хогвартса? Гер, он хитрющий, как лис. Кстати, Патронус в пятнадцать свидетельствует об интересной жизни.
— Пятнадцать лет, — простонал Герберт, помассировав веки. — Избранный, бл… Блин. Мы же не хотели во все это влезать.
Лута не видела в этом ничего настолько неразрешимого. Герберт не любил политику и не приближался к ней от слова совсем. Лута знала первопричины этой нелюбви: Гер любил власть и влияние, хотя и отрицал это всячески, но боялся стать похожим на Геллерта Гриндевальда. Лута улыбнулась снова, на миг прикрыв глаза, чтобы скрыть чувства. Герберт даже не ругался. Старался не ругаться, по крайней мере.
Только скажи ему это. Он ничего не понимал. Вернее, не замечал. Лута вздохнула и подлезла к нему под руку, улеглась на колени и посмотрела на его недовольное лицо.
Красивый…
Кот ревниво мяукнул, и Герберт отвлекся на него. Лута хихикнула. Кот прекрасно подходил Геру, был слишком на него похож, и поэтому они оба бесились друг с друга. А у Луты теперь вместо одной причины появляться дома целые две.
— Он нормальный, — сказала Лута. — По крайней мере, точно не похож на нас в пятнадцать. Я бы сказала, завидно адекватный.
— В отличие от некоторых, — сострил Герберт. Лута не обиделась. В пятнадцать она и правда была… не очень. Но о решениях не жалела. Возможно, только иногда. Когда есть было нечего. Хорошо, почти всегда. Но она честно старалась не выносить мозги Геру и не виновата, что это не получалось.
— Гер, мы уже с ним связаны, — сказала Лута настойчиво. Она знала, что Гер сейчас может просто закрыться и оборвать все связи. — Мне больше интересно, почему он не стер память бабушке.
Миссис Бэгшот просила называть ее «бабушкой», хотя Луте она не являлась никакой родственницей даже отдаленно. Они, после того признания, почти сразу слиняли из дома, но пообещали навещать каждый день. Герберт был то ли в восторге, то ли в отчаянии — он сам не мог определиться. Лута была смущена: бабушка совершенно по-девчачьи шепотом поинтересовалась, сколько лет их паре. Лута, не подозревая подвоха, ответила, что они уже лет пять вместе. Бабушка хихикнула и спросила, где внуки… Лута покраснела до ушей, хотя такого с ней уже много лет не случалось.
— Я бы не смог, — сказал Герберт обычным тоном, хотя, вообще-то, он признавался в «слабости» и терпеть не мог этого делать. — Она выглядит такой безобидной, а бить лежачего… Ну, нехорошо это. Да и в пятнадцать лет Обливейт…
— …Возможен, но не у Золотого мальчика, — продолжила Лута, устраиваясь поудобнее.
Это было действительностью. Лута удивлялась уже тому, что Ворон смог слинять и попасть в тень — как он сделал это, оставалось тайной, и вряд ли он сам расскажет это. Лута предполагала, что «надежду Англии» должны хорошо охранять, а это, как минимум, говорило о таланте сбегать.
А еще о самодурстве и необыкновенной изворотливости. Первое характеризовало Гриффиндор, а второе — Слизерин. Впрочем, учитывая все то, что Лута знала о Вороне — о Гарри Поттере она знала только то, что знают все — эти две конфликтующие половины прекрасно в нем совмещались, показывая свои лучшие стороны.
— Пятнадцать лет, — беспомощно повторил Герберт, словно хотел, чтобы Лута сказала, что он ошибается.
— Подожди до шестнадцати, будет тебе счастье, — хмуро сказала Лута. Внутри что-то сжалось.
— Я не в том смысле, — отозвался Герберт. Лута незаметно выдохнула. — Просто он же еще маленький…
— Его надо оберегать и целовать? — развеселилась Лута и перевернулась на спину.— Успокойся ты. Что как маленький. Ворон, как бы странно это не звучало, показывает тут, в тени свое истинное лицо, и это, заметь, при условии, что он вообще лицо раньше скрывал. Я бы не сравнивала Ворона с Гарри Поттером вообще. Понятно же, что последнее — что-то вроде сценического образа.
Герберт странно посмотрел на нее, и Лута добавила, закатывая глаза.
— Да, я умею думать.
Гер усмехнулся.
— Он наш друг, — добавила Лута. — И ты дружишь с Вороном, хитрым засранцем с каменным выражением лица, с которым всегда нужно быть настороже, а не Золотым мальчиком, — она подумала и неуверенно сказала. — И… Даже хорошо, что он не говорил свое имя. Так мы смогли познакомиться и подружиться с ним, а не его славой.
— Ты меня убедила, — закрыв глаза, тяжело вздохнул Герберт. Лута наклонила голову и легко улыбнулась: конечно, убедила. Гер и сам знал это, его нужно только направить.
Они немного помолчали. Лута чувствовала себя уютно и расслабленно. Кошак тоже валялся пузиком вверх. Возможно, он даже напоминал ее тоже. На самом деле, Лута влюбилась в него сразу, как только увидела, а про милашку-продавца наврала, чтобы Гер побесился. Он так мило скрывал то, что его все это бесит…
— А почему мы не можем сказать Воробушку, что знаем, кто он? — спросила Лута, чтобы отвлечься от ненужных мыслей. Герберт задумался до такой степени, что, сам того не замечая, начал перебирать ее волосы. Лута чуть не мурлыкнула от удовольствия, но сдержалась: тогда бы ласка сразу прекратилась.
— Если бы мне сказали, что я Гриндевальд, и я сам бы этого не говорил… — начал Герберт и замолк. Лута знала, почему: он сам не мог предположить, что будет. Когда Ворон про родственницу-то упомянул, Гер уже был в неадеквате, хотя Воробушек вообще ни о чем не догадывался, а тут прямое заявление. Герберт бы потом ушел подальше от места, где есть вероятность того, что его узнают, потому что он уже не чувствовал бы себя там безопасно. Он судил по себе и делал правильно. Ворон, Лута была в этом уверена, поступил бы точно также.
— А еще хочется узнать, когда Воробушек сам признается, — дополнила Лута и наговорила бреда: — Представляешь, он такой: «Герберт, моя любимая, красивая, божественная Луточка, я Гарри Поттер», а мы: «Мы знаем».
Гер нахмурился, пытаясь выдать раздражение вместо улыбки. Лута улыбнулась ему, и Гер все-таки улыбнулся тоже.
***
Ворон приходил в тень где-то в часик-два ночи. Лута ошивалась в ПБ почти все время. Герберт, в основном, сидел дома и читал книги. Лута зевала и уходила шататься по улицам. Так как магических улочек в Туманном Альбионе было мало, скоро она вполне закономерно перешла на магловские. Воробушку она, правда, немножечко наврала, но знала, что тот не обидится, если узнает. Лута постаралась, чтобы этого не произошло.
Лута сидела в комнате отдыха, болтала с теневиками, улыбалась и смеялась, стреляла глазами и кокетничала.
Пока ее за шкирку не выдернули с дивана.
— Какого черта? — пропыхтела Лута, потрогала ворот и обиженно выдала: — ты мне ворот порвал!
— Репаро, — исправился Герберт, нахмурился и мрачно объяснил. — Сейчас уже два ночи. Он не пришел.
Лута понимающе улыбнулась, но промолчала.
— И ты не должна говорить с ними… так, — после паузы добавил Герберт.
— Как «так»? — поинтересовалась Лута, скрестив руки и сделав надменное лицо аристократки, которую обвиняют в измене мужу.
— Сама знаешь, — поморщился Гер, но тему не развил. — Как думаешь, он испугался?
Лута посмотрела по сторонам, помахала рукой выходящему Молнии — странное прозвище, почему нельзя назваться Марком, к примеру? — увидела, как нахмурился Герберт, порадовалась этому мысленно и помахала ему. Наложила, наконец, заглушку и чары отвлечения внимания и сказала серьезно:
— У него много дел, Гер. Я так думаю, по крайней мере. Это же Избранный, он школьник, и что, что сейчас каникулы, но ему нужно же спать. И, наверное, он ведет еще и дневной образ жизни, потому что, повторюсь, он школьник, и ему никто не позволит спать весь день и пропадать на ночь.
— Знаю, — Гер прикрыл глаза на миг, и снова посмотрел на Луту. — Но раньше ему это не мешало.
Лута знала, что Герберт переживает больше, чем показывает. Он наверняка сейчас думал о том, что Ворон не захотел мириться с его родством, а значит, не придет больше. Гер всегда был слишком ранимым, если пройти через всю его защиту. У Ворона это получилось на удивление легко, и Лута подозревала, что он даже не старался делать это.
— Пошли на арену, — предложила Лута. Герберт повел плечами и кивнул.
***
Уклон, уклон, блок, немного акробатики — опять уклон. Лута танцевала, а не дралась. Испытывала знакомое чувство эйфории, летала по арене, смеялась и отражала заклятья. Делала это легко, без усилий. Прогнулась в спине, пропустив заклятье, отпрыгнула от Ступефая, повернулась боком, чтобы не попасть под проклятье и отправила в полет кинжал; сразу же отпрыгнула в сторону.
— Ну, давай!
Теневики кричали и болели. Непонятно, правда, за кого, — они выигрывали друг у друга, вырывая победу из-под носа, — но болели. Лута, смеясь, поставила Протего и убрала щит, который отделял их от других теневиков.
— Присоединяйтесь! — весело крикнула она и забавно ойкнула, уходя от Бомбарды. Герберт стоял мрачный, насупленный. Ему не нравилась «мясорубка», он не любил распыляться на множество противников. Лута поняла это и открыто улыбнулась: все что угодно. Только бы победить.
Ребята с веселым гоготом полезли внутрь. Гер послал три проклятья в них — «убил» одного. Лута не стала терять время и послала еще три. Она развернулась полукругом, встав в дуэльную стойку: левая рука согнула в локте и поднята, а правая держит палочку. Луте было весело и беззаботно: она чувствовала себя маленькой лодочкой среди огромных неповоротливых кораблей.
Лута подбежала к новичку — тот пришел буквально сегодня и сразу полез в драку, дурачок. Она тронула его за спину, тот вздрогнул. Слишком напряжен. Теряет внимание.
— Дурачок, — хихикнула Лута, вслух повторяя недавние мысли. — Объединяемся, малыш.
«Малыш» хмуро кивнул и тут же упал в песок лицом вниз. Лута напряглась: это было близко. Она посмотрела на нападающего. На нее недовольно глядел Герберт. Лута послала ответку сильнее, чем рассчитывала: будет знать, как мешать ей в помощи новеньким.
Между ними завязалась дуэль. Безмолвная, но сказавшая обоим многое, то, что они не могли произнести вслух. Лута выплескивала всю свою нерастраченную, скрываемую нежность вкупе с раздражением на глупого и умного одновременно Гера, а тот — не признаваемую им самим ревность.
Они не замечали ни времени, ни окружающих их событий.
Синхронно убрали наглого теневика — это, вроде бы, был Гора, но Лута не ручалась — и продолжили дальше.
Вместе защитились от не их заклинания, прилетевшего сразу с двух сторон; встали спиной к спине. Лута не успела ничего сказать по этому поводу или извернуться из такой неудобной позиции, — она чувствовала себя в безопасности, но разумом понимала, что ее сейчас свяжут или что похуже — но не успела сделать этого. Гер отреагировал раньше: встал впереди Луты, вслух сказал: «Протего!».
Лута выглянула из-за его спины, забыв про то, что они сражались только что против. Герберт доверился неосознанно, но сам понял свою ошибку. Отскочил в сторону мгновенно. Лута улыбнулась, не зная, как реагировать на это.
Треугольник. Она, Герберт, незнакомец. Светлокожий, светловолосый и сероглазый. Он выделялся на арене своей белизной. Напал первым, агрессивно, сразу применил Бомбарду. Лута свалила с линии удара с первого его жеста, Герберт — она отслеживала его перемещения краем сознания — поставил щит. Тот сдвинулся: Бомбарда была сильна. Ноги Гера прочертили отчетливую дорожку на песке, но сам он остался стоять.
— Какая встреча, Норд, — легко улыбнувшись, сказала она и спрятала руки за спиной. Потопталась немного на месте, честно подождала ответа. — Не ожидала, что ты сегодня придешь.
— Вы же приглашали, — дернул уголком рта Норд. Его голос оказался неожиданно хриплым для такой ангельской внешности. Он вообще сегодня изменил привычкам: Норд обычно выбирал темноволосых.
— Что же заставило тебя воспользоваться приглашением? — улыбнулась Лута снова, засунув руки в карманы брюк, а палочку положив за ухо. Карманы были с расширением пространства, там хранился кинжал. Не будет же она болтать просто так? Хотя она могла бы. В следующий раз нужно будет применить эту тактику.
Норд не ответил. Атаковал. Лута ожидала нападение, — честно сказать, Норд был похож на Гера, потому что они оба всегда нападали — так что спокойно увернулась. Ее движения напоминали кружева: воздушные, легкие и невесомые. Ажурный узор, красивый и захватывающий. Только не попасть.
Она в ответ на заклятье бросила кинжал. Норд уклонился, но это тоже было ожидаемо. Успел усмехнуться. Лута подмигнула выбывшим теневикам и опять засунула руки в карманы. Палочку не трогала.
Забытый Герберт послал связку. Шесть заклятий одновременно — не шутки, уклониться практически невозможно, особенно если ты не готов к ним. Так и произошло: Норд в последний миг вызвал щит, по инерции пробороздил поле, успел отпрыгнуть от второго Ступефая, проскользнул между двумя идущими параллельно Секо и был вполне готов отразить оставшиеся два.
Они летели миг, не больше. Лута поняла мгновенно: нужен отвлекающий маневр. Призвала кинжалы — те быстро оказались у нее в руках. Отследила, как Норд порезался первым, критически пропустил второй, попавший в ногу, и осознанно подставился под Ступефай, отклонившись от Режущего.
— Ес! — победоносно вскрикнула Лута, улыбнулась Геру и успела заметить красный луч, летящий в ее направлении…
***
— Не обижайся на него…
— Ты все равно умница…
— Красиво ведешь бой…
— Кто же знал, что в связке семь, а не шесть, — мрачно подытожила Лута, ощущая всем телом песок. — Зараза талантливая.
— Нужно было быть внимательнее, — раздался насмешливый голос Герберта вверху. Лута не отреагировала, села, отряхивая грязные вещи и сильно мотая головой — в ушах звенело, привычное последствие Ступефая.
— Спасибо, мальчики, — улыбнулась Лута открыто, посмотрев на каждого. На лицах у всех было написана обеспокоенность ее самочувствием. Она задумчиво нахмурилась и вспомнила про Норда. Тот пострадал гораздо больше ее.
— А где Норд?
— Ушел, пока вы изволили валяться, — отозвался Гер. Лута поморщилась и снова помотала головой: в ушах зазвенело сильнее. Ей помогли встать, практически подняли и поставили, как статуэтку, хотя она могла сделать это сама.
Герберт посмотрел на теневиков своим самым презрительным взглядом и перевел такой же на нее, в котором она увидела тщательно скрытое волнение. Лута мимолетно улыбнулась.
Как же все-таки она любила его…
