Победить

      Лута не помнила ничего с того момента, как Герберт начал оседать на пол. Все мелькало перед глазами: она чувствовала лишь отчаяние и животное, дикое желание отомстить. Лута не помнила, как подняла чужую палочку, как отправила Аваду в змею — та не поддалась Ступефаю, а меньшее по разрушительности волшебница не вспомнила. Непростительное сработало, но змея билась и шипела на протяжении минуты и даже мощным хвостом сбила старую вазу. Бабушка сидела над бледным Гером, а у того закатывались глаза.       Лута почувствовала, что не видит почти ничего из-за слез, но Герберт улыбнулся — улыбнулся! — и она взяла себя в руки.       Вздохнула глубоко, хотя было слышно, как она дрожит, но приказала спокойным, ровным тоном:       — Бабуль, следи за егерями. Я его в… Сама. Сейчас. Вылечу.       Бабушка собралась, зло посмотрела на лежащие тела егерей, и Лута поняла — вот та Батильда Гриндевальд, которая тоже наверняка в жизни натерпелась.       — Авроров вызывать?       — Успеем, — севшим голосом сказала Лута. — Я к тебе через часа два аппарирую, раньше, если пипец вообще будет.       — В Мунго? — хриплым голосом спросила бабушка.       — Нет, — совсем потерялась Лута. — У нас… палочек зареганых нет, засветимся. Дома. Потом все объясню.       Она не дала шанса расспрашивать дальше. Дома у них были зелья, противоядий ни к черту, но они помогут, наверное. Это же просто змея! Герберт отрубился, так что Лута крепко сжала его руку и не боялась, что он увидит. Пульс был. Слабый. Паника накатывала волнами и грозила затопить.       Яд точно был смертельным, но действовал не сразу, значит, шанс был. Она не знала, что будет делать, а вся напускная самоуверенность слетела, как только она оказалась дома. Котик подбежал к ней, недовольно мяукая, а Лута заливалась слезами, потому что смотрела на Гера. Потом погнала в Аптеку — кое-как наложила Диагностирующие и Сигнальные, если хуже будет, хотя раньше из этого ничего не получалось, дрожащими руками сгребла все деньги, что были, и свалила на всех парах, даже про аппарацию забыла.       На Алее увидела степенно шагающих Ворона и Норда. Прострелило догадкой: Норд! Но первой ее заметил Воробушек, Гарри, но у нее не было сил реагировать на это. Хотя они впервые же встретились с того момента, как узнали правду о Вороне. Гер же волновался...       — О, Лут, привет, — Ворон повернулся к ней и приветливо улыбнулся, но увидел ее лицо и сразу стал серьезным. — Что случилось?       Лута кинулась к Норду, не слыша вопроса.       — Помоги, — прошептала она одними губами и утянула его в воронку аппарации. Домой, к Геру. Норд — зельевар, если не спер Оборотку улучшенную, но не спер же, да? Она услышала недовольный возглас Ворона и, когда уже почувствовала рывок в пупке, ощутила сдавленную хватку в руке. «Ухватился, — поняла волшебница. — Шикарная реакция».       Они втроем появились в их с Гером комнате. Ворон сдавленно ругнулся сквозь зубы. Норд скорчил недовольную мину, но увидел обессиленого Гера и передумал. У того началась лихорадка и поднялся жар. Лута похолодела.       — Что с ним? — коротко спросил Норд, профессионально накладывая диагностику.       — Сидели у родственницы, приперлись егери, Гер их обездвижил, но его укусила змеюка. Не знаю, какая, — отчиталась она быстро, боясь забыть что-то. Ворон опять ругнулся сквозь зубы. Норд кивнул и ничего не сказал, но Лута поняла - это было обещание. Поможет. Знает, что за змеюка — вылечит.       Волшебница обессиленно осела на пол и прижалась к стенке, безвольно смотря, как Гера раздевают и переворачивают, рассматривают воспаленное место укуса и хмурятся.       — Помоги, — коротко сказал Норд.       Лута ужаснулась: она могла бы спокойно отнестись к другому больному, но не к Геру, не к Геру. Его воспринять просто телом не получилось бы при желании. Ведь это был ее Герберт, ее защитник, друг, в которого она была тайно и давно влюблена и которого не смогла отпустить одного из дома Леманнов…       — Не смогу, — отчаянно прошептала Лута, но ее никто не услышал. Ворон при первых же словах приблизился к Геру и крепко зафиксировал его в одном положении, чтобы не двигался слишком резко. Лута громко сглотнула. Ступефай бы не помог, Норд собирался давать ему зелье, а так была большая вероятность, что он проглотит, а не подавится.       — …десять минут максимум. В зельях разбираешься? — диалог доносился сквозь шум в ушах, но Лута старалась прислушиваться. Она же никогда не позволяла себе так расклеиваться! Почему сейчас? Но раньше ей не было на кого положиться, когда сам Герберт нуждался в помощи, а сейчас… Сейчас в носу предательски щипало.       — Не особо, — донесся до нее сдавленный голос Воробушка.       — Неуч, — хмыкнул Норд и повторил. — Десять минут. Лута, пей Успокоительное.       И аппарировал. Лута вздрогнула от хлопка и загнанными глазами посмотрела на Воробушка — нет, Ворона, Гарри — тот улыбнулся слегка нервно и болезненно.       — Пришел на самое горячее, — усмехнулся он. Герберт глухо застонал, и девушка потупила взгляд. Она не успела среагировать… Не помогла и не сбегерла. Потому что привыкла, что защищают ее.       — Да, Гер весь извелся, — тихо сказала она.       — Как думаешь, он размажет меня по стенке за мое отсутствие?       Это звучало почти весело и очень гротескно. Герберт был отравлен, а она выведена из строя. Слышать такие оптимистичные прогнозы было странно. Но не больно. Не от Ворона.       — Мы к бабуле… мадам Бэгшот ходили. Там эти — егеря? — на нас напали. Новички, нормально все было… — Лута замолкла и схватилась за голову. — Черт, мы же еще должны вернуться. Я должна вернуться. Потом. Сколько времени прошло?       — Минут десять, — Гер дёрнулся, и Ворон поморщился, стараясь это скрыть. Лута отчужденно отметила: с Гарри Поттером он не имел ничего общего. — Ты очень…мм... аккуратно аппарируешь.       — Я боялась расщепиться, — почти спокойно сказала волшебница. Она чувствовала, что это спокойствие напускное, и не понимала, почему они разговаривают о такой ерунде, — Геру ведь плохо, а они… Но это помогало окончательно не сорваться в истерику.       — Что было потом? — прервал ее Ворон.       — Там была змея еще. Здоровая. Ядовитая, как оказалось, — она нервно хмыкнула. — Просто прыгнула неожиданно. Я бабушку защищала. Не успела…              Лута почувствовала, что хрупкое равновесие разрушилось, словно карточный домик на ветру, и глаза предательски защипало. Она зло протерла лицо и шмыгнула носом. Нельзя. Реветь.       — Иди сюда, Лут, — мягко сказал Ворон. Герберт часто и быстро дышал, словно ему было тяжело это делать. Лута не разбиралась в стадиях отравлениях, но подозревала, что все очень плохо. До сознания дошла простая мысль: она, может, видит такого Гера — дышащего, живого — в последний раз.       — У тебя руки заняты, — сказала она жалким дрожащим голосом, и ей самой стало противно от себя.       — Именно. Призови Успокоительное, пожалуйста.       Лута не повиновалась. Встала на непослушные ноги, посмотрела на Герберта, ее Герберта, и сама в два шага уткнулась носом куда-то в плечо Ворону. Заревела, как девчонка. Понимала, что мешает, но остановиться не могла.       Было и стыдно за себя-плаксу, и противно, и одуряюще хорошо, и плохо одновременно: она не чувствовала в себе столько эмоций сразу никогда, потому что крепко держала их в себе, разрешая остальным видеть только то, что они могли видеть. Что они хотели видеть. Что она показывала.       Лута не понимала, сколько времени прошло. Она могла лишь только всхлипывать редко, уже по инерции. Краешком глаза посмотрела на свою руку — та подрагивала. Отлично, прекрасно. Истерика.       — Прости, — пробормотала она охрипшим голосом, даже не пытаясь вспомнить, что она говорила и говорила ли вообще.— Черт, я… Ты не можешь представить, наверно. Я от Леманнов свалила, чтобы вместе быть, понимаешь?.. Любила его без памяти. И сейчас. Я говорю бред. Прости. Не слушай. Самое смешное в том, что даже бабуля спросила, сколько лет нашей паре. А до Гера не доходит все. До бабули сразу дошло, а до этого полудурка пять лет не доходит. А умный. И читать любит…       — Лут, призови Успокоительное, — попросил Ворон. — Мы потом поговорим, подробно и обо всем сразу.       Лута уткнулась в плечо, туда, куда ревела, и ощутила кислый запах железа. Она слишком много болтает. Молчала же. Столько времени.       Сорвалась, разнылась. Идиотка. Лута наклонила голову ниже, чтобы не видеть ничего и прикрыла опухшие глаза. Ворон повозился немного. Лута ощутила мокроту рядом собой: уткнулась туда носом. Отпрянула. Прекрасно. Она еще и мантию Ворона, да и себя заодно, тоже в слезах и соплях вымазала. Девушка раздраженно вытерла нос рукой, посмотрела на ладонь — та была измазана в красном.       Кровь же… Она узнала сразу. В удивлении посмотрела на невозмутимого Ворона. Тот спокойно объяснил:       — Расщепился в аппарации. Там несерьезно.       Много чего хотелось сказать: как несерьезно, больно же, Гера удерживать нужно, больную руку напрягать, да и она, видимо, в самую рану уткнулась — сколько же Ворон терпит? Хотелось повторять бесконечное «прости» за все. За то, что вывалила свои проблемы, расковыряла раны и расщепила в аппарации, доставила проблем и втянула в свои разборки, но она не успела: появился Норд.       — Извините. Задержался, — он нахмурился. — Я в него влил Обезболивающее, как он себя вел?       — Спокойно, насколько это могло быть, — отчитался Ворон сразу же. Лута поджала губы. Норд посмотрел на ее опухшее лицо и скривился недовольно. Она не любила слушать чужие советы…       — Противоядие, — объяснил Норд и одним ловким движением влил его в Гера, помассировав горло. Волшебница отметила автоматически: движения профессиональные. Зельевар. Или колдомедик. — Полежит… недели две, наверное.       — Так много? — жалко спросила Лута. — Он… выживет?       Ей никто не ответил, но они оба отвели глаза. Синхронно. Что-то скрывали. Ворон нехотя ответил:       — Змея магическая, ядовитая. Очень мощная. Очень, Лут.       Тут было что-то еще, догадалась Лута. Разум не хотел анализировать ни-че-го.       — Это фамилиар Темного Лорда, — вздохнув, объяснил Норд. — Но я надеюсь вы не будете распространяться об этом. Твою родственницу желательно спрятать. Он выживет. Последствия сложнее.       — Лорд не мог просто так заинтересоваться ей, — подхватил Ворон. — Значит она нужна ему или… это ловушка.       — Это уже не наше дело, — процедил Норд, скрестив руки. Лута отчужденно отметила, что они быстро сработались. Норд продолжил читать инструкцию менторским тоном: — Желательно воздержаться от колдовства и от больших физических нагрузок. Он будет много спать в первую неделю. Яд будет выводиться достаточно долгое время, так что будь готова к последствиям. В любом случае, я буду наблюдать за Гербертом.       — Спасибо, — криво улыбнулась Лута. Норд открыл рот, чтобы, несомненно, сказать что-нибудь язвительное, но Ворон перебил его:       — Не за что, Лут. Герберт все-таки не посторонний нам. Думаю, тебе нужно поговорить с бабушкой.       Он понял все, догадалась Лута. Из ее сумбурных объяснений — и то, что она Гера любит, и то, что безответно — все. Это заставило волшебницу ярко покраснеть. Она послала ему взгляд «поговорим потом», взглянула на Герберта мельком, вздохнула и нервно хмыкнула.       — Надеюсь, вы дом не разнесете. Тут еще Кот, кстати, бегает. Он ласковый.       — Без разницы, — отвернулся Норд.       — Где? — поинтересовался любопытный Ворон.       Лута тепло улыбнулась. Кожицу из-за слез стягивало, но это было лишь маленьким неудобством. Она почувствовала себя восстановившейся полностью, чистой и свежей, хотя, без сомнения, выглядела ужасно.       — Спасибо вам, мальчики, — она использовала это обращение, чтобы показать, что все в порядке. Даже если нет. Они одинаково фыркнули. — Нет, серьезно. Спасибо.

***

      — Все нормально будет? — тихо спросила бабушка своим глубоким грудным голосом.       — Да, — шепнула Лута, чувствуя ком в горле, сама не зная почему.       Пожиратели очнулись, но не могли говорить и были связаны. Мычали и зло зыркали на нее. Лута похолодела, когда увидела эту картину. Сегодня ее бросало из крайности в крайность.       Получалось, что связала их бабушка. Сама. А она убежала, оставила ее с двумя преступниками. Хотя Лута не могла ответить точно, что и когда она делала. В голове была абсолютная пустота и безразличие ко всему. Накрывало отходняком от истерики.       — Вызывать авроров? — деловито осведомилась бабушка.       — Нет, — просипела Лута, гулко сглатывая. — Это свидетели. Будут спрашивать почему к вам пришли. А что ответить? Внимание привлечем.       — Не знаю, для чего я им нужна, — задумчиво продолжила бабушка. Лута смотрела, не отрываясь в глаза одного из егерей. Зеленые, холодные. Как у Гера. Только лицо мерзкое и злое. — Может, это за вами?       — Бабуль, — нервно усмехнулась Лута. — Видела, как Гер бился?       — Профессионально.       — За нами бы двух не послали.       Молчание.       — Кто вы? — спросила бабушка. Лута посмотрела на Пожирателей - те хищно уставились на нее в ожидании ответа.       — Профессиональные борцы, — сказала она, избегая слова «теневики». Но ее поняли все трое. Бабушка усмехнулась, сказав, что гордится внуками. Лута апатично подумала, откуда она про такое знает. Впрочем, Гриндевальд — это почти как «нелегальный», так что вопросов не задала. Да и не могла бы она сейчас изобразить подобие интересов: было ощущение, что все ее эмоции словно выкачали.       Это так резко выделялось на фоне ее недавней истерики, что хотелось забиться в уголок куда-нибудь.       — Я выйду, — решившись, сказала бабушка.       — Мы на дом твой установим Фиделиус? — спросила Лута.       — Устанавливайте, — разрешила бабушка и усмехнулась. — Ко мне заходит только соседка, но ее не было уже много дней. Она не расстроится. Десять минут хватит? — спросила она.       — Хватит, — онемевшими губами прошептала Лута. Бабушка цепко осмотрела ее и Пожирателей и вышла, кивнув ей.       Пожиратели злобно смотрели на нее. Тот, с зелеными глазами, пытался усмехнуться. Но у него не получалось. Он чувствовал себя достаточно смело для того, кому сейчас предстояло умереть. Лута медленно наклонилась и взяла палочку ПСа. Осмотрела ее внимательно — для двух заклятий хватит.       — Авада Кедавра, — спокойно, но уверенно произнесла она.       Пожиратель с зелеными глазами Гера не смог ничего понять и так и застыл с удивленным выражением лица. На лице второго был испуг и неверие, но Лута не позволила себе жалеть их.       Они хотели убить Герберта.       Она чувствовала лишь холодную ярость.       — Авада Кедавра.