Победить

      — Волнуешься? — мурлыкнула Лута, обнимая Гера сзади и предусмотрительно отвлекая его внимание от покушения на еду.       — Знаешь же, что нет. Сколько этих Турниров было, — Гер закатил глаза и отодвинул блюдо с сендвичами подальше. Лута цыкнула: ее маневры были замечены. Но она все равно заметила это «ты знаешь», потому что раньше Гер не любил говорить так. После… после отравления он как будто бы разобрался в себе, выкинул мысли о несбывшемся прошлом и увидел настоящее, пытаясь понять, что и почему все так происходит.       Лута смотрела на него и понимала, что безудержно палится. Герберт всегда был немного… не от мира, не обращал внимания на вещи, которые уже понял, разобрал по полочкам для себя. Герберт решил, что Лута пошла за ним, потому что искала приключений, и забыл, смирился с ее присутствием, совершенно не замечая, как не по-дружески она на него смотрит. До сих пор смотрит.       А сейчас, после отравления, он будто заново оценивал все, что попадалось на глаза. Норд сказал, что даже не пытается предсказать, какие глюки Гер видел. Лута потом об этом не спрашивала — не настолько же она беспардонная, в конце концов? Ну, возможно, настолько, но не с близкими людьми.       Эти недели болезни выпили из нее все силы. Воробушек показывался на глаза каждую ночь, хотя Лута видела, насколько у него усталый вид. Но попросить не приходить не могла — в нем она могла быть уверена, а Лута тогда чувствовала себя слишком слабой, чтобы еще ночью улыбаться Геру. Ей хватало и дня, когда она выдавливала из себя улыбку.       Первым, что сказал Гер, когда очнулся, было честное: «Прости». Потом — «Как ты?», «Что с бабушкой?», «Вызывали авроров?», «А егеря где? Сбежали, да?». Лута полузадушено хрипнула что-то вроде «заткнись» и обняла его, потому что Гер о себе ничего не спросил. А потом поймала себя за эту мысль и позорно разревелась. «Что ты, Лут, — удивленно протянул Гер, неловко гладя ее по спине. — Нормально бы все было. В любом случае».       Норд сказал Гера не волновать. Лута знала: если тот очнулся, то взволновать его будет сложно. Но она постаралась — свалила на него всю ту груду эмоций, рассказала о змее Того-Кого-Нельзя-Называть, о мертвых егерях, О Норде, о том, что у Гера теперь перед ним Долг Жизни. Поделилась сомнениями и глюками — честно заявила, что произошедшее почти не помнит, что показалось на секунду, будто видела черную тень, отделившуюся от шкуры змеи.       — Успокойся, — уверенно заявил Герберт, морщась как можно незаметнее от боли. Лута видела. — Разберемся.       — Самое страшное уже произошло, — согласилась затихшая Лута, все еще греясь в его объятьях. Гер странно дернулся, и именно с этого момента Лута решила, что она палится.       Герберт анализировал, следил, молча наблюдал и смотрел-смотрел-смотрел. Смотрел так, что внутри все замирало. Так, что Лута сама чувствовала, как неестественно себя ведет. Своими зелеными глазами, похожими на глаза убитого ею егеря.       «А почему рассказать все не можешь?» — задал мучавший его вопрос Ворон. Они с ним все-таки поговорили, и Лута почти физически могла ощущать то, какой с нее упал большой камень вранья и недосказанности.       Не могла. Боялась, знала: Герберту отношения были не нужны. Ни в пятнадцать — он думал лишь о побеге, а потом потонул в заботах о ней, поиске еды и безопасной ночлежки, ни тем более сейчас, когда он уже понял, что хочет искренних отношений, а рассказать про себя не сможет. Воробушек был исключением, но тот пробирался в душу, как дьявольские силки — незаметно, вроде, а потом не вырвешь и не отцепишь, потому что не захочешь делать этого.       «Он откажет», — уверенно говорила Лута, убеждая больше себя, чем скептично настроенного Ворона. В пятнадцать лет дури у него в голове почти не было. Лута усмехнулась, скрывая усмешку за улыбкой, подумав, что это очень редкое явление.       «Лут, не решай за него», — серьезно сказал Ворон и посмотрел на нее мудрым взглядом. Лута покраснела немного, хотя, если почувствовала горячий румянец, значит, плохо было дело…       — Гер, — она прижалась к его спине. — Я тебя люблю.       Он ничего не ответил, но это было прекрасно.       Потому что Лута понимала его без слов.       Они поговорили-таки. После разговора с Воробушком она поняла, что или сейчас, или никогда, а Гер — словно чувствовал! — тоже позвал ее и серьезно спросил, что происходит.       А когда узнал, что у нее всю осмысленную жизнь происходит, замолчал и пытался склеить реальность. Лута улыбнулась неуверенно, потому что знала: сделать это сложно.       «Я… пошел к бабуле», — Герберт неловко прокашлялся. Лута кивнула, наблюдая за ним как кошка, и проследила, чтобы ушел. А потом с удовольствием побилась головой об угол нового дивана. Кот, видимо, почуял, что его собственность подвергается угрозе и недовольно мяукнул. Лута на него посмотрела и прижала к себе. Да ну все к черту.       «Это сложно принять», — честно признался Герберт, дергая непослушную прядь волос. Он перестал заделывать волосы в хвост, правдиво ответил, что его беспокоит, и старался решить проблему вместе. Вместе.       «Кто ты и где Гер», — криво улыбнулась Лута, потому что не знала, как еще отреагировать.       «Я Герберт Гриндевальд, — серьезно ответил он. — И я в настоящем».

***

      — Ты недооцениваешь Воробушка, — заявила Лута. — Он умный парень, сообразительный. У него мозг, как артефакт.       — Пятнадцать лет, Лут, — закатил глаза Гер. — В этом возрасте ничего, кроме… ммм, определенных потребностей не волнует.       — Я знаю человека, который это твое заявление может опровергнуть, — улыбнулась Лута, намекая на Гера, и слишком поздно прикусила язык. Говорила она о планировании побега, а прошлого Гер касаться не любил.       — Это особый случай, — оправдался Герберт без намека на недовольства, и Лута незаметно расслабилась.       — Я не знаю подростков, которые в пятнадцать любят боевку больше, чем школу, — парировала Лута и потом поняла, сколько дыр в своем объяснении оставила. — Не то чтобы я много подростков знала, но думаю, что серьезно заниматься боем сил хватит не у каждого взрослого мага. А тут почти ребенок. И не «школа», а «школьная жизнь», — исправилась она. — Включающая в себя подростковые штучки, типа, знаешь, «ах влюбился в девочку с другого факультета и боюсь к ней подойти, а в итоге ее увел другой мальчик, а потом я вызвал его на дуэль, нас поймал мой нелюбимый школьный учитель и заставил на отработке, ну, не знаю, строчки писать».       — Целый роман, — усмехнулся Гер. — Но ты меня не убедила. Я не говорю, что Ворон ребенок — как ты вообще могла такое сморозить? — просто его искусное ведение боя не предполагает как само собой разумеющееся умение хорошо болтать. Типа… Теория и практика. Наш случай, когда второе превосходит первое.       — Его ведение боя как раз-таки предполагает, — буркнула Лута и добавила громче: — Спорим? Десятку за каждую ситуацию.       — Галеон.       — Галеон так галеон, — миролюбиво согласилась Лута. — Главное, что я окажусь права.       Герберт весело хмыкнул, потрепал ее по зеленым волосам и сказал «Посмотрим». Лута солнечно улыбнулась, с удивлением ощущая, как ей легко.

***

      Воробушек не подкачал. Задавал толковые вопросы, интересовался всем, что попадется под руку, запоминал важное и интуитивно отделял ненужное. Лута довольно улыбнулась. Ее копилка пополнялась. Герберт раз двадцать, наверное, пожалел, что полез в заранее проигрышный спор, так что приучился таскать деньги с собой.       — Волнуешься перед Турниром? — весело спросила она, смотря на оживленный холл. Маги — самые разные — копошились, двигались, говорили, смеялись, и это поднимало ей настроение, потому что она чувствовала себя единой с этой толпой.       — Нет, — ответил Ворон. Лута фыркнула и шепнула ему на ухо:       — Не напрягайся так сильно. Теряешь концентрацию, внимание.       — Нож на этот раз к горлу приставлять не будешь? — хмыкнул Ворон и нагло посмотрел на нее. Лута хотела ответить что-то в таком же духе, но поняла, что так просто ей теперь к горлу — да что к горлу, вообще ко всему телу — подобраться не дадут.       — Первый этап — мясорубка, — напомнила она. — А у тебя западает защита.       — Лут, — фыркнул Ворон и закатил глаза. Он даже от капюшона своего готичного избавился, открыв миру свое лицо. Вообще-то, при желании его тоже можно было использовать как оружие. Но Лута решила, что нафиг, Гер ее за эти уроки потом убьёт, да и Воробушку психику портить не хотелось. Раньше времени.       Они стояли в длиннющей очереди, чтобы занести свои имена в бланк. Стандартная процедура, к сожалению. Лута ее терпеть не могла. Но это было сделано для того, чтобы ведущий знал, как обращаться и как называть победителей. Лута предпочитала зеленые волосы своему имени: выглядели они незабываемо.       — О, Молния, — поприветствовала она человека, который заполнял списки желающих поучаствовать в Турнире теневиков. — Тебя сюда поставили, потому что типа молниеносный, быстрый?       — Сгинь, — вежливо послал ее Молния. — Имя Лута, ничего же не изменилось? Клятву приноси.       — Я ее приношу каждый Турнир.       — Не выделывайся давай, — нахмурился Молния. — В этот раз еще пункт добавили. Чтобы не использовали зелья, типа жидкой удачи или простого обезболивающего.       — Чтобы равные условия были? — подал голос Ворон.       — Да, — с заметным интересом отозвался Молния. — А еще зачем?       — Условия, приближенные к реальным. Зелья не всегда будут под рукой, — ответил Ворон и добавил, сбавляя градус серьезности: — А еще всегда есть хитрые люди, которые заработали на этом промахе денежки. Так что лавочку прикрыли. Дыру тоже.       — Ворон, верно? — Молния кивнул и занес имя в какие-то бумаги — Клятву давайте, и помещения скажу.       Лута отбарабанила свою, даже не вдумываясь в смысл: сколько раз она это уже делала. Воробушку свод с правилами она все-таки принесла, тот обрадовался и пыльную толстую книгу видел как что-то хорошее и не занудное.       — Герберт уже зарегистрировался? — поинтересовалась она, опираясь на стойку. Молния посмотрел на нее, как на врага народа, и ответил емко:       — Да, в комнате своей. Не отнимай время. Двадцать четвертая и тридцатая, — он выдал им браслеты с номерком, чтобы они могли попасть в нужную «комнату ожидания». Лута знала, что те еще и служат «независимым экспертом», потому что победа в Турнире засчитывалась только тогда, когда этот браслет спадал. А чтобы снять его с другого мага, надо было очень постараться и прочитать длинное заклинание или просто отрезать руку, что уж. Но Лута не была настолько кровожадной — она же развлекаться пришла, а не драться насмерть, так что вариант с лишением конечностей мог подождать. А чтобы теневик позволил тебе прочитать заклятье над ним, нужно было сначала того качественно обездвижить, потому что даже новичок не позволит себе стоять на одном месте.       — А можно поближе? — жалостливо протянула Лута, смотря на свою цифру: тридцатый выход! Умереть можно от ожидания!       — Хорошо, давай, — миролюбиво согласился Молния. Лута с радостью протянула свой браслет.       Молния отлеветировал его куда подальше и призвал другой. Он очень пакостно ухмылялся, когда давал ей его в руки.       — Сорок девятый?! — громко воскликнула Лута.       — Хватит уже трещать там! — крикнули сзади из очереди.       Воробушек спокойно пережидал ее вспышку недовольства и своего волнения вообще не показывал. Хотя нет, он трепался с Молнией, это можно принять за признак волнения? Лута в свой первый Турнир сознание от страха только не теряла.       Лута фыркнула, пообещала взглядом засранцу-Молнии все небесные кары и гордо удалилась в свою комнату, прихватив за рукав Воробушка. Они дошли до двадцать четвертой довольно быстро, и она обняла Ворона и сказала только: «Учади-учуди». Потому что просто желать удачи слишком скучно!       — Тебе тоже, — фыркнул Воробушек, выворачиваясь из ее объятий.       — Я на арену пойду, посмотрю, — пообещала Лута. — А еще я знаю Гера, потому что этот хитрый жук всегда выступает одним из первых.       — А не пятидесятым, — беззлобно поддел Ворон.       — Сорок девятым! Прокляну Молнию, если попадется, — буркнула Лута, потому что ей такого промаха не забудут. — Все, иди отсюда. Попробуй не пройти дальше.       Ворон фыркнул и смело открыл дверь. Лута потопталась немного на месте, смотря на одинаковые двери с номерками, вздохнула и потопала на арену. Следить. До ее выхода было еще далековато.

***

      «Мясорубкой» теневики прозвали первый этап Турнира, когда участники еще не были определены. Желающих попробовать себя было много, несмотря на стереотип «холодных англичан», а мест для всех хватить не могло, да и расписание Турнира было вывешено и выверено. Плюсом шло то, что конкуренция заставляла теневиков стараться и выкладываться на все сто, чтобы зрителям не было скучно.       Так что первый этап был самым кровавым. В прямом смысле этого слова. Одиночные бои, которые шли дальше, были легче — нужно было следить за одним противником, а не за многими. Сколько бы ты ни был первоклассным бойцом, проиграть там было легко. Очень легко. И Лута действительно волновалась за Воробушка, потому что одной из самых раздражающих вещей в нем было то, что он практически не ставил щиты и не нападал. Признавал только Зеркальные, создавая отраженными заклинаниями хаос, которого на арене и так будет достаточно.       Эта тактика могла запросто сработать не в его сторону в мясорубке.       — Бой двадцать четвертый, — объявил комментатор. Трибуны заулюлюкали, не остыв от предыдущего сражения. Шли они быстро.       Лута не поленилась и посчитала. Получалось, что в одной группе двадцать человек. Этот Турнир становился все популярнее.       — В этой Ворон? — спросил Гер. Лута на его бой попала: тот действовал смело и решительно, колдовал так, что засмотреться было можно. Но Лута была субъективна. — Я его найти не могу.       — Я тоже, — Лута нахмурилась, вглядываясь в двигающихся на арене теневиков. «Мясорубка» разглядывать не позволяла, но Лута старалась.       Из всей той копошащейся кучи выделялась группа из четырех магов, которая равномерно и спокойно выбивала одиночных теневиков. Пробивной силой у них служил громила, который пообещал, что выбьет Воробушка из Турнира, и Лута решила, что это судьба. Там было два похожих мага (близнецы, поняла Лута), которые работали так слаженно, будто имели один мозг на два тела. Один из них специальным заклятьем снимал с проигравших теневиков браслет, а другой его страховал. Последний же колдовал с посохом, и его защищал громила. Посох действовал удаленно, так что тот маг здравомысляще не геройствовал. Лута бы при желании и с посохом в рукопашку полезла, используя его как дубину, но Лута была Лутой, и она искренне считала, что является основателем нового образа жизни. Она, конечно, прикалывалась, но остальные-то верили.       Из двадцати теневиков пройдут только четверо. Расклад был неприятным. Воробушку не повезло. Он вообще по части везения мог считаться утопленником.       Где он, кстати…       — Тринадцать, — объявил комментатор число оставшихся теневиков. Лута взглядом проследила, как громила вырубает еще одного мага резким ударом кулака, и подытожила: двенадцать. К вырубленному магу уже направлялся дуэт близнецов.       — Лут, посмотри левее, — неожиданно весело попросил Гер. Лута обернулась: там спокойно стоял Ворон, почти не прячась. Его фигуру практически полностью закрывал большой камень, один из многих, которые были набросаны на арене от предыдущих боев.       Лута не удержалась и рассмеялась от такого наглого решения. Воробушек верно рассудил расстановку сил на поле — видимо, время, проведенное в комнате ожидание, он не терял. Поэтому этот квартет, сейчас крушащий одиночек-теневиков, конечно же, заприметил. И сделал выводы, позволив им разобраться с остальными. Рассудил верно: вчетвером против одиночек шансы победить очень велики, и ему придется либо срочно объединяться с кучкой недобитых, рискуя поймать шаловливый Ступефай и от «своих», и от группы громилы, либо… Дождаться, пока они выкинут всех лишних и действовать в одиночку. Это было в стиле Ворона.       — Как думаешь, чары отвлечения внимания? — задумчиво протянул Герберт.       — Вроде, да, — неуверенно ответила Лута. — Только странные какие-то.       Их странность заключалась в том, что они действовали не до конца, потому что Гер Воробушка все-таки обнаружил. Лута не верила в то, что он создал заклятье недостаточно сильным, значит, так было задумано.       — Откуда он их берет? — вслух размышляла Лута. — Те же Зеркально-прозрачные щиты, эти недо-Маскировочные…       На арене теневики сориентировались и сбились в маленькие разрозненные кучки. Лута проследила, как два мага из одной такой «кучки» начали биться друг против друга, а потом их сшиб громила, действуя, как неотвратимый конец света.       — Он их создает, Лут, — насмешливо фыркнул Гер.       Лута закатила глаза.       Действительно, чем еще может заниматься пятнадцатилетний подросток? Все они в этом возрасте читают книги, купленные в Лютном и тени, создают заклятья и предпочитают теневиков обществу однокурсников-однокурсниц.       — Шесть, — раздался голос комментратора.       Ворон вышел из своего укрытия и сразу же вступил в бой. Близнецы были заняты магом-одиночкой, а громила и волшебник с посохом приняли атаку. Действовали они, как единый организм.       «Будет сложно», — анализировала сложившуюся ситуацию Лута. Она бы не решилась утверждать, что легко бы справилась с четверкой. А опыта у нее было больше, чем у Воробушка.       Ворон рассудил правильно и уклонялся от заклятий так, чтобы те летели в близнецов, успешно проделывая это с помощью Зеркальных. Следил за тем, чтобы оставшийся маг-одиночка не попал под случайный Ступефай — тогда бы к его двум имеющимся противникам прибавились еще два. Лута знала: прибавятся.       Нельзя было рассчитывать на то, что противник устанет. Выдохнется быстрее Воробушек: четверо против одного — простая математика. Натравить их друг на друга тоже вряд ли получится. Ставить Зеркальные — есть шанс ошибиться, это слишком рискованный план.       Лута бы кинжалом подрезала сухожилия на ногах у громилы, и жизнь стала бы легче. Другое дело, что Воробушек так не играл.       Маг с посохом создал большой вихрь песка и направил его на Ворона, который яростно отбивался от громилы. Близнецы прижимали одиночку, и Лута знала, о чем думает Воробушек: нельзя позволить его загнать, нельзя позволить ему проиграть раньше времени, потому что тогда будет слишком сложно. Поэтому он дернулся — самоубийственно! — вдоль арены, подбираясь к близнецам и вступая с ними в схватку. Одиночка быстро сориентировался и собрался с последними силами, тоже отражая заклятья близнецов. Громила немного запоздал, потому что Воробушек очень точно рассчитал время: когда он совершал этот самоубийственный прорыв к одиночному теневику, маг с посохом направил вихрь за ним, не рассчитав, что за Вороном гонится и громила, который в этот вихрь и попал.       — Пиздец, — емко охарактеризовал ситуацию Герберт. Лута даже не сказала, чтобы тот не ругался. Ситуация была критическая. Громилу, конечно, вихрь потрепал, — даже отсюда были видны его многочисленные царапины по всему телу — но в прямой схватке Ворон проиграет. Магический резерв у него был ого-го, но опыта все еще маловато. Он не любил дуэли с многими противниками сразу и в основном бился или с Лутой, или с Гером, потому что много думал над тем, как победить «красиво». В таких случаях он мог удивить их, компенсируя недостаток опыта больной фантазией, которая давала ему идеи использовать в бою то, что использовать в бою было нельзя.       Но сейчас этим он воспользоваться не мог. Лута знала: там, на арене, смотря в лицо противника, ты не думаешь вообще. Тело действует на наработанных рефлексах, в голове эйфория и сосредоточенность одновременно, адреналин заставляет выкладываться на все сто, и последнее, что ты можешь напрягать, это мозг. Воробушек «открыл» это состояние недавно. Первые проблески были после той памятной битвы с Гером, а потом он привыкал к этому. Лута называла это боевым крещением. У Ворона оно шло плохо: тот слишком много думал.       Но сейчас его движения были отточенными и четкими. Каждый шаг был сделан для чего-то, один тянул за собой другой. Это напоминало танец.       Маг с посохом использовал какое-то труднопроизносимое заклятье, заставляя песок сформироваться в послушный жгут, и периодически нападал на Ворона и другого теневика издалека. Лута вспомнила: Воробушек для точно такого же эффекта использовал бытовое заклятье, но гораздо меньше выматывающее.       Нужен был какой-то отвлекающий маневр.       — В таком темпе долго не протянет, — хмуро произнес Герберт в такт ее мыслей.       Лута знала, что и Воробушек думает об этом же.       Ворон начал тихо менять положение. Этого не было заметно — со взгляда обывателя все смотрелось так, будто четверка магов окружала их с одиночкой, и маги на трибунах бешенно орали, подбадривая. Непонятно, правда, за кого болели.       В одно мгновение все изменилось — за секунду произошло множество событий. Близнецы выбили из Турнира одичночку-теневика и тот, подломленный, упал на колени, а Ворон, использовав какое-то заклятье, кинул — в прямом смысле! — громилу в одного из близнецов. Тот не успел среагировать: был слишком возбужден от победы над одним из противников, расслабился. Сила, с которой Ворон использовал неизвестное заклинание, была такова, что эти двое магов отлетели на щит, который их не пропустил. Они вырубились, и Лута ставила как минимум на сотрясение.       Бой будто бы вышел на новый уровень сложности. Лута не участвовала в нем, но чувствовала себя так, будто бы она там, с Воробушком.       Маг с посохом озверел и использовал заклятье воды, направляя мощный поток на Ворона и смывая все на своем пути. Из-за этого второй противник, оставшийся близнец, не мог подобраться к нему. Ворон быстро переместился подальше, не решаясь рисковать. Маг с посохом обессиленно опустил руки: было видно, что последнее стихийное заклинание опустошило его.       Тем временем злющий даже на вид близнец яростно нападал на Ворона. Тот отбивался с такой же силой, отправляя отражающиеся заклинания в свободный полет — для Ворона это было необычно, верный знак того, что он потерял абсолютный контроль над ситуацией. На мага-стихийника никто из них не обращал внимания.       Лута поняла, что эти двое были похожи на зверей. Она впервые видела, чтобы Ворон настолько позволял себе отпустить ситуацию. Он принял свою внутреннюю сущность, прошел «боевое крещение». Он сражался красиво.       Маг с посохом, поняв, что на него не обращают внимания, из последних сил трансфигурировал камень в лед и на огромной скорости послал мелкие осколки в Ворона. Тот уклонился не полностью, но отвлекся и пропустил костоломное от близнеца в левую руку. Потом, из последних сил, наколдовал коронный Зеркальный, отразив ледяную крошку в близнеца. Тот мгновенно закрылся щитом, но это был лишь отвлекающий маневр — Ворон воспользовался ситуацией и подобрался ближе, сломанной рукой по-магловски кинув песок в глаза близнецу. Тот вскрикнул и совершил глупую ошибку — рефлекторно закрыл глаза. Тут его и нагнал Ступефай. Ворон обернулся к магу с посохом. Лута видела: его глаза горели яростным зеленым, волосы растрепались, в некоторых местах одежда была порвана, а на коже были мелкие ранки от ледяных крошек. Он выглядел внушающе и страшно. Он был на своем месте.       Ворон выпрямился и хищно улыбнулся. Маг с посохом медленно пятился, но попытался принять бой. Его Воробушек обезвредил быстро, не прошло и пяти секунд.       В помещении стояла полная тишина. Было видно, как Ворон хмурится, стараясь не обращать внимание на боль в сломанной руке, идет в первую очередь к лежащим друг на друге громиле и первому близнецу, кидает в них красные лучи — Ступефай.       Послышались шепотки. Лута понимала, зачем Воробушек сделал это. Маги могли в любой момент очнуться, а еще один бой Ворон вряд ли бы выдержал, так что разумно подстраховался.       Он закрыл глаза на секунду. Весь зал наблюдал за ним. Ворон подошел к магу с посохом и начал читать заклятье. Лута поняла, что эта фраза первая, которую он произнес за весь бой: голос был хриплый. Браслет откололся.       — Бой закончен, — невозмутимо объявил комментатор, разрушая потрясенную тишину. Трибуны, будто ждав сигнала, взвыли, заорали, зааплодировали и захлопали. Воробушек насмешливо улыбнулся и картинно поклонился публике, стараясь не тревожить сломанную руку. Преображение произошло мгновенно: в бою он будто бы открывал свое настоящее лицо, а сейчас снова стал одним из самых язвительных и талантливых на аллее теневиком.       Ворон отменил Ступефаи и применил Энервейт. Громила поднялся. Близнец, который продержался дольше, зло тёр глаза. Второй же иногда тряс головой, стараясь избавиться от шума. Это, к сожалению, было невозможно. Привычное всем теневикам последствие.       — Пошли, Лут, — шепнул Герберт, наклоняясь слишком близко к ней.       Лута не удержалась — напряжение, копившееся во время боя, требовало выхода, адреналин кипел в крови, а счастье было слишком велико для нее — она поцеловала Гера, успев почувствовать его почти физическое удивление. Находящиеся поблизости маги бурно выразили свое удивление и поддержали свистом. Лута слышала их, словно через толстую стену, отделявшую ее от реального мира.       Губы Гера были теплыми и мягкими. Лута отстраненно поняла, что и так уже натворила много сегодня и что хуже не будет, — и пальцами зарылась в его волосы, вынуждая наклониться.       Герберт замер на секунду, а потом ответил. Лута почувствовала, как мир расцветает красками. Она потянулась к нему, как кошка, стараясь прижаться как можно ближе, и Герберт ее обнял.       — Не здесь же, Лут, — тихо шепнул он, опаляя ее кожу дыханием. — Пошли, поздравим.       — За тобой пойду, — на грани слышимости выдохнула Лута, но знала: Герберт услышал.       И только потом, дома, лежа на коленях Гера, она вспомнила: Зеркальный щит, который применил Ворон, не может отражать физические объекты.