Decay

«Emerge» — это обитель Зла и преисподняя, пустившая корни на земле. В ней нашли свой приют и убежище падальщики, маньяки и мародеры, в ней убивают и расчленяют каждый день, и если не физически, то морально — стоит только посмотреть на ряд VIP-комнат, в которых каждый день какой-нибудь ребёнок лишается тепла и защиты, когда его талию оплетают когти похотливого незнакомца, а разум, затуманенный наркотиками и алкоголем, прощается с телом если не навсегда, то на много-много часов. И не спастись, не закричать, не помолиться о скорой смерти: тебя никто не услышит, ты один. Но всё это где-то там, за запертыми намертво дверями и выбитыми на них надписями: «Вход запрещен», где-то на третьем этаже, во втором кругу ада. Блудники и прелюбодеи, каждый из них получит по заслугам, стоит им после смерти попасть в Ад. Но пока они живы, они будут насиловать и наслаждаться этим, потому что никто им не запретит, потому что они сами себе Боги, они и есть власть, и никто им не помешает. Второй этаж — круг седьмой и четвёртый. Эти люди, упивающиеся своей силой, люди, которые спустя долгие годы добились чего-то и теперь ни за что и никогда не отпустят всё это. Их подчиненные — их рабы, и не имеется другой формулировки, ведь оно так и есть; как собачонки, смотрят в рот хозяина и внимают каждому слову, каждому жесту. Короли, боги, главы собственных государств, у них есть ещё чиновники — жирные личинки на коротких ножках, поданные, лижущие им ботинки. Всё, что угодно, лишь бы сохранить свою жизнь, спасти семью, не умереть с выдранными ногтями и выбитыми зубами. Но сделай что-то неверно — и твой конец очевиден. Их герб — цветы и птицы, их гимн — Сила и Ненависть, и весь смысл кроется в этом, даёт понять муравьям, что следует за непослушанием. Только сила и ненависть. На первом этаже эти муравьи и обитают, жители всех кругов Ада, только самые слабые, с самыми нищими душонками. Их больше всего, и они словно куклы: с виду весёлые, сильные и независимые, но стоит только хозяину поманить пальчиком, как руки срастутся, превращаясь в лапы, и уже верные псы будут готовы подчиниться любому приказу. Юнги сидел в VIP-комнате второго этажа, сквозь прозрачный пол наблюдая за веселящейся молодежью, не в силах отвести взгляд: настолько лица их были задорными и игривыми, насколько были пошлыми и мерзкими их прикосновения друг к другу. Девушка с приятными чертами, размазанной красной помадой, а на оголенных бедрах — три пары рук, бесстыдно исследовавших молодое тело, чтобы использовать и бросить. Но ей было в сладость внимание, оно ей льстило, и девочка с охотой целовала будущих насильников, не жалея грации и сил. Не знала, что они ей потом пригодятся. Маленькая глупенькая овечка. Взглядом парень мазнул дальше: там, на сцене, около шеста танцевал парень со светлыми волосами. В его движениях смешивались грация и пошлость, и так завораживающе выглядело, что большая часть зала, не отрываясь, наблюдала только за ним, забыв о своих разговорах и выпивке. И пока юноша танцевал в одних чулках и шортах, богатые клиенты активно пихали крупные купюры в чужую одежду, лишь бы маленький танцор заметил их и после подошел познакомиться поближе. «Многого хотите от Кевина», — нахмурился Юнги, увидев, как в сторону сцены, на которой танцевал мальчик, идут двое явно нетрезвых мужчин, которые, вероятно, через несколько минут набросятся на мальчика, и тогда не миновать переполоха. А перед гостями из Гомун Ге Пха такое устраивать непозволительно. Как и говорить по рации прямо здесь, в такой расслабленной обстановке. Подручный оторвал взгляд от пола и направил его в сторону сидящих: Хосок внимательно слушал условия Сокджина о последующем сотрудничестве, пока младший брат последнего молча сидел и хмурился, смотря куда-то в сторону, и, видимо, не особо вслушивался в разговор боссов, ровно как и Юнги. Тому люди из Гомун Ге Пха тут же не понравились: слишком высокомерные и агрессивные, хотя и не на своей территории, но у них в глазах читался вызов, и парень почему-то был уверен, что перемирие это продлится недолго, не дольше нескольких недель. И вряд ли Сокджин поставит выгодные Нумон Ван Пха условия, не в его интересах это делать. Юнги надеялся, что Хосок в такой ситуации будет вести себя разумно. Пока что их силы равны. Внезапно подручный Джина, Чонгук, поднял на парня свои чёрные глаза, в которые закралось непонятное любопытство. Взгляд вниз, на беснующуюся толпу — и снова на Юнги. Тот скрипнул зубами, про себя прошипев: «Заметил, сучёныш» — а после резко встал на ноги, перебивая разговор глав, и поклонился обоим, извиняясь. — Разрешите мне уйти, хённим? — обратился он к Хосоку. — Меня срочно вызывает охрана. — Иди, — просто ответил тот, махнув рукой. — Мы все равно заканчиваем. Юнги снова поклонился и обошёл диван со стороны Сокджина, чтобы побыстрее выйти и позвать своих, но внезапно почувствовал, как кто-то крепко схватил его за запястье, притягивая к себе. Парень, сузив глаза, обернулся: глава вражеской группировки внимательно смотрел на него, будто что-то искал на его теле, жадно скользил взглядом по бледной шее и слегка приоткрытым ключицам. Видимо, не найдя то, что его заинтересовало, он чуть нахмурился и отпустил его чужую руку с улыбкой и словами: — Прошу прощения, Вы мне кое-кого напомнили, нужно было убедиться, — губы мужчины растянулись в лёгкой усмешке, а сам он с явным удовольствием наблюдал за закипающим от гнева Юнги, пока их не прервал Хосок холодным: «Шуга, не задерживайся». И подчинённый послушно кивнул, покидая комнату и минуя чужую охрану. В клубе и атмосфера другая, каждый раз Юнги приходилось привыкать заново: не понимал, как можно встречаться с людьми в сплошной темноте, не видеть их лица, их эмоции и чувства. Но здесь только так все и происходило, лишь выступающие получали какую-никакую славу благодаря милым личикам и сексуальным движениям. И, спускаясь по лестнице, парень увидел, что двое нарушителей уже подошли к желанному танцору, достал рацию и чуть раздражённо прикрикнул: — Миён, Чиен, где вы шляетесь? Живо к Кевину, тут двое сейчас на сцену к нему залезут, и если это произойдет, то я вас сам на шест натяну! Дверь, ведущая на задний двор, тут же распахнулась, и Шуга скрестил руки на груди, наблюдая, как двое широкоплечих парней бегут к сцене и хватают нарушителей за плечи, выволакивая из клуба. Две минуты — и они снова внутри, оставили незваных гостей побитыми на улице и подошли к Юнги, виновато глядя на старшего. — Что это такое? — зашипел главный, одним взглядом выбивая из подчиненных жалобный скулеж. — Совсем оборзели, кто вам разрешил покидать пост без предупреждения? Опозорить Дона решили? Или меня? А может, всех вместе? — Босс, — начал Чиен, неловко поджимая губы и глядя на своего маленького руководителя. — Мы просто отошли покурить на две минуты… — А курить обязательно в парочках нужно? Вы и в туалет вместе ходите, наверное, как подружки, да? — голос Юнги стал еще ниже, и он, казалось, рычал на парней, которые были выше его на две головы, но смотрели так, словно парень был Цербером — такой страх читался в их глазах. — Живо на свои посты и не покидать их до конца смены, понятно? Ещё раз такое увижу — вышвырну на улицу. Миён с Чиеном лишь поклонились ему и, развернувшись, разбрелись в разные стороны, чтобы наблюдать за происходящим и не испытывать гнев маленького босса на себе во второй раз. А Юнги, развернувшись на пятках, направился в ту самую комнату, которую все еще никто не покинул. Но только он подошёл к двери, как она распахнулась, и на пороге появились две черные фигуры. Секунда — это уже были Сокджин и Чонгук, видимо, закончившие переговоры и собирающиеся уезжать. Только Юнги их взгляды не понравились: словно гиены, они оба жадно уставились на него, задерживаясь на минуту, а после младший, фыркнув, обошел его и спустился вниз по лестнице, оставляя брата наедине с чужим подручным. И пока последний думал, как вежливо попросить главу убраться с дороги и пропустить его в комнату, тот лишь опёрся плечом об косяк и толкнулся языком в щёку, сбивая с толку и Юнги, и подошедших охранников, а затем подмигнул парню, шепнул: «Скоро увидимся» — и пошёл прочь, минуя охрану. — Как всё прошло? — Хосок стоял спиной к двери и что-то просматривал в телефоне, когда в комнату зашел Шуга, но тот все же решился задать вопрос, хоть ответ и не пришёл сразу. — Нормально. — Поставили ненормальные условия? — Удивительно, но нет. Он вообще ничего не предложил, только сказал, что предложит кое-что, что меня заинтересует, чуть позже. — И что же это? — Понятия не имею, — Хосок повернулся к Юнги и, положив телефон в карман, направился к выходу. — Скоро узнаем. — Он мне сказал почти то же самое, — нахмурился парень, пропуская главу вперед. — Будем ждать. У меня самолёт через три часа, забери Тэхена вечером, — ответил Дон, покидая холодную, пропахшую лицемерием комнату. Юнги устремился за ним. Впереди ждал девятый круг ада.

♚

Они бежали так, как не бегали никогда в жизни: ни на школьных соревнованиях, ни по пути в школу, ни убегая от бродячих псов. Бежали так, будто их преследователи по пятам, будто земля за ними горела, грозясь обжечь ноги и задушить дымом. Но вокруг никого не было, лишь две одинокие душонки, оставившие за собой старый дом с жуткими воспоминаниями, которые в любой момент могли догнать их, а дальше… «Неважно, — думал Чимин, — мы успеем добежать. Они нас не догонят». В груди что-то судорожно хрипело, а ноги уже сводило от бесконечного бега. По ощущениям они бежали часа три, если не больше, но на самом деле прошло около пяти минут. И дом все ещё был в их поле зрения. Нельзя останавливаться. — Там, — Чимин совершил наиглупейшую ошибку: начал говорить прямо во время бега — и его горло тут же свело в приступе долгой судороги. Нет. Ни в коем случае не тормозить. — Может, еще пятнадцать метров, и скроемся из поля зрения, там передохнем минуты две и снова побежим. Людные улицы начинаются примерно через сто метров. Мы должны каким-то образом успеть. — Хорошо, — прохрипел Тэхён, не останавливаясь, и Чимин видел, как плохо ему было. Он сам бежал и чувствовал, как ноги подкашиваются от усталости, перед глазами всё ещё маячит труп Сучжона, а в носу стоит запах мерзкой тёмной жидкости. Ему никогда не хотелось попасть домой так сильно, и сейчас он готов был всё отдать, лишь бы не бежать по этой бесконечной улице, скрываясь от неизвестных бандитов, и не глотать слёзы отчаяния. Но всему приходит конец — и дом ужасов скрылся из их поля зрения. Заброшенные коттеджи с заросшими садами сменились кустами, в которых можно было спрятаться, и Тэхён, не думая, взял друга за рукав и повёл вглубь кустарника. Там они сели рядом, и Чимин позволил себе улечься на чужие колени, выдохнув полной грудью. — Жаль, что воды нет, — просипел он не своим голосом, на что Тэхен лишь протянул руку и потрепал юношу по светлым волосам. — В городе найдем, не волнуйся. Отдохни немного. И Чимин послушал его, прикрывая глаза и позволяя горлу и ногам расслабиться. Они по-прежнему нещадно зудели и болели, поэтому парень уже лелеял мечту оказаться в тёплой мягкой кровати, в безопасности. Сейчас они отдохнут пару минут, а затем доберутся до города, вызовут такси, и их довезут до квартиры Чимина. Они сделают вид, что у них была самая обычная ночевка, с фильмами и снеками. Всё будет в порядке. А с деньгами Чимин что-нибудь придумает. И разберётся с ЫнХеком. Ещё ему казалось, что он чувствовал то же самое, что и Тэхён: оба содрогались в приступе неописуемого страха, и хотелось встать, хотелось бежать дальше и спасаться, только вот тело, получившее долгожданную передышку, будто парализовало, конечности окаменели и мёртвым грузом легли на землю. Чимин приоткрыл глаза и, унимая колотящееся сердце, сквозь кроны деревьев посмотрел на мёртвое чёрное небо и на яркие звезды, сияющие цепочками созвездий. Насколько же привлекательной была луна на этом умершем небе, и так хотелось попасть туда, где их никто не достанет! Там точно царит если не уют, то спокойствие, там можно спрятаться и забыться. Там так хорошо… Внезапно Чимина пронзила приятная, расслабляющая эйфория, а после дрожь, с каждой минутой разрастающаяся и становящаяся все сильнее и отчетливее, и уже через мгновения она переросла в дребезжащий гул. Призрачный мрак растопил резкий свет фар. Парень резко вскочил и захотел уже что-то сказать, как чужая ладонь легла на его губы, не давая шанса и звука произнести. Сам Тэхён дрожал: Чимин чувствовал это. А может, трясся он сам. Мгновение — и их найдут. — Нужно зайти немного глубже в лес, там нас не будут искать, это бессмысленно, — чужой шёпот был плохо слышен из-за лесного шума и голосов рядом, но им это было лишь на руку. — Пойдем, только тихо. И они пошли. Настолько бесшумно, насколько могли, но обоим всё равно казалось, что слишком громко, ненадёжно. Они отошли всего лишь на два метра, и Чимин уже повернулся к Тэхёну, чтобы что-то сказать, но вместо этого резко схватил его за куртку и потянул в сторону, чтобы пуля попала в дерево, а не в самого Тэхёна. — Они здесь! — послышался из-за деревьев грубый мужской голос, точно зовущий остальных. — Побежали! — уже крикнул другу Чимин, и они снова рванули с места. Только в этот раз шансов точно не было, и они просто сражались до последнего, снова оттягивали момент своей смерти и знали, что во второй раз им точно не повезёт. Лес, казавшийся им таким густым и безопасным, внезапно закончился и вывел их на ту же дорогу, только немного дальше, за поворотом. Тут никого не было, тут царил покой и сумрак. Пока что. Но всё заканчивается и всё умирает. И когда тьму разрезал свет фар, внутри Чимина всё рухнуло. Они бежали из последних сил, даже не зная, куда: впереди покоилась все такая же мгла. Всё произошло настолько быстро, будто прошли не считанные секунды, а долгие часы. Но когда Чимин, немного обогнав Тэхёна, обернулся, то увидел, как того прижали лицом к капоту машины, а огромная тень застегивала на тонких запястьях наручники. «Чтомнеделатьчтомнеделатьчтомнеделать», — мысли — бесполезная жижа, вместо того чтобы построить ровную башенку с логикой и выходом, они спутались в узел, хаотично двигаясь, словно атомы. Всё это было бесполезным, решения не было, но Чимин знал одно: друга бросить не сможет. Сделав шаг в сторону машины, он увидел метнувшуюся рядом тень и почувствовал присутствие ещё одного человека. Оборачиваться было страшно, поэтому парень, машинально проведя ладонью по куртке, пальцами почувствовал холодную сталь, которая обещал стать его спасением. Тэхен смотрел на него, всё ещё прижатый щекой к капоту, слезящиеся глаза сияли надеждой, а легкий кивок окончательно сорвал тормоза, и Чимин, ощутив спиной близкое присутствие второго бугая, развернулся и, зажмурив глаза, ударил мужчину ножом. Раздалось яростное рычание, руки обдало редкими каплями крови, а оружие выскользнуло из рук, с глухим звоном падая на землю. Резкий удар о холодный асфальт выбил весь дух из истощённого тела, голова будто раскололась на части, а кровь густым ручьем вытекла из раны. Глаза, казалось, перестали функционировать, потому что тёмная улица вдруг стала белым пятном, а после — шатающейся картинкой с размытыми образами. Сильная рука все еще прижимала чиминову голову к шершавой поверхности, а потом, схватив за светлые волосы, потянула наверх. Парень сдавленно простонал, не в силах сопротивляться, и дёрнул руками, которые оказались закованными в наручники. Он бы начал ругать себя и проклинать за то, что не попал в цель, за то, что лежал, пока его лишали свободы, только в голове монотонно крутилась одинокая надпись: «Я хочу сдохнуть». Знал почему-то, что в ближайшее время умереть ему никто не позволит. Парня схватили и куда-то понесли, он чувствовал, что даже идти не может: настолько сильной была боль в ногах — и поэтому они тащились по земле, бесполезный груз. Резкий толчок — и Чимин уже где-то сидел, на чем-то мягком. Это был точно салон машины, и в нём было так тепло и уютно, что юноша, не открывая глаз, слегка наклонился вбок и наткнулся на чужое плечо. — Тэ? — слепо спросил он: вокруг была кромешная тьма. — Как твоя голова? — обеспокоенно спросил его Тэхён, и через секунду юноша почувствовал чужое тёплое дыхание на лице: друг, видимо, пытался разглядеть рану на виске, но всё было тщетно, пока в машину на передние сидения не сели охранники и не включили свет. — Господи… — Все хорошо, — просипел Чимин и повернул голову, чтобы наблюдать за уносящимися пейзажами мерзкой улицы и покидающей их свободой. Теперь они точно в ловушке, и вряд ли им кто-нибудь поможет: парень сомневался, что бандиты разрешат им уйти. Нет, они свидетели страшного преступления, а свидетелей обычно убирают, чтобы те не разнесли невыгодную кому-то информацию. Как же плохо, что Тэхён уже позвонил Хосоку, так бы тот попытался связаться с ними и понял, что случилось! Может… Телефон Чимина выпал еще тогда, когда они выбирались через разбитое окно из дома, так что оставалось надеяться только на друга. Тэхён всё это время наблюдал за юношей, и поэтому, когда тот повернулся к нему, одними губами проговаривая: «Телефон», — покосился на бугаев, сидящих впереди, но увидев, что те заняты разговором, потянулся к заднему карману в попытках достать мобильное устройство. Ехали они чересчур быстро, и у них оставалось минуты три, прежде чем машина остановится перед домом и всё вернется к исходной точке. Три минуты, чтобы достать телефон и позвонить — неожиданно много, но в ситуации, когда разодранные в кровь руки дрожат и ошибаются, времени в катастрофически не хватает. У них получилось ровно тогда, когда машина резко дёрнулась, и водитель затормозил. Рядом — дом ужасов, рядом — их смерть, их палачи. Тэхён судорожно пытался открыть запись звонков, чтобы набрать Хосока, но тут один из охранников открыл дверь и резко достал его из машины, из-за чего телефон, их единственная надежда, вылетел на асфальт. Подлое чувство дежавю — Чимин его ненавидел — нависло над ним тёмной тучей, когда он поднял голову и увидел горящий во всех комнатах дома свет. Обернулся: бугай каблуком ботинка вдавливал телефон прямо в землю, пока тот не превратился в мёртвый кусок металла. — Идем, — Чимина с Тэхёном толкнули в спины и повели к лестнице. — Вас уже заждались. «Кто заждался?» — со страхом подумали они. Сейчас машин на улице было в два раза больше, чем в прошлый раз. Откуда они взялись — неизвестно, но это точно был транспорт тех людей, которые убили этот дом, убили людей внутри. Чимин сомневался, что кто-то из людей Сучжона жив. Он угадал. Когда их провели в коридор (опять мерзкое чувство дежавю), то в дальнем углу лежала аккуратная кучка из восьми тел. Злые глаза — мёртвые, между глазок — маленькие дырочки, свидетели убийства, а пол закрашен бордовой жидкостью, что кричит об ужасном преступлении. Страшно и больно, так мерзко, что хочется плакать. К горлу подкатил неприятный ком, и Чимин, обернувшись, увидел, как дрожат губы Тэхёна — тому точно захотелось прочистить желудок. Юноша постарался перехватить взгляд друга и улыбнулся немного нервно, иначе не мог. Хотелось подарить немного надежды, но у самого ничего не было. Вот бы они не оказались в этой куче. Но рассмотреть испачканный кровью коридор им не позволили и провели дальше, мимо кухни, в которой они скрывались, мимо лестницы, по которой хотели сбежать. Их вели куда-то дальше, откуда слышался чужой голос. Несколько шагов — и они уже в бывшей гостиной, где телевизор разбит, стены испачканы, а по краям — телохранители, ястребиными взглядом наблюдающие за пленными. Но они молчали. Говорил лишь один — в центре комнаты, на диване сидел мужчина, даже парень: выглядел он лет на двадцать пять, может, чуть младше, но в глазах был лёд, будто он повидал нечто страшнее, чем расставание с девушкой или что-то, что кажется серьёзной проблемой для юношей. Он точно был одним из головорезов, иначе быть не могло, иначе зачем в руке он крутит нож, для развлечения? Точно убийца, точно псих, все они ненормальные. Чимину стало ещё страшнее, когда парень перевел стальной взгляд на него, прожигая кожу. Какая холодная и страшная красота. — Да, солнышко, хорошо, завтра увидимся, — голос тёплый и даже мягкий, но ни на лице, ни в глазах ни намёка на что-то подобное. Все такое же каменный и беспристрастный. — Сладких снов. Стоило ему спрятать телефон и, зачесав тёмные волосы, откинуться на спинку дивана, в ожидании глядя на охрану, как мужчина, который поймал Чимина, вышел вперед и произнес: — Чонгук-ним, мы нашли… — Вижу, — перебил его главный, складывая пальцы в замок и по очереди глядя то на Тэхёна, то на Чимина. Последний слегка подобрался и с вызовом посмотрел в глаза напротив. Сдаваться не хотелось. — Почему такие побитые? — Сопротивлялись, — с неохотой дернул плечом охранник и толкнул юношей вперед, отчего те упали прямо на колени, невольно утыкаясь лицами в покрытый кровавыми разводами пол. Чонгук молча наблюдал за тем, как Чимин, кряхтя, пытался оторвать лицо от пола, яростно дергая руками. Его друг выглядел спокойнее, хотя по побледневшему лицу и застекленевшему взгляду можно было понять, что чувствует он себя немногим лучше. — На меня смотрите, — взгляд Тэхёна прояснился и он, сглотнув, послушно посмотрел на Чонгука. Тот, в свою очередь, смотрел на второго пленника, который проигнорировал приказ и всё так же старался стереть кровь с лица. В комнате, казалось, все задержали дыхание, каждый присутствующий уставился на Чимина: охранники — с недоверием и неуверенностью, Чонгук — с океаном презрения и разгорающейся злостью, даже Тэхён скосил глаза на друга, который был занят совершенно другим, все еще пытаясь убрать тошнотворные разводы. Запах крови будоражил рецепторы, мерзкий комок все еще стоял в горле, и Чимин отчаянно сглатывал, не желая пачкать дорогие ботинки сидящего напротив парня. Дотянувшись, наконец, плечом до щеки и вытерев её, он перевел на Чонгука твердый взгляд, хотя внутри все раскалывалось на мелкие куски от того, как тот на него смотрел, будто пытался скрутить чиминову душу в толстый жгут и сжечь к чертям. — Вы точно не представляете, в какой ситуации сейчас находитесь, — каждое слово — раскат грома, каждый слог — удар по лицу. Парень хрустел пальцами на руках, разминая, и Чимин невольно засмотрелся: грозные слова были прекрасной озвучкой для такого зрелища. —  Вас поймали с поличным, и если вы наивно полагаете, что мы сейчас мило побеседуем с вами и отпустим, то вы глубоко заблуждаетесь. Мне плевать на все ваши оправдания, ведь вас засекли прямо в этом притоне, рядом с крысой Сучжоном, так что попробуйте сейчас открыть ротики без разрешения, и я раз за разом буду выбивать ваши зубы. И если вы думаете, что сможете во второй раз сбежать, то они, — кивок на телохранителей, — и еще несколько людей снаружи позаботятся о том, чтобы этого не произошло. В этот раз вы столкнулись с чем-то большим, чем просто с мелкой бандой. В Гомун Ге Пха законы совсем другие. Чимину очень сильно захотелось исчезнуть, раствориться в воздухе. Он сидел перед ним, зверь в человеческом обличии, и убивал изнутри; одно его слово придавливало неподъемным грузом к земле и не давало возможности вздохнуть. Это и есть та власть, та аура победителя? Неужели она настолько сильна, что из-за неё воздух искрится и воет? Но юноше было страшно сдаваться, он готов был до последнего стоять на своём, как сумасшедший: знал ведь, что ничем хорошим это не закончится. И Чонгук смотрел на него своими глазами-льдинками, скрипел зубами и думал о том, какой же мальчик дурак. Оба дураки, раз полезли в такое, но тот, что справа, тот, который пытается бороться, — самый глупый. Какой смысл спасаться, когда уже попал в запертую намертво клетку? И он лишь выдохнул, убивая зарождающуюся внутри злость, и прикрыл глаза, уже спокойно говоря: — Сон Миндже. Вы работаете на него, так? — в ответ лишь удивлённое переглядывание со смятением в глазах и непонимающие взгляды, обращенные на него. — Раз вы связаны с ЫнХеком, то должны знать и Миндже, его главаря. «ЫнХек изначально был связан с криминалом? — Чимин пребывал в прострации, он не мог понять, как это случилось, как они вообще вышли на человека из мафии. — Каким образом он тогда…» — Чонгук-ним, — окликнул главного тот же телохранитель и кивнул в сторону Тэхёна. — У этого на пояснице, видимо, татуировка… Я увидел мельком, когда они убегали и когда пытались вырваться. — Покажи, — процедил Чонгук, и в следующую секунду ничего не понимающего Тэхёна скрутили и буквально прибили к полу, выворачивая руки и сдергивая кофту. — Надо было мне сразу сказать. Покажите мне эту чёртову татуировку, и я прострелю ему голову, если там будет символ Миндже. Охранник тут же коленом надавил на поясницу Тэхена, убирая руки в сторону, а после достал ранее заправленную кофту и задрал её до головы. Подошедший Чонгук, увидев символ чужой группировки, сузил глаза, а после подошёл к испуганному Чимину и тоже проверил его спину. Только там ничего не было. — Это не Миндже, — прохрипел Чонгук и присел на корточки прямо перед Тэхёном. — Феникс из Нумон Ван Пха, верно, мальчик? Юноша в страхе поднял глаза на человека напротив и задрожал ещё больше, столкнувшись с ледяным взглядом. Чонгук смотрел на него долго и пронзительно, а потом, все так же глядя Тэхёну в глаза, спросил: «А ты тогда кто?» Чимин вздрогнул и поднял голову: двое уже шли к нему. И было страшно, очень страшно, хотелось, чтобы от него просто отстали, поэтому он крикнул: — Нет у меня ничего! Нет никаких татуировок, отстаньте! Не трогайте меня! Но его никто не слушал, да и зачем? Вместо слов просто сняли наручники и, сжав в мертвой хватке руки, начали искать на них чернильные пятна, затем — на шее, спине, груди. И пока его обыскивали, юноша заметил на чужих затылках иероглифы с цветами, все как один. «Это и есть символ Гомун Ге Пха?» — пронеслось в сознании и тут же улетучилось, поскольку мужчины, не найдя татуировки, позволили парню упасть на пол. Чимин прикрыл глаза, тяжело дыша и стараясь успокоиться, но почувствовал чье-то присутствие рядом, длинные пальцы вплелись в волосы и приподняли голову, заглядывая в затуманенные глаза. — Кто ты такой? — спросил Чонгук, внимательно глядя в глаза напротив. Чимин мог бы ответить, но решил промолчать: если он скажет правду, его просто засмеют. И поэтому он просто отвёл взгляд, точно вызывая чужой гнев. Внезапный шум мотора с улицы перекрыл звуки происходящего в доме, послышалась возня во дворе и чей-то громкий голос, твердый и холодный, похожий на тон Чонгука. В дом вошли еще люди, человек пять, как подумал Чимин, а после сам Чонгук, оставив в покое его волосы, поднялся на ноги и уставился на дверь в ожидании. Полностью открытый, он даже не взял лежащее на диване оружие, поэтому охранники сняли пистолеты с предохранителей и сжали в их руках. Мужчина, вошедший в комнату, точно был здесь самым главным: чего только стоил один его взгляд, небрежно брошенный на пленников. Молча кивнув поклонившимся подчиненным, он прошел дальше и остановился прямо перед братом, который смотрел на него с неким непониманием и раздражением. — Я не думал, что ты придёшь, хённим, — тихо сказал Чонгук, отворачиваясь и проходя вглубь комнаты. — Ты не предупредил меня. — Проезжал мимо и решил зайти, как раз причина есть, — Сокджин, не сдвинувшись с места, холодным тоном отдал приказ стоящему сзади мужчине: — Найди сумку, — и двинулся за младшим, садясь на диван. — Это они? — Да. У этого, — Чонгук подошёл к Тэхёну и ещё раз задрал кофту, оголяя поясницу, — феникс. Хосоков. А у второго ничего нет. Вообще. Но оба принесли посылку от ЫнХека. — Значит, потом пробьём. Татуировку могли и не бить, если он всего лишь посредник. А вот с Хосоком интересно, — Сокджин откинулся на спинку дивана и внимательно посмотрел на Тэхёна, который, в свою очередь, ошеломленно уставился на дона. Чимин окончательно потерялся в этой ситуации. Его друг знает этого мужчину? Откуда? Чонгук тоже сощурился, смотря то на брата, то на пленника, а после подошёл к Чимину, который пытался снять наручники, и пнул его носком ботинка в бок, прошипев: «Заткнись уже». — Либо щенок Хосока работает на два фронта, либо… — лениво начал Джин, наблюдая за тем, как его помощник замер в проходе с сумкой в руках. — Либо Хосок заключил мир с Миндже, — буркнул Чонгук и, проследив за взглядом брата, подозвал к себе подчиненного: — Покажи, что там, Кимин. — Мы не виноваты! — неожиданно крикнул Чимин, стараясь приподнять голову, и умоляюще посмотрел на Сокджина, который повернул в его сторону голову и теперь внимательно следил, щёлкая пальцами. — Мы не… — Закройся! — крикнул Чонгук и снова ударил его в бок, только сильнее, а после придавил ногой к полу, мешая дышать. Чимин чувствовал, что больше не может сопротивляться: слишком устал, уже горло болело от криков, а тело — от бега и ударов. Сопротивляться было бесполезно, что-то доказать — тоже. Этот дом теперь станет клеткой, эти люди будут их убийцами, а Чонгук станет личным палачом Чимина. Юноша это чувствовал. — Здесь пока что только документы по переводу в другую клинику, находящуюся в Пусане, — начал Кимин, мельком просматривая содержимое бумаг. — Всё оформлено на Сон Сучжона, но фотография не его, видимо, отредактировали всё. А документы липовые, как и печати. Не знаю, к чему это, Сучжон ведь просто мелочь, откуда столько внимания к нему? — Попытка стравить его с нами? — неуверенно начал Чонгук, глядя на Сокджина, который хмурился, пытаясь понять причину. — Или же…— парень снова подошёл к Чимину и дёрнул его за волосы, вызывая ойканье и шипение. — Чего хотел Миндже? Зачем нужны эти бумаги? — Я н-не зн-наю, — прошептал юноша, действительно не зная, что ему ответить. Просто хотелось, чтобы его хотя бы здесь оставили в покое, позволили полежать на холодном полу, но даже в такой ситуации у него что-то спрашивали, требовали имена и знания тех людей, о которых он впервые слышал. И поэтому Чимин лишь умоляющим взглядом посмотрел в глаза Чонгука, но снова наткнулся на лёд, а сильная рука ещё сильнее сжала волосы на затылке, заставляя поднять голову выше, так, что он чувствовал чужое дыхание на лице. — Пожалуйста, все не так, нам сказали, чт… — Хённим! — вскрикнул Кимин так громко, что все присутствующие дернулись от неожиданности. — Тут… Хённим… Сокджин тут же встал и подошёл к подчиненному, который протянул ему маленькую коробочку, взял её в руки и открыл. Пять минут — сплошная тишина. Дон превратился в статую, молча разглядывая содержимое, и, возможно, это затянулось бы ещё на долгое время, если бы Чонгук не позвал его: «Хён? Что там?» И тогда глава поднял голову и странно посмотрел на брата: в его глазах мешались краски. Без слов, будто так и надо, он опустил приоткрытую коробочку, из-за чего на пол упало всё содержимое. То были маленькие белые камушки — так сначала подумал Чимин, но потом пригляделся и понял: нет, это не камни… Сделанные то ли из серебра, то ли из белого золота, на окровавленном полу лежали шесть вырванных зубов.