Decay

Чонгук смотрел на мальчика распахнутыми глазами, улавливал каждое движение, хотя тот, казалось, и застыл на месте, уставившись на беснующийся город. Подручный тоже сымитировал статую, следуя за взглядом младшего и тоже лениво цепляя глазами улицу, которая так и манила к себе, заставляла хотеть вкусить всю её живность полностью. Ещё было светло, и солнце резко отражалась в окнах других домов, чуть ли не плюясь бликами в лицо, змейкой скользила по асфальту и людям, казавшимися отсюда какими-то игрушками, потому что находились где-то внизу, у земли — сверху жили короли. Он прибыл сюда прямо с псарни, где они с братом подкармливали своих ротвейлеров. Чонгук и не помнил, какое это было поколение псов: за четырнадцать лет сменилось многое, а родословная кровожадных существ, привыкших к человеческому мясу, не прекращалась. Но на руках хозяев они были послушными зайками, виляли куцыми хвостиками и лезли под руку в ожидании ласки. А раз в последнее время крыс не находилось, приходилось кормить псов обычной едой и радовать постоянными визитами: из всего окружения они признали вожаками только дона и его брата. А теперь Чонгук смотрел на Чимина таким хищным взглядом, будто хотел убить, смерял взглядом хрупкие, чуть дрожащие плечи и лохматые волосы с отросшими корнями. Мальчик был куколкой, которая выбралась из своего сказочного мира и теперь рассматривал новый, реальный, который был куда ужаснее, чем на первый взгляд. И так хотелось разбить зеркало в иной мир, но парень всё не решался, стоял на месте, наблюдая, с каким восторгом Чимин рассматривает мир за клеткой. Но сам Чонгук давно привык к подобным видам, а посему еле слышно цокнул, опустил взгляд и встретился с удивлённым взглядом. Чимин прижал руки к себе, внимательно рассматривая нежданного гостя, но после губы его растянулись в искренней улыбке, а сам он вскочил и тут же повис на парне, судорожно обнимая его и шепча: «Чонгук-и… Чонгук-и, ты пришёл!». Подручный сначала оторопел и не отреагировал толком, растерялся, но тут же взял себя в руки и легко хлопнул мальчика по спине, строго сказав: — Прекрати. — Чонгук-и, — проскулил Чимин, прижимаясь к старшему ещё сильнее и зарываясь в чужую кофту носом так, что на секунду в стальном сердце Чонгука что-то ёкнуло, однако перебороть себя и вернуться в норму — дело секунды, и уже через мгновение непослушный мальчик лежал на диване, куда его швырнул подручный, и жалобно смотрел на последнего, потирая плечо. Он не понимал, почему его любимый Чонгук-и так груб с ним, но решил промолчать, чтобы не вызвать ещё больший гнев. — Больше так не делай, — процедил подручный, хмурясь. — Понял? — Да, Чонгук-и, — послушно склонил голову мальчик. — И не называй меня так, — Чонгук чуть ли не рычал от злости, и стоило юноше поднять взгляд и увидеть желки на чужом лице, как он тут же испуганно отвернулся. — Как ты себя чувствуешь? — Хорошо, — пискнул Чимин, притянув к себе подушку и уткнувшись в неё носиком, старался не глазеть на старшего, но в итоге не сдерержался и поднял сияющие глазки, встречаясь с насмешкой в чужом жестоком взгляде. — Отлично. Ты давно проснулся? — спросил подручный и вздохнул, как только лицо просветлело, а сам он, словно птичка, защебетал: — Нет! Я проснулся, а затем начал осматривать свою комнату, а она оказалось настолько красивой, что я её несколько раз осматривал, вот! Хочешь, покажу? — и, не дождавшись ответа, вскочил на ноги и побежал к двери, распахивая её и начиная описывать каждую деталь, даже не проверяя, слушает его Чонгук или нет. А тот застыл и молча наблюдал за глупыми действиями мальчика, за тем, как тот махает ручками и в красках всё рассказывает, не забывая в каждом предложении тянуть мерзко-приторное «Чонгук-и». Так неприятно это слышать было, но Чимин упоминал имя подручного с нежностью и искренностью, будто тот был ему самым близким человеком на планете. Однако Чонгук от каждого подобного воспоминания содрогался и щурил глаза, понимал, что теперь мальчик фактически безумец, и это видно по его хаотичным движениям и смене характера. Теперь старшему известно, что семнадцать дней — вот тот самый срок, когда человек ломается полностью и становится другим, теряет связь с реальностью и рассудок. Его эксперимент прошёл не зря — у него в подчинении сумасшедший мальчик, который скоро точно надоест подручному, и тогда он его вышвырнет на улицу или скормит псам. Ведь для Чонгука это просто забава, вот так играться с людьми, и даже сейчас, когда вся агрессия заглушена лекарствами, дикая среда так или иначе подкармливает своенравный характер юного Кима. Вернувшись в реальность и опустив глаза, подручный заметил, что Чимин уже всё рассказал и теперь стоит перед ним, с ожиданием и волнением глядя на старшего. Но стоило тому рот открыть, как мальчик сцепил ладошки и спросил: — Тебе понравилась квартира? — Это моя квартира, не нужно было мне о ней рассказывать, — холодно ответил Чонгук и, полностью игнорируя поникшего юношу, продолжил: — Скоро сюда придут слуги, уберутся и приготовят тебе поесть. Будь послушным, иначе не поздоровится, ясно? — Да! — Чимин закивал головой как болванчик, совершенно не воспринимая явную угрозу в чужих словах: перед ним стоял ангел, как же он мог навредить? Но после осознание чего-то нехорошего пришло к нему, и юноша робко спросил: — А ты не останешься? — Конечно же нет, — фыркнул Чонгук и шагнул в сторону выхода, но замер на месте, как только чужие пальчики впились в его руку. Повернув голову, подручный холодно глянул на Чимина, который жалобными глазками смотрел на него и вдруг пискнул: — Чонгук-и, не уходи! — Хватит! — рявкнул парень и резко дёрнул рукой, из-за чего мальчик почти что упал на пол, но тут же был схвачен за шкирку и откинут на диван. Необъяснимая злость охватила Чонгука, и он, не сдерживаясь, ударил младшего по скуле, а потом ещё, и ещё, пнул в живот и по плечу, после — дал пощёчину, устремляя взгляд в заплаканные глазки Чимина. — Не нужно было со мной связываться, бестолочь, — прорычал он в окровавленные губки, — теперь ты всего лишь грязь под моими ногами, видишь это?! — Я-я не пон-нимаю, — заплакал несчастный, пытаясь закрыть лицо от ударов ручками, но те в одно мгновение были сжаты сильными ладонями и чуть ли не вывернуты в другую сторону от такого напора. — Не н-надо! — Молчи, крыса, — как же хотелось причинить боль, сломать, уничтожить, в порошок стереть, лишь бы алая пелена перед глазами унялась, лишь бы руки вернулись под контроль! А под ним как раз находилась беспомощная жертва, слишком светлая и чистая — хотелось навредить ещё больше, чем следовало. В горле у подручного всё пересохло, и теперь голос напоминал страшный рык, пугающий мальчика чуть ли не до потери сознания, убивая изнутри. — Мы оба сумасшедшие, неплохая компания, верно? — ещё один удар по щеке. — Кто-то из нас точно сломается первым, предаст себя, но как ты думаешь, кто это будет? Говори! — Н-не знаю, — зарыдал Чимин, чувствуя, как кости трещат под чужим напором, и, чтобы его оставили в покое, прокричал: — Я! Не Чонгук-и, а я! Пелена исчезла, и перед глазами снова был тот привычный мир, который парень видел каждый день. Костяшки чуть болели, но дышать стало легче — и он глубоко вдохнул и выдохнул, приходя в сознание и чувствуя необычайное удовлетворение. Чимин, всё так же лежащий под ним, свернулся в комочек и плакал, ожидая новой порции боли, но её не последовало. Не дождавшись, пока жертва придёт в себя, Чонгук спокойно вышел из квартиры, не обращая внимания на растерявшихся охранников и чувствуя внутри растущее самодовольство и удовлетворение, радуясь, что даже капли стыда за подобное обращение со слабым не чувствует. Раз он всегда так жил, то почему сейчас что-то должно измениться?

♚

— Тэхён-и, воробушек, всё хорошо, — нервно шептал Хосок, склонившись над застывшим мальчиком. — Всё в порядке, тебе сейчас помогут. Они прибыли в больницу уже через пятнадцать минут после трагедии. Дон тут же позвонил Юнги, который решил отдохнуть дома в свой выходной, и наорал на него так, что тому даже громкую связь включать не нужно было: крики были слышны и в другом конце квартиры. Но подручный всё понял мгновенно и понесся к особняку на всей скорости, проклиная охранников, сработавших намного медленнее его: толку от них и не было. Лишь после юноша узнал, что Хосок отогнал их и справился сам, потому что своего мальчика не доверил бы никому, кроме себя и подручного. Шуга на такое лишь хмыкнул, но быстро взял себя в руки, и они с главой аккуратно перенесли Тэхёна в машину, чувствуя, что они сами доедут до больницы в три раза быстрее, чем скорая помощь — до особняка. И их обоих трясло, стоило поднять юношу с пола, но всё вышло неплохо, так что даже поза осталась прежней. Спасало то, что мальчик всё ещё дышал. Теперь они находились в приёмном покое, Тэхён безвольно лежал на каталке, а Хосок сидел рядом, боясь даже дотронуться до побелевшего лица возлюбленного. Он хотел сам побежать за врачом, но Шуга его остановил, уверив, что в таком состоянии дон лишь испугает всех и ничего не добьётся, а сейчас, когда ничего не известно, каждая секунда на счету. А после он убежал, оставляя главу наедине со своим горем. Горем, оному не было конца. — Я не хотел… — тёплыми руками дон обхватил ледяные ладошки, крепко, но аккуратно сжал их, боясь даже дышать: сделает ещё хуже. — Мне так жаль, мой котёнок, но всё будет хорошо, я обещаю, — он мягко поцеловал выпирающую на запястье косточку. — Видишь, Юнги идёт вместе с врачом? Сейчас тебя осмотрят, а потом вылечат, и ты будешь в порядке! Только потерпи немного, идёт? — Отойди, — буркнул подошедший Шуга и толкнул главу в плечо, чтобы тот позволил санитарам увезти Тэхёна в отделение. Врач, который зачем-то тоже пришёл сюда, повернулся к растерявшемуся Хосоку и строго сказал: «Ждите здесь и не уходите» — сказал и последовал за помощниками, уже скрывшимися за поворотом. Глава лишь осел на пол, держась за голову и чувствуя, какой безумный ритм отбивают его же руки. Только вот успокоить себя было нечем: это была полностью его вина, это он игнорировал своего мальчика, посмел его же обвинить во всём, а после и вовсе столкнул с лестницы. Это он виноват. Он убивал сотни раз, был приучен к травмам и смертям с раннего возраста, но что значило лишение жизни какой-то мелкой сошки по сравнению с увечием его Тэхёна? Хосок никогда не верил ни в Бога, ни в высшие силы, но сейчас молился, чтобы юноша выжил и не остался калекой, потому что сколько бы власти у дона ни было, сейчас он был бессилен. Юнги, чувствуя состояние главы на себе, аккуратно взял его за плечи и притянул к стене, устраивая на один из стульев и присаживаясь рядом. Говорить с главным было бессмысленно, да и у самого подручного слов не было — просто закрыл рот и сглотнул это невысказанное сожаление, надеясь на лучшее. На самом деле он отдыхал дома после бурной ночи в клубе, ведь не посещал подобные заведения, точнее, не занимался тем, чем там принято заниматься, а посему отдых он заслужил, да и Хосок как раз выделил ему свободный день, который впоследствии оказался перечёркнутым злым роком судьбы — плата за свободу быть любимым. Время тянулось крайне медленно и, глянув на часы, Юнги понял, что прошло всего лишь пять минут. Волнение настигло и его: подручный очень любил Тэхёна и старался баловать его, ведь они сильно сблизились ещё тогда, когда парень был назначен личным телохранителем юноши, но в основном они просто гуляли по торговым центрам и ездили по городу. Шуга в то время был слегка смущён и думал, что к Хосоку придёт мысль насчёт того, что тогда ещё простой подчинённый посмел заигрывать с его возлюбленным, однако последний со смехом лишь помотал головой, утверждая, что дон знает о том, какая сильная у них связь. И оказался прав. Нервно выдохнув, Юнги не выдержал и достал из кармана сигареты с зажигалкой, закуривая и взглядом предлагая Хосоку одну. Тот устало кивнул и поджёг самый кончик яда, обёрнутого в бумажку, вдохнул, а после выплеснул наружу и дым, и судорожный хрип, чем-то похожий на крик умирающего. Сигнализация завизжала в тот же миг, а выбежавшая медсестра, увидев двух курящих, выключила устройство, подошла к несчастным и, уперев руки в бока, строго сказала: — Вы с ума сошли?! Здесь нельзя курить, поэтому или прекращайте, или выйдите на улицу! Сейчас ещё пациенты запаникуют, думая, что пожар начался, поэтому вон отсюда! — и указала пальцем на выход. Хосок лишь поднял на женщину злой взгляд и повернул голову туда, куда показывала её рука, а там, за дверью, начинался прекрасный мир, там сновали парочки и люди с колясками, дети и просто те, кто решил прогуляться в ближайшем парке. У них был взгляд иной, и дону не нужно было приглядываться, чтобы это понять: никто из гуляющих точно не участвовал в криминале, каждый из них наслаждался своей жизнью, довольно-таки беззаботной, если сравнивать с жизнями членов группировок. И даже сейчас Хосок, стеклянным взглядом смотря на всё это, хотел, чтобы все его проблемы исчезли, хотел быть на месте этих людей, потому что в реальности у него, кроме Тэхёна, была ещё куча проблем, связанных с поставками и с надвигающейся облавой. Ему нельзя было терять сноровку ни на секунду, но чем он был хуже даже стоящей перед ним медсестры, у которой единственной проблемой было убрать нарушителей со своей территории? — Прекрати глазеть, — отвлёк его холодный ко всему Шуга, беспристрастно смотрящий на то, что находилось за дверью. — Это всё не для нас. — О чём вы вообще говорите? — недовольно взвизгнула медсестра. — Я вас предупредила, так что уходите, или же я вызову охрану! — Всё-всё, хватит, — фыркнул Хосок и потушил сигарету об уголок стоящей рядом мусорки, то же самое сделал и подручный. — Новую урну я куплю, не волнуйтесь. — Хамло, — прошипела женщина и, развернувшись, ушла в сторону своего поста, ругаясь под нос. — Иногда денег и власти недостаточно, чтобы стать счастливым, — заметил Юнги, решив продолжить прерванный разговор. Хосок косо глянул на него, но после отвёл взгляд и пробормотал: — Чушь. Я счастлив, осталось только узнать, что с Тэхёном. — Уверен, что с ним всё в порядке, — парень поднял руку и неловко потрепал дона по плечу. — Когда я шёл с доктором, он сказал мне, что это черепно-мозговая травма, но они подключат всех, кого надо, и быстро найдут решение, как вылечить Тэхена. Мне сказали, что после такого выздоравливают без осложнений, тем более организм юный, сильный. — Будем надеяться, — процедил дон и почувствовал вибрацию в кармане штанов. Достав телефон, он увидел, что звонит ему Намджун, и тут же что-то прошипел себе под нос. Подручный хмуро посмотрел на него, но промолчал, а потом и вовсе отвернулся, стоило Хосоку ответить на звонок. — День добрый, — сухо поздоровался глава Хин Гом Пха и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Наша встреча в силе? — Мы можем перенести? — мужчина нервно закусил губу и даже встал на ноги, начиная наворачивать круги прямо перед уставшим подчинённым. — Появились, м-м, неотложные дела, Тэхёну стало плохо, поэтому я сейчас в больнице. — Ох, конечно, — Намджун, судя по голосу, удивился подобному событию, однако через секунду его голос снова приобрёл необходимую твёрдость. — Думаю, в таком случае не стоит что-то планировать. Напиши, как будешь свободен. — Конечно, — кивнул Хосок так, будто другой глава мог его видеть, и, попрощавшись сбросил звонок, встречаясь с осуждающим взглядом Юнги. — Не смотри на меня так, понятно? Я не буду пока что ничего говорить о Тэхёне, поскольку неизвестно, что с ним. — Сейчас узнаем, — пробормотал подручный и вскочил на ноги, глядя на подходящего к ним врача. Хосок тоже заметил его и почувствовал, как его сердце забилось в три раза быстрее, и к моменту, когда доктор был совсем рядом, всё внутри дона готово было разорваться на куски. — Что с ним? — Мне жаль, — дон с подручным, задержав дыхание, переглянулись, улавливая страх в глазах напротив, а потом в ожидании повернулись к специалисту, который, осознав, что его неправильно поняли, поднял руки и помахал ими, нервно смеясь. — Нет-нет! Всё хорошо, на самом деле, я просто не так выразился. Мальчик в порядке, у него несерьезная травма и легкое сотрясение мозга, но всё это излечимо! Швы мы наложили, без сознания он может пробыть до утра, не думаю, что больше. Поэтому выдохните, господа, всё намного лучше, чем могло бы быть. Хосок не знал, что ему чувствовать и о чём думать, но, услышав последние слова, он испытал невероятное облегчение, оное в жизни, вероятно, испытать можно лишь раз. Юнги рядом с ним выдохнул и, кажется, улыбнулся, а затем они оба поклонились врачу не в силах сдержать благодарность. Тот смущённо кивнул головой, но после нахмурился и неожиданно серьезно сказал: — Пациенту прописан строгий постельный режим, понятно? Его бы оставить в больнице, но мне кажется, — мужчина оценивающе посмотрел на Хосока, — дома он будет в порядке. Только не переусердствуйте, ладно? — Конечно, — выдавил из себя дон, всё ещё чувствуя себя маленьким слабым мальчишкой. — Никаких увечий, травм и прочего?.. — Нет-нет! — бодро сообщил доктор, широко улыбаясь и радуясь, стоило ему заметить, как подручных чуть расслабился. — Всё в порядке, он легко отделался, но нужно быть поаккуратнее, понятно? Это вам не шутки! — Верно, — кивнул Юнги и незаметно хлопнул дона по спине, видя, как тот застыл на месте. — Мы можем забрать его прямо сейчас? — Можете, — врач улыбнулся Хосоку, чтобы тот расслабился, — следуйте за мной.

♚

Тяжёлое дыхание, поскуливание, рычание и опасное щёлканье пастей — только такие звуки и были слышны на псарне, пока сам хозяин молчал. Огромные ротвейлеры без конца шумели, бегали кругами по амбару и лаяли, беспокоя пространство снаружи; самые старшие из них неторопливой трусцой обходили свои владения, выглядывали наружу и даже выходили на улицу, сторожа территорию от незваных гостей, пока молодые кобели каждую секунду сцеплялись с такими же глупыми сородичами в битве. Они злобно рычали и готовились оторвать друг другу уши ровно до того момента, пока сидевший на стуле Сокджин не прикрикивал на них, одним приказом придавливая животных к земле и успокаивая, из-за чего те, лизнув друг друга в морды, расходились в стороны, забывая о желании загрызть соперника: приказ вожака важнее всего. Самых же кровожадных питомцев дон натравливал на своеобразных чучел, чем-то напоминающих людей. От них пахло кровью и мясом, а посему звери, обезумевшие от жажды наживы, сдерживали свою ярость только после такой «битвы», поддерживали статус собак-убийц и после были как шёлковые, не хуже самых старых псов. — Хватай! — Сокджин крикнул негромко, но этого хватило, чтобы ротвейлеры, послушно сидевшие в ожидании команды, сорвались с места и набросились на манекены, пытаясь разгрызть их до основания, но на тех столько вмятин от зубов было — переживут ещё несколько десятков таких же. Дон краем глаза следил за тем, как собаки сначала цепляются в руку противника, тянут вниз и валят на пол, вгрызаясь в шею и якобы убивая. — Отошли! Кобели послушно отбежали к хозяину, и, облизываясь, застыли перед ним, виляя куцыми хвостиками: ждали ласки и похвалы. И глава дал им это: погладил всех по холке, чуть улыбнувшись, когда псы начали подставлять спинки, а после достал из стоящего рядом ведра по куску мяса и подал каждому лично, чтобы не посмели драться. Обычно их кормёжкой занимался специальный человек, но даже он не решился спокойно выпускать столь опасных существ из клетки, кормить с рук и позволять гулять по территории без цепи. Боялись они только настоящих хозяев. Внезапно псы, первыми доевшие лакомство, подняли головы и уставились на входную дверь, вздыбили короткую шерсть на загривках и напряглись, из их глоток послышалось тихое ворчание, переросшее в лай, который тут же замолк, стоило им увидеть вошедшего. Чонгук строго глянул на притихших ротвейлеров и прошёл сквозь них, не реагируя на радостное повизгивание. Он подошёл к занятому телефоном брату и насмешливо спросил: — Весело? — Очень, — таким же тоном ответил Сокджин и скосил глаза на брата, — съездил? — Да. Они прокололись так быстро, что у меня даже появилось время заехать по своим делам, — осторожно высказался подручный, присаживаясь рядом и похлопывая ластящегося кобеля по боку. Дон что-то буркнул, одновременно набирая текст в смартфоне и тут же блокируя его, перевёл взгляд на брата и сухо сказал: — Видимо, кое-кто решил повторить судьбу семьи Хин Гом Пха? Если я вырезал их старшее поколение, стоило им только словом не принять меня как главу, то почему я должен щадить тех, кто так явно копал под меня? Думали, что раз они под моим крылом несколько лет, я должен сделать поблажку? — По секрету, хён, — заговорщицки прошептал Чонгук, словно их окружала толпа заинтересованных людей, а не стая ротвейлеров, — смешно, но ты сказал правду. Бохён с Дэги служат Гомун Ге Пха всю жизнь, а их семьи поклялись в верности нашему отцу, вот и подумали так. — Да пусть хоть триста лет нам прослужат, они предали меня, — губы главы скривились в ухмылке, чёрные глаза сверкнули льдом, а сам он приподнялся и шагнул в сторону заброшенного ринга. — Надеюсь, ты полностью разобрался. — Несомненно, — буркнул Чонгук и исподлобья глянул на брата, который вместо того, чтобы величественно взойти на ринг, схватился за край бывшего места побоищ и взобрался туда одним движением, напрягая мышцы и собирая в руках всю силу. Переступив через обвисшие канаты, он выдохнул и взлохматил уже растрепавшиеся тёмные волосы, прикрыл глаза и, приблизившись к краю арены, гордо распрямил плечи. Он точно был королём, и подручный довольно прищурился, разглядывая такого красавца-мужчину и думая о том, сколько же жестокости хранит в себе столь прекрасная оболочка. На каждом торжественном вечере любая свободная дама желала любым способом стать ближе к Сокджину, сделать так, чтобы тот с ума по ней сходил и забывал обо всём рядом с ней. Однако Чонгук почему-то чувствовал, что подобного не случится, ведь сердце дона холодно, как лёд, и вряд ли какая-нибудь кокетка сможет его растопить. Жизнь в клане сделала их обоих слишком недоверчивыми и расчётливыми, и поэтому подручный, к которому до некоторого времени было такое же повышенное внимание, вскоре посвятит кольцо на безымянном пальце девушке, имя которой иногда забывает, потому что между ними нет ничего — одни лишь деловые отношения. А сам Сокджин в это время всё так же осматривал амбар, снующих туда-сюда собак и брата, расслабленно сидевшего на стуле. Стоило тому перевести взгляд на главу, как тот весело крикнул: — Не хочешь подраться, Чонгук? — Спасибо, в прошлом хватило, — фыркнул подручный, скрестив руки на груди, — теперь я дерусь только с теми, кто сильно сопротивляется. А у тебя детство в одном месте заиграло, верно? — сказал бы кто другой подобное в адрес дона — лёг бы на пол с простреленной головой сразу же, но Чонгуку можно всё. — Пусть бы сейчас кто-нибудь против меня поставил тех людей, с которыми заставляли драться, и умерли бы в муках, — небрежно бросил Сокджин и, спрыгнув с ринга, неторопливо подошёл к брату. — Ты так сильно бил Бохёна или Дэги, что у тебя костяшки вздулись? Чонгук нахмурился и перевёл взгляд на покрасневшие кисти: на костяшках, как и сказал дон, чуть вздулась и покраснела кожа, даже небольшие кровоподтёки появились. Ни одного из предателей подручный руками не коснулся, бил либо локтем в лицо, либо ногами в живот, а в конце использовал пистолет. Самые сильные удары получил Чимин. — Обоих, — легко соврал Чонгук, встречаясь прямо с пронзительным взглядом брата. — А ты чего такой уставший? Развлекался всю ночь? — Что-то вроде того, — уклонился от ответа Сокджин и накинул на плечи лежавший на стуле пиджак, отворачиваясь и следуя к выходу. Подручный захотел расспросить главу о произошедшем, но подумал, что позже узнает: сейчас тот точно не станет ни о чём говорить. И поэтому просто кивнул, послушно следуя за братом. Пока он не главный, он должен подчиняться.

♚

Лицо Тэхёна оставалось всё таким же мертвенно-бледным, однако дышал он глубже и чище, так что сомнений в том, что он жив, не оставалось. Хосок с любовью погладил светлые волосы и чуть дёрнулся, стоило коснуться подстриженных прядей: на затылке красовалось несколько швов, аккуратно лежащих один на другом. Решив не рисковать, дон убрал руку и положил ладонь на хрупкое плечико — Тэхён в белой больничной одежде казался ещё меньше, будто ему было не двадцать лет, а десять. Настоящая Белоснежка в обрамлении медикаментов, а над ним — принц-мародёр. Дон переплёл их пальцы и легко поцеловала в висок, не обращая внимание на растерявшегося доктора, которого тут же отвлёк подручный: — Мы точно можем забрать его домой? Он ещё не в сознании, будет ли это безопасным? — Конечно же, — кивнул мужчина, поглядывая в сторону пациента, — всё, что нужно, это капельница и забота. И всё будет в порядке. — Ладно, — Шуга повернулся к Хосоку и позвал его: — Пойдём? — Давай сначала поговорим. Не здесь, — глава, оставив напоследок ещё один поцелуй на бледной щеке, быстро прошёл в коридор, оставляя в палате растерявшихся врача и подручного. Последний, тихо извинившись перед мужчиной, последовал за главным и тут же встретился с ним взглядом: — Намджун написал, что планы изменились и что нам придётся срочно встретиться. Он уезжает завтра вечером, поэтому днём я поеду к нему. Это ненадолго, но важно. — Важнее, чем Тэхён? — прошипел Юнги, недовольно глядя на главу, но тот тут же оборвал его: — Не сравнивай. Слушай, ты в этом деле не год и знаешь, что иногда выбора просто нет. — Я бы говорил более уверенно, если бы ты меня посвятил в то, что вы оба замышляете. — Юнги, — Хосок чуть смягчился, видя оправданный гнев помощника, и положил ему руку на плечо, успокаивая, — чуть позже. Я доверяю тебе, но не хочу проколоться раньше времени. Как только всё станет более-менее понятным, ты будешь проинформирован первым. К слову, я бы хотел, чтобы ты завтра прочесал Янчхонгу и Кансогу. — А с кем останется Тэхён? — забеспокоился подручный, но был тут же прерван: — Прислуга присмотрит за ним, не беспокойся. Меня не будет всего несколько часов, я постараюсь приехать как можно быстрее. Поэтому просто выполни свою работу чисто, идёт? — Я иначе работать не умею, — недовольно буркнул Юнги, но в итоге кивнул, соглашаясь. Хосок хмыкнул, наблюдая в чужих глазах трепещущее беспокойство, но ничего не сказал, лишь безмолвно развернулся и шагнул в палату. Тэхён всё такой же снежинкой лежал на белой простыни, укрытый тонким одеялом мертвенного цвета. Из вены торчала игла, а от неё шла тонкая трубка, соединяющая его с капельницей. Хосок не сдержался и мягко улыбнулся, снова чувствуя невероятное облегчение: его мальчик жив! И поэтому он подошёл тихо к Тэхёну, словно тот просто заснул, и, мягко погладив бледную кисть, схватил каталку за ручки, уже готовый выкатить его на коридор. Но стоило ему двинуться в сторону выхода, как доктор, доселе смирно сидевший на стуле, подскочил, чем тут же встревожил мафиози. — Я… Я хотел кое-что сказать, прежде чем вы уйдете, — чужое дыхание было таким тяжёлым, будто врач оббежал целый стадион, и Хосок с Юнги недоумённо переглянулись и снова уставились на мужчину. — Что бы ни случилось, вы только не бойтесь. Он мальчик сильный. Он будет жить.