Oscar and The Wolf — Joaquim
В такое время, когда ещё солнце не расцвело на небе, а весь город застыл и умер в тишине, Юнги не хотелось никуда идти: у него были заслуженные выходные дни, один из которых он собирался снова провести с Сокджином. Как раз сегодня это и должно было случиться, однако в пять часов утра ему позвонил Хосок и сказал срочно приехать, ведь он, наконец, подкорректировал их с Намджуном план и готов поведать его подручному. Конечно же, разбуженному и раздражённому Шуге совершенно не хотелось ничего слушать, хотелось забыться и спать спокойно, однако перечить дону было не в его правилах, главная обязанность — подчиняться, что он и сделал. Холод улицы должен был освежить, однако Юнги, как только вышел, лишь сильнее завернулся в шарф и пошёл вдоль освещаемой фонарями улицы, пытаясь высмотреть покрытую снегом машину. В пять утра на улице не было ни души, и стало бы немного жутко, не будь подручный профессиональным убийцей, успевшим забрать не одну жизнь, не одну ещё заберёт, и поэтому знал, что в случае чего несколько секунд — и заряженный пистолет в его руках уже будет готов убить недоброжелателя. Однако никто не напал, и парень, найдя, наконец, свою машину, завёл её и сел в салон в ожидании, пока та прогреется. Юнги чувствовал, что если сейчас не займётся чем-нибудь, то точно заснёт, ведь поспал всего лишь два часа, и теперь веки грузом падали, пытались сомкнуться. Нельзя было позволить этому случиться, и не будь подручный таким ответственным, давно бы уже забыл обо всём и заснул, но нельзя: приказ главы превыше всего. И, чтобы не отвлекаться, он решил проверить сообщения во всех мессенджерах, вдруг Хосок всё-таки отменил встречу. Однако чуда не случилось, и парень уже скуксился и нахмурился, как увидел лежащий на соседнем сидении телефон, тот самый, который купил для переписок с Сокджином. Видимо, сегодня ночью, когда он приехал с задания и побежал в квартиру спать, забыл сотовый тут, и теперь находка нашлась. Руки сами потянулись к устройству и начали проверять оповещения, и сердце радостно стукнуло, когда на экране показалось одно непрочитанное сообщение, спрятанное под паролем. Секунда — и текст предстал перед глазами, обеспокоенное послание «почему ты не спишь?», отправленное буквально две минуты назад, согрело душу, и Юнги, чуть улыбнувшись, написал: «Работаю. А ты?» «Я уже иду спать. Но теперь хочу услышать твой голос», — парень вздохнул, чувствуя такое же желание, но понимал, что так нельзя, слишком высокий риск, они и так действуют как безумцы, просто так переписываясь по телефону. «Нельзя, ты же понимаешь». «Конечно, просто захотелось. Мы ведь встретимся сегодня?» — и тут Шуга задумался, закусил губу и напечатал в ответ: «Думаю, что да. Я напишу, если не получится, а сейчас иди спать!» «Ладно, Сахар. Надеюсь, ты тоже скоро отдохнёшь. Я люблю тебя». «И я тебя тоже». Выдохнув, Юнги поднял голову и, наконец, почувствовал, что машина прогрелась достаточно. Прогрелся и он сам внутри, больше спать не хотелось, улыбка пестрила на губах, и подручному почему-то казалось, что сейчас слёзы из глаз пойдут. Казалось, что всё скоро кончится, ведь у их счастья не может быть хорошего конца, никто не примет их любовь, кроме их самих. Сражаться за неё глупо и бессмысленно, потому что в итоге никто ни к чему не придёт. Время, проведённое за рулём, пролетело незаметно, и когда Юнги в следующий глаз спрятал стеклянный взгляд и посмотрел за стекло, то увидел одинокий особняк посреди увядшего сада, молчаливый и мрачный. Свет горел лишь в одной комнате на втором этаже, именно там находился кабинет Хосока, и подручный тихо выдохнул, думая о том, что лучше бы дон провёл ночь вместе с Тэхёном, который хоть и храбрился, но всё равно был слабым и в какой-то степени беспомощным. Мальчик никогда не заикался о том, что ему плохо, однако парень знал, как сильно тот скучает по возможности видеть, как сильно дрожат его руки и его сильная душа, готовая расколоться на кусочки. Юнги хотел бы помочь, но чувствовал, что сделает хуже, ведь способен ли тот, кто страдает от такого же бессилия, одержать победу? Подручный знал, что он не сможет. Он старался идти по коридору и огромному залу тихо, чтобы точно не разбудить юношу, хоть тот и спал в дальней части дома, шёл по лестнице медленно, вглядываясь в чуть различимый за одной из дверей свет и вслушиваясь в голоса. Там точно был Хосок, тот говорил не слишком тихо, будто и не заботился о накрывшей дом тишине, о крепко спящем Тэхёне. За одним голосом Юнги расслышал второй, тихий и вкрадчивый, словно рычание нападающего тигра. Намджун, не иначе. Какого чёрта он тут забыл, подручный даже не спрашивал, ведь знал давно, что он с Чоном какую-то игру затеял, страшную, такую, что знать её даже не хотелось: приведёт к беде. Однако отступать было поздно, да и просто нельзя было, потому что Юнги сейчас пришёл, а несколько лет назад сделал выбор, за кого воевать будет. Потоптавшись на месте, Шуга всё же решился толкнуть дверь и проникнуть в кабинет, заполненный сигаретным дымом и слабым мерцанием ламп, а затем поморщился от запаха, уже жалея о том, что не проигнорировал приказ дона. Последний, в свою очередь, сидел прямо на столе и, не выпуская изо рта сигарету, что-то бубнил себе под нос, очевидно, рассказывая план Намджуну, и тот лениво смотрел на мужчину, однако тут же обернулся, стоило двери открыться. Змеиные глаза тут же сузились, а губы растянулись в ухмылке, и тихий голос прошипел: — Ты долго ехал. — Почему в пять утра, Хосок? — процедил Юнги, напрочь игнорируя задавшего вопрос Кима, — неужели нельзя было позвать меня чуть позже? Я, чёрт возьми, в два часа ночи приехал с задания, но ты, видимо, забыл об этом и решил пригласить меня в гости. Я не робот, в следующий раз просто не приеду. — Это важно, — сухо ответил Чон, выпуская дым изо рта и сквозь него глядя на раздражённого подручного. — Я всё понимаю, но пока что есть дела поважнее. Разве не ты так стремился узнать правду? — Ты скрывал всё от меня, хотя я твоя правая рука, — прошипел подручный, рухнув в кресло и злобно глядя на застывшего напротив Намджуна, — разделял все планы с ним, пренебрегая моими возможными советами, неужели это всё настолько перешло черту? — Успокойся, сейчас ты ведёшь себя как раз не как мой помощник, а обычная истеричка, — голос Хосока стал расколотым льдом, мужчина уже был на грани и сжимал пальцами стол, держась, чтобы не прогнать взбесившегося Юнги, — успокойся, сейчас мы тебе всё расскажем. И пришлось, ведь долг превыше всего, обязанности важнее всех. Нужно было успокоиться, даже несмотря на внимательные взгляды Намджуна и Хосока, и Юнги победил во внутренней борьбе, взял себя в руки, уселся поудобнее и уже тихо спросил: — Ну что? — В общем, — Чон хлопнул в ладони и перевёл взбудораженный взгляд на стоящего рядом Намджуна. — Намечается облава на Гомун Ге Пха, — сердце Шуги сжалось, но он ни слова не проронил, лишь кивнул утвердительно, потому что знал, что всё только к этому и идёт, другого выхода у длящейся долгие годы ненависти быть не может. Однако всё равно стала тревожно, внутри всё скрутилось, и началась война уже внутренняя: предать клан, но предупредить Сокджина, либо же быть верным своей клятве. — Но это нескоро. Нападать сразу — глупое решение, сначала нужно, чтобы одна из колонн, держащая клан на плаву, рухнула, ослабив его. И тогда мы наметим следующую цель. — И что же за «колонна»? — в голосе Юнги читался искренний интерес, он действительно не понимал, к чему именно ведёт дон. Однако последний промолчал, приложил к губам сигарету и снова вдохнул никотин, в то время как за него ответил доселе молчавший Намджун: — Его брат. — И каким образом вы собираетесь это сделать? — подручный полностью растерялся, зайдя в очередной тупик. После женитьбы Чонгук находился либо в офисе, на который, судя по логике и словам Хосока, не нападёшь, ведь это будет цельный удар, однако остальное время Ким проводил дома, вместе со своей женой. — Не мы это сделаем, — спросить Чон не позволил, перебил и вставил в диалог резкую, короткую фразу с жестоким продолжением: — Ты сделаешь. — Я… — Юнги так и застыл с приоткрытым ртом, не понимая, чего от него хотят. Напасть на Чонгука, пока тот был в офисе, означало бы нападение на клан, от которого Хосок уже отказался, а штурм квартиры грозил смертью сестры Намджуна. — Как же Намхи? — Я предупредил её обо всем, она не дурочка, сообщу ей дату, и она уйдёт, — Ким холодно сверкнул глазами. — Ровно через неделю ты вместе с ещё двумя людьми проникнешь в квартиру Ким Чонгука и уничтожишь его. У Сокджина есть ещё недоброжелатели, с ними у него тёрки ещё более явные, чем с нами, и даже если его подозрения падут на нас, не волнуйся, он ничего не докажет. — Докажет, — прохрипел Юнги, поднимаясь с кресла и начиная кругами ходить по кабинету, вымеривая бесконечные шаги. — Я пойду один. — Нет, — тут же возразил Хосок. — Да. Я работаю в одиночку, лишние люди мне помешают и сорвут операцию. — Не только ты хорош, Шуга, — Чон недовольно посмотрел на взволнованного подручного и продолжил: — Уже всё решено. Двое людей Намджуна пойдут вместе с тобой. Инструктаж послезавтра, как раз тогда, когда закончатся твои выходные. Постарайся не облажаться, мы об этом ещё поговорим. — Хорошо, тогда я пошёл, — Юнги остановился посреди комнаты и, выдохнув, постарался успокоиться и не нервничать столь сильно, однако всё внутри тряслось и пищало от страха. Теперь он точно не заснёт. — Я с тобой, раз мы всё обсудили, — Намджун, только устроившийся на диване, тут же встал на ноги и последовал за растворившимся в темноте Шугой, но был задержан подозвавшим его Хосоком. — Что? — Проследи за людьми, которые будут работать с моим подручным, — Чон опасно сверкнул глазами, — риск предательства и неопытности слишком высок, я не хочу лишиться подчинённого из-за такой глупой ошибки. — Они лучшие из лучших, — цокнул Намджун и перед тем, как закрыть дверь, бросил: — Прямо как Шуга. Но только он посмотрел на чуть освещаемый зал, чтобы найти Юнги и поговорить с ним, как понял, что подручного уже и след простыл.♚
小畑貴裕 — 22194
Даже уход Намджуна и Юнги не означал полную свободу от работы. Несколько встреч из-за нагруженного графика пришлось перенести, однако документации было достаточно, и даже если хотелось пойти в спальню, это было бы слишком большой роскошью для Хосока; хотя бы часть бумаг он должен был рассмотреть самостоятельно, ведь те имели слишком большую ценность, а дон рисковать не любил, поэтому и решил перепроверить всё сам. С его места любимая картина была прекрасно видна, и время от времени Чон отрывался от строк, разглядывая любимые черты и изящную фигуру, так прекрасно запечатленную на снимке. Становилось легче и лучше, появлялись силы, подталкиваемые желанием как можно быстрее забраться в кровать и прижаться к Тэхёну, чувствуя рядом тепло и забывая обо всём, что находится за пределами спальни. Эти желание всплывали в уставшей голове так чётко, что Хосок уже работал на автомате и сначала не заметил грохот в коридоре. Однако спустя секунды осознание всё же пришло к нему, и дон, схватив пистолет, метнулся за дверь, дикими глазами вглядываясь в полумрак, однако вся ярость тут же растворилась, превратилась в испуг, стоило увидеть скрутившегося на полу Тэхёна. Спрятав пистолет в кобуру, глава подбежал к упавшему мальчику и поднял его на руки, обеспокоенно говоря: — Воробушек, ну что же ты так, тебе опасно ходить по коридору одному! — Вовсе нет! — запротестовал Ким и потёр ладонью ушибленное плечо. — Всё хорошо было, просто споткнулся в последний момент, собирался уже уйти в спальню! — Я думал, что тебе приснился кошмар, и ты шёл ко мне, но, получается, подслушивал, — укорил его Хосок, и Тэхён тут же виновато опустил голову, шмыгая носиком. — И что же ты услышал? — Много чего, — тихо пробормотал юноша, — например, про облаву. — И ты сейчас начнёшь спорить и говорить, что это неправильно и жестоко, верно? — Хосок приподнял бровь, голос его был резким и холодным. Он точно не собирался спорить с мальчиком в пять часов утра, особенно о такой теме, как обязанности дона. — Мы уже проходили это несколько раз, воробушек, не вынуждай меня- — Нет, — тихо возразил Тэхён, всё так же не поднимая голову, но этого хватило, чтобы мужчина замолчал и, усадив юношу на диван в кабинете, сел рядом и уставился в ожидании. — Я знаю, что это бесполезно, и хоть я не могу полностью принять это, Ким Сокджин так или иначе рано или поздно нападёт на нас. Ты ведь самый лучший глава, за свой клан готов порвать, и ты ведёшь себя правильно, наверное, на твоём месте я бы поступил так же. — Умница, — Хосок ярко улыбнулся и мягко приобнял мальчика. Тот не дёрнулся, но что-то на его лице странно блеснуло. — Так что ты хотел? — Чимин, — коротко сказал Тэхён, и дон, понимая, к чему всё идёт, тяжело вздохнул: — Что «Чимин»? — Ты обещал его спасти, — глухо проронил Ким. — И я не говорил, что не собираюсь это делать, — Хосок кивнул, но после, поняв, что его никто не увидел, вплел пальцы в пшеничные волосы и растрепал их, улыбнувшись, когда мальчик начал смешно фыркать и пытаться увернуться. — Но что если он живёт там же, где и Чонгук с Намхи? Что если Юнги случайно убьёт их? — Котёнок, ну ты чего, — внезапно Хосок поднялся и куда-то исчез, и Тэхён поежился и обнял себя руками, снова теряясь в густой темноте и не понимая, что ему делать. Однако вскоре послышалось шаги, на плечи опустился тёплый плед, а на голову чуть надавили, подсказывая лечь куда-то. Мальчик послушался и в следующую секунду устроился на чужих коленях, с удовольствием наблюдая за кровавым пятном, разбавившем густую темноту. Оно искрилось и размывалось перед глазами, однако теперь не было темно и так страшно! Хосок был с ним, значит, всё будет в порядке, потому что так и должно быть, так правильно! — Юнги профессионал, он ведь знает Чимина, если увидит, то тут же заберёт, понятно? Мы его там не оставим. — Спасибо тебе, — прошептал Тэхён и почувствовал, как его губа дрогнула, а сам он поддался эмоциям, не верил, что так скоро всё станет хорошо. Он уже представил, как Чимин придёт к нему, они крепко обнимутся, а затем начнут говорить обо всём на свете не переставая. Они вдвоём обязательно пойдут в университет, снова поступят на первый курс и начнут всё с чистого листа, безо всяких подлых сделок и бандитов. Хосок обязательно освободит брата Чимина из тюрьмы и поможет его семье, и больше никто никогда не обидит их, потому что теперь дон глаз с них не спустит, будет охранять. Всё замелькало перед глазами так ярко, так чётко, что мальчик шмыгнул носиком и просипел: — Спасибо, Хосок-и… — Вот глупый, — глава мягко рассмеялся, чувствуя, как радостно бьётся его сердце и губы заходятся в улыбке, не в силах снять её, настолько врезалась в лицо и застыла там. Хотелось защищать своё, и ради этого он готов был на всё, даже уничтожить Гомун Ге Пха. Не позволит существовать тем, кто измывался над его мальчиком и расстроил его так сильно. — Отвести тебя в спальню? — А ты тоже пойдёшь спать? — Тэхён сонно зевнул, чувствуя, как глаза слипаются, но до последнего ждал, пока глава скажет нужные слова. Однако Чон лишь вздохнул и строго ответил: — Нет, у меня ещё много работы. Приду через пару часов. — Ну не-е-ет, — Ким, словно маленький ребёнок, начал дёргать главу за рукав и требовать внимания к себе, отчего тот усмехнулся и хитро посмотрел на юношу. — Потом всё доделаешь, да и у тебя, в конце концов, есть помощники, секретари, например! Ты им платишь, пусть они работают, а ты отдыхай со мной! — Иногда ты просто невыносим, — Тэхён не видел, как Хосок закатил глаза, но по тону голоса точно всё почувствовал, поэтому и несильно ударил по плечу, возмущённо фыркая. Дон тут же перехватил тонкое запястье и, крепко сжав его, склонился прямо над стеклянными глазками и застывшими губами. — Двадцать минут доработаю и пойду к тебе, ладно? — Двадцать минут? Тогда я лучше побуду с тобой, подожду! — Да ты заснёшь сразу же, — Хосок издал громкий смешок, отчего Тэхён ахнул и громко сказал: — А вот и нет! Давай, отсчёт пошёл! Если не засну, то целый месяц не будешь работать по ночам, понятно? — Договорились, — Чон ласково улыбнулся и, поцеловав юношу в висок, уложил его на диван, а сам сел за стол. — Спи сладко. — Да ну тебя, — мальчик обиженно отвернулся и уткнулся носом в спинку дивана, и глава рассмеялся, приступая к оставшимся бумагам. Он мог бы разобрать всё до конца, но самому спать хотелось, третий день подряд не касался головой подушки, и теперь всё внутри раскалывалось на части и приказывало идти спать. Поняв, что проверять документы в таком состоянии не стоит, Хосок поставил печати на нескольких бумагах и так и оставил их лежать на столе, чтобы не забыть завтра пересмотреть на случай, если что-то пойдёт не так. Прошло от силы минут восемь, но когда дон встал со стула и подошёл к Тэхёну, то услышал размеренное дыхание и увидел, как трогательно юноша сцепил в замочек пальцы и прижал к себе, прикасаясь к этому «замочку» губами. Он совершенно точно спал, и Хосок замялся, не смея будить, сел рядом и начал ласково гладить по спине, задевая выпирающие от худобы позвонки, а затем прошептал: — Я ведь говорил, воробушек. Спи сладко, ты заслужил.♚
Hans Zimmer — Time
Вокруг Чонгука пятном расплылось кровавое месиво, эпицентр людских страданий. Так жутко одиноко и невероятно страшно, но почему же тогда всё внутри горит от счастья и удовлетворения, мурчит и ластится. В левой руке удобно расположился любимый пистолет, в правой дышал смертью охотничий нож. Нет, Ким не скупился на оружие, ему было достаточно и двух элементов, чтобы перерезать несчастную семью с мёртвой фамилией Пак, уничтожить всех её членов, кроме того, которого сам защищал. Он пришёл поздно вечером, когда семья ужинала за столом, жадно пихала за щёки жалкие куски мяса и давилась рисом, когда брат, оправданный и вернувшийся домой, расхваливал себя и свою смекалку, мать вторила ему и гордилась, а отец с дядей казались мрачнее тучи — ничто не могло им помочь. Никто не вспоминал ни о пропавшем несколько месяцев назад Чимине, ни о переведённых от него деньгах, которые предназначались для старшего братика, ни о чём-либо ещё, хоть как-то связанном с юношей. О нём просто забыли, бросили. Никто не ожидал увидеть на пороге незнакомца, зато обоих мужчин, уже поседевших от возраста, Чонгук вспомнил сразу же, настолько эти мерзкие лица застыли в памяти, что отказывались покидать сознание до самого момента свершения мести. Подручный долго выжидал и готовился, и каждый раз находились отговорки, лишние дела, и в конце концов он просто забывал, решая, что как-нибудь потом придёт и быстро уничтожит каждого, или же псам, например, скормит: быстрее, приятнее, и руки марать не нужно. Но в тот момент, когда у Чимина во сне задралась майка, оголяя страшные ожоги на боках, что-то щёлкнуло в голове у подручного, что-то взбесилось и зарычало. Успокоиться пришлось тогда, когда мальчик проснулся и, сонно глядя на парня, начал невнятно отвечать на вопрос о том, откуда же взялись шрамы. Тихое «братик с друзьями толкнул меня, и я упал в костёр», неловкое «м-мама любила курить в моей комнате», ласковое и нежное «тётушка всегда готовила мне ттоки, я помню!». Добрую тётю, которая приютила несчастного ребёнка, уже не отблагодаришь, гниёт в земле от страшной болезни, зато остальных наказать возможно. Что-то сбилось в системе подручного, и он, наконец, решил: время пришло. В душе теплилась мерзкая надежда, что его лицо не забыли. Когда он открыл дверь, все синхронно повернулись к нему и дёрнулись, стоило увидеть сжимаемый в чужих руках пистолет. Первой из-за стола вылетела женщина, споткнулась о ковёр и нелепо упала на пол, но тут же подскочила обратно и спряталась в одной из комнат. Догонять её сразу Чонгук не стал, продолжая наблюдать за разгорающимся безумием. Мужчины переглянулись, однако не дёрнулись, а вот парень побелел и начал кричать, отползать назад, чувствуя, что ему недолго жить осталось. Ким на секунду подумал о том, что и так оказал Чихёну услугу, освободив из тюрьмы за хорошие деньги. Он исполнил то, чего Чимин так долго добивался, но после того случая переосмыслил всё, в том числе и то, каким являлся тот самый Пак Чимин. Добрый, хороший мальчик, который был не в силах обижаться на кого-то, даже на брата, даже если по его вине чуть не погиб. Чонгук как мог пытался исправиться, но теперь понял, что доброе деяние не имело смысла: перед ним сидели крысы. Одна из них с писком умерла в следующую секунду. Два брата, замерев, сидели друг напротив друга и смотрели в глаза напротив не в силах поверить в происходящее. Столько лет прошло, столько событий, но эти голодные глаза будто вчера видели — теперь перед ними стоял повзрослевший, возмужавший зверь. Смысла убегать не было, скрываться — тоже, потому что они — мишени, по их души пришли. Чонгук тоже стоял молча и часто дышал, хрипел, ждал раскаяния, но оно не приходило. Позади отца кровавой лужой расплывались чужие мозги. — Убивай, — прохрипел Джисаб и покосился на брата, не решаясь посмотреть в глаза своей смерти. — Помните? — Помним. Убивай, — ответил за брата Чишик и прикрыл веки, дожидаясь расправы. Однако вместо этого послышались удаляющиеся шаги, и стоило ему распахнуть глаза, как раздался истеричный крик, и рядом на пол упала плачущая жена. Мужчина страшно посмотрел на неё и почувствовал нечто странное и тёплое, протянул к ней свои руки, краем глаза видя труп сына не в силах закричать. Женщина же всё успела рассмотреть, зарыдала и начала бить руками по столу, по пустым мискам и остаткам еды, выла и умоляюще смотрела на Чонгука. Тот статуей замер посреди созданного им же хаоса, а после резко сметнул всё со стола и сел в его главе, чинно посмотрев на каждого, и положил на деревянную поверхность оружие как единственное и самое главное предупреждение. Все тут же замолчали и проглотили все свои эмоции, задрожали ещё больше, и когда подручный процедил: «Сядь», — жена Чишика рухнула на пол и стеклянным взглядом уставилась на блестящий чёрный пистолет. — Где находится ваш сын? — ровным голосом спросил Чонгук, сложив руки на коленях и выпрямив спину. — Мёртв, — эхом ответил Чишик, но подобное подручного не устроило, и он строже переспросил. Мужчина скривился, но всё же просипел: — В Сеуле. — И что же с ним? — Понятия не имею. — Возможно, он мёртв. — Возможно, — Чонгук хмыкнул, глядя на непроницаемое лицо отца Чимина, а затем тихо прошипел: — Бедного мальчика приютила тётушка, теперь же он у меня. Вы же остались ни с чем. Не повезло столкнуться со мной дважды, верно? — Никто не жалеет, — внезапно подал голос молчавший ранее Джисаб, и подручный перевёл на него заинтересованный взгляд. — Тогда выручки нам хватило на то, чтобы несколько месяцев пировать. Это стоило того. — Вижу, много жизни в вас осталось, — прошелестел Чонгук, пронзительно глядя в глаза каждого и не находя там и толики той ярости, которую он ожидал увидеть. Лишь крысиный страх и смирение. — Жаль. Это будет не так весело, как я ожидал. Никто не ответил, все склонили головы, дрожа в своём отчаянии, и парень разглядывал их, оценивал, сравнивая с живущим дома котёнком. Тот даже до своего безумия был чистым и невинным, делал всё, чтобы спасти родных, в то время как они, такие уродливые личности, предали так легко. И если Чимин смог простить их, то Чонгук то унижение не забудет никогда. Но у него в руках шанс облегчить свои страдания. Тихий низкий голос разрезал тишину, и крысы вздрогнули, зашлись в танце страха и переглянулись, стоило Киму пророкотать: — Покайтесь. Мать Чимина всхлипнула и, закрыв лицо ладонями, прижалась к замершему мужу, однако такое подручному не понравилось, и он уже прорычал: — Покайтесь, крысы, — и паразиты сложили ладони в молитве, начали каяться и плакать, желать отмотать время и не совершать подобных ошибок. Только в искренность их Чонгук не верил, видел скрытую за ресницами ложь, знал, что никаким богам они не молятся, потому что сами себя таковыми возомнили. Пора заканчивать, его ждут дома. Секунда — нож одним быстрым движением пронзил глотки двух мужчин, тут же свалившихся на пол, держась за разорванные шеи и захлебываясь кровью. Женщина закричала и начала ползти прямо на труп сына, лишь бы подальше от палача, однако тому игрушки надоели, и он не медля пустил ещё одну пулю в широкий лоб, наблюдая, как мать находит покой прямо на теле своего ребёнка. Внезапно пришла мысль, что если бы события повернулись чуть иначе, вместе с ними сидел бы маленький, беззаботный и беззащитный Чимин. И если сейчас Чонгук имел представление обо всех преступлениях присутствовавших, то что бы он сделал, будь там ещё и ребёнок с невинным непонимающим взглядом? Ответа не было, искать его было трудно и долго, и поэтому подручный лишь тряхнул головой, прошёл на улицу и окровавленными руками достал из кармана сигарету с зажигалкой, закурил и начал трясти свободной ладонью, пытаясь стряхнуть алую мерзость со своих рук. Однако та намертво прилипла к коже, и когда телефон зазвонил, Чонгук нехотя, одними пальцами достал его и усмехнулся, увидев на экране знакомое имя. Он просил Чимина не звонить по пустякам, но в последнее время все запреты постепенно сводились на нет. Подняв руку, он тут же услышал звонкий голосок и встревоженное: — О… Ой, Чонгук-и! Я-я нечаянно, прости, я сейчас сброшу! — Всё в порядке, — подручный фыркнул и начал медленно считать ступеньки, ведущие на улицу, а затем медленно прошёлся по ним, чуть выдохнув, стоило ледяному воздуху захлестнуть лёгкие. Чимин в трубке радостно замурчал, и Чонгук невольно улыбнулся. — Приехать к тебе? — О-ой! Правда?! Ты можешь приехать? — Раз спрашиваю, то да, могу. — Хорошо! — мальчик точно захлопал в ладошки и чуть ли не закричал от восторга, но тут же взял себя в руки (знал, что Чонгук не любит излишнее проявление эмоций), и уже спокойнее сказал: — Буду ждать тебя, Чонгук-и! — Хорошо. Только не бойся, Чимин. Всё страшное теперь позади.♚
Lights & Motion — A Beautiful Tragedy
Они крепко прижимались друг к другу и тёрлись разгорячёнными телами, плавились от ощущений и не могли уйти с той самой грани, секунд, когда мир искривлялся и мигал всеми цветами. Джин смотрел прямо в медовые глаза Юнги, тот же вглядывался в густую чернь напротив и мягко стонал, вцепляясь в чужие руки. Они двигались медленно и глубоко, Сокджин губ не мог оторвать от белоснежной кожи, расцеловывал эту сладость, переходил на запястья, поглаживал чужую щёку, когда во взгляде подручного появлялась какая-то тоска. На любой вопрос о самочувствии тихое «всё в порядке» и отвлекающий поцелуй, и хоть дон хотел знать всё о любимом, понимал, что не имеет права лезть: не его дело. Юнги был ласковым и податливым, Джин — нежным и аккуратным, и даже в конце, когда они без сил упали на грязные простыни, мужчина прижал к себе Шугу и прямо в висок прошептал: «Пойдём в душ, а потом поваляемся, ладно?» Подручный даже ничего ответить не смог, лишь лениво кивнул и фыркнул, когда его потянули на себя и подняли на руки, дёрнулся, когда опустили в ненавистную воду, и довольно прикрыл глаза, стоило спиной прижаться к чужой груди. Делать он ничего не собирался, но это и не требовалось, Сокджин сам решил навести порядок, плавными движениями растирая по молочной коже гель и постоянно прикасаясь губами к снежной макушке. Юнги стоило лишь глаза прикрыть, как его дёрнули за плечо, призывая вылезти из воды. После дон закутал его в тёплую одежду и начал мягкими толчками в спину вести в спальню, отказываясь каждый раз, когда Шуга предлагал полежать прямо в коридоре. Как только перед глазами появилась уже чистая огромная кровать, подручный не раздумывая упал на неё и завернулся в одеяло, лисьими глазками поглядывая на дона, по телу которого всё ещё стекали капли воды. Тот не спешил ложиться и внимательно смотрел на Юнги, пока последний лениво осматривал подтянутое тело, кубики пресса, перекатывающиеся под кожей мышцы, острые ключицы. Чёрные глаза и пухлые губы всегда были любимыми чертами для Шуги, однако тот никогда не признавался в этом —взгляд всё выдавал. Но сейчас так хотелось насладиться этим убегающим спокойствием, что парень протянул руки и притворно-обессиленно прошептал: «Иди сюда», — и Джин, не смея ослушаться, змеёй подполз к расслабленному Юнги и уложил голову прямо в нескольких сантиметрах от чужих губ, носом уткнувшись в ребра и губами чуть прикасаясь к ним, отвлекая от плохих мыслей ненавязчивой щекоткой. — Что случилось, любовь моя? — прошептал глава и ещё раз поцеловал выпирающие косточки, не отводя внимательный взгляд от тоскливых искорок в медовом океане. — Я могу помочь тебе? — Нет, — подручный слабо улыбнулся и пальцами зарылся в смольные волосы, начал массировать, пытаясь отвлечь, однако дон не сдавался и смотрел всё так же прямо и настойчиво. — Правда, Джин. Я не могу рассказать тебе, и мне жаль. Я люблю тебя. — Я тебя тоже, — Сокджин устал ждать и навис над Юнги, ладонями обвил чужие щёки и посмотрел внимательно, чуть ли не умоляюще. — Я не хочу, чтобы ты страдал. Пожалуйста, Юнги, любовь моя, я сделаю всё, только скажи. — Всё хорошо, — подручный тоже обхватил руками лицо дона и притянул к себе, шепча прямо в губы: — Мы вместе, это главное, — а затем поцеловал глубоко, тягуче, так, что в голове у мужчины диссонанс возник, он не знал, куда деться и что делать. Так странно и непонятно, почему-то невероятно больно и обидно, однако Джин знал, что не в его силах заставить Юнги говорить. Они друг другу никто. Оторвавшись от чужих губ, возлюбленные столкнулись лбами и начали смотреть в глаза напротив, думать о своём, а затем Сокджин, вздохнув, лёг рядом и накрыл подручного одеялом, прижимая к себе. У того под глазами синяки залегли с отёчностью, и было бы зверством задавить его своими вопросами, не дать отдохнуть. А Юнги, хоть и желал открыться и рассказать обо всём, понимал, что не может: он не такой сильный, как думал. Внутри он плакал и кричал от безысходности ситуации, но в реальности лишь вжался крепко в сильную грудь и прикрыл глаза, судорожно выдыхая. Такой жест дону показался отчаянным, но он ничего не сделал, уткнулся носом в светлую макушку и тяжёлым взглядом уставился куда-то в пустоту, не зная, что ему делать. Сейчас счастье дремало в его руках, но в любой момент могло ускользнуть, потеряться и исчезнуть навсегда. Джин никогда не верил в настоящую любовь, но после встречи с Юнги понял, что такое бывает, а также понял, что иногда даже статус не поможет удержать любимого на месте, заковать его в цепи и защитить. Он всегда был сильным, но теперь чувствовал себя слабым мальчишкой, который никому не может помочь. Таким его сделал возлюбленный, но он не жалел, потому что больше не чувствовал себя одиноким. В кольце рук спала его первая, последняя и единственная любовь. — Сколько ещё осталось? — спросил Джин тихо-тихо, обращаясь скорее к себе, чем к возлюбленному, так страшась узнать ответ, однако зная, что рано или поздно она придёт, разорвёт всё настоящее на крохотные лоскутки. И сердце судорожно сжалось, когда доселе спавший Юнги почти неслышно прошептал: — Всё закончилось.