Убийственное проклятие

Гарри мог желать не возвращаться никогда более в дом Дурслей, но это всё равно стоило бы сделать. И даже не из-за Дамблдора, написавшего в письме о собственном визите этим вечером, в целях какого-то разговора, что заставляло Гарри чувствовать себя максимально неуютно. Всё дело было в той самой «защите» и, честно сказать, Гарри не готов был жертвовать собой, когда у него ещё есть время и когда Волдеморт подозрительно, но основательно затих. Потому дело было не в самом возвращении. Если Дурсли сделают вид, будто ничего не произошло и снова будут его игнорировать — вряд ли он получит из-за этого какую-то травму или ощутит хотя бы минимальное давление. То есть, он жил в их семье и звание «любимого ребёнка» с самого начала не принадлежало ему, потому надеяться на внимание со стороны Дурслей — абсурдно. Игнорирование ситуации определённо не станет трепать ему нервы. И он очень надеялся, что Дамблдор не станет поднимать эту тему. Так как не важно, поскольку человек, от которого поддержку в этом вопросе хотелось услышать, уже никогда не покажется в треснувшем осколке зеркала. На самом деле, Гарри был чрезвычайно сильно удивлён, не увидев древко «Молнии», торчащее из ближайшего к дому мусорного бака. Для верности заглянул внутрь и опять не нашёл ничего, что походило бы на следы гнева дяди Вернона — ни порванного пергамента с записями, ни разорванных учебников, ни сломанных перьев и прочего, что у Гарри хранилось в комнате. Что-то ему подсказывало, что тут могло быть дело во всё том же Дамблдоре, однако его уверенность пошатнулась, когда дверь в дом резко распахнулась и на пороге появилась тётя Петунья. Она упёрла руки в бока, окинула его таким взглядом, будто это он вчера убежал из дома, а не его выгнали, и спросила напряжённо: — Вернулся? Гарри с мелькнувшим на лице изумлением кивнул и отступил от мусорного бака. Тётя Петунья брезгливо сморщилась, а затем указала внутрь дома. Гарри несмело прошмыгнул внутрь, теряясь в догадках о том, что именно вчера произошло. Может, ему приснилось? Чуть помятое письмо от Дамблдора, которое он нащупал в кармане, напоминало, что нет. Осмотреться толком ему не дали — худые пальцы тёти впились ему в руку, и она потащила его в гостиную. Ошарашенно моргая, он уселся в кресло и уставился на неё, а затем едва удержался от раздражённого фырканья. Лицо у тёти Петуньи было такое, будто она сомневалась в каждом своём действии и на самом деле не знала, что именно ей сейчас надо делать и что говорить. Хотя, она, определённо, очень хотела что-то сказать. Гарри продолжал смотреть на неё, ожидая чего-то о вчерашнем, обвинений в «неподобающем поведении» или как это можно было в принципе назвать на языке Дурслей, однако всего этого не последовало, так как тётя Петунья вдруг ушла на кухню и вернулась с конвертом. Гарри округлил глаза, приметив хогвартскую печать. Мысль, показавшаяся смешной в любой другой ситуации, мелькнула в голове — Дадли получил письмо с очень сильным опозданием. Но изумрудных чернил на конверте почерком МакГонагалл не было, потому как там был почерк Дамблдора. — Только посмей натворить ещё что-то, — прошипела она, и Гарри вскинул брови, так как ничего такого он не «творил» что вчера, что прошедшие дни. Его вообще очень подолгу не было в этом доме, поскольку он больше предпочитал компанию Седрика, миссис Фигг и её полу-жмыров, но тётю Петунью этот важный факт волновал в последнюю очередь, так как она продолжила. — Из-за твоей выходки и побега снова прилетали совы! Не… — Побега?! — вскинулся Гарри, конечно, подумав об этом ещё на пороге, но, когда услышал в реальности, — его как жаром обдало. Он подскочил на ноги, заставляя тётю Петунью отшатнуться и смять письмо в задрожавшей руке. — Помнится, мне орали, чтобы я не возвращался! Не знаю, что вам там написал Дамблдор, но отстаньте от меня! Или сделайте вид, что меня тут нет, знаете, как вы обычно это делаете! Выдать всё это на одном дыхании оказалось на удивление очень просто. Гарри даже не задумался над тем, что именно он говорит и как. Это определённо стоило всех тех эмоций, что он увидел на лошадином лице тёти. Выдохнув, резко развернулся и направился к выходу из гостиной, удержав себя от язвительного напоследок: «Кстати, Дамблдор заглянет в гости». Пусть будет умопомрачительный сюрприз для Дурслей, если они этого ещё сами не знают. И с астрономической башни он плевал на мнение соседей или о чём именно там беспокоилась тётя. Их не касается, он имеет право на всё то, что они тут пытаются ему запретить, прикрываясь тем, что он, якобы, что-то там сделал не так. Он с самой первой секунды начавшегося между ним и Седриком знал, что это было одно из самых правильных решений в его жизни, о чём он и так уже заявлял. Сириусу, конечно, Дурслям об этом знать никакой надобности. Он захлопнул за собой дверь так, что его точно услышали по всему дому, не будь тут только тётя Петунья. Бухнувшись на кровать, он осмотрелся и тут же подскочил. Спустя десять минут тщательной проверки всё же оказалось, что тут ничего даже и не трогали. Протёр руками лицо, успокаиваясь. Будет просто отлично, если его реально захотят игнорировать весь день. Пока что Гарри не был голоден, следственно, не собирался выходить отсюда несколько часов. Всё ещё оставалось загадкой, почему Дамблдор настоял вернуться к Дурслям сразу после получения письма, однако, что ж. Он здесь и лучше он займётся чем-то полезным. Например разберёт записи по зельеварению. Стола не хватало в ширину, потому Гарри попросту разложил всё на полу, между кроватью и входной дверью. Походило чем-то на ту стену в Выручай-комнате, только он не собирался заклинаниями крепить пергамент. Он уселся перед этим «веером», тянущимся в три ряда, и тяжело вздохнул. Часть того, что он притащил с собой, была возможными рецептами, которые он либо ещё не успел проверить, либо ещё не до конца составил. Другая часть — подсказки самому себе в каких-то ингредиентах. Третья — полностью касалась вампиризма. И с ней было особенно много проблем, потому как сколько бы Гарри не перечитывал и попросту не сверлил пергамент взглядом, а хотя бы малейшей лазейки для превращения вампира обратно в человека не находил. Постепенно даже уверенность в том, что он тупо чего-то не знает, ускользала. Вроде бы, он всё знал, только не понимал, как оно работает. При помощи какой-то непонятной в корне магии, нечто выходящее за пределы того, что изучают в Хогвартсе. Изучают ли где-то ещё — тоже вопрос. Тупика ужаснее не придумаешь. Он потёр шею, размышляя, а затем переводя взгляд на то, что касалось «магических связей». Если говорить о крестражах, то может это не то, что ему нужно. Это же тёмная магия, что-то другое. Да и Гермиона неустанно напоминала, что ничего не доказано и вообще всего лишь результат язычества в других странах. Могло ли оно, в таком случае, иметь вообще какое-либо отношение к «раскалыванию души на части»? Ему стоит искать что-то похожее в том направлении? Это он дописал там, где расписал всё, что ему рассказал Седрик о крестражах ещё год назад. Снова уселся, осматривая свои труды. А если там ничего такого, то придётся искать другой путь. Например, в стороне ядов. Яд василиска сам по себе был смертельным, а противоядие от него — трудно добываемым. На самом деле, Гарри не хотелось думать о том, что часть души Волдеморта, крепко сидящая в нём, может «выжить», даже если он умрёт. Вероятно, нельзя же просто так уничтожить крестражи, всё было бы слишком просто. По крайней мере, слабые по сравнению заклинания, которые Гермиона пробовала на медальоне, пытаясь найти и другие крестражи, не сработали. Попытайся они его взорвать — что ж, на нём может даже царапины не остаться. Чего бы Волдеморт не хотел, а вряд ли он выбрал раскалывать свою душу из каких-то глупых соображений — всё же, дело слишком серьёзное, а тут речь о маге, который желал господства как минимум над всей Великобританией и, как максимум, над всем миром. Вряд ли тут было место для какого инфантильного решения, хотя… Гарри не то, чтобы хорошо мог понимать мотивы Волдеморта даже при условии, что они способны проникать в головы друг к другу. Правда, эта связь почему-то прервалась, потому что шрам продолжал не болеть. Мысль о том, что Волдеморт мог внезапно одуматься и перестать грезить о порабощении что магглов, что магов, даже не показалась особо смешной, и Гарри попросту отмёл её, полностью переключаясь на клыки василиска и параграф о животных ядах. Постепенно начинало темнеть, и ему пришлось включить свет. Когда выпрямлялся, то не удержался от болезненного стона из-за затёкшей спины. После этого благоразумно перебрался за стол. Ненадолго — за окном было зажегшиеся фонари внезапно потухли. В не особо освещённой из-за настольной лампы комнате стало ещё мрачнее, и Гарри вопросительно поднял голову. Выглянул наружу — очертания потухших фонарей хорошо виднелись в свету из окон соседних домов, однако это казалось странным. Гарри прислушался, но снаружи стояла тишина. Он оглянулся на будильник, и его глаза резко округлились от осознания. Он бросился было к двери и чертыхнулся от зашелестевших под ногами листов пергамента. Звонок в дверь застал его, когда он тянулся за одним из листов под шкафом. Снизу донеслось ворчание дяди Вернона. Гарри всё же похватал пергамент, запихнул в стопку, мысленно простонав от того, что некоторые смялись, забросил на стол и распахнул дверь. Перепрыгивая ступени и грохоча так, что даже заполучил оклик тёти с кухни, он оказался внизу и замер, как дядя Вернон, уже открывший дверь. — Добрый вечер, — на пороге действительно стоял Дамблдор. С очками-половинками на носу, с седой длинной бородой, в остроконечной шляпе и дорожном плаще. Настоящий, вежливо улыбающийся, разве что было нечто в его взгляде, что заставило напрячься не только и так напряжённого дядю Вернона, но и стоящего на последней ступени лестницы Гарри. — Кто там? — громко спросила тётя Петунья из кухни, и звенящее молчание, наступившее после короткого приветствия, развеялось. Дамблдор окинул взглядом продолжавшего стоять перед ним дядю Вернона и проговорил: — Видимо, Гарри не предупредил о моём приходе, — и его взгляд перешёл на Гарри, на мгновение, затем возвращаясь. — Тем не менее, давайте решим, что вы всё же пригласили меня в свой дом. По лицу дяди Вернона — он не хотел ничего «решать». Судя по тому взгляду, какой он бросил на улицу, где ещё не до конца стемнело и было мрачно из-за не горящих фонарей, а затем отступил в сторону — оставлять волшебника, полностью подходящего под любимое слово, характеризующее всех волшебников — «ненормальный» — на пороге собственного дома было дороже. Дамблдор шагнул внутрь, за ним стремительно закрыли дверь. — Добрый вечер, Гарри, — что-то в его лице определённо изменилось, стоило ему перевести внимание, но Гарри не смог понять — что именно. Однако всё вернулось, когда дядя Вернон вдруг покраснел и зашипел: — Вы пришли забрать его? Так забирайте! Дамблдор медленно повернул к нему голову, и Гарри вдруг подумал, что, вероятно, он бы не хотел сейчас видеть лицо Дамблдора. Хотя бы по тому, как резко отшатнулся дядя Вернон, чуть не врезавшись в вешалку с куртками. Повисло молчание. Дверь гостиной вдруг приоткрылась, и из-за неё высунулся Дадли, видимо, хотящий что-то сказать, но так и остался с открытым ртом. К его удивлённому виду прибавились ещё чуть выкатившиеся от изумления глаза. — Прежде, чем это случится, — неожиданно заговорил Дамблдор, заставивший Гарри снова резко крутануть головой и позабыть о наличии Дадли, — извинюсь за то, что придётся злоупотребить вашим гостеприимством и задержаться в вашем доме. Прошу прощения. — Вернон, да что тут, — Дурсли как-то сговорились или нет, но теперь в прихожей были все трое — тётя Петунья, вытирая руки полотенцем и в одной розовой перчатке вышла из кухни. И осталась в дверях, хлопая глазами и выглядя до глубины души потрясённой развернувшейся перед ней картиной. Хотя ничего особо потрясного в этом не было, на взгляд Гарри. — Альбус Дамблдор, — повернулся к ней Дамблдор, представляясь. Тётя Петунья вцепилась рукой в косяк, будто её только что чуть не снесло ветром, и перестала шевелиться. Дамблдор добавил, как окончательно добивая любое сопротивление. — Мы с вами некогда переписывались. Гарри понятия не имел, во что это всё начинает превращаться, однако он уцепился за одну очень важную мысль, озвученную немного ранее. — Сэр, я ухожу отсюда? — спросил он с неожиданной то ли надеждой — потому что он покинет этот дом — то ли паникой — куда, зачем и один ли? — Всё так, — кивнул Дамблдор, поворачиваясь к нему и напрочь игнорируя начавшего шумно дышать и пуще прежнего краснеющего дядю Вернона. — Однако мы задержимся здесь ненадолго, стоит прояснить несколько моментов. Слишком многое произошло за этот день. — Задержитесь? — выдавил дядя Вернон, как готовый взорваться. — Задержусь, — ответил Дамблдор, затем посмотрел на него, на тётю Петунью, не подающую признаков осознания ситуации, на Дадли, и добавил. — Разговор мне предстоит не только с Гарри, но и со всеми вами, потому позвольте считать, что вы пригласили меня в гостиную, где мы сможем закончить наше дело. Дурсли оттеснились в гостиную, вслед за ними прошли Дамблдор и Гарри. Дадли и вовсе побледнел так, будто находился на грани обморока. Дамблдор осмотрелся, достал волшебную палочку под очередное оглушительное пыхтение дяди Вернона, взмахнул ею, и диван взмыл в воздух. Подхватив упавших на него Дурслей, он опустился на место, и Дамблдор убрал палочку. Всё произошло так быстро, что Гарри даже не до конца уловил случившееся. Незаметно для себя он очутился в оставшемся единственном свободном кресле. Напряжение никуда не делось, казалось, оно только росло, вместе с тем, как сильно росло раздражение дяди Вернона от каждого движения Дамблдора. — Сэр, — позвал Гарри, отворачиваясь от Дурслей, — что-то произошло? — Видимо, ты не застал Тонкс у миссис Фигг, верно? — сказал Дамблдор, тоже уходя в полное игнорирование Дурслей и опуская палочку, которую за мгновение до вопроса зачем-то достал. Гарри молча уставился на него — его как закоротило при упоминании Тонкс. Орден был в доме миссис Фигг? Когда? Он метнул взгляд в сторону часов, и не то, чтобы был глубокий вечер. Сейчас было как раз то время, когда можно было без особой опаски выходить Седрику на улицу, и если Тонкс была раньше… Ему определённо не нравилось то, что он себе тут очень быстро вообразил и, видимо, его резкую смену настроения уловили. — Не стоит беспокоиться, миссис Уизли любезно согласилась приютить и тебя, и Седрика на остаток лета, — сказал Дамблдор с лёгкой улыбкой, и Гарри чуть-чуть выдохнул, кивая. Это определённо были хорошие новости и, если подумать, то появление Тонкс говорило больше о том, что Орден не пытается убить Седрика. По крайней мере, он с ней до этого немного общался, да и она не отличается какими-то особыми предрассудками. По крайней мере, он не замечал. Пока он размышлял о ситуации, при этом стараясь убедить себя, что всё в порядке, в воздухе вдруг появилась пыльная бутыль и несколько стаканов. Гарри очнулся, когда наполненный чем-то стакан спланировал ему в руки. Дурсли принялись игнорировать любые проявления волшебства, даже если те стучали по их вискам. Дамблдор сказал что-то про медовуху, а затем снова отвернулся к Гарри. — Итак, возникла одна трудность, — Гарри тут же поднял на него взгляд, — которую, мы надеемся, ты сможешь решить. Говоря «мы» я имею в виду Орден Феникса, — он сделал паузу, и Гарри медленно кивнул. Дамблдор продолжил. — Сегодня утром было найдено завещание Сириуса, по которому он всё оставил тебе. На диване неожиданно дёрнулся дядя Вернон. Гарри даже ухом не повёл, продолжая сверлить взглядом Дамблдора. Вдруг вспомнил о спрятанном в ящике осколке зеркала. Сглотнув, он ещё раз кивнул и быстро отхлебнул из бокала. По идее, было вкусно, однако он ничего не ощутил. По словам Дамблдора выходило, что ничего экстраординарного там не было: к счёту в Гринготтсе добавилось золота, а вся личная собственность Сириуса и дом на площади Гриммо перешли к Гарри. Он мог на это лишь кивать, не обратил внимания даже на прервавшего Дамблдора дядю Вернона, резко заинтересовавшегося всей ситуацией с наследством и смертью Сириуса. Однако была одна небольшая вещь, которая, на самом деле, очень сильно интересовала Гарри. Он ещё раз отпил из бокала, чтобы при вопросе не захрипеть, и сказал: — Говоря о доме, Вы имеете в виду весь дом? Дамблдор как будто слегка удивился такому, но утвердительно кивнул. Гарри отвёл взгляд, размышляя. Вдруг вспомнил: — А что за проблема? — Ордену пришлось освободить его, — ответил Дамблдор, и Гарри испытал смесь чувств из небольшого облегчения и непонимания. Дамблдор продолжил. — Всё дело в традиции Блэков — дом всегда наследовался по прямой линии наследником мужского пола, носящему фамилию Блэк. Поскольку Сириус был последним в роду, а его младший брат умер раньше него, и ни у кого из них не было детей, то это может привести к проблемам. Ко всему этому дом может быть заколдован так, что им может владеть только чистокровный волшебник. С каждым новым словом ситуация переставала быть хотя бы немного сносной. Гарри напрягся, пытаясь понять, к чему клонит Дамблдор, и почему Ордену пришлось покинуть их штаб-квартиру, если по завещанию всё должно было отойти ему, Гарри. Или им нужно его отдельное разрешение на то, чтобы использовать дом? — Если дом действительно заколдован, то право владения получит старший из ныне живущих родственников Сириуса, — продолжал говорить Дамблдор, — то есть его двоюродная сестра, Беллатриса Лейстрейндж. Гарри в мгновение оказался на ногах, сжимая в руке бокал так, что тот бы точно треснул, не будь он каким-то волшебным. В его голове очень быстро и легко сложилась простая логическая цепочка: в доме на Гриммо могут быть письма от Эдуардуса, и если Беллатриса, а вместе с ней, считай, и Волдеморт, получат доступ к дому, то это всё равно, что лучший рождественский подарок с секретами некромантии под бантом. Гарри содрогнулся от одной мысли, что Беллатриса сможет пройтись по коридорам, где месяцами изнывал от тоски Сириус. — Нет! — вырвалось у него громче, чем он хотел. — Само собой, мы не желаем, чтобы дом доставался ей, — Дамблдор был настоящим оплотом спокойствия, только в Гарри самого спокойствия было ни на грош от мысли, что Беллатриса всё же может претендовать на дом Сириуса. — Ситуация, как ты видишь, весьма сложная. Мы не уверены, действуют ли ещё наши скрывающие заклинания, потому с этим стоит разобраться сегодня, пока на порог не ступила Беллатриса. — Как разобраться? — спросил Гарри напряжённо, буквально заставляя себя вернуться в кресло. — Надо проверить, действительно ли дом перешёл к тебе, — ответил Дамблдор так, будто это было очень просто. Может, это действительно не являлось какой-то сложностью, но Гарри не понимал. — Для этого есть простая проверка. Он было поставил свой бокал на столик рядом с креслом и достал палочку. Гарри вздрогнул от оклика с дивана и повернулся туда. Дурсли никуда не пропали, наоборот, они продолжали оставаться на диване, но в неудобных позах, закрываясь от пляшущих вокруг них стаканов с медовухой. — Прошу прощения, — Дамблдор взмахнул палочкой, и бокалы исчезли без следа. — Но, знаете ли, не выпивать их было очень грубо. Гарри отвернулся от красного дяди Вернона, у которого подозрительно-истерично забилась жилка на виске. Дамблдор с сохранившимся спокойствием вернулся обратно к Гарри. — По завещанию тебе отходил весь дом, а, значит, ещё и… Очередной взмах палочкой — раздался громкий треск, как от трансгрессии, но неожиданно мощнее. Гарри моргнуть не успел, как посреди гостиной, прямо на вычищенном ковре тёти Петуньи возник эльф-домовик, закутанный в знакомые засаленные тряпки. Огромными глазами с полыхавшей в них ненавистью он обвёл всех собравшихся в гостиной, и тётя Петунья заверещала то ли от ужасного вида домовика, то ли из-за того, что этот самый домовик сидел на её ковре. Дадли с ногами забрался на диван, округляя глаза в страхе, а дядя Вернон попросту замер, после заревев: — ЧТО ЭТО ЗА ЧЕРТОВЩИНА? — Кикимер, — закончил фразу и ответил на вопрос Дамблдор. Кикимер открыл было рот, чтобы разразиться привычными криками, но затем посмотрел на Гарри. Его уши дёрнулись, он захрипел неожиданно тихо: — Кикимер хочет служить мисс Беллатрисе, он должен принадлежать ей, она — Блэк! Кикимер хочет к ней, но Диггори дал обещание госпоже! — под конец он перешёл на шипение, выталкивая слова как через силу. Он застучал руками по полу, оглядываясь по сторонам со знакомым из-за Добби желанием — взять и ударить себя чем-то. Гарри сощурился, медленно кивая. Кикимер, продолжая бить руками по ковру, хрипел. — Обещание должно быть выполнено! Кикимер знает, что мисс Беллатриса не будет рада! Она не поймёт приказ госпожи! Но она должна быть моей хозяйкой! Теперь он бил не только руками, но и головой. — Домовики больше заинтересованы в живых хозяевах, нежели в почивших, — проговорил Дамблдор, не выказав никакого удивления ситуацией. — Если он действительно принадлежит теперь Беллатрисе, то он не послушается твоего приказа, Гарри. Прикажи ему что-нибудь. — Перестань! Замри! — тут же сказал Гарри. Кикимер застыл, капая кровью с разбитого лба. С дивана донёсся всхлип тёти Петуньи. Дамблдор довольно улыбнулся, когда это случилось. — Отлично, — он удовлетворённо выдохнул. Гарри продолжал пялиться на Кикимера, думая о том, что спросить про возможные письма от Эдуардуса стоит без лишних глаз. — Видимо, Сириус знал, что делал. Гарри? Гарри тут же отвлёкся от разглядывания Кикимера, прожигающего в ответ далеко не дружелюбным взглядом, и повернулся к Дамблдору. — Если позволишь дать тебе совет, то его стоит отправить в Хогвартс, чтобы было проще за ним присматривать. — Да, — спустя пару мгновений ответил Гарри поворачиваясь к Кикимеру. — Э-э, Кикимер, отправляйся в Хогвартс, будешь там работать на кухне с другими эльфами. — Обещание! — воскликнул Кикимер и с таким же треском, с каким и появился, испарился. Гарри облегчённо выдохнул, ероша волосы. Отлично, теперь он с лёгкостью сможет найти Кикимера сразу в Хогвартсе. Хотя, если тот теперь его «собственность» — Гермиона точно перестанет с ним разговаривать, если он так хотя бы раз скажет, — то может ли Гарри позвать его в любой момент? — Хорошо, — вздохнул Дамблдор, — есть ещё дело с Клювокрылом, как ты помнишь, он жил в комнате на чердаке. После смерти Сириуса за ним ухаживал Хагрид, но теперь Клювокрыл твой и, если… — Нет, всё нормально, — замотал головой Гарри. — Пусть остаётся у Хагрида. Видимо, его решение очень порадовало Дамблдора, поскольку тот расплылся в ещё большей улыбке. Однако на его лице было нечто такое, что продолжало слегка напрягать Гарри. Вероятно, случилось что-то ещё. — Стоит уточнить, — проговорил Дамблдор, — Гарри, ты позволишь Ордену Феникса и дальше использовать дом на Гриммо? А, вот что напрягало. Он же до сих пор не дал ответ касательно этого. Он попросту кивнул, тут же отмечая себе, что надо будет попробовать вызвать Кикимера, как только он останется один. Вероятно, ему не позволят этого сделать, поскольку его, вроде как, собирались отсюда забрать. Это означало, что ему стоит заняться сборами. Дамблдор как прочитал его мысли, поскольку сказал: — Что ж, раз со всем этим мы разобрались, то тебе стоит собрать свои вещи. Перед тем, как выскользнуть из гостиной, Гарри бросил взгляд на молчавших Дурслей. Те выглядели отчего-то бледными. В комнате тот беспорядок, который был, никак не изменился. Гарри вытащил чемодан и принялся метаться по комнате в поисках всех нужных вещей. В чемодане оставалось место, и он вдруг вспомнил, что Седрик одолжил у него учебники по трансфигурации и заклинаниям. Седрик вообще всё ещё был на Тисовой улице? Дамблдор упоминал Тонкс, значит, могла ли она его забрать? Гарри стащил чемодан и клетку с Буклей вниз. Дамблдора в прихожей не было. Гарри подавил вздох, оставил вещи и Буклю у двери и вернулся в гостиную, оставаясь, впрочем, в дверях. За прошедшие несколько минут, пока он собирался, казалось, Дурсли не двинулись со своих мест, будто окаменев. Дамблдор тоже не двигался, по виду о чём-то размышляя. — Сэр, я готов, — вывел его из раздумий Гарри. Дамблдор поднял голову, возвращая себе немного беспечное настроение, но с каждой секундой Гарри всё сильнее проникался странной атмосферой напряжённости, которая возникла даже не из-за Дурслей. Что-то было не так. Случилось что-то, что могло вовсе не касаться завещания Сириуса и проблем с домом. — Тогда последнее, — Дамблдор перевёл взгляд на Друслей. — Как вы уже знаете, маг Волдеморт вернулся в Великобританию, и в настоящее время волшебное сообщество находится в состоянии войны, — по лица Дурслей можно было сказать лишь то, что они совершенно ничего не знали. Дамблдор продолжил, словно всё было в порядке. — Он уже несколько раз пытался убить Гарри, и сейчас вашему племяннику грозит ещё большая опасность, чем ранее… — К чему вы всё это? — прервал его дядя Вернон. Дамблдор вежливо улыбнулся. — Пятнадцать лет назад Гарри попал под призванную мною могущественную защиту. Она работает только пока он может называть этот дом своим, — Гарри чуть скривился на этих словах Дамблдора, вцепляясь в косяк двери. Кажется, вчера его отсюда выгнали, защита до сих пор работает? По спине неожиданно пробежались мурашки, потому что просто крик Сириуса дал Кикимеру шанс убежать к Беллатрисе и рассказать ей про слабости самого Сириуса. Неужели такие смехотворные условности работают и с волшебной защитой? Он так глубоко погрузился в размышления о магии, защите и условиях, что не заметил, как Дамблдор закончил объяснять всю подноготную ситуации. Только почему-то к концу своего монолога он не выглядел таким вежливым, каким казался пару минут назад. — Хоть вы и не выполнили мою просьбу относиться к нему, как к сыну, но позвольте вернуться ему и в следующем году сюда, — закончил Дамблдор ровным голосом, который язык не повернётся назвать спокойным. По крайней мере, у Гарри так точно, однако и Дурсли ощутили осуждение. Что не помешало дяде Вернону вскинуться: — Не позволю! Забирайте его к себе, в ваш этот идиотский круг ненормальных! Гарри сцепил руки в замок, давя раздражение. Оправдываться перед ними, при Дамблдоре? Увольте, он не собирается просить за что-то там прощения и делать вид, что он был неправ. Перед Гермионой было стыдно с непривычки, а Седрик вообще умел надумывать себе черт знает что, в конечном итоге приходя, при помощи своей удивительной логики, к «расставанию», и Гарри вообще не хотел, чтобы подобное повторялось — ни стыд за себя перед другими, ни поведение, наталкивающие на абсурдные мысли о том, что ему «как-то там неудобно и неприятно». — Вернон, — неожиданно сказала тётя Петунья дрожащим голосом. То ли потому, что на неё странно посмотрел Дамблдор, то ли из собственных мотивов, из-за которых она же утром и ждала, когда Гарри вернётся. Дядя Вернон удивлённо взглянул на неё, не ожидая внезапного предательства. Тётя Петунья продолжила, как через силу. — Последний раз. — Последний раз? — вскипел он. — Последний раз?! Да он же… — Никто ничего не заметил, — сказала тётя Петунья резко. — И не заметит. — Если этот вернётся с тем, — дядя Вернон продолжал упорно избегать имён, но Гарри не настолько тупой. Он закатил глаза. — То ещё как… — Да всё в порядке будет! — не удержался Гарри всё же. Дядя Вернон прожёг его взглядом, открыл было рот, как Дамблдор прервал не начавшуюся перепалку: — Итак, вижу, вы позволите Гарри вернуться в следующем году. Тётя Петунья сухо кивнула, явно не будучи рада подобному факту. Дядя Вернон выдохнул рассерженным быком, откинулся на спинку дивана, скрещивая руки на груди. Дадли выглядел ошарашенным и самым безобидным в этой комнате. — Тогда на этом всё, благодарю за гостеприимство, — сказал Дамблдор, вставая. Гарри бросил внимательный взгляд на тётю Петунью, пытаясь понять, что вообще только что произошло, и скользнул в прихожую. Вышедший вслед Дамблдор взмахнул палочкой и чемодан вместе с клеткой, до этого мирно стоявшие у двери, исчезли. — Не стоит беспокойств, они будут в «Норе», — произнёс он. Вышли на тёмную улицу. Дамблдор оглядел потухшие фонари, вздохнул и внезапно спросил: — Гарри, у тебя болел шрам за прошедшую неделю? Стоило ему только это сказать, как Гарри потянулся к шраму, словно проверяя, исчез ли тот или нет. Шрам никуда, конечно, не исчез и не исчезал. Гарри помотал головой. — После той встречи в лесу — совсем нет. Вы знаете почему? Они медленно двинулись по улице, неизвестно куда. Дамблдор задумчиво проговорил: — Предположу, что это может быть связано с произошедшим в Запретном лесу, когда Седрик Диггори использовал вампирское колдовство на тебе. — Как это связано? — откровенно не понял Гарри. — Я, конечно, замечал, что когда он так делает, то шрам болит меньше, но… как? — Твоё и сознание Волдеморта связаны, и когда происходит такое магическое воздействие, то вы оба будете его ощущать. — Но Волдеморту было, кажется, больно, а мне попросту страшно, — заметил Гарри, передёргивая плечами из-за воспоминаний о рвущем уши крике Волдеморта во время той битвы. Дамблдор кивнул. — Вероятно, из-за отсутствия парализующего эффекта. — И поэтому у меня не болит шрам? — спросил Гарри, хмурясь. — Волдеморт знает, что Седрик Диггори рядом с тобой, — сказал Дамблдор спокойно. — Он отгородился от тебя при помощи окклюменции, чтобы не удалось на него воздействовать. Полагаю, он до случившегося даже не понимал, что происходит. Ты хорошо постарался. — Его отпугивал Седрик, а не я, — пробормотал Гарри, втягивая голову в плечи из-за лёгкого стыда. Не то, чтобы он усердствовал на занятиях по окклюменции из-за Волдеморта. Он больше тогда думал о том, чтобы Снейп не увидел Седрика. — И всё же он узнал про Седрика только в лесу, а не раньше, — ответил Дамблдор. Гарри поджал губы и спросил: — Почему он тогда его не убил? — Что будет, если в руки Волдеморту попадёт некромантия? — вопросом на вопрос ответил Дамблдор, переходя на более серьёзный тон. Гарри содрогнулся. — Седрик может представлять для него интерес именно поэтому. Мы не должны допустить, чтобы это произошло, Гарри. — Понимаю, — вздохнул он, оглядываясь и вдруг замечая, что они отошли уже достаточно далеко. — А куда мы, сэр? — В одно небольшое приключение, — таинственно отозвался Дамблдор, сворачивая в проулок.

***

Тут была необычайная тишина. После жилого района в Литтл-Уингинге с множеством домов, после Хогвартса и даже после дома на Гриммо, где шум просачивался через толстые стены, «Нора» казалась умиротворённой. О ней нельзя было такого сказать, глядя на дом со стороны. Он продолжал держаться исключительно на магии и вере его обитателей в лучшее, однако именно умиротворённость чувствовал Седрик, сидя на пороге и слушая. Слушая тихое копошение гномов в саду, звяканье посуды на кухне, едва различимый разговор Тонкс и Джинни в гостиной, и шелест леса, за деревьями которого был скрыт его родной дом. Сумерки опустились достаточно для того, чтобы Седрик мог даже стянуть с себя капюшон и не бояться того, что ему внезапно прожжёт лицо солнцем. По словам Рона и Тонкс — «Нора» охранялась членами Ордена из Министерства, которые были посвящены в тайну о его существовании. Потому беспокоиться стоило лишь о том, что защита могла быть напрасной из-за продолжавшего напрягать бездействия Того-Кого-Нельзя-Называть. Как оказалось, в новости что с маггловской стороны, что с волшебной ничего не проникало не потому, что подвергалось цензуре, а потому что действительно ничего не происходило. Никаких нападений, никаких Чёрных Меток в небесах тут и там, не рушились мосты, не пропадали люди, не закрывались магазины, не творилась вакханалия, какая была на Чемпионате по квиддичу. Будто бы возвращение Того-Кого-Нельзя-Называть было какой-то шуткой, и, возможно, Седрик действительно мог бы так подумать, не увидь он того, что случилось в Запретном лесу. И всё же — это затишье могло не иметь отношения к смерти его отца. — Ты собираешься сбежать? Седрик обернулся и мотнул головой. Рон сел рядом с ним, тоже глядя на тёмные деревья впереди. Затем вздохнул:  — Значит, просто ждёшь Гарри? По рассказу Тонкс, Гарри должен был появиться вечером, и прошло уже несколько часов с момента, как Седрик переступил порог «Норы». Внутри были только миссис Уизли, Джинни и Рон, а потом Тонкс осталась из каких-то своих соображений и весь её внешне беспечный вид окончательно посыпался — её волосы до конца посерели. — Мне не нравится то, что происходит, — просто сказал Седрик, хмурясь. — Точнее, не понимаю. — Да никто не понимает, — пробурчал Рон, ёжась. Опустил голову и спросил. — Ты как вообще? Седрик пожал плечами. Как должен себя чувствовать человек, узнавший о смерти своего отца через неделю после случившегося? По ощущениям — ужасно. Седрик не совсем помнил то, что ему говорила Тонкс после того, как сообщила это. Точнее, он не помнил даже того, что произошло дальше и каким образом его вещи оказались собраны и он уже прощался с миссис Фигг. Та стойко скрывала тревогу, и Седрик ощутил тогда благодарность. Однако и дальше всё происходило в тумане. И вот, он здесь, сидит на пороге «Норы», не уверенный в том, что он тут вообще делает и что нужно Ордену, но знающий, что его отец умер далеко от родного дома и похоронен даже не тут. И там же где-то остаётся мама, одна, потому что дядя по делам ненадолго вернулся в Лондон, и именно от него стало известно о случившемся. О том, что папа впал в бессознательное состояние, а через неделю — скончался, так и не проснувшись. — Не знаю, — наконец ответил Седрик, не отрывая взгляда от деревьев. Рон почесал затылок и похлопал его по плечу, выказывая поддержку. Но нужна ли она была Седрику? Наверное, да, поскольку он тут сидел уже как минимум час, ожидая непонятно чего. Того, что скоро появится Гарри в компании Дамблдора, или того, что из леса выйдет отец, живой и невредимый, и всё окажется простым сном? Тем не менее — всё же хорошо, что Рон был рядом. Это напоминало о том, что он действительно не один. — Мальчики, не сидите долго, простудиться можете, — сказала миссис Уизли, проходя мимо. И почти тут же тихо охнула. Седрик слабо улыбнулся, оборачиваясь к ней и кивая. Рон закатил глаза и протянул «Ма-а-ам», выражая так всё своё мнение касательно её заботы об их здоровье. Если у Рона и Гермионы уже выработалась привычка не думать о Седрике в человеческом ключе, то остальной семье Уизли ещё это предстоит. Седрик прервал уже было начавшиеся извинения кивком, и смущённая миссис Уизли быстро ушла на кухню. — Что Дамблдору нужно от Гарри? — спросил Седрик. Рон удивлённо посмотрел на него и пожал плечами. — Понятия не имею. Но Джинни слышала, как Тонкс говорила с Люпином о штаб-квартире. Видимо, будет какая-то делёжка за наследство, Сириус же умер, — он поздно оборвал себя и опустил голову, краснея со стыда. Седрик повторил его жест — похлопал по плечу. — Ясно, — просто ответил он. Рон покосился на него, затем оглянулся внутрь дома, кажется, в сторону кухни, где только сильнее загремела посуда. — Ты только не переживай касательно нас, хорошо? — сказал он. Седрик невесело усмехнулся и честно ответил:  — Это всё очень неловко, я понимаю. — Да ладно, — фыркнул Рон. — Неловко, это когда мама находит у Фреда с Джорджем под кроватью коробку в журналами, — он деланно посмеялся, — а это… не хуже того, что было с Джинни в Тайной комнате, честно. Всё будет нормально. — Рад это слышать, — вздохнул Седрик, в искренней благодарности склоняя голову. Рон, явно довольный тем, что ему удалось сгладить ситуацию, задрал голову к небу. Меж его бровей на пару секунд появилась складка, и Седрик тоже поднял голову, наконец, переставая сверлить взглядом черноту деревьев. Ничего необычного — звёзды как звёзды, не так хорошо видные из-за света, льющегося из окон «Норы». Рон неожиданно раздражённо засопел и отвернулся от неба, теперь глядя себе под ноги. — Что случилось? — спросил Седрик. Рон махнул рукой в сторону звёзд. — Не даёт мне покоя вся эта мешанина с предсказаниями и пророчествами, или чем там, — он поморщился. — Не понимаю, зачем только полез. — Тебе не нравится? — нахмурился Седрик. Не то, чтобы он разделял или хотя бы понимал всё то восхищение, с которым та же Гермиона могла говорить о любом предмете, кроме, пожалуй, прорицаний. Но когда Рон занимался той же расшифровкой — Седрик не сказал бы, что тут дело ограничивалось исключительно упорством и желанием хоть как-то помочь. Если бы всё дело было лишь в этом, то не было смысла сдавать СОВ по рунам. — Нет, то есть, — Рон тяжело вздохнул и замотал головой, — это раздражает. Оно сложное и даже на нормальную магию не похоже, типа, трансфигурации или заклинаний! Седрик задумчиво кивнул. Неожиданная мысль заставила отвлечься от разговора: увлекайся он рунами, то, может быть, ему было бы в разы проще переживать вампиризм? В том плане, что не все руны требовали магии, а перевод и чтение — исключительно дело навыка, не включающего в себя использования магии как таковой. Хотя что насчёт именно рунического колдовства — он не мог ничего сказать. — А какая магия простая? — пробормотал он. Исходя из всего того, что он знал, ничего не было таким уж простым. Рон что-то промычал в ответ, а затем уже чётче сказал: — Ну, в некоторых заклинаниях и правда ничего такого сложного нет. — У тебя с первого раза получились чары левитации? — усмехнулся Седрик. Рон тут же нахохлился. Седрик кивнул сам себе. — Сейчас они кажутся простыми. — Наверное, — закатил глаза Рон, опуская голову на скрещенные на коленях руки. Помолчал, а потом тихо заметил. — У Гермионы получилось с первого раза. Седрик улыбнулся, вдруг ощущая себя гораздо спокойнее. Да и Рон перестал хмуриться из-за мыслей о звёздах и различных таинственных предсказаниях. В доме стало точно потише, как будто и все остальные успокоились. Седрик прикрыл глаза, стараясь вслушаться в звуки не чужих сердцебиений, а опускавшихся сумерек. Вдруг раздался хлопок. Седрик резко обернулся, быстрее, чем даже Рон успел вздрогнуть. Через мгновение раздалось уханье и хлопанье крыльев. Миссис Уизли выбежала из кухни, держа в руках полотенце и вытирая им руки. А Седрик пялился на Буклю, продолжавшую хлопать крыльями в клетке, стоявшей наверху знакомого чемодана. — Что такое? — из-за двери кухни выглянула Джинни, за ней показалась Тонкс. Миссис Уизли облегчённо выдохнула, стоя рядом с чемоданом. — Вещи Гарри, — ответила она, а затем развернулась ко входной двери. — Мальчики, донесите это в комнату Фреда и Джорджа. — У-у-у, — протянул Рон, когда все, кроме них, скрылись на кухне, — так и знал, что вы будете жить вместе. — Я думал, наоборот, — честно ответил Седрик, берясь за чемодан, когда клетку с успокоившейся Буклей взял Рон. Тот вопросительно взглянул на него, и Седрик попросту указал на себя, надеясь, что не надо уточнять. — Не, не переживай, сказал же, — вместе они принялись подниматься на третий этаж. — Всё дело в Дамблдоре, как обычно. — Всё ещё не понимаю, что происходит, — помотал головой Седрик. Рон приостановил шаг, оглянулся на него и ответил: — Да никто не понимает. Остаток пути проделали в тишине. Близнецы сразу после приезда из Хогвартса перебрались в Косой переулок, в свой магазин, который, по словам Рона и Джинни, начал набирать популярность. В общем, их комната осталась свободна, и вещи Седрика были отправлены сюда миссис Уизли почти сразу, как он тут появился. Тут было две кровати, потому особых проблем быть не должно, однако Седрик продолжал чувствовать неловкость из-за ситуации в целом. Всё продолжало напоминать какой-то сон. Рон поставил клетку около окна и открыл дверцу, но Букля осталась внутри. Седрик поставил чемодан около одной из кроватей и огляделся чуть более детально. На столе, тумбочках и даже на книжных полках лежали всякие неизвестного рода устройства, порой напоминающие обычные телескопы, часы или весы, а иногда и что-то такое, что можно было увидеть чаще у магглов, чем у волшебников. И Седрик очень сильно сомневался, что это не какие-нибудь забытые эксперименты близнецов. Доверия они точно не внушали. Седрик выглянул в окно, которое, к сожалению, выходило в противоположную сторону. Из него было видно деревню, но никак не деревья, за которыми скрывался его дом. Рон с чем-то возился сзади. Седрик склонил голову, раздумывая. Идея «сбежать», как выразился Рон, становилась всё привлекательнее с каждой секундой. Никто и не заметит, что он отлучился ночью. Может, в доме что-то ещё осталось, что-то, что даст понять о произошедшем. Седрик сжал ткань футболки на груди, где подозрительно заскребло. Когда спустились, то никого в гостиной не было. С кухни продолжали доноситься голоса. Седрик вернулся на своё место на пороге. В одиночестве был недолго — рядом снова устроился Рон и недвусмысленно протянул ему шахматную доску. — Пока ждём Гарри, всё равно делать особо нечего, — пояснил он всё же. Седрик кивнул, чуть отодвигаясь и давая место. Не то, чтобы у него были проблемы с шахматами, но, как можно было запомнить из-за событий прошлого года, у Рона их тоже не было. Особенно после партий с Гермионой. Седрик с небольшой тоской глядел на то, как его короля в третий раз разбивает фигура Рона. В этот раз это сделал ферзь, точным ударом меча отсекая фигурке голову. Может, Гермиона действительно была права касательно «суровости» живых шахмат. Рон лоснился самодовольством, Седрик начинал думать над ходами всё дольше и дольше и, вроде как, даже почти привык ко всему тому, что вытворялось на импровизированном поле битвы. Когда он решал, что делать — защитить короля конём и через ход потерять этого коня, либо же пожертвовать ладьёй, — раздался хлопок, как звонок об окончании партии. Седрик резко поднял голову, прислушиваясь. Двое появилось где-то на заднем дворе «Норы». Зашебуршали, заговорили, и Седрик облегчённо выдохнул, узнавая голоса. — Гарри, — просто сказал он. Рон вновь заозирался, и Седрик пояснил. — Они на заднем дворе.  — Значит, через чёрный ход пройдут, — понял Рон, смахивая протестующе запищавшие шахматы с доски в мешочек. Доску он оставил на столике в гостиной, затем вместе протиснулись на кухню. Пока возились, Гарри вместе с Дамблдором — его голос тоже не составило труда узнать, — уже стучали в дверь чёрного хода. Миссис Уизли захлопотала около двери, затем открывая и впуская внутрь. Мгновением позже Седрик почти тут же поймал взгляд от Гарри. Тот выглядел в порядке, даже почти что не уставшим, больше попросту удивлённым и одновременно задумчивым. Не зря же Дамблдор куда-то его с собой забирал, точно что-то произошло. Внутрь прошёл Дамблдор, и Седрик на каком-то странном рефлексе отступил обратно к выходу в гостиную. — Добрый вечер, — поприветствовал всех находящихся внутри. Тонкс как ожила, вспыхнула на пару мгновений розовыми волосами, как в попытке придать себе более радостный вид, но её идея провалилась и волосы стали обратно серыми. — Добрый, я вспомнила, что мне пора, — пробормотала она, хватая висящий у выхода плащ. Седрик удивлённо за этим проследил, бросил взгляд на помрачневшую лицом Джинни, на Рона. Тот пожал плечами, одними губами прошептав что-то вроде «девчонки». — Не стоит беспокоиться из-за меня, — сказал Дамблдор, пока Гарри начало душить в объятьях миссис Уизли. — Я уже ухожу, стоит обсудить дела… — Нет-нет, — замотала головой Тонкс, обходя его и накидывая плащ. Повернулась к миссис Уизли, тоже заметившей её подозрительный побег, и выдавила улыбку. — Спасибо за чай, Молли, спокойной ночи. Она быстро всем кивнула, даже Седрику, после чего выскользнула на улицу. Раздался хлопок — её лихорадочный стук сердца пропал. Седрик снова переглянулся с Роном. Дамблдор вздохнул, сложил руки на животе, обвёл кухню взглядом, чуть прищурился, и проговорил: — Что ж, пойду и я. Берегите себя в Хогвартсе, — произнёс он, задержавшись взглядом на всех, кроме миссис Уизли, поочерёдно. Седрик неожиданно для себя ощутил облегчение — ему можно вернуться в Хогвартс и в этом году. По крайней мере, именно так это прозвучало. После этих обнадёживающих слов, Дамблдор шагнул за дверь и тоже пропал со знакомым хлопком. Седрик опустил взгляд в пол, хмурясь, как вдруг его плеча коснулась рука. Подняв голову, он слабо улыбнулся. — Всё в порядке? — спросил Гарри, и Седрик по привычке уже собирался ответить, что да, поскольку ничего не произошло после его приезда. Только готовые уже сорваться с языка слова так там и остались. Ведь всё случилось до этого. Он сглотнул, закрывая рот и растерянно оглядываясь. Рон тоже округлил глаза, миссис Уизли прикрыла рукой рот. Джинни лишь сильнее помрачнела, отпуская ложку, которой до этого стучала у себя в кружке с чаем. Гарри вопросительно на всех посмотрел. — Точно! Вы ещё не ужинали! — спохватилась миссис Уизли, бросившись к плите. — Скоро будет готово, Джинни, помоги! Что именно должно там быть готово, когда Седрик буквально видел, как на плите стоит большой чугунный горшок, пышущий паром, он не понимал. Однако Гарри, видимо, сразу сообразил, поскольку быстро втянул Седрика и Рона в гостиную, попутно поблагодарив миссис Уизли. Закрыли дверь, уселись в кресла. — Что? — просто спросил он, всем видом показывая, что напряжён и так просто не собирается уходить есть, даже если его позовут прямо сейчас. Сюда минимум должны ворваться Пожиратели Смерти, чтобы отвлечь его внимание. Седрик опустил взгляд, Рон тяжело вздохнул. — Папа умер, — спустя полминуты молчания ответил Седрик. Повисла тишина. Он чувствовал, как взгляд Гарри прожигает ему висок, но не мог поднять головы, будто от лба до пола шла цепь. Прикрыл глаза, вслушиваясь — Гарри перестал дышать на несколько секунд, прежде чем резко выдохнуть и оказаться рядом. Седрик поднял голову, когда его сдавили в объятьях, и прижал Гарри к себе, устремляя взгляд на входную дверь. Не было новостью, что ему дышать нужно разве что чтобы говорить или из простого желания. Не было новостью и то, что сердце встало больше года назад. Однако почему-то именно сейчас Седрик ощутил внутри себя пустоту. Будто там ничего не было, даже не просто пустота, а что-то расползающееся внутри, болезненное, холодное. Он закрыл глаза, утыкаясь Гарри носом в плечо и жмурясь так сильно, как пытаясь прогнать это странное и неожиданное чувство. Будто это было действительно так просто. — Всё, — Седрик отстранил от себя Гарри, когда чувство не захотело отступать. — А где ты был?  — Это, — по виду Гарри был готов начать возражать о резкой смене темы, но осёкся, посмотрев на него. Всё раздражение с его лица мигом пропало, может, Седрик действительно выглядел в этот момент так жалко, что Гарри решил отступить и вернуться к себе в кресло. И всё равно Седрик буквально ощутил, как к их списку «особых» разговоров добавился ещё один. С каких пор он начал казаться настолько большим и объёмным, как список книг, доступных в библиотеке? — Дамблдор хотел, чтобы я уговорил одного профессора вернуться в Хогвартс, — заговорил Гарри, отворачиваясь. Рон вскинул брови, наклоняясь вперёд и стирая с лица остатки неловкости. — И кто будет защиту вести в этом году? — спросил он. — Гораций Слагхорн, — ответил Гарри, и Рон с Седриком непонимающе нахмурились, поскольку это имя им ровным счётом ничего не говорило. — И всё? — уточнил Рон, хмурясь. Гарри озадаченно кивнул. Рон взмахнул руками поясняя. — Я просто подумал, вдруг он там учил тебя чему-то особенному. — Чему, например? — озадаченность Гарри набирала обороты. Рон закатил глаза: — Знаешь, у нас тут Сам-Знаешь-Кто вернулся и всё такое, мне показалось это логичной мыслью. — А, — Гарри отвёл взгляд и пожал плечами. — Нет, пока нет. — Пока? — тут же встрепенулся Рон. Седрик тоже с интересом взглянул на замявшегося Гарри. — Дамблдор сказал про дополнительные занятия с ним, а не со Снейпом. Рон одобрительно что-то пропыхтел, вероятно, считая это отличной идеей. Не то, чтобы Седрик не был с ним не согласен, только почему-то его не отпускало подозрение. Но всё же должно быть хорошо. По крайней мере, сейчас всё было именно так. Почти. Он помрачнел, тряхнул головой и поспешно спросил: — А новый профессор… он какой? — Похож на моржа, — отозвался Гарри, пожимая плечами. — Не знаю, его было не трудно уговорить. Он, конечно, был не особо рад Дамблдору, но почти сразу согласился, — он задумался и проговорил уже медленнее. — Может, Дамблдор думал, что всё окажется сложнее? Он уже раньше преподавал в Хогвартсе, был деканом Слизерина. — Обнадёживает, — тут же скривился Рон, фыркая. — И Снейп, и теперь этот, как его — оба деканы Слизерина. — Он не похож на Снейпа, — возразил Гарри. — Он даже показался дружелюбным. — Дружелюбный бывший декан Слизерина — звучит как сказка, — категорично опроверг Рон, и Гарри закатил глаза, но промолчал. Седрик слабо улыбнулся. Хотелось верить, что год будет более спокойным, чем прошлый. Без Министерства, без Амбридж и каких-то проверок, без нападения Пожирателей. Надеяться на слишком идеальный исход, конечно, было глупо, но… Седрик буквально ощущал надобность в какой-то передышке. Раз даже с летом особо не задалось. Он прислонил пальцы к виску и, ожидаемо, ничего не услышал. Некромант продолжал молчать уже минимум неделю. Седрик честно пытался вспомнить, когда именно связь внезапно прекратила давать о себе знать, но никак не выходило. Он попросту упустил этот момент, а когда заметил — было уже поздно. — Некромант? — заметил Гарри. Седрик помотал головой, и Гарри задумчиво кивнул. Исчезни голос хотя с каким-то намёком на объяснение, то можно было бы спокойно вздохнуть. Однако подвох ощущался слишком явно, что-то было не так. — Мальчики, идите есть! — дверь на кухню открылась, выглянула миссис Уизли. Рон подскочил с места, Гарри тоже поднялся за ним, сделал несколько шагов и вопросительно оглянулся. Седрик ободряюще улыбнулся, и молча кивнул в сторону кухни — делать ему там точно пока что нечего. По крайней мере, он так думал, поскольку миссис Уизли оказалась другого мнения. — Седрик? — окликнула она, заметив, что он не собирается вообще двигаться. — Тоже иди, посидишь с нами! Седрик не успел спросить даже, зачем, как его потянул Гарри за руку. Миссис Уизли удовлетворённо кивнула и скрылась на кухне, и любые вопросы перехотелось задавать. Седрик лишь с ещё большим облегчением выдохнул. Ужин, состоящий из горячего супа, от жара которого даже лица краснели, прошёл в пересказе Гарри о его коротком приключении с Дамблдором и в рассказе миссис Уизли о том, какой же это профессор — Гораций Слагхорн. — Он преподавал зельеварение? — округлил глаза Гарри, когда миссис Уизли это случайно обронила. — Если он преподавал зелья, то и в этом году тоже их будет? — спросила Джинни, хмурясь. — А кто тогда защиту? — вопросом на вопрос ответил Гарри. Они уставились друг на друга, затем на миссис Уизли, колдовавшей заклинание на очищение для котла, где до этого был суп. — Но Снейп же преподаёт зелья, его же не выгонят, — нахмурился Седрик. Гарри задумчиво кивнул. — Может, разделят классы? — предположила Джинни. — Ходил слух, что так хотели сделать с прорицаниями, но после возвращения Трелони Флоренц ушёл, поэтому не вышло. — Тогда лучше в группу к Слагхорну попасть, — пробормотал Гарри, черпая остатки супа ложкой. — И заодно к нему в любимчики, — съехидничал Рон, отрываясь от еды. Гарри неопределённо мотнул головой — по виду, его не привлекала эта идея. — Да ладно тебе, — беспечно подхватила Джинни. — Тебе же не привыкать, вон как Снейпу полюбился. — Очень смешно, — скривился Гарри, но всё же заражаясь весельем. Седрик улыбнулся, наблюдая за всем этим. Странное чувство пустоты никак не хотело его покидать, однако, ему точно стало чуточку легче. После ужина, когда под чистящее заклинание начали попадать тарелки, его неожиданно задержала миссис Уизли. На её лице мелькнуло некое замешательство и неловкость, и Седрик уже напрягся, как она спросила: — Ты же ел уже? Седрик несколько раз моргнул, осознавая, и медленно кивнул. Миссис Уизли облегчённо выдохнула, но тут же спохватилась: — Когда ты обычно это делаешь? — Утром, — нашёлся он. Миссис Фигг всегда, как по часам, ставила перед ним колбу в одиннадцать утра, потому, возможно, у него могло и выработаться что-то вроде привычки. Но проверить это ещё не удавалось. Он вдруг запоздало вспомнил, что Тонкс ящик с колбами отдала именно миссис Уизли, а не к вещам, которые после утащили в комнату Фреда и Джорджа. Наверное, это имело смысл, но, на самом деле, Седрик предпочёл бы точно знать, где находятся колбы. На всякий случай, во избежание каких-то подозрительных ситуаций. — Хорошо, — улыбнулась миссис Уизли, и прошла в гостиную вслед за остальными. Седрик проводил её взглядом, осмотрел кухню и втянул носом воздух. Ничего, кроме запаха жирного супа и чистящего средства не было, он поморщился. Обшаривать кухню Уизли в поисках колб было как минимум невежливо и как максимум — отвратительно по отношению к ним же. Может, завтра он заметит, откуда колбу достают и ему станет немного спокойнее. Если нет, то лучше спросить напрямую. Вскоре миссис Уизли согнала всех наверх, по комнатам. Гарри забежал, разворошил свой чемодан и унёсся в ванную, затем вернувшись и бухнувшись на кровать со стоном. Седрик, лежавший на другой, усмехнулся, откладывая найденный выпуск комикса про «Помешенного простеца». Гарри повернул голову на подушке, щурясь из-за отсутствия очков — держал их уже в руке. — Мне что-то сделать? — спросил он. Седрик отвёл взгляд, затем вздохнул, вставая. — Нет, ничего, — ответил Седрик, садясь на его кровать. Гарри тут же сел, смотря на него серьёзно даже без очков. Но затем опустил голову, возвращая очки на переносицу и пальцами вцепляясь в футболку Седрику. — Я, — начал он, осёкся и всё же закончил дрогнувшим голосом. — Я могу понять, ты знаешь. — Да, — выдохнул Седрик, наклоняясь и касаясь губами взъерошенных волос. После чуть отстранился, снова пересекаясь взглядами, и проговорил. — Тогда ты поймёшь, если я ненадолго улечу домой? Гарри замер, тяжело выдохнул, отворачиваясь и раздумывая. Медленно кивнул, и Седрик уже немного воодушевился, как Гарри тут же всё смёл, сказав: — Но одного не пущу. — Сказали, что «Нора» под присмотром Ордена, — покачал головой Седрик. Гарри фыркнул, слез с кровати и сел перед чемоданом. Спустя нескольку секунд поднял руку с зажатой в ней мантией-невидимкой. Седрик скептично на него посмотрел. — Не подумай, что я хочу лезть не в своё дело, — сказал Гарри, — но я даже знать не хочу, что было бы, не будь тебя и Рона с Гермионой со мной после смерти Сириуса. Последние слова он сказал обрывочно, тут же отводя взгляд и смотря уже не серьёзно, а мрачно, почти что грустно. Седрик задумался, и со вздохом слез на пол, садясь рядом. — Хорошо, — сказал он. — Я не буду никуда лезть, — поспешно уверил его Гарри, тут же смотря на него. Седрик улыбнулся и кивнул, целуя его в лоб. — Да, знаю. Миссис Уизли ещё оставалась внизу, проходясь по всему первому этажу. Потому пока они заняли выжидательную позицию. Гарри мял в руках мантию-невидимку, Седрик продолжал смотреть в окно, отвлекаясь от собственных мыслей путём подсчёта видневшихся звёзд. И вздрогнул, ощутив на своём плече тяжесть головы. Повернувшись, он выдавил улыбку. Гарри, поведя головой и устраивая её удобнее, зевнул и спросил: — Хочешь поговорить? Седрик задумался на несколько мгновений. Что он должен сказать? Мог ли он спросить, что надо в таких ситуациях чувствовать? Это было бы слишком жестоко. Да и Гарри сам, вероятно, не знал. Тем более, что сейчас Седрик понятия не имел, о чём ему надо поговорить. — Нет, пока нет, — ответил он, снова отворачиваясь к окну и концентрируясь на звездах, на которые недавно жаловался Рон. Снизу раздался стук в дверь. Переговоры — вернулся мистер Уизли. Седрик тяжело вздохнул, прекращая подсчёт. Стараясь особо не шевелиться, поскольку Гарри успел чуть задремать, он повернул к нему голову. Может, это действительно не такая уж и хорошая идея, тащить Гарри домой. Стоило отказаться и самому ночью улизнуть через окно. С другой стороны — Седрик не знал, что он хотел найти дома и что может найти. И тогда, вероятно, один он не справится. Это он успел уяснить ещё на Турнире, где стоило отвлечься — и всё шло абсолютно не по плану. Становилось опасным, страшным и непонятно как решаемым, и ему требовалось слишком много времени, чтобы придумать, как выйти из ситуации. Мысль о том, что он слишком привык полагаться на других, отозвалась болезненным уколом куда-то в висок. Седрик уткнулся носом в волосы Гарри, прикрывая глаза. Тот мелко вздрогнул и тихо спросил: — Что такое? — Всё нормально, никто не нападает, — ответил Седрик также тихо, но прислушался, на всякий случай. Кажется, мистер и миссис Уизли начали подниматься наверх, к себе. — Я не про это, — пробормотал Гарри. Седрик промолчал, открывая глаза, но не поднимая головы. Гарри переплёл с ним пальцы, снова чуть шевеля головой, а затем затихая. Вместо пустоты в груди вдруг появилась тяжесть, будто сердце обросло каменной корочкой. Седрик вдохнул, и это получилось достаточно легко. — Можем идти, если ещё хочешь, — сказал он. Гарри освободился из его небольшого плена, вставая и потягиваясь. Седрик взглянул на него снизу вверх, уже готового идти хоть куда, даже в Запретный лес посреди ночи, и обратился. Накинув мантию-невидимку и взяв Седрика, Гарри выглянул из комнаты. Седрик и так мог уже сказать, что мистер и миссис Уизли находились на грани глубокого сна, а Джинни и Рон уже подавно спали, потому беспокоиться можно было лишь об орденцах, которые могли быть снаружи. Но их не было слышно, даже когда Гарри спустился, держась за стенку, поскольку было достаточно темно. Скрипнула входная дверь, Седрик вдохнул свежего воздуха и весь обратился вслух — никого рядом. Снова появилось ощущение некой скрытой угрозы, какое было на Тисовой улице. Судя по тому, как напрягся Гарри — он тоже уловил это. Благо, что небо не было скрыто за облаками, и потому Гарри, уже привыкшему к темноте, оказалось сложно пройти только через двор перед «Норой», а дальше дело пошло проще. Седрик всё это время внимательно прислушивался, однако никого рядом действительно не было. Когда до деревьев оставалось всего ничего, Седрик зашевелился. Гарри вытащил руку из-под мантии-невидимки, и он обратился. Замер. Может, всё дело было в том, что он находился в облике летучей мыши и его слух как-то притупился? Раньше он этого особо не замечал, но вдруг. Однако и сейчас он не услышал ничего подозрительнее шелеста листьев и поскрипывания деревьев. Взяв Гарри за руку, пытавшегося там хоть что-то разглядеть, Седрик потянул его за собой. Медленно, осторожно, потому что тут начинались и кусты, и корни, хоть не так обильно, как в том же Запретном лесу. Сквозь кроны деревьев проникал бледный свет, иногда показывалась луна, слабо освещая им путь. Вскоре Гарри приноровился и шёл уже почти наравне, тем не менее сжимая пальцы с неожиданной силой. Седрику больно не было, не могло быть, однако давление он ощущал достаточное. Только как такового страха не было, Гарри даже не дрожал. — Осторожно, — вырвалось у Седрика, когда тот всё же зацепился ногой за корень. Удержав его, Седрик вздохнул и замер. — Чёрт, — буркнул Гарри, нащупывая ногой злополучный корень и переступая его уже без новых приключений. Оглядевшись недовольно, словно это могло заставить луну и звёзды светить достаточно ярко, чтобы он перестал щуриться, он посмотрел на Седрика. И спросил. — Что? — Нет, показалось, — неуверенно отозвался Седрик, снова втягивая носом воздух и хмурясь. Они прошли ещё немного, и Гарри с подозрением косился на него, продолжавшего дышать. И с каждым вдохом, каждым шагом паника внутри Седрика только разрасталась, до тех пор, пока он не ускорил шаг. Гарри снова запнулся, и это заставило его прийти в себя хотя бы чуть-чуть. — Что такое? — уже настойчивее спросил Гарри, вцепляясь мёртвой хваткой ему в рукав. Седрик открыл было рот, затем обернулся и вздрогнул, приметив выглянувший из-за деревьев родной дом. — Сейчас, подожди, — пробормотал он. Гарри недовольно засопел, но послушно пошёл дальше. Теперь его пальцы стискивали ладонь лишь сильнее. Два этажа, небольшой, с заборчиком и калиткой, потому что у мамы была любовь к выращиванию простеньких цветов. Седрик замер, глядя на всё это и чувствуя, как внутри всё сжимается и стягивается в тугой узел. Калитка скрипнула после движения. Узел стянулся сильнее, когда он увидел, что в горшках, где обычно распускались цветы, была лишь земля. Он ещё раз втянул носом воздух, касаясь входной двери, и вздрогнул. То, чего тут не должно было быть, смешивающееся с привычными запахами, выбивалось, как уничтожая и портя всё остальное. Внутри дома никого не было сейчас, рядом тоже, но он чувствовал. — Пожиратели, — выдавил он. Гарри позади него вздрогнул. — Не сейчас. Но они тут были. — Как ты… — Запах, такой же, как в Запретном лесу, — Седрик поморщился, ещё раз вдохнув. Пахло как от тех, которым удалось схватить Гарри и остальных во время побега. Ужасно, удушающе, затхло. Пугающе. Они же не могли добраться до родителей, верно? Не могли узнать, не должны были. Он отпустил руку Гарри, поднял второй справа горшок, вытаскивая ключ. В казавшейся оглушительной тишине скрежет открываемого замка чудился слишком громким, привлекающим внимание. Даже у «Норы» бы услышали. Ручка поддалась слишком легко, Седрик открыл дверь. В прихожей всё на своих местах. Даже стопка из старых газет позапрошлого года осталась на месте, стянутая жгутом. Седрик сглотнул, продолжая прислушиваться, но никого внутри не возникло. Метался взглядом, стараясь выцепить хотя бы что-то, что нарушало знакомый с детства порядок вещей. За спиной с давящей тишиной стоял Гарри, тоже как ожидая нападения из темноты то ли дома, то ли леса. Седрик шагнул внутрь — ничего не изменилось. Ни распавшейся иллюзии, ни атакующего заклинания, ничего. Седрик тяжело вдохнул, и теперь уловил ещё кое-что знакомое, но непонятное, что-то маячившее на грани подсознания. Обернувшись на Гарри, он пожал плечами. Тот напряжённо заглянул в прихожую и поджал губы. Внутри начали продвигаться крадучись. Седрик уже тысячу раз пожалел, что потащил за собой Гарри, поскольку если тут были Пожиратели Смерти, то это всё приобретало совсем ужасный оборот. Орден не заметил, что в его дом проникли или они изначально за ним не присматривали? И что тут можно было вообще искать? Седрик мотнул головой, отгоняя просившийся ответ. В коридоре ничего не изменилось. Взгляд невольно упал на висевшие на стене фотографии, и Седрик ускорил шаг, открывая дверь в гостиную. Здесь тоже всё осталось таким, каким он помнил. Только на столике между креслами лежало несколько вскрытых в конвертах писем. Седрик подошёл, словно ожидая, что они начнут тлеть и заорут ему в лицо, но они оставались неподвижными. Он бросил взгляд на имена и адреса, и вместо паники, уже не такой сильной, но не отпускавшей его с тех пор, как он услышал запах Пожирателей, появилась боль. Медленно, пульсируя, как только что оставленная рана, она принялась растекаться не только в груди, но и по всему телу. В ушах зазвенело, когда он вытащил одно из писем. Соболезнования. От коллеги отца. Буквы запрыгали перед глазами, мутнея. Седрик зажмурился, чувствуя, как пальцы против воли стискивают пергамент, превращая письмо в бесформенный комок бумаги. Он опустил взгляд, теперь подмечая на конвертах знакомые имена и фамилии тех, кто работал вместе с отцом. — Седрик? Он вздрогнул от тихого оклика и повернул голову. Гарри стоял рядом, смотря на него обеспокоенно и снова держа его за руку. Седрик моргнул, посмотрел на смятый лист в руке. Затем снова на конверты. — Какое сегодня число? — спросил он. Гарри нахмурился, отвечая. Седрик поджал губы, указывая на дату на одном из конвертов. — Это сегодняшний. Дверь в гостиную была закрыта, он глянул за запертое окно. Ещё раз сделал вдох — Пожирателями тут всё так же сильно пахло, гораздо сильнее, чем около дома, будто тут они трогали всё, что только могли. Среди этого оставался тот запах, который казался и знакомым, и незнакомым одновременно. Более свежий. Вероятно, потому что с его обладателем Седрик ещё не сталкивался после своего возвращения. — Тут был дядя, — проговорил он наконец, — после Пожирателей. Выдернув руку, он расправил смятое письмо и сунул обратно в конверт, затем возвращая тот на своё место. Затем остановился, понятия не имея, что делать дальше. Может, это из-за дяди всё выглядит нетронутым? Вряд ли бы Пожиратели стали беспокоиться об устроенном после себя беспорядке, как и о письмах. Это всё имело гораздо больше смысла. Надо было понять, что Пожиратели искали и нашли ли вообще. Он зажмурился, собираясь с мыслями и собираясь уже направиться в кабинет к отцу, как его остановили. Обернувшись, он встретился взглядом с Гарри. Тот смотрел на него встревоженно, внимательно, как пытаясь понять, что именно должно быть дальше и что он собирается делать. Седрик попытался выдавить улыбку, хотя бы дать понять, что он в порядке, но письма же никуда со стола не пропадали, потому улыбки не вышло — она попросту даже не появилась. — Я, — захотел сказать Седрик, но осёкся и исправился. — Не переживай. Ты должен меня понять. Лицо Гарри исказилось болью. Он лишь сильнее перехватил его руку и отчеканил: — Потому и переживаю. — Да, — Седрик кивнул, устало, — знаю. Но хочу понять, что произошло. Ещё несколько секунд Гарри смотрел ему в лицо, но после отпустил, тоже кивая. Седрик перехватил его руку, чуть сжимая, и повёл прочь из гостиной. Самое очевидное место для поиска чего-то важного или тайного — с каких пор что-то подобное могло храниться в их доме? — это кабинет отца. Он никогда его не запирал на ключ и чаще оставлял дверь открытой. Внутри он был небольшим и больше походил даже не на кабинет, а на маленькое уединённое место, где о работе напоминали только стопки всяких документов касательно магических зверей да стол с множеством ящиков, чтобы эти самые документы там хранить. И вот тут всё было не совсем на своих местах. Может, мама прибралась, после того как отец слёг, однако привычных стопок с документами, чаще неряшливых, не было и в помине, хотя ранее они копились почти что везде. Седрик провёл рукой по столу, не ощущая даже пыли, очертил взглядом кабинет, книги и энциклопедии о магических тварях на полках. Остановился на фотографии. Сделанная перед его первой поездкой в Хогвартс. Он, одиннадцатилетний, маленький, стоял между улыбающимися родителями, в новой мантии, тоже улыбался, прижимая к груди сумку. Отец, гордый, довольный, будто провожал не в Хогвартс, а на Чемпионат мира по квиддичу, и мама, неловко улыбающаяся, но с горящими глазами. Вся боль, пульсирующая в нём до этого, резко стихла, и в нём будто бы образовалась дыра. Бесконечно глубокая, пустая, холодная. Он вцепился пальцами в стол и отпрянул, услышав скрип и хруст дерева. Край теперь торпощился щепками в месте, где он сдавил. — Это ведь из-за некроманта, верно? — пробормотал Седрик тихо. Гарри коснулся его плеча, и Седрику удалось закрыть глаза, чтобы собраться с мыслями. — Верно, не могло уйти на такое всего лишь простое здоровье, как говорила Гермиона. Он сделал глубокий вдох и поморщился, улавливая лишь запах Пожирателей и дяди, но никак не отца. Почему? — Гарри, — попросил он, оборачиваясь и смотря на него почти что жалко, потому что образовавшаяся внутри дыра никак не желала хотя бы немного сомкнуться, — не используй это, пожалуйста. Никогда. — Я не собирался, — ответил Гарри, но осёкся, наткнувшись на взгляд. Седрик повернулся к нему, говоря: — Я могу понять, но пожалуйста, — он взял его лицо в свои руки, мелко дрожа всем телом. — Не надо. Гарри хотел что-то сказать, даже вспыхнул взглядом недовольно, явно возражая, но всё это резко потухло. Он заморгал слишком часто, глубоко вдохнул, как справляясь с эмоциями, только сильнее прижал его руки к своему лицу. Что-то изменилось, и Седрик не понимал до конца, что, но Гарри ответил: — Хорошо. Седрик кивнул, на пару мгновений касаясь губами его лба, и отстраняясь, снова возвращаясь к кабинету. Стараясь не смотреть на фотографию, он оглядел стол, затем ящики, и принялся выдвигать их. Документы, которые должны были лежать в стопках, обнаружились именно там. Ящики буквально оказались ими забиты — трактаты о волшебных тварях, правила характеристик, переписки с волшебными зоологами и прочее и прочее. Чем дольше Седрик это разбирал, тем больше уверялся, что либо Пожиратели нашли то, что искали, либо тут изначально ничего и не было. Седрик задвинул ящик, снова осматриваясь. Отец был слишком бесхитростен, чтобы устраивать какие-то тайники в книгах или за книжными полками. Ему это было не нужно. Гарри проходился вдоль тех самых полок, попутно включив небольшую лампу, стоявшую на столе. Хоть тут и было окно, но вряд ли кто-то заметит этот небольшой свет. Седрик поднялся, затем вышел в коридор, снова втягивая воздух. По ощущениям — Пожиратели разве что обои со стен не содрали, побывав везде. Гарри вышел за ним, тоже осматриваясь. На кухне было прибрано — ничего не лежало на столе, никаких вазочек с конфетами. Даже на окне горшок, где ранее распускалась небольшая гортензия, пустовал. Седрик открыл холодильник и вскинул брови — идеально чистый, как применили заклинание, и пустой. Если бы не фотографии, то можно было подумать, что из дома не уехали на какое-то время, а выехали с концами. Седрик закрыл холодильник, бросил взгляд на пустую доску, куда мама иногда вешала напоминания для отца, порой так уходящего в работу, что в итоге не замечал ничего вокруг себя. Кроме, пожалуй, этих самых записок. Седрик опустил взгляд, морщась и выходя из кухни. Лестница под ногами даже не скрипнула. Продолжая упорно смотреть в пол, он прошёл по знакомому коридору, коснулся рукой двери, ведущей в спальню родителей, коротко вдыхая и стискивая зубы — даже тут. Действительно как оползли от пола до потолка всё. Искали тайники в стенах? Он заставил себя оторваться от двери, проходя дальше и останавливаясь у другой комнаты — его собственной. Той, куда он так и не вернулся в прошлом году. Ручка под пальцами тихо поддалась, будто до него никто сюда не входил, только запах всё равно выдавал с головой Пожирателей. Седрик медленно открыл дверь, как ожидая, что внутри кто-то ещё остался и стоит лишь заглянуть — набросится с заклинаниями. Этого, конечно, не произошло, только из Седрика будто весь воздух выжали, когда он переступил порог комнаты. Чисто. Слишком чисто, даже в воздухе не летала пыль, как, впрочем, и во всём остальном доме. Седрик ущипнул себя, больше проверяя на бред, чем на сон. Боль подсказала, что никакой не бред, и он определённо стоит и рассматривает свою комнату, казавшуюся на удивление пустой. Хотя постеры с эмблемой «Сканторпских стрел» висели на своих местах, старые и уже ненужные учебники покоились на полке в ряд, даже кровать, казалось, не трогали вовсе. Если бы не тот факт, что она была излишне разглажена, как при помощи заклинания. Отведя руку назад, Седрик нащупал плечо Гарри и вцепился в него, давя то непонятное, но очень неприятное чувство, разревевшееся в груди. Стало плохо не столько физически — он мог стоять, не падал, и даже сохранял внешнюю невозмутимость, — сколько внутренне. Мучительно, как если бы не пил крови несколько дней — не до боли в горле, но до навязчивого желания. — Мы должны уйти? — осторожно спросил Гарри сзади. Седрик моргнул — комната не пропала. — Нет, надо понять, — пробормотал он, делая ещё один шаг, затем ещё и будто бы стало чуточку легче, поскольку это был почти что дом. Почти. Он провёл рукой по выглаженному одеялу, затем взглянул на стол и замер. Губы непроизвольно поджались, его пробила непонятная дрожь — то ли от радости, то ли от ужаса, то ли от чего-то совсем дикого, состоявшего из смеси всего этого. Тут неожиданно подогнулись ноги, и он сел на кровать. Едва ли с каким-то звуком помимо шороха постельного белья. Гарри метнулся к нему, в панике, но Седрик мотнул головой и указал на стол, проговорив: — Моя палочка. Специальный футляр для хранения, который пробыл с ним с первого посещения лавки Оливандера. Слегка стёсанный, уже старый, требующий на покой, но продолжавший держаться. Хранивший палочку в чистоте все летние месяцы между курсами и иногда по ночам в Хогвартсе. Значит, её всё же забрали родители. Седрик приподнялся, цепляясь за Гарри так, будто его не держали ноги, и рывком оказался у стола, нависая теперь над футляром. В ушах шумело, стучало, так, словно в его груди заходилось в истерике сердце. Оно точно не стучало, он мог буквально прочувствовать эту тишину в собственной груди, однако всё равно разливалось болью и непонятной тоской. Не сколько по было утерянной палочке, сколько по всему пустому дому, некогда пропахшему цветами, некогда не шумному, но живому. Футляр опасно треснул в его руках, когда он его взял и тут же отпустил. Зажмурившись, молча опустился на пол, не чувствуя не то, что ног, а почти всего. Руки непроизвольно зажали рот, но он не мог выдавить даже стона. Горло как заковало в кольцо, сдавливая всё, обрезая и голос, и воздух, и даже каким-то образом мысли. Всё, что мог думать Седрик и всё, что думал, превратилось в бушующий в голове шторм, в котором ощущалась лишь боль. Боль такая, что не удавалось даже осознать происходящее. До тех пор, пока прислонённых ко рту рук не коснулись тёплые пальцы. Седрик моргнул, и тень, что следовала за ним всё это время, от самой «Норы» и по всему дому, пока он пребывал в собственных мыслях и ужасах, наконец стала чётче, ярче, осмысленнее. С зелёными глазами, с вечно растрёпанными чёрными волосами, с очками, со шрамом в виде молнии на лбу, с обеспокоенным сейчас, а чаще — раздражённым или задумчивым взглядом. Седрик задрожал, протягивая руки и обнимая, прижимая к себе. Тепло. В глазах знакомо, но безрезультатно защипало, как если бы он собирался плакать, только вот слёзы не появлялись, как бы он ни хотел и ни старался. Из горла появился задушенный звук, и Седрик уткнулся в плечо Гарри, наконец слыша что-то, кроме шума мёртвой крови в ушах. Чужое дыхание, сердцебиение, ощущая не собственную дрожь, слыша запах Гарри, а не Пожирателей. — Прости, — выдавил он, сглатывая и пытаясь сделать ещё вдох, чтобы что-то сказать, но не получалось. — Я с тобой, — напомнил Гарри, подползая ещё ближе и смыкая руки у него за спиной. Седрик смазано кивнул, моргая и пытаясь прогнать это щипание в глазах. Не получалось. — Да, — пробормотал Седрик, зажмуриваясь. — Да, спасибо. Сухие губы коснулись его виска, задерживаясь, и Седрик выдохнул, не разжимая объятий. А в голове, из шторма, прорезалась мысль, что теперь нельзя уже отпускать то, что у него есть. — Не уходи, пожалуйста, — попросил он едва слышно. Гарри вздрогнул, а затем только сильнее прижался, шепча: — Не уйду.