***
— Нет. Дискорд удивлённо распахивает глаза — лишь на мгновенье — и заливается хохотом, похлопывая Твайлайт по плечу. Девушка хмурится в ответ, отталкивает его руку. — А ты не из простых, — поднимает мужчина руки вверх. — Мне такое по нраву. Не веришь мне? — А с чего тебе верить? — Согласен, — кивает Дискорд, серьёзно задумавшись. — Тогда услуга в обмен на информацию? — Откуда я знаю, что ты будешь говорить правду? — Твоя настороженность очаровательна, невесточка! Это Селестия тебя научила или ты с рождения такая? К слову о рождении… — вертикальный зрачок в кошачьих глазах вытягивается ещё сильнее, и Твайлайт вполне могла назвать это зрелище завораживающим. — Твой папаша точно не сказал тебе, кем была твоя мать. — Это не имеет значения! — воскликнула Флаттершай. — Важны только поступки!.. — Видала? — подмигивает дух раздора, кивая на неё. — Ангелы любят подобные слова. «Каждый имеет шанс на искупление!», «Господь будет рад принять любую душу!», — кривляния Дискорда заставляют Твайлайт поморщиться, но тот быстро перестаёт. — Однако души не обманывают, в них записано всё, что надо. — Ты не имеешь право говорить ей подобное, — начинает злиться Флаттершай. — Почему ж вы, ангелы, так не любите правду? — раздражённо фыркает Дискорд. — Вас Господь этому персонально обучает? — Меня не волнует, кем была моя родная мать… — Твайлайт всеми силами скрывает дрожь в руках, упрямо сжимает губы, глядя на Дискорда в упор. — Уверена, отец не просто так не рассказывал мне о ней… Глумливая улыбка озаряет лицо мужчины, словно говоря: «Не ври мне», и по губам Твайлайт читает отчётливое слово «демон». — Я человек… — в неверии шепчет она, чувствуя зарождающуюся внутри панику. — Человек, — подтверждает Дискорд, с фальшивым интересом разглядывая свои ногти. — Поспрашивай потом у Селестии, как так вышло, мне лениво разъяснять тебе такие тонкости… — Ты лжёшь! Дух раздора растворяется в воздухе, едва Твайлайт делает шаг к нему, но голос по-прежнему раздражающе звучит в пустоте: — Я ненавижу ложь, невесточка, — изначально далёкий, этот голос неожиданно раздаётся у самого уха. — Точно так же, как и Селестия. Перед глазами мутнеет, и в горле внезапно запершило — с Твайлайт что-то не так, она ощущает себя пустой марионеткой в руках беспощадного кукловода и бьёт кулаком в никуда. Опора под ногами исчезает, и Твайлайт инстинктивно пытается зацепиться за что-нибудь вокруг себя, но рядом нет ни Флаттершай, ни Дискорда — она начинает падать вниз, напоследок слыша раскатистый бас: — Я так и знал, что ты собираешься предать меня, ангельская шавка…***
Окружающее их измерение осыпается осколками, исчезающими в воздухе прежде, чем они коснутся земли. Рэйнбоу материализует свой меч и стоит в боевой стойке, готовая к любой неприятности, но даже спустя долгие секунды вокруг лишь затишье. — Струна исчезла, — настороженно шепчет Рарити, глядя вверх. — Нужно поторопиться. Дэш почти не слушает её, улавливая слабый звук упавшего неподалёку тела, и спешит вперёд, практически не обращая внимания ни на что вокруг. Флаттершай упирается в землю дрожащими руками, пытаясь хотя бы не упасть окончательно, и Рэйнбоу спешит ей помочь. — Флаттершай!.. Флаттершай, с тобой всё хорошо?! Голубые глаза смотрят перепугано, практически неверяще. — Она… надо спешить!.. — Тебя нужно доставить на небо, дурочка, — рычит Рэйнбоу, закидывая одну руку Флаттершай на плечо. — По твоей душе словно десяток демонов пробежался. — Тирек… и Дискорд… и Твайлайт… они сейчас там… — Молчи, Флаттершай!.. — закатывает глаза Дэш, но её грубо прерывает Рарити: — Где «там»? — Они ушли… по струне обратно… — едва дышит Флаттершай. — Меня это сейчас не волнует, Флаттершай! — поднимается Рэйнбоу на ноги вместе со своей напарницей. — Пожалуйста!.. прошу тебя, Рэйнбоу… — Мы ведь даже объединиться не можем, чтобы долететь обратно! — Ну, вы не можете, — пожимает плечами Рарити, невинно посвистывая. — А мы — вполне. — О-о-о, нет уж. Я едва сама летаю на твоих крыльях, а с нами ещё Флаттершай… — Я сделаю нормальные крылья, — невинно улыбается Рарити, в то время как у Рэйнбоу начинает дёргаться глаз. — Только не говори, что тот выпендрёж был специальным… — Я просто хотела подарить тебе красивые крылышки…***
5:15 — подъём; 5:45 — начало утренней молитвы; 7:30 — начало литургии; 10:00 — первая трапеза; следом — послушания; 15:30 — вторая трапеза; следом… Что было потом? Лист, висевший на двери спальни, она когда-то знала наизусть. Сейчас она… не помнит. Мать точно накажет её за такое. Сорок поклонов до земли перед входом — самое лёгкое наказание, гораздо больше она не любила плеть. — Это для твоего же блага, дочь моя, — наставляла её мать, которая была ни разу не похожа на неё, но копией которой был её брат. Почему-то ей доставались самые суровые наказания, самая сложная служба, самое строгое отношение. Почему ей, а не брату? Почему ей, вынужденной всю жизнь быть в подчинении у мужчин по библейским заветам, а не брату, который готовится занять место отца?! Вместо книг — Библия, вечные заветы, молитвы, описания служений, и всё нужно знать досконально, наизусть, потому что отец говорит: — Знания — от Дьявола. Их должно быть в меру. Для неё — чёрное монашеское одеяние, для него — белое одеяние священника; для неё — вечные упрёки в грехе самого рождения, потому что все люди грешны, но для него — ласковая улыбка и утешающее: «Тебя оберегают сами ангелы»; он — сиятельное солнце, она — его тень, потому что так было предопределено. Кем? И почему, чёрт побери?! Отец ничего не рассказывал ей о родной матери, но она точно знала, что мать, которая есть у неё сейчас, чужая. Отец удручающе качал головой, когда эта мать снова рассказывала ему о том, как его дочь опять с чем-то не справилась, а вот её сын, наоборот, проявил завидное терпение и упорство. А потом её ловили за подслушиванием и вели в комнату для наказаний. Мать разочарованно цокала языком, а отец печально смотрел вслед, и в его глазах — таких же фиалковых, как её собственные — она видела сожаление. Она бы хотела вырасти ещё немного и спокойно обсудить эту тему с ним: без упрёков и без претензий, но ей даже этого не позволили. Ей не позволили лечь ночью спать, сказали, что она переезжает, что вещей брать не нужно — там всё будет; она слышала крики брата, его громкие вопросы, возражения, его отчётливое: — Ты же обещал, что её не заберут! Она помнит глаза отца — бесконечно раскаивающиеся, глаза матери — тайно возликовавшие, глаза брата — не верящие в происходящее; её посадили в большую карету с вороными лошадьми и кучером, своей худобой походящего на живой скелет, и отвезли к мрачному особняку, на пороге которого её, широко улыбаясь, встретила женщина в белом платье.***
Её будит хриплый смех, постепенно переходящий в насмешливый гогот; Твайлайт едва открывает заплаканные глаза и наспех стирает с лица слёзы. Над ней, среди бесконечных лабиринтов книжных полок, слабо освещённых редкими зажжёнными свечами, устрашающе возвышается скалящийся кентавр и в нетерпении бьёт одним из передних копыт по полу. — Давай-давай, приходи в себя, — хохочет он, наклоняясь чуть ниже, но разница в росте у них всё равно колоссальная. — Лучше и придумать нельзя… ангелок и правда оказался полезным. А вот ты, Дискорд… — кентавр бросает недовольный взгляд в сторону, где краем глаза Твайлайт замечает духа раздора — выглядел он крайне ослабевшим, — ты оказался тем ещё бесполезным куском дерьма. Девушка давит рвущийся наружу плач и зажимает обеими руками рот, стараясь быть как можно тише, но кентавр снова обращается к ней: — Не плачь, дорогуша, уж ты-то окажешься гораздо полезнее и того слащавого ангела, и этого врунишки. Чёрный белок его глаз выглядел неестественно, пугающе, а жёлтая радужка глаз, напротив, светилась чересчур ярко; страх, который сейчас испытывала Твайлайт, был далёк от страха перед Селестией — кентавр смотрел на неё жадно, словно хотел проглотить её без остатка. — Ты поможешь мне, а я помогу тебе. Всё будет честно, — слащаво вещал кентавр тем временем. — Мне всего лишь нужен контроль над твоим жалким телом, чтобы завершить одно… дельце. Пергамент, материализующийся в воздухе, очень напоминает договор с Селестией — кентавр бросает его к ногам Твайлайт вместе с пером: — Подписывай. — З-зачем?.. — невольно вырывается из девичьих губ. — Из жалости к тебе. Я мог бы захватить твоё тело насильно, но оно начнёт разлагаться, — его лицо искажает зловещая улыбка. — Это не выгодно нам обоим. А так ты будешь жива-здорова, я разберусь со своими делами, верну тебе тело, и мы разойдёмся по своим делам. Ты ведь хочешь домой, не правда ли? Твайлайт дрожащей рукой поднимает пергамент и перо, смотрит на кровавые буквы нового договора и слушает гипнотизирующий голос: — Хочешь избавиться от Селестии, как и я, верно? Вампиры — гнусные создания. Слабые. Я избавлю тебя от Селестии в два счёта, — видимо, утомившись ждать согласия, кентавр прикрикивает: — Подписывай! Кончик пера слабо чиркнул по толстой бумаге, и та мгновенно растворилась в воздухе под ликующий клич кентавра, исчезающего вместе с ней. Чувствуя вновь подступающие слёзы, Твайлайт смотрит на свои руки и падает на колени. — Что я только что сделала?.. — Подписала смертный приговор Селестии, — опечаленно вздыхает Дискорд, присаживаясь рядом.***
Девушка на кровати резко распахивает глаза, так же резко садится — немного морщится, пытаясь проморгаться и справиться с отекшими конечностями, но старается как можно скорее осмотреть комнату. Движения немного сковывает плотная ткань платья, рука проходится по жёсткому покрывалу. Сияющие на полу руны сложно не заметить — словно Селестия специально старалась начертить их поярче. Маленькие ступни мягко касаются пола, тело ощущается слабым и немощным, но Тирек большего и не ждал. Барьер, создаваемый рунами, обжигает кончики пальцев, едва он протягивает руку; ненавистный блеск рубиновых глаз женщины, сидящей на стуле неподалёку, не на шутку заводит — как же долго он ждал, как долго он мечтал об этом моменте!.. — Ты ждала меня, — звенит девичий голос. — Почему же тогда не позвала подмогу? Селестия молчит, тарабаня пальцами по столу, смотрит так же безразлично, как и тысячу двадцать один год назад — Тирек считал, специально отсчитывал каждый год, сидя в тюрьме нудных святош, чтобы потом отплатить этой стерве за каждый из них. Как же он ненавидит эту холодную безразличность, которая, кажется, за всё прошедшее время так и не слезла с её лица! — Такая трусиха, как ты, только и делает, что прячется за чужими спинами… — Я не ждала тебя, — скучающе произносит Селестия. — Я перестраховалась. — Конечно, — елейно говорит Тирек голосом Твайлайт. — Я знаю, как ты перестраховываешься, Селестия. Почему здесь до сих пор не стоит целая райская гвардия? Где все твои дружки? Женщина снова молчит; Тирек снова касается рукой барьера, не обращая внимание на боль. — Какая-то ты странная, Селестия… — Прекрати, — немного раздражённо шипит Селестия. — Ты всё равно не выберешься оттуда. — А ты уже вызвала ангелов? — невинно интересуется Тирек. — Или мы будем препираться до конца времён? — Чтобы разобраться с тобой, мне не нужны ангелы, — брезгливо отзывается вампирша, но её тело предательски дёргается, стоит Тиреку плотнее прижать ладонь к барьеру, сильнее обжигая руку Твайлайт. — Дискорд рассказал мне, как сильно ты печёшься о своих невестах, — рычит он, поднося вторую руку к горящей преграде. — Как о собственной сестре. А она, уж я-то знаю, была тебе дороже жизни. Снимай барьер! Кожа мгновенно перестаёт жечься; от подобного подчинения Тиреку сносит крышу. Серьёзно? Всё было… так просто?! Из горла рвётся безумный смех, стоит ему пройти вперёд без препятствий — вот она, его сладкая месть, так близко… Ярко-фиолетовые глаза с чёрным белком многообещающе смотрят на Селестию: — Что ж, а теперь… мы повеселимся.***
Уткнувшуюся в коленки Твайлайт легонько пихают в плечо: — Успокойся ты уже, тебе ничего не угрожает. Твайлайт снова всхлипывает, коря себя за то, что так легко поддалась страху перед Тиреком и позволила себя запугать до такой степени, что не думая подписала непонятный договор. — Что это за Элементы? — безнадёжно спрашивает она. — Для вас всё звучит так просто… какие-то Элементы, какой-то донос на них, ангелы, магия, договоры… бывшие невесты Селестии, которые больше не похожи на людей, её племянница, которая решила выйти замуж за моего брата, эти странные поцелуи… — Твайлайт перечисляет всё подряд без разбору. — Я всего месяц назад приехала в особняк, и уже с ума схожу… — Нет, с поцелуями вы разбирайтесь сами, — усмехается Дискорд. — Хотя потом мне всё равно интересно будет послушать об этом. Но про Элементы могу рассказать, что уж терять. Девушка, кажется, немного успокаивается, утирает нос рукавом и смотрит на него заинтересованными глазами. — Элементы Гармонии — древнейшие артефакты, с помощью которых Господь когда-то создал людей, — принимается дух раздора за рассказ и начинает загибать пальцы. — Состоят из шести камней, пять из которых олицетворяют одну добродетель и противоположный ей грех: честность и подлость, доброта и злоба, веселье и хмурость, щедрость и алчность, верность и предательство. Не спрашивай, почему их только пять, я у Боженьки не спрашивал. — А что с шестым? — А шестой для галочки, — весело хмыкает Дискорд. — Вообще чёрт знает, зачем шестой, если в полную силу Элементы можно использовать при наличии тех пяти. Ходит дурацкий слух, что шестой способен в одиночку сотворить всё, что угодно, если будет правильно активирован, но-о-о… — он разводит руки в стороны и пожимает плечами, — не припомню, чтобы кто-либо когда-либо сумел это сделать. Больше всего в Элементах мне нравится то, как ангелы и демоны готовы глотки друг другу разорвать за возможность хранить их у себя. — И пытаться выкрасть их друг у друга? — фыркает Твайлайт. — Отлично, украли самые мощные артефакты, какая великолепная охрана… — И не говори, — прыскает со смеху дух раздора. — Элементы распределяют между Шестью Столпами, которые дают клятву не пользоваться ими. Три Столпа от ангелов, три от демонов — вот и получается некоторый баланс, — Дискорд чуть мрачнеет, вспоминая былое. — Тысячу лет назад их убили. Элементы исчезли, и в первое время подозревали всех подряд. Для их поиска даже активировали самые мощные заклинания слежения, которые реагировали на любой всплеск магии, но артефакты вообще не давали о себе знать. По итогу… — кряхтит Дискорд, усаживаясь поудобнее, — паника улеглась, слежка стала слабее, а жизнь — легче. Меня тогда поймали за кучей нарушений… Твайлайт выглядит весьма безразличной даже после рассказа — Дискорд списывает это на шок — лишь смотрит вдаль, в бесконечность книжных полок, и тихо задаёт новый вопрос: — Где мы сейчас? — Вероятно, в твоём подсознании. — И как я сама не догадалась, — слабо улыбается девушка. — Могу я ещё кое-что спросить? — Валяй. — Моя мать действительно была демоном? Дискорд закатывает глаза и нехотя отвечает: — Да. Ангелы и демоны бестелесны, но могут захватывать тело человека, — он показательно разводит руками, явно намекая на их сложившуюся ситуацию, — как ты уже могла заметить. Обычно с их согласия, иногда — без него. Ты человек, но в момент зачатия в теле твоей матери главенствовала демоница, и это отразилось на твоей душе. — Она… чёрная? — Обычная, — уклоняется от ответа дух раздора. — Как у всех людей. Просто с чёрной каймой, указывающей на твоё происхождение, и ещё парой деталей, которые мне не хочется разъяснять. — А у Селестии… какая душа? — Почему тебя вдруг заинтересовала Селестия? — поражённо вскинул бровь Дискорд. Твайлайт неоднозначно пожимает плечами, плотнее обхватывая колени: — Интересно. — Забудь о ней, — фыркает дух раздора. — Тирек напичкан человеческими душами и имеет с ней давние счёты, лучше понадейся, что твоё тело останется невредимым. Вернёшься в свою семью, как ни в чём не бывало, продолжишь жить дальше. В семью, где снова увидит сожалеющие глаза отца и злорадную улыбку матери; в семью, где на неё снова свалят самое сложное послушание; в семью, где вместо книг она будет зубрить Библию, где не будут верить ни единому её слову, где не приготовят вкусный завтрак специально для неё, не обучат магии, где она будет не лучше одной из тех самых безликих служанок!.. — Я не хочу обратно… — настолько тихо произносит Твайлайт, что Дискорд переспрашивает: — Чего-чего? — Не хочу обратно!.. — Ну, можешь и не идти, кто ж тебя… — Это моя жизнь! — повышает она голос. — И моё тело! И он должен из него убраться!