give me a try

      пыльные стены школьной кладовки, ящик с баскетбольными мячами, неприятно упирающийся в лопатки, треснувшая лампочка над дверью и гробовая тишина.       минхён смотрит за себя, на дверь, донхёк смотрит на минхёна и тоже прислушивается к звукам — тихо, словно они и правда где-то под землей в тесном гробу, в полной изоляции от внешнего мира.       правда, в реальности у них только что закончилась совместная физкультура, они безумно потные и уставшие после волейбольного соревнования между классами, хоть минхён по-прежнему пахнет своим соблазнительным одеколоном. донхёк уже начинает думать, что никакой это не одеколон, — минхён и без помощи всяких ароматизирующих средств пахнет соблазнительно — отнюдь не один он так считает; донхёк предчувствует, что следующим уроком может быть английский, хоть и расписания наизусть не знает. весь вечер он пролежал на кровати, переписываясь с марком, так что было бы неплохо списать или хотя бы узнать что задавали, дабы на уроке, как минимум, быть в теме, но минхён, схвативший его за предплечье сразу после звонка — так не думает.       такие встречи у них происходят не очень часто, и донхёка, если быть честным с самим собой, это расстраивает. конец учебного года — минхён выпускается, готовится к экзаменам, о нём, донхёке, наверное, и не вспоминает. будь он тоже в выпускном классе, может быть и не думал о минхёне так часто, не отводил взгляд, краснея, как в первый раз, отвыкнув от холодных ладоней и практически ледяных кончиков пальцев.       донхёк успевает соскучиться за очень короткий период времени, но в ту же секунду понимает, что в следующем году такого не будет, — минхён будет студентом, к счастью, в университете, который не так далеко от их школы, но сама мысль о том, что теперь он один в компании этих двух влюбленных дебилов ренджуна и джемина — огорчает.       донхёк тоже думает туда поступать, и выглядит это, наверное, так, будто он только из-за марка так решил (отчасти); оправдывает его только наличие художественного факультета в том университете, на который он хотел поступить с класса второго средней школы; думал перегорит, но даже спустя четыре года его стол с полками и ящиками забит всякой канцелярией и незаконченными скетчами (минхёна).       дверь заперта на ключ, который почему-то всегда висит на видном месте у всех, — над выключателем. спортзал полностью пуст, возможно, даже заперт учителем, но они подумают об этом позже.       минхён спотыкается о взгляд донхёка, требовательный — видно, что ждал, и минхён не в праве заставлять его ждать ещё больше. он переходит на влажные поцелуи сразу же, кусается жадно, и донхёк совсем чуточку, между недовольным мычанием, внутренне радуется и сам лезет руками под футболку к минхёну, мажет прикосновениями по груди, куда достаёт, пока ткань не задирается до подбородка. минхёну нравится.       донхёк смущается всегда, в буквальном смысле всегда, но никогда не отказывает себе в том, чтобы лишний раз пофыркать и поматерится (дурное влияние, как говорит его мама), особенно когда пятна на щеках растекаются раскаленной жидкостью к кончикам ушей и шее. минхён считает это очаровательным, даже если матерят именно его. в любом случае он всегда может заткнуть донхёка поцелуем, беспроигрышный вариант; на разговоры у них есть не так много времени как хотелось бы. двадцать минут от силы.       минхён стягивает футболку и свою, и донхёка, кожу хладит воздух сырого помещения, но по телу по-прежнему разливается тепло, скапливается у щек и под животом. донхёк не умеет сдерживать голос, и это проблема, но минхён бы соврал, если сказал, что не добивался именно этого, безбожно соврал; донхёк постанывает в чужую руку, которой марк не сильно давит на рот, зажимая пальцы где-то у челюсти, и не пытается уйти от прикосновений, замерев на прохладном полу, — наоборот — прикрывает глаза, дышит через нос шумно, выгибается чуть и впитывает в себя всё, что дают.       поцелуи под челюстью, тяжкие вздохи и выдохи у собственных ключиц, тихие маты донхёку прямо в ухо, да даже та пачка сигарет на полу, вывалившиеся из штанов, за которую он отругает минхёна попозже.       минхён не любит быстро, но обстоятельства вынуждают; донхёк чувствует руку у себя под спортивными шортами, мычит и зажмуривается до крохотных умирающих звезд под веками, хватается собственной рукой за чужое запястье, сжимая до белых пятен, и даже не видит, как довольно улыбается минхён, счастливо; донхёк достался ему с горем пополам, и сейчас он более чем счастлив любить его вот так, оглаживать тазобедренные косточки под спущенной тканью трусов и исцеловывать родную шею до быстро проходящих пятнышек.       донхёк такой, как любит минхён, — с силой вжимающийся бедрами в минхёновы и нетерпеливый до определенно капризных «хён». самый настоящий эгоист, хочет всё себе и сразу.       минхёну всё ещё нравится.       марк сжимает член ладонью и готов поспорить, донхёк удивленно распахивает глаза, хоть и ждал именно этого, ведет пару раз вниз и вверх, а у самого каша в голове и гребанный стояк в штанах. не совсем честно, но донхёк ещё успеет постараться.       в какой-то момент донхёк обмякает, тычется носом минхёну в плечо, оставляет один одинокий поцелуй на пульсирующей шее, пока где-то на коридоре трещит звонок достаточно громко, чтобы его услышали даже здесь.       минхёново «блять», спешные сборы, ещё один поцелуй в щеку, невинный до невозможности, и донхёково «встретимся у тебя дома».       донхёк сбегает на свой английский, оставляя минхёна закрывать чертову кладовку.       у него сейчас самая скучная экономика в жизни, на которую все равно никто не ходит. хочется покурить где-то на крыше школы.       «встретимся у тебя дома»       минхён уже достаёт сигарету.