Lover, alone without love

— Чай, — предупреждает Вонгын, прежде чем вручить Хакёну кружку, — горячий Он уходит на кухню и еще несколько минут чем-то шуршит там, возвращаясь с собственной чашкой, разве что с кофе вместо чая. Он занимает место на противоположном конце дивана, забирая со стола свою электронную книгу. У Хакёна же все это проходит лишь по самому краю сознания, пока он с отсутствующим видом сканирует экран ноутбука, тщетно пытаясь сфокусироваться. В последнее время ему все приходится делать в спешке, ровно с тех пор, как он передал в агентство шесть неподписанных экземпляров бумаг. Пять дней — ровно столько осталось до истечения срока их действующих контрактов; ровно пять дней на то, чтобы принять действительность, которая еще семь лет назад не могла присниться и в страшном сне, не то что быть добровольно избранной ими самими; ровно пять дней на то, чтобы научиться контролировать вещи, о которых Хакёну никогда прежде не приходилось заботиться. Он может выдать коммерчески беспроигрышную идею дизайнерской коллаборации с известным брендом для благотворительности; он в состоянии провести репетиции и, более того, выступить режессером-постановщиком стадионного тура; он без труда напишет любовную балладу. Но чего он точно не может, так это снять квартиру. Вонгын отмечает стеклянный взгляд Хакёна, направленный куда-то сквозь монитор, и выключает планшет. — Что делаешь? — интересуется он, перекатываясь ближе к Хакёну и глядя ему через плечо. Перед Вонгыном пестрел список квартир, сдаваемых в аренду, а также бессчетное число открытых вкладок, содержимое которых в сухом итоге сводилось к пособию «как снять квартиру». Вонгын обнимает Хакёна за плечи, подтягиваясь ближе. — Сколько времени тебе дали? — интересуется Вонгын, а Хакён тем временем, будто со стороны наблюдая за собой, понимает, что плачет, однако спроси его, и он был бы не в состоянии сказать, когда именно это началось. Хакён закрывает лэптоп, и, отставляя его на соседний столик, берет в руки чашку с дымящимся чаем, поднося ее так близко, что влага от пара и слезы смешиваются у него на щеках. — Месяц после истечения срока контракта, то есть, — он прочищает горло, — около пяти недель. После этого… я не знаю. Этого времени недостаточно, чтобы снять квартиру, даже если бы я знал, как это делается. А я не имею ни малейшего понятия, как ее выбирать, — заканчивает он разочарованным всхлипом. А ведь он, как лидер, должен знать все на свете. Но даже если ему удастся преодолеть бесконечно подступающую панику перед лицом неизвестного, он все равно никогда в жизни не делал ничего подобного. Вонгын задумчиво хмыкает, а Хакён делает несколько глотков чая, пока тот, наконец, не приобретает вкус, отличный от его соленых слез. — Ты ищешь двушку? — спрашивает Вонгын, дождавшись, пока Хакён успокоится. — Вроде этой? — на это Хакён лишь неуверенно пожимает плечами. — Прекращай, — ободряюще тянет Вонгын, крепче сжимая плечи Хакёна, а тот, в свою очередь, заставляет себя сделать вдох полной грудью, преодолевая судороги и спазмы истерики. — Я никогда не жил один, — признается он куда-то в свои согнутые колени. У него никогда не было личного пространства, поэтому он понятия не имел, сколько этого самого пространства ему нужно. Даже здесь, пусть и просторной квартире Вонгына, Хакёну приходится делить все имеющееся пространство со «вторым оккупантом». Вонгын склоняется к шее Хакёна и нежно целует его в ключицу. — Хакён-а, послушай, — приглушенно начинает Вонгын, — мы соберем твои вещи в коробки и часть отправим на хранение твоей матери, а часть перевезем сюда. И если ты захочешь, мы сможем подыскать квартиру с двумя спальнями. Либо же это просто даст тебе время спокойно выбрать студию себе по душе. В любом случае поначалу ты останешься здесь. — Вонгын, — Хакён пытается спорить, однако свежий поток слез смывает его голос, отчего он снова обращается к чаю. — Не смей… Блять, только попробуй меня жалеть! — Ча Хакён, — резко обрывает его Вонгын, — ты же отдаешь себе отчет в том, что живешь здесь? Господи, да ты на работу сегодня не одел ни единой своей вещи — То-то мне показалось странным, что джинсы сваливались, — несколько истерично, однако смеясь заметил Хакён.  — Я… Хакён не сразу сумел подобрать слова, измученный переживаниями и совершенно выбитый из колеи так неожиданно свалившимся с его плеч грузом. — Если ты серьезен. — уже увереннее произносит Хакан. - Только если ты действительно этого хочешь Вонгын лишь закатывает глаза, расслабленно утыкаясь Хакёну в шею, прежде чем нежно его поцеловать. — Десять лет. Десять лет. Несколько собак. Действительно ли я серьезен, спрашивает он! Нет, это же надо Хакён ловит губы Вонгына, чтобы избавить себя от дальнейших издевок, что практически ему удается, если не считать низкого смеха, пробивающегося сквозь поцелуй. Хакён отставляет чай и перебирается на колени Вонгына, слизывая с его губ горький вкус кофе. — Отнеси меня в постель, Ли Вонгын, — требует он между медленными, но требовательными поцелуями Брови Вонгына взлетают вверх, как бы намекая, что у Хакёна есть пара собственных, отлично функционирующих ног. Хакён драматично сваливается с колен на диван и трагично изрекает: «Что ж, похоже мне придется позаботиться об этом самому». Однако прежде, чем он успевает полностью войти в образ и продолжить декламировать свой монолог, Вонгын подхватывает его на руки, стараясь фиксировать все его конечности разом, но двигаясь, тем не менее, как можно быстрее, чтобы ненароком не получить пинка. А Хакён смеется на протяжении всего пути до кровати.