Lover, alone without love

Вонгын нежно обнимает Хакёна за талию, плотно прижимается сзади, передавая вместе с тяжестью своего веса тепло, и сонно целует его в шею. Хакён ополаскивает очередную тарелку и ставит ее на сушку. — Ммм, и тебе привет. Хорошо спалось? — интересуется он, напрочь игнорируя упирающийся ему в зад бедра Вонгына и оставляющую горячую полосу твердый член. Хакён вдвое увеличивает концентрацию на мытье посуды, оставшейся после посещения трех коллег Вонгына. — Просто замечательно, — подтверждает Вонгын, поднимая голову так, чтобы удобно было оставить на челюсти Хакёна влажный поцелуй, тут же получая за такую вольность столп брызг от смеющегося Хакёна. — Вот теперь я точно не расскажу тебе, что мне снилось, страдай в неведении! На подобное заявление Хакён реагирует мнгновенно, подаваясь бедрами назад и упираясь в упругий член Вонгына, отчего тот опускает голову Хакёну на плечо. — Мне кажется, я отлично знаю, что тебе снилось, — Хакён нетерпеливо заканчивает с очередной тарелкой, пристраивая ее на заполненную сушилку, параллельно продумывая план атаки, — Ты меня трахал? — Нет, — у Вонгына прекрасно развит самоконтроль, отчего выражение его лица не меняется в результате провокаций Хакёна, сохраняя сонное, невинное выражение, — Ты трахал меня. Именно за этим я и пришел — соблазнить тебя. Ну как, ты соблазнен? — Ты пришел за своим кофе, и тебе прекрасно об этом известно, — саркастично подмечает Хакён, и невольный смешок Вонгына служит тому подтверждением. — У нас есть кофе? Хакён домывает пиалу, отставляет ее и, сняв резиновые перчатки, поворачивается к Вонгыну, вовлекая его в долгий и очень ленивый поцелуй. Тонкие спортивные штаны Хакёна промокают, стоит ему упереться задницей в край раковины, однако его недовольную гримасу смягчает то, что прежде, чем Вонгын выворачивается из его объятий, свой тактильный голод по этому сильному телу он успевает удовлетворить. После этого Хакён невозмутимо возвращается к посуде. — Ты — свет моей жизни, Ча Хакён, — бормочет Вонгын, наливая себе свежесваренный кофе. Но еще до того, как он успевает наполнить чашку, раздается дверной звонок. — Мы же договорились, — Хакён бросает на растерянного Вонгына, пытающегося проглотить дымящийся кофе, цепкий и подозрительный взгляд, — никаких рабочих визитов по выходным. — Вонгын лишь непонимающе пожимает плечами. — Я теряюсь в догадках так же, как и ты, Ча Хакён, — признается Вонгын, выходя в гостиную, чтобы открыть дверь. Хакён с сожалением смотрит на гору грязной посуды, с которой ему еще предстоит сразиться, и уже во второй раз со вздохом снимает перчатки. — Хён-кризис контроль, это к тебе. Иди, а я сделаю чай, — оповещает Вонгын, возвращаясь на кухню. — Чай? — переспрашивает Хакён, на что получает лишь выразительный взгляд и изогнутую бровь. — Иду, иду Войдя в гостиную Хакён находит совершенно несчастного Воншика, занявшего их с Вонгыном излюбленное место на диване, которой с нечеловеческим криком «Хён» мгновенно бросается Хакёну в объятия. Эмоции Хакёна поднимаются лавиной, разростаясь от удивленного возмущения до глубокой и всеобъемлющей симпатии, и он прижимает к себе Воншика так близко, насколько это физически возможно, стараясь вложить в свои тонкие руки всю силу любви к этому человеку, снова видя в нем ранимого подростка. — Ох, Воншик-а, — бормочет Хакён, проводя невидимую линию рукой вдоль позвоночника Воншика, — не плачь. Маленький мой, Воншик-и… Воншик-и, не плачь. Солнышко, что случилось, не плачь, пожалуйста… В какой-то момент Воншик замолкает и лишь старается подавить истерические, громкие всхлипы, уперевшись в узкую грудь Хакёна, когда Вонгын тихо заходит в гостиную с двумя кружками чая. Оставив их на столе, он делает несколько жестов, суть которых для Хакёна сводится к тому, что он будет на кухне — домывать оставшуюся посуду, и тактично выходит из комнаты. Тогда несколько успокоившийся и вернуший себе способность дышать Воншик отстраняется от Хакёна и возвращается обратно в «любовное гнезышко», одиноко сворачиваясь в нем — беззащитно и потеряно - и замирая, лишь бездумно водя пальцем по краю взятой со стола кружки. — Мы поругались с Хонбином, — наконец, произносит Воншик, что звучит как будто некстати. Хакён же удивленно, почти возмущенно открывает рот, но Воншик успевает пояснить, отрицательно качая головой, — Джехван это начал. Хонбин… он никогда не начинает ссору первым, он… — Хонбин ее заканчивает, — соглашается Хакён Палец Воншика попадает в слишком горячий чай, отчего от шикает и кладет пострадавший палец в рот, издавая тихий и пронзительно жалкий звук прежде чем вынуть его и продолжить — Хонбин… не был неправ. Я — хён, Я — Что мне делать? — голос оставляет Воншика на надрывной высокой ноте, ему несвойственной. — Что мне делать? Мне кажется — я, я думаю — Я… — слова застревают в горле, и Воншик тяжело вздыхает, переводя дух. Хакён знает, что за этим последует, много лет этого ждал, но даже это не преуменьшает пронизывающие-ледяного шока тихого признания, которое Воншик надломленно бубнит себе под нос: — Я люблю Джехвана. Я… влюблен в него. В Джехвана. Хакёну нужно несколько мгновений, чтобы переварить услышанное. Мрачное и удрученное лицо Воншика поразило его до холодка внизу живота, отчего, отхлебнув глоток чая, Хакён слишком громко и неуклюже возвращает кружку на место. — Воншик-а, — начинает он, тем не менее, уверенно, — Это не плохо. Это не плохое чувство, и ты не плохой человек… — Ты и Вонгын, — вырывается у Воншика, перебивая Хакёна, — Вы с ним… Тревога и паника — старые друзья Хакёна — поднимают внутри свои хитрые головы, вызывая неожиданную дрожь в руках и темные пятна перед глазами. Хакён сосредотачивает серьезный взгляд на Воншике, крепко сцепляя руки на коленях. — Предлагаю тебе выбирать свои следующие слова крайне осторожно, Ким Воншик, — тихо произносит Хакён, заставляя Воншика смешаться — … соседи по комнате. — В итоге неубедительно заканчивает он. — Вы соседи по комнате Смешок, неудачно подавленный и оттого булькающий, снимает напряжение, витающее в комнате. Хакён закрывает лицо рукой, пряча улыбку, и сквозь пальцы замечает также улыбающегося Вонгына, стоящего между кухней и гостинной, опираясь бедром о косяк. Будучи обнаруженным, он подходит и устраивается рядом с Хакём, оставляя между ними безопасную, комфортную дистанцию, выверенную годами совместной жизни. Прежде чем заговорить, Вонгын делает большой глоток из принесенной кружки кофе. — Ну, мы с тобой действительно соседи по комнате, Хакён Воншик беспомощно переводит взгляд с Хакёна на Вонгына, пока Хакён все еще безрезультатно пытается подавить улыбку. — Хён, — выдыхает он, и оба старших мужчины мгновенно собираются, посвящая все внимание нуждающемуся. — Хакён-хён, — исправляется Воншик, — как ты попросил Вонгын-хёна стать твоим… соседом по комнате? — У Вонгына еще столько немытой посуды, — однако попытка Хакёна не венчается успехом, потому что Вонгын с улыбкой отвечает, что успел все домыть, пока они с Воншиком были заняты друг другом. — А отвечая на твой вопрос, — мелодично, будто серена, растягивая слова и с умным видом вертя в руках кружку обращается к младшему Вонгын, — там было столько слез… Не лучший пример для подражания Хакёну приходится собрать всю силу воли в борьбе с отчаянным желанием спихнуть Вонгына с дивана. И ведь как подкупает то, что эта затея обязательно увенчается успехом, потому как Вонгын, может, и в хорошей форме, и реакции у него отличные, но ему все-таки уже не 25. — Больше всего на свете Джехван любит еду и — что? Широкие жесты? — Хакён при этом уверен, что за то, что держит свой потенциал под контролем, ему добавят очков к карме. — Просто дай ему что-то из этого — Именно, и плачь только после, — мудро советует Вонгын. И, видит Бог, Хакён крайне, просто удивительно терпеливый человек. Но он не святой. Поэтому Вонгын только успевает закончить мысль, как ему под ребра прилетает острый локоть Хакёна. Воншик самозабвенно смеется, а Вонгын одаривает Хакёна разочарованно-спокойным взглядом. Наигранно спокойным, потому как угол удара вымерен долгой совместно прожитой декадой. — У тебя получится, ты ведь продюсер с большой буквы. Джехвану ничего не останется, как самозабвенно подписаться под договором на аренду квартиры. После этого диалог сводится к нескольким ободряющим ремаркам со стороны старших и обещанию Воншика помириться с Хонбином и что-то придумать в отношении Джехвана, после чего Воншик с облегчением скрывается за дверью. Стоило щелчку входной двери раздаться в гостиной, как Хакён мгновенно вскакивает и разворачивается к сидящему слева от него. — Ли Вон Гын, — сквозь зубы выдыхает Хакён, хватая Вонгына за футболку и ведя в сторону спальни. Улыбка же на лице Вонгына далека от той, какую можно наблюдать на лицах жертв грядущей расправы, учиняемой Хакёном. Однако и Хакён, бросающий Вонгына на кровать, не так груб, как мог бы быть. — Видно, ты настолько хочешь быть выебанным Вонгын приподнимается достаточно, чтобы потянуть Хакёна за штаны на себя, а Хакён в свою очередь оказывается сверху, резко мазнув бедрами по полу-напряженному члену Вонгына. — Вставь мне, сосед, — вызывающе требует Вонгын, и Хакён неодобрительно вздыхает, но спортивные штаны снимает все равно.