Это прощание последнее

— Изуку. Ничего не меняется. Вообще. Катсуки улыбается, когда смотрит на грустное лицо Изуку, спрашивает: — Не рад мне? — Почему ты это делаешь? — он в ответ, и его глаза так блестят, что Катсуки понимает: Изуку хочет — хочет знать. Облака на небе сгущаются, и первые мелкие капли касаются плеч и щек — т а к кстати. Т а к в их жанре: даже ебаное небо плачет, и Катсуки бы посмеялся, но отчего-то. Хочется зареветь самому. Обнять Изуку: крепко сжав за плечи. — Кто-то должен выполнять грязную работу, — Катсуки тупит взгляд. — Я никогда не ждал твоей благодарности. — Ты должен понимать… — Оу, да ты собрался убить меня? — Катсуки его перебивает. И улыбается, и смотрит, насквозь: запоминает это выражение на лице Изуку. Запоминает, насколько же этот ублюдок красив. Дождь усиливается. — Это будет крайняя мера, — и зеленый свет окутывает его тело, красные-багряные переливающиеся полосы покрывают кожу. Он все-таки серьезно. Но Катсуки всегда хотел узнать, насколько же далеко Изуку сможет зайти: сломает ему руки? Ноги? Изобьет до беспамятства? — Я просто не понимаю… — Деку делает замах, — Что я сделал, — и отрывается от земли так, что та прогибается, что камни и куски дерна отлетают в сторону: — Что не так?! Бакуго не уворачивается, а Изуку не сдерживается, и через мгновение Катсуки прижат к земле, а его горло сжимает рука: — Как же ты, — кожей чувствуется, как он мелко дрожит. — Как же ты… — Изуку бьет его едва сжатым кулаком по груди. В качестве человека, а не героя. Не потому что хочет; потому что… — Ты меня… — А ты меня? Изуку смотрит изумленно, Катсуки вздыхает: — Ненавидишь же? — скорее сам себе говорит, даже не спрашивает. — Нет, — он отворачивает голову. Теперь Катсуки может видеть прилипшие к вискам темные пряди, они завивались еще больше. Изуку глубоко дышит, его грудь мерно вздымается. А еще он молчит, и Бакуго не выдерживает: — Что, блять, «нет»?.. Какое ЕЩЕ, СУКА?!. — Заткнись. — он просит: — Дай мне немного времени… Представить, что ничего этого не было, и что мы подрались в очередной, как тогда в детстве. Но ведь тогда Катсуки был сверху, а Изуку был подмят под него. Все было по-другому. Однако Катсуки затыкается и послушно лежит, давая себе время посмотреть на Деку, даря себе возможность представить на мгновение, что они не враги и все это — дурацкая шутка. — Хочу тебя… — Заткнись. Пожалуйста. Какой же ты идиот, правда? — мерещится у него в голове перед тем, как Бакуго закрывает глаза: — Но все-таки ты рад мне, — шепчет он.