Капитанская дочка

День выдался хороший и теплый. Немури вышла из отряда и подставила лицо солнечным лучам, что мягко ласкали ее кожу, и задумалась о том, какое солнце в Обществе Душ. В мире живых с солнцем все понятно — это звезда, сияющая далеко-далеко в космосе, и вокруг этой звезды вращается земной шар и остальные планеты Солнечной системы. Но то — в мире живых, а здесь — как? Ракет для полета в здешний космос не изобретал еще никто, да и есть ли, куда лететь? По сути, их мир — всего лишь царство мертвых, как Ёми или Тартар, о которых Немури читала в книжках по мифологии. Но тогда — что такое здешнее солнце? Иллюзия? Или нечто настоящее? Немури медленно шагала по улицам Сейретея, глядя на небо. Мысли девушки были заняты только солнцем и космосом — она забыла о происшествии в лаборатории и о том, что поцеловала Акона. Даже трагическая кончина любимой папиной колбы больше не волновала Немури. У папы много колб, найдет другую любимую. И тут она врезалась во что-то теплое, твердое и ругающееся мужским голосом — да так врезалась, что отлетела назад и едва не упала, в последний момент сумев сохранить равновесие. На Немури смотрел высокий парень с каштановыми волосами и ярко-бирюзовыми глазами — Хицугая Хикару. В него-то она и врезалась, замечтавшись о космосе. — Извини, — беспечно улыбнулась Немури. — Я тебя ударила? — Нет, что ты! — улыбнулся ей в ответ Хикару. — Ты меня напугала. Прямо в спину толкнула! Впрочем, я сам виноват — хороший боец должен всегда быть готов к нападению, в том числе и со спины. Так что не переживай насчет этого, Немури-чан! Если внешне Хицугая-младший был вылитый отец, за исключением разве что каштановых волос, то характером он, несомненно, пошел в мать — тихий, спокойный, вежливый и иногда даже чересчур ответственный. С Немури они ладили очень хорошо, более того — девушке казалось, что она нравится Хикару. Правда, он не пытался ухаживать за Немури и никак ей на свои чувства не намекал, но она ощущала его симпатию на уровне интуиции, однако молчала, ожидая от парня первого шага, как и полагается, — О чем ты думаешь? — спросил Хикару, заметив ее лицо. — О солнце, — честно ответила Немури и пересказала другу все свои догадки, а заодно и теорию, что у Общества Душ может быть свой собственный космос. Рассказывая, девушка все больше углублялась в пространные рассуждения о межпланетных перелетах и вероятном наличии инопланетян, а потом и сама запуталась в своем рассказе, когда выдвинула теорию о мире, который находится внутри другого мира, который, соответственно, находится внутри еще одного мира… Хикару внимательно слушал и едва ли в рот Немури не заглядывал, и это несказанно воодушевляло юную ученую. К сожалению, углубиться в рассказ о микро- и макромирах ей не дала подошедшая к молодым людям Ичика. — Привет, Хикару, Немури! — Абараи-младшая широко улыбалась, сияя белыми зубами. — О чем разговариваете? Немури набрала воздуха и собралась начать свой рассказ заново, но Ичика быстро от нее отмахнулась — терпения в ней было еще меньше, чем в ее отце: — Ой, Немури, не занудствуй! Какая кому разница, что там за солнце? Главное, что оно светит и греет, разве не так, Хикару? Парень опасливо покосился на Ичику, потом — на Немури, и так и не решил, кого из них поддержать. Ситуацию спасло появление Хисаги Акеми — черноволосой красавицы, что полностью унаследовала внешность матери за исключением цвета волос. В руках у Акеми были четыре коробочки для бенто — они уже давно не учились в Академии Духовных Искусств, но привычка обедать вместе у друзей осталась, ведь все они были ровесниками. Акеми всегда заботилась о своих товарищах, и часто готовила бенто на всех — вот и сейчас каждому досталась коробочка, и компания юных шинигами устроилась на траве под раскидистыми кленами. Сначала ребята просто молча ели, но потом девушки заговорили на самую женскую в мире тему — принялись обсуждать мужчин, невзирая на присутствие Хикару. Первой об этом заговорила Акеми, радостно сверкая глазами: — Ой, девочки, вы знаете, у меня завтра свидание! Мурасаки из Третьего отряда таки пригласил — я думала, он никогда не решится! Ичика с завистью вздохнула. — А меня никто на свидания не приглашает, — пожаловалась она. — Ну как же! — ахнула Акеми. — А как же Хаку из Шестого? Вроде бы ты ему нравишься… — Он мне тоже нравится, — печально сказала Ичика. — Но у него так много поклонниц… Вечно вокруг него девчонки вертятся. А я не умею кокетничать и глазки строить, не мое это. Хикару явно было неловко в девичьем обществе — он то и дело краснел и старался сосредоточиться на еде. Немури тоже была занята поглощением пищи — Акеми очень вкусно готовила, так что было чему привлечь внимание юной ученой. Но беседа подруг не прошла мимо нее. Невольно Немури слушала все их слова, причем слушала внимательно и при этом делала выводы: Ичике нравится Хаку, Акеми идет на свидание с Мурасаки… — Немури, а тебе кто нравится? — спросила Акеми. Хикару поперхнулся рисом. Немури спокойно прожевала еду и ответила: — Да никто, наверное. Я же говорила, что собираюсь посвятить жизнь науке. — И никакой любви?! — ахнула Акеми. — А зачем? — спросила Немури. — Как зачем?! — задохнулась от возмущения ее подруга. — Да любовь, чтобы ты знала, это самое прекрасное, что может случиться с человеком! Ты не представляешь, как это чудесно, когда ты любишь и когда любят тебя! Это… это волшебно! Немури была с ней не согласна. Ей казалось, что самое прекрасное — это когда сложный эксперимент, который ты готовишь кучу времени, оказывается успешным. Однако спорить ученая не стала. — К тому же, Немури, ты красавица, — поддержала Ичика. — Будет просто нечестно, если такая красота останется одинока! Хикару залился румянцем и принялся есть быстрее. — Вот видишь, — сказала проницательная Акеми. — Хикару-куну ты нравишься. А он тебе? Хикару снова подавился и закашлялся. Ичика похлопала его по спине. Немури мечтательно жевала сосиску в форме осьминожки — она снова подумала о космосе. Тема любви мало занимала девушку. Ей даже книги о любви не нравились, и она не думала, что может кого-то полюбить. Создание семьи казалось ей необходимым лишь для продолжения рода, а, как поняла Немури на примере собственного отца — ребенка можно создать искусственным путем. — А что насчет Акона-фукутайчо? — вдруг спросила Акеми. — Он тебе нравится? По-моему, весьма привлекательный мужчина… Теперь очередь подавиться наступила для Немури. Акон — и вдруг — любовь? Ее самый лучший на свете Акон, который был с ней рядом каждую минуту ее жизни с самого рождения, который кормил ее с ложечки, укладывал ее спать, играл с ней, учил ее читать и писать — и вдруг какая-то любовь? Хикару заботливо похлопал Немури по спине и строго глянул на Акеми: — Перестань говорить такие глупости! — Почему глупости? — удивилась уже Ичика. — Акон-фукутайчо действительно симпатичный. И совсем не старый. Немури, а ты трогала его рожки? — вдруг искренне заинтересовалась подруга. — Они настоящие? Немури, конечно же, рожки Акона трогала, и не раз. Они и правда были настоящими, а еще — теплыми и немного шершавыми. Ее ладошки не один раз гладили лоб Акона, пока тот с обреченным видом подставлял голову капитанской дочери. Но Немури не собиралась рассказывать об этом друзьям. Это… личное. Да с каких пор Акон для нее — что-то личное? — Так настоящие! — настаивала не в меру любопытная Ичика. Немури залилась густым румянцем. — Так тебе все-таки нравится Акон-фукутайчо! — обрадовалась Акеми. — Да не нравится он мне! — Немури резко вскочила на ноги, роняя коробочку с недоеденным бенто. Белый рис рассыпался по траве. — Жалко, — прокомментировал Хикару, имея в виду испорченный обед. — Ой, — проговорила Немури. — Прости, Акеми. — Я уберу, — засуетилась Ичика. Акеми с лукавой улыбкой смотрела на Немури, и явно думала не о бенто. — Присмотрись к Акону-фукутайчо, — посоветовала она, заправляя черный кудрявый локон за ухо. Немури кивнула, приняв это к сведению, как и любой совет, который ей давали.

***

Она вернулась в отряд, когда уже наступили сумерки. Ичика предложила пойти потренироваться вместе, и Немури решила, что будет целесообразно не показываться пока дома — все равно там вовсю кипит работа по подготовке ее грядущего дня рождения. И, наверное, с тренировками Немури переборщила — совершенно забыла о времени, а летом темнеет поздно… У ворот отряда ее ожидал сердитый Акон. Сердитый — такой, как всегда, когда Немури случалось провиниться. Папа никогда ее не ругал и все ей разрешал, а вот Акон — он пытался ее воспитывать, потому что слишком часто за проказы Немури от Куроцучи-тайчо попадало именно ему. — И где ты была? — спросил он ровно, но очень строго, и его тон не сулил Немури ничего хорошего. — Тренировалась, — осторожно ответила девушка. — С друзьями. — Ты станешь совершеннолетней через три дня, — холодно процедил Акон. — Тогда ты сможешь ходить, где хочешь и когда хочешь. Но не сегодня. Пока что ты, Немури, еще ребенок, и находишься под моей ответственностью. Перефразирую: если с тобой что-то случится, Куроцучи-тайчо спросит с меня. Я не хочу неприятностей. Да и… Я тоже волнуюсь, когда тебя так долго нет, Немури-чан. Что-то при этих словах сладко дернулось внутри Немури. Он волнуется, когда ее нет… он волнуется за нее… Да конечно, он за нее волнуется, одернула себя Немури — ведь он ее вырастил! Он до сих пор видит в ней неразумного ребенка! А ведь… Акон и правда… привлекательный. У него интересное лицо, он высокий и достаточно сильный, рожки опять же… Вот дура Акеми, зачем она это сказала — присмотреться к Акону?! — Ну и чего ты на меня уставилась? — проворчал тот. — На мне картины не нарисованы. — Ты красивый, — ляпнула Немури. — Как я раньше этого не замечала? — Немури, — Акон явно забеспокоился. — Ты что, пила? — Только воду. Я полностью трезва, — отозвалась девушка. — Я бы не стала пить, зная, что папа этого не одобрит. А ты и правда красивый. Дай пройти, я спать хочу. Полностью изумленный Акон послушно шагнул в сторону, но, когда Немури собиралась проскользнуть мимо, схватил ее за руку — и почему-то его прикосновение как будто обожгло ее кожу. Как будто она прикоснулась к чему-то наэлектризованному и получила слабый, но ощутимый разряд тока. А потом Немури сжала пальцы Акона, и уже он явно содрогнулся, не ожидая от капитанской дочери такого ответного жеста. Немури же шагнула вперед, протянула руку и потрогала его лоб, ощупывая рожки и убеждаясь, что они остались такими же, как в ее детстве — теплыми и самую малость шершавыми. — Немури, — прошептал Акон. — Что ты делаешь? Ты точно в порядке и здравом уме? — Ты такой же, — ответила Немури. — Я выросла и изменилась, а ты… такой же. — Это нормально, — отозвался Акон. — Для шинигами. Ты сама знаешь, разве нет? — Знаю, — кивнула Немури. — Просто это удивительно. Я уже не ребенок, а ты… — А я уже старый, — усмехнулся Акон. — Иди спать, Немури-чан. Куроцучи-тайчо мне голову откусит, если узнает, что ты вернулась только сейчас. — Ты не старый! — горячо возразила Немури. — Акон… — Что? — устало вздохнул тот. Причуды капитанской дочки порядком его утомили. — Можно, я тебя поцелую? — спросила Немури. Акон поперхнулся воздухом. — В щеку! — поспешила продолжить Немури. — Раньше ты не спрашивала разрешения, — проговорил Акон. — Даже сегодня утром. Что изменилось? Целуй. Он все еще старался вести себя с ней, как с ребенком. Уверял себя, что до сих пор воспринимает ее маленькой девочкой, своей подопечной — но все равно понимал, что хочет, чтобы она его поцеловала. Немури нежно и ласково коснулась ладонью щеки Акона, заставляя его наклониться к себе, и почти невесомо поцеловала его в щеку. Акон почувствовал, что краснеет. Она тоже покраснела, как маков цвет. Это был совершенно не невинный поцелуй. Не так целуют своего воспитателя. — А теперь иди спать, — ворчливо сказал Акон. Немури радостно улыбнулась. — Спокойной ночи! «Ага, спокойной, — думал Акон, глядя на ее убегающую фигурку. — С тобой будет спокойно, как же. Мне срочно нужно принять холодный душ. Созрела ты, Немури. Девочка моя…»