Начало всадников

      Время шло. Началась подготовка к эльфийскому празднику Агэти Блёдрем*, который должен пройти через неделю. По словам Оромиса, это один из самых главных праздников лесного народа, и ребята там должны быть обязательно.       Путешественники почти всё время были заняты. Лишь по вечерам друзья могли остаться у кого-нибудь в доме, читать вслух свитки, отданные Оромисом или взятые из библиотеки эльфов. Чаще всего это делала Луна, так как принцесса имела красивый голос, и когда она читала вслух, находящимся в доме было приятно её слушать.       Занятия с Киллианом стали очень весёлыми после того, как вестница ночи начала полностью контролировать своего волка. Чаще всего парочка бегала по лесу или охотилась, что им было в радость. А ещё императрица ночи узнала, что владеет стихией льда и мороза, так что в компании друзей появился ещё один повелитель зимы.       Муртаг же, когда оборотни занимались магией, принимал в этом активное участие, поддерживая аликорна, и под конец таких занятий вся поляна была усыпана снегом, водопад был заморожен, как и земля под ногами, а сами всадники игрались вместе с драконами.       Но как бы всё хорошо ни было, чёрные моменты в жизни всегда будут.       Найтмер мун начала досаждать сильнее. Теперь вестница ночи могла встретить её не только во сне, но и во время бодрствования. Чаще всего Кошмар становилась её отражением или тенью, пугая императрицу ночи.       И один из таких моментов был на уроке Оромиса. Увидев тёмное отражение, аликорн, громко вскрикнув, заморозила реку, чем привлекла внимание окружающих. Быстро выкрутившись каким-то бредом, правительница Эквестрии разморозила водный поток. И если в отговорки принцессы и поверили учителя, то друзья — ни капли, но выяснять правду не стали.       В общем, так дни и проходили. — Луна, ты меня слушаешь? — спросил Оромис, увидев задумчивое лицо девушки.       Но та даже не среагировала на слова учителя, а обратила внимание на всех, только когда заметила, что рядом начали летать снежинки. — Простите, Эбритхиль, — виновато произнесла она, убрав все льдинки. — Я задумалась. — Я заметил. Так вот, вам следует подумать о том, какие дары вы принесёте во время праздника. Вряд ли кто-то отнесётся к ним с должным уважением, если это будет всего лишь результат заклинания, а не приложением ваших собственных умений. На сегодня всё, все свободны. — И что делать будем? — спросил Муртаг, после того как всадники попрощались с учителями. — Без понятия, — отозвались оборотни.       Киллиан, проводя рукой по лицу, сказал: — У нас и так много дел, как мы всё успеем?..       Ребята молча пожали плечами, а драконы, поняв что хотят сделать, улетели. Всадники ушли к Киллиану домой. Парень заварил друзьям по чашке хорошего чая и присел рядом.       Долгую тишину нарушил Муртаг, неожиданно, но очень хорошо выругавшись. Всадники, не поняв, в чём дело, сразу же спросили, на что получили ответ: — В Эллесмеру прибудут эльфы из всех городов!       И это заставило ребят взвыть. Мало того, что когда жители столицы узнали о способности Сапфиры пользоваться магией, они начали ещё больше лезть к ним, так теперь прибудут ещё эльфы, которые, конечно же, тоже начнут досаждать!       В такие моменты принцессе хотелось вернуться на луну и просидеть там ещё годиков сорок.       Подумав о том, что за дары они предоставят на празднике, ребята разошлись, перед этим пожелав друг другу спокойной ночи.       Луна, вернувшись ночью домой и скинув свои вещи, зашла в кабинет. Сев за рабочий стол, ночная вестница стала читать. Когда всадница отложила свиток, чтобы взять другой, в раскрытое окно влетел Благден. Он уселся на край письменного стола и, уставившись на девушку, пронзительно крикнул: — Вирда!       Луна поклонилась: — /Да хранят тебя звёзды./       Ворон, переваливаясь, придвинулся ближе, склонил голову набок, прокашлялся и хрипло прокаркал: — Две личности и одно тело. — И что это должно означать? — спросила императрица ночи. Она была не уверена в своих догадках и хотела, чтобы её мысль оказалась неверной. Но Благден лишь пожал плечами и повторил свои слова ещё раз, а после улетел. Всё стало ясно.       А принцесса опёрлась локтями о стол и взялась за волосы, слегка потянув. Сжав губы, девушка удержалась от разгрома стола. Чёрт, этот ворон только что сказал о Найтмер...

***

      Праздник Клятвы Крови наступил через неделю. Киллиан с Муртагом и их драконы пришли вместе с Арьей к дереву Меноа. Луну с Сапфирой увели раньше, чтобы всадница подняла ночное светило и начала праздник!       Когда друзья нашли удобное место впереди, так чтобы драконы не мешали эльфам, они увидели, что Имиладрис стояла на одном из толстых корней дерева, возвышаясь над остальными и отчетливо выделяясь на фоне могучего ствола со светлой корой. Синий дракон и её всадница стояли впереди и ждали часа поднятия луны. Белый ворон сидел у королевы эльфов на левом плече, а кошка-оборотень Мод пряталась за её спиной. На праздник прибыли также Глаэдр с Оромисом.       И вот, когда солнце уже спускалось под влиянием Селестии, вестница ночи развернулась. Расправив крылья, она взмахнула ими, поднявшись в небо.       Облака портили весь вид, да и закрывали вид на ночное светило. Применив магию, императрица ночи разогнала облака, а уже потом, подчинив луну, которую пока почти не было видно, девушка приступила к выполнению своих обязанностей.       Остановив ночное светило в нужном месте, аликорн приземлилась, и эльфы начали аплодировать. Имиладрис с улыбкой поблагодарила императрицу, на что та просто кивнула и отошла вместе с Сапфирой. Взгляды всех собравшихся у дерева Меноа устремились к королеве эльфов. Она подняла левую руку, словно указывая ею на полную луну. Над ладонью Имиладрис вдруг вспыхнул мягким белым светом небольшой шар, как бы сотканный из лучей, исходивших от бесчисленных фонариков, которыми было увешано Меноа. Затем женщина прошла по могучему корню дерева к стволу и поместила светящийся шар в небольшое дупло, где он и остался лежать, чуть пульсируя.       Праздник начался.       Представители лесного народа уже разбились на группы и устроились небольшими компаниями по периметру поляны и под деревом. Откуда-то появились столы, уставленные яствами самого фантастического вида — судя по всему, их красота и необычный вид в значительной степени являлись плодом не только умения поваров и кулинаров, но и применения магии.       Потом эльфы запели. Их чистые голоса разносились по притихшему лесу, точно звуки флейт. В этих песнях говорилось о героических деяниях эльфов, об их морских или конных походах в далёкие края; в них звучала пронзительная тоска по утраченной красоте.       Луна подошла к Киллиану, Шадоу и Торну. На губах у неё играла лёгкая улыбка. — Зачем нужно таскать с собой гардероб, если есть магия, не так ли? — засмеявшись, спросил оборотень. — Действительно! — воскликнула девушка, прокрутившись вокруг себя, показывая свой ледяной наряд. — А где Муртаг? — На оборотней не действуют эльфийские песни, а вот Муртаг вляпался в них по уши, — ответил Киллиан.       Ребята долго что-то обсуждали и рассматривали подарки под Меноа, слушали разные поэмы. А потом, отловив всадника Торна, утащили того отдохнуть от эльфийских песен. К середине праздника красный дракон показал свой дар. Крылатый ящер взлетел, мгновенно исчезнув в ночном небе, и вскоре вернулся, неся зажатый в когтях огромный чёрный камень. Приземлившись, Торн поставил свою ношу так, чтобы она всем была видна. Поверхность камня странно блестела. Дракон каким-то образом придал ему удивительную форму: бесчисленные замысловатые извивы, переплетающиеся между собой и похожие на внезапно замерзшие волны. Бороздчатые языки то сливались, то расходились такими крутыми спиралями, что глаз не в состоянии был до конца отследить ни одно из направлений. «Как ты это сделал?» — мысленно спросил Муртаг, вернувшийся на праздник часа так три назад.       Торн аж зажмурился от удовольствия: «Просто лизал расплавленный камень».       Он низко наклонился и выдохнул язык пламени прямо на свою ношу, окутав ту золотистым ореолом. Лучи этого света протянулись, казалось, прямо к звездам, цепляясь за них своими сияющими пальцами. Торн сомкнул челюсть, и тонкие неровные края этой необычной скульптуры зарделись вишнёво-красным, а в углублениях и впадинах заплясали маленькие огоньки. Казалось, волны на поверхности камня ожили, зашевелились. Это было так красиво и необычно, что эльфы завопили от восторга, хлопая в ладоши и танцуя вокруг камня. «Это было прекрасно!» — с восхищением сказала Луна алому дракону. «Спасибо!» — промурлыкал Торн.       Дальше выступил Шадоу, вырезав Эллесмеру, какой она выглядит с высоты птичьего полёта. Сапфира же с хитростью поднесла свой дар. Использовав магию, которая досталась ей от Луны, она смогла создать большую сферу, где её, Торна и Шадоу пламя крутилось, смешивалось и создавало потрясающие узоры.       Потов выступили всадники. Луна на огромном полотне с помощью красок и кисточек изобразила Эллесмеру, и королеве эльфов даже сначала показалось, что та использовала во время рисования магию, но поняв, что это всё было выполнено от руки, пообещала, что в Доме Тиалдари все смогут увидеть это произведение искусства, как и поэмы Муртага и Киллиана. — А я не знала, что вы у меня два поэта, — хихикнув, произнесла аликорн.       Парень тихо засмеялся: — Сказал художник, который покорил своим творением Имиладрис и всех остальных. — Ух ты, я покорила тебя? — усмехнулась правительница Эквестрии, и Муртаг хотел произнести безобидную колкость, но не успел.       По знаку своей королевы эльфы расчистили широкое пространство возле Меноа и по всему периметру освободившегося круга расставили светильники на резных шестах. У корней дерева тут же собрались музыканты. Арья, быстро найдя всадников, повела их на самый край этого круга, и они уселись между нею и Оромисом, а драконы разместились по обе стороны от них, став похожими на сверкающие самоцветами утесы. POV Муртаг — Смотрите внимательно, — тихо сказал нам учитель, — Для вас это очень важно, это наследие Всадников.       Представители лесного народа расселись, а две молодые эльфийки вышли в центр круга и встали спиной к спине. Девушки были очень красивы и похожи друг на друга, логично было бы предположить, что они сёстры, вот только у одной волосы были чёрные, а у другой серебряные. — Это наши Хранительницы, Идуна и Нёйя, — шепнул Оромис. — Они сёстры? — спросил я. Старый эльф кивнул.       Благден, сидевший на плече Имиладрис, каркнул: «Вирда!»       Хранительницы, как их назвал Оромис, одновременно подняли руки и расстегнули броши, скреплявшие у горла их одежды, что после этого упали на землю. На девушках теперь не было ничего, и стала видна татуировка, изображавшая дракона, начинавшаяся на левой щиколотке у, кажется, Идуны. Драконий хвост обвивался вокруг её голени, поднимался по бедру, торсу, затем изображение переходило на спину Нёйи и заканчивалось головой дракона, вытатуированной на груди. Каждая чешуйка в татуировке имела свой цвет.       Сёстры сплели руки так, что изображение стало единым целым, затем резко топнули босыми ногами, и этот глухой звук был отчетливо слышен в царившей на поляне тишине.       Девушки топнули ещё раз и ещё, и тут музыканты ударили в барабаны. Затем к ним присоединились арфисты, а секунду спустя в нарастающей мелодии послышались и голоса флейт.       Сперва эльфийки двигались медленно, потом всё быстрее и быстрее. Идуна и Нёйя начали свой танец. Они задавали ритм, притопывая ногами, и извивались всем телом так, что, казалось, танцуют не они, а сам дракон, изображённый на их телах, будто крылатый ящер кружится в бесконечном танце.       Потом девушки ещё и запели. Они пели громко, пока своими голосами не заглушили музыку. Но вскоре я понял — это не песни, а череда магических заклинаний, настолько сложных, что я и, судя по всему, ребята не понимали её смысл. Эльфы начали подхватывать песню. Казалось, поёт один человек, голос которого звучит необычайно мощно, ибо он одержим одной-единственной мыслью и целью. И тут я понял, что пою вместе со всеми, даже Луна с Киллианом и, конечно же, наши драконы оказались удивлены этим. Я пел, не зная слов, но, захваченный неумолимым ритмом, подпевал с удовольствием.       А две эльфийки всё быстрее и быстрее кружились в танце. Вскоре их ног не стало видно в облаке пыли, волосы вихрем летели у них за спиной, тела блестели от пота, однако они всё ускоряли темп, доводя его до нечеловеческой скорости. И музыка, следуя за ними, вознеслась вдруг к какому-то безумному взрыву, к последним словам магического пения, и тогда татуировка вдруг вспыхнула ярким светом, и дракон ожил. Сначала я решил, что это просто иллюзия, однако, повернув голову, увидел, что ребята тоже были удивлены. Переведя взгляд на дракона хранительниц, я увидел, как тот открыл глаза, моргнул, расправил крылья.       Из пасти его вырвался язык пламени. Ящер рванул вперёд, отрывая своё тело от кожи девушек, взвился в воздух и воспарил над поляной, хлопая крыльями. Однако кончик его хвоста был по-прежнему прикреплён к щиколотке Идуны, словно светящаяся пуповина. «Магия». — подумал я, глядя на это с восхищением.       Гигантский крылатый ящер устремился к чёрным небесам, испуская чудовищный рык и словно напоминая присутствующим о былой славе своего народа. Потом дракон неожиданно развернулся и завис над поляной, оглядывая эльфов недобрыми глазами.       Ящер посмотрел на меня. Пение драконов звучало всё громче, перекрывая все прочие звуки. А в вышине призрак их собрата, совершив вираж, скользнул вниз, задевая эльфов своими невесомыми крыльями, и приземлился возле меня. Не понимая уже, что происходит, я поднял руку с гедвёй игнасия, а дракон произнёс: «Прими наш дар, дабы иметь силы совершить то, что тебе и твоим друзьям предначертано судьбой».       Он склонил голову и кончиком носа коснулся моей ладони, ровно там, где сиял мой гедвёй игнасия. Проскочила искра, и я почувствовал сильный жар и боль, прокатившиеся по моему телу. Дальше я ничего не помню.