***
Лучи дневного солнца падали на Сапфиру, приятно её согревая. Она лежала, наслаждаясь покоем, на каменной лежанке, которую создала сама рядом с палаткой своей всадницы. После долгой перевозки огромного лагеря единственное, что ей хотелось, это спать, пока её подруга где-то помогает своей сестре. Голубая дракона зевнула и немного вытянулась вперёд, снова расслабилась, обвила себя хвостом, пристроив голову на передние лапы, и задремала. Сапфира почти погрузилась в глубокий сон, как мимо неё пробежал фестрал, а вскоре и ещё двое. Не открывая глаз, она высунула кончик языка и глубоко вздохнула. Ничего постороннего она не обнаружила, а если произошло нападение, Луна бы об этом доложила. На самом деле ей нравилось место, где расположили временное жилище всадницы. Лагерь фестралов был значительно меньше по сравнению с другими, палатки были большие, тёмно-синие или чёрные, также здесь было тише и запахи намного лучше. Одно слово рай. Но этот рай долго не пробыл с драконой. Сапфиру вновь разбудили чьи-то далёкие сердитые крики. Впрочем, она даже не пошевелилась, лишь прислушалась, как эти существа с перепончатыми крыльями разругались с друг с другом. Спор недолго продлился — прилетевшая всадница разняла спорящих и решила их проблемы. Фестралы были ей за это благодарны. Если бы голубая дракона умела усмехаться, как эти существа, она определённо это сделала бы, видя, как они преданно служат Луне. Ну, как говорил демон из Кристальной Империи, лучший раб тот, кто служит добровольно. Но заснуть ей не дали, Сапфира почти сразу же после этой возни почувствовала рядом с собой родное сознание и неповторимый запах её всадницы. — Что, спать не дают? — с улыбкой спросила Луна, проведя рукой по влажному носу драконы. Та приоткрыла один глаз, не имея ни малейшего желания разговаривать с помощью слов. — Всё так плохо? — вновь спросила принцесса, присев рядом. «Я несколько ночей не спала. Мне бы ещё часик, я буду в норме, — произнесла дракона, зевнув. — Я устала за эти дни. Как ты так долго бодрствуешь?» Девушка продолжала ласково улыбаться, касаясь сапфировой мордашки. «Многолетняя практика. — уже мысленно ответила она. — Но пришла-то я к тебе вовсе не из-за этого. Муртаг утром вышел с нами на связь, Торн улетел сразу же. Муртаг сказал, что постарается через неделю вернуться.» «И?» «И ещё на него напали гномы, но с ним всё хорошо, а нападавших отправили в изгнание…» — поспешила успокоить свою подругу девушка. Высоко задрав голову, Сапфира показала ряды острых зубов, которые способны разорвать всё на своём пути. «Эти глупые букашки должны всем своим богам молиться, чтобы Торна и нас там не было! Уж мы бы не позволили так легко отделаться!» — вестница ночи кивнула, соглашаясь. «Это даже хорошо, что нас там не было»***
Муртаг наклонился вперёд, когда Хадфала поднялась с места и что-то сказала на своём языке. На ухо ему Хундфаст перевёл сказанное, и оказалось, что она голосует за Орика. Один. Чтобы стать королем, вождь должен собрать большинство голосов. А если никто не добьётся этого, то набравший наименьшее количество голосов снимается с голосования, перерыв же до следующего может быть до трёх дней. И эта процедура будет повторяться, пока не будет выбран новый правитель, после чего совет принесёт ему клятву верности. Помня, в каком положении вардены, сын проклятого надеялся, что выборы пройдут гладко. Следующим поднялся Галдхим. Впрочем, слово «поднялся» не очень-то и годилось: это был такой коротышка, что он казался, пожалуй, даже выше, когда сидел. — От имени своего клана, — заявил гном, — Я голосую за гримстборитха Надо. Повернувшись к парню, Орик сказал вполголоса: — Всё идёт так, как мы и ожидали. Всадник кивнул и посмотрел на Надо. Круглолицый гном довольно поглаживал конец своей бороды. Потом выступил следующий — Манндратх: — От имени моего клана я голосую за гримстборитха Орика. Пусть он станет нашим новым королём. Когда Манндратх сел, все повернулись к Ганнелу, и в зале стало тихо. Гном, будучи вождём клана жрецов и верховным жрецом бога Гунтеры, пользовался у своего народа огромным авторитетом; было ясно, что за кого проголосует Ганнел, тому скорее всего и достанется корона. — От имени своего клана, — сказал Ганнел, — Я отдаю свой голос гримстборитху Надо. Гномы, стоявшие вдоль стен, негромко воскликнули. Вид у самого Надо был в высшей степени довольный. Муртаг выругался про себя. Этого ещё не хватало. Голосование продолжилось, и с каждым голосом Надо выходил вперёд, пока Орик его догонял. — Пять — пять, — сказал Муртаг, когда друг сел после объявления собственного голоса. — Я и сам считать умею! — проворчал он в ответ. Осталось всего двое — Хрейдамар и Иорунн. Хрейдамар — мускулистый гримстборитх клана Урзхад — чувствовал себя неуверенно, зато Иорунн держалась спокойно. Она коснулась шрама-полумесяца, украшавшего её левую щеку, и по-кошачьи довольно улыбнулась. Иорунн кивнула Хрейдамару и выразительно глянула на него. Тот встал и сказал: — От имени моего клана я голосую за гримстборитха Орика. Пусть он станет нашим новым королём. Изогнув губы в хитрой улыбке, женщина поднялась с места, гибким движением откинула назад волосы и произнесла: — Кажется, мне выпало решать исход заседания. Я весьма внимательно выслушала вас. Вы высказали положения, с которыми я согласна. Однако самый важный вопрос — стоит ли нам принять участие в войне. Если бы это была просто война между соперничающими кланами, мне было бы совершенно безразлично, кто из них победит. Но сейчас дела обстоят иначе. Это не какая-то междоусобица. Если Гальбаторикс выйдет победителем, даже Беорские горы не смогут защитить нас от него. И если мы хотим спастись, то должны непременно думать о том, как нам сбросить Гальбаторикса, как уничтожить его. Кроме того, я считаю, что прятаться в пещерах и туннелях, пока другие народы решают судьбу мира, недостойно нашей древней и могущественной расы! Когда будут написаны хроники нынешних времён и событий, как вы думаете, что там смогут прочесть наши потомки? Что мы, как герои, сражались плечом к плечу с варденами и Эквестрией? Или что прятались в своих горах, точно перепуганные крысы, хотя битва шла у наших ворот? Лично я знаю ответ на вопрос! — уголки её губ вновь поднялись, — А потому от имени моего клана я голосую за гримстборитха Орика. Пусть он станет нашим новым королём! Старший из назначенных Советом официальных следователей, стоявших возле стены, выступил вперёд и, громко стукнув в пол своим полированным посохом, провозгласил: — Да здравствует король Орик, сорок третий король Тронжхайма, Фартхен Дура и всех кнурлан Беорских гор! — Да здравствует король Орик! — громко крикнули все и поднялись со своих мест. У Муртага камень с души свалился, и даже дышать легче стало. Орик стал королём, а значит, его дела тут закончились. Он успел лишь мельком заметить, что Надо стоит с совершенно безжизненным лицом. Седобородый гном ещё раз стукнул посохом по полу и произнёс: — Итак, пусть писцы запишут это решение, принятое Советом Вождей, и пусть это решение будет затем доведено до сведения всех кнурлан нашего королевства! Герольды! Сообщите об этом решении магам с их магическими кристаллами, а затем разыщите хранителей гор и скажите им: «Четыре раза ударьте в барабаны! Четыре раза! И так громко, как никогда ещё не били! Ибо свершилось: мы обрели нового короля! Четыре удара, и пусть они будут такой силы, чтобы весь Фартхен Дур зазвенел! Когда герольды вышли, Орик рывком поднялся с кресла и встал, озираясь по сторонам. Он был ошеломлён и потрясён, словно никак не ожидал, что корона всё же достанется именно ему. — Я очень благодарен вам, — сказал он, — Хотя вы возложили на меня огромную ответственность. Он помолчал, пытаясь справиться с волнением, и продолжил: — Отныне моя забота — это трудиться на благо нашего народа, и я обещаю, что положу на это все свои силы! Затем все вожди кланов по очереди стали подходить к Орику и, опускаясь перед ним на колени, приносить клятву верности. Когда очередь дошла до Надо, тот никак не проявил обуревавших его чувств и монотонно повторил слова присяги, ни разу не запнувшись и не забыв ни слова. Казалось, впрочем, что он не говорит, а роняет изо рта слитки свинца. И когда Надо закончил, по залу прокатился явственно слышимый вздох облегчения. По завершении этой церемонии Орик сообщил, что его коронация будет послезавтра утром, после чего вместе со свитой удалился в свои покои. На следующий день вечером всадник, сопровождаемый своими телохранителями, поднялся по лестницам на наземный уровень Тронжхайма. Пройдя ещё немного, Муртаг обернулся к капитану своих охранников и сказал: — Дальше я пойду один, точнее, побегу. Поскольку вы не сможете бежать так же быстро, останьтесь у южных ворот Тронжхайма и подождите там моего возвращения. Гном ответил: — Но Аргетлам, ты не должен ходить один. Может быть, тебе лучше бежать не слишком быстро, чтобы и мы могли за тобой успеть? Конечно, гномы не так быстры, как эльфы, зато мы выносливы и можем бежать от рассвета до заката в полном вооружении. — Я высоко ценю вашу заботу, — улыбнулся всадник, — Но всё же не стану сейчас задерживаться ни на минуту, даже если убийцы тут прячутся за каждой колонной. И он помчался по широкому коридору, ловко огибая встречных гномов. От того места, где сын проклятого оставил охрану, до южных ворот Тронжхайма было не меньше мили. Парень преодолел это расстояние всего за несколько минут. Этот коридор высотой в четыре этажа был столь широк, что Муртаг на бегу не испытывал ни малейших затруднений, легко расходясь со всеми встречными, хотя один раз перед ним вдруг возникла целая шеренга гномов, и ему пришлось перепрыгнуть через них. Те испуганно пригнулись, удивлённо восклицая и сопровождая его восхищёнными взглядами. Лёгким шагом полуэльф пробежал под массивными деревянными воротами южного входа в Фартхен Дур, слыша со всех сторон приветственные крики. Через пару минут он слышал лишь собственное дыхание да мерный легкий стук своих башмаков. Всадник был здесь один. В горах царили тишина и спокойствие, создавая ощущение полной свободы от повседневных забот. Муртаг бежал дальше по дорожке, ведущей от южных ворот Тронжхайма к двойным чёрным воротам высотой в тридцать футов. Когда парень остановился перед ними, из укрытой в скале кордегардии появилась парочка гномов, которые поспешно открыли гостю проход. Полуэльф нырнул в туннель. Первые пятьдесят футов стен оказались украшены мраморными колоннами, в которые были вделаны рубины и аметисты. Но дальше тянулись голые грязные стены, украшенные разве что светильниками, да ещё встречавшимися через неравные промежутки запертыми дверями или воротами. Примерно на середине пути он ощутил присутствие красного дракона. «Торн!» — мысленно крикнул всадник и, не выдержав, окликнул напарника в полный голос. Ему ответило гулкое эхо, а потом из противоположного конца туннеля до него донёсся знакомый радостный рык. Удвоив скорость, парень открыл свою душу навстречу красному дракону, убрав все мысленные барьеры. Мысли обоих слились воедино подобно двум бурным горячим потокам. Ощущение было столь сильным, что всадник пошатнулся и чуть не упал. Они буквально окутывали друг друга своими мыслями. Это была такая невероятная близость, какой не может дать обычный физический контакт; напарники действительно становились единым целым, испытывая при этом невероятное наслаждение. И уже одно это давало их душам покой, понимание того, что вновь рядом с тобой любящее существо, которое постоянно думает о тебе, переживает за тебя, понимает каждое движение твоей души и не покинет даже в самую трудную минуту. Именно в этом была драгоценная суть их взаимоотношений, чем всадник и дракон безмерно дорожили. Вскоре Муртаг увидел Торна, спешившего ему навстречу. Друг стремился к парню, ухитряясь не задевать головой потолок и не царапать крылья о каменные стены. Его когти пронзительно заскрежетали, когда дракон затормозил перед сыном проклятого. Муртаг подпрыгнул и, не обращая внимания на порезы о края чешуи, обхватил дракона за шею, прижался так крепко, как только мог. Ноги его болтались в воздухе в нескольких дюймах от пола. «Здравствуй, маленький брат», — произнёс он. Потом красный дракон опустил его на пол, фыркнув. Улыбаясь, полуэльф чуть отступил, потом засмеялся и прижался лбом к морде напарника, нежно почёсывая под нижней челюстью. «Ты устал.» «Никогда в жизни я не летел так быстро». «Ты хочешь сказать, что двое суток не спал и не ел?» Торн на секунду устало прикрыл рубиновые глаза: «Да, но я просто устал. Селестия с Луной позаботились обо мне. Они наложили на меня защитные чары, а ещё Луна дала мне кучу энергии, чтобы я не уставал.» «Им надо будет сказать огромное спасибо. И тебе спасибо, что прилетел так быстро, — мысленно сказал парень. — Мне было бы не под силу ещё целый день ждать тебя». «Мне тоже. — Торн закрыл глаза и прижался мордой к рукам всадника, а тот всё почесывал его под челюстью. — И потом, я боялся опоздать на церемонию коронации. Так кто…» Договорить ящер не успел: Муртаг мысленно послал изображение Орика. «Ну что ж, из него выйдет прекрасный король». «Я тоже на это надеюсь». «А как там поживает Звёздный Сапфир? Я уже могу приступать к работе?» «Если гномы и не успели ещё сложить все осколки, то, уверен, к завтрашнему дню закончат». «Ну и прекрасно! — Торн приподнял одно веко и уставился на друга. — Между прочим, Насуада сказала, что на тебя было организовано покушение и в этом виновны члены клана Аз Свельдн рак Ангуин!» Муртаг ещё шире улыбнулся и лукаво спросил: «А она не сказала, что они получили по заслугам?» «Они не получали по заслугам, — рыкнул рубиновый ящер. — Они отмазались». Вдруг он издал какой-то очень странный звук — нечто вроде прерывистого рычания. Муртаг странно посмотрел на дракона, а Торн, вновь издав тот же звук, помотал головой, словно отгоняя мух. «Я, кажется, икаю…» Сперва полуэльф от удивления просто рот раскрыл, а потом разразился таким хохотом, что согнулся пополам, а на глазах у него выступили слезы. А дракон всё продолжал икать, каждый раз ныряя головой вперёд, точно журавль, хватающий лягушку, и каждый раз Муртага всё сильнее разбирал смех. Наконец, он заткнул себе уши пальцами, уставился в потолок и стал вспоминать про себя истинные имена всех камней и минералов, какие только мог припомнить. Лишь после этого ему удалось успокоиться, и он с облегчением вздохнул и выпрямился. «Ну что, полегчало тебе?» — заботливо осведомился парень у огненного друга, но тот в очередной раз икнул. Чтобы снова не засмеяться, всадник прикусил язык и произнёс заклятие на снятие икоты. «Идём?» Торн подставил ему согнутую переднюю лапу, и всадник моментально взобрался по ней на спину и сел в седло, закреплённое у основания шеи. И они двинулись по туннелю в обратную сторону, чувствуя себя необычайно счастливыми.***
Коронация провели на следующий день, и зал был украшен почти так же красиво, как на инаугурацию Насуады. После того, как что-то вроде бога гномов короновало Орика, Торн восстановил Звёздный Сапфир в его былом великолепии, целым и невредимым, хотя и не совсем таким, как прежде. Цвет камня стал теперь ещё более глубоким и насыщенным, приобретя небольшой красноватый оттенок, а лепестки розы были пронизаны тускло-золотыми прожилками. Когда праздник был завершён, Муртаг связался с Насуадой, и через день всадник вылетел из Тронжхайма назад к варденам.