D.O.L.L.

— Это было странно. Мог бы хотя бы предупредить, — тяжело дыша, прошептал Фрэнк, заглянув в глаза Джи и оторвавшись от его губ, облизываясь. — Прости, сладкий. Я просто боялась, что этот псих зайдет сюда и устроит очередной скандал, если заметит, что я кому-то что-то говорю. Но, как видишь, его устроило то, что мы тут просто пока целуемся, — ответил Джерард, поправляя лямку от платья на плече и ставя свой бокал на стол, после встав и подойдя к зеркалу, поправил свои волосы. — Но если ты хочешь сбежать… тебе же придется стать парнем, смыть все это, чтобы скрываться от Генри и от других людей, которые захотят тебе припомнить тот цирк, — после небольшой тишины, сказал Айеро, заглянув в глаза Джи через отражение в зеркале и закусив губу. Тот лишь грустно усмехнулся, пожимая плечами и снова оглядывая себя. — Да. Придется. Это будет тяжело, но… я не знаю. Мне нравится выглядеть так. Мне нравится, когда меня путают с девушкой и относятся ко мне максимально лояльно, мне нравятся платья, косметика и все такое. Не уверен, что хотел бы избавляться от всего этого… это — часть меня, понимаешь? — Фрэнк кивнул, — Но… — на выдохе продолжил акробат, — Ты прав. Я не смогу сбежать и скрываться от этого садиста в своем сценическом образе. Да и было бы куда бежать… не думаю, что в том борделе меня ждут и мне стоит туда возвращаться, а больше бежать и некуда. Друзей у меня нет совсем. Потому все в разы сложнее, чем кажется. — Мы можем сбежать вместе. Я помогу тебе устроиться и стану твоим другом, если ты позволишь, — Джерард тихо засмеялся, заправив черные волосы за ухо и глянув на Фрэнка, оголяя зубки в белоснежной улыбке. — Что? — Ох, Фрэнки, ты такой милый и добрый мальчик. Тяжело поверить, что в этом мире правда такие существуют. Я все жду подвоха с твоей стороны, предательства или подставы, но при этом знаю, что ее не может быть. Кто угодно, но не ты. Твои глаза прямо-таки горят этим светом, силой, жаждой оказать помощь. Почему так? Где твой эгоизм? Где переживание на свой счет? — Мне нечего за себя переживать. Все просто, — Фрэнк пожал плечами, выпивая вино и ставя бокал рядом с бокалом Джи. — У меня нет семьи. Денег. Мне нечего терять в случае чего, и я не боюсь помочь тебе или обычному бездомному на улице — как минимум, потому что я нахожусь в похожей ситуации и понимаю его — как максимум, потому что не могу и не хочу проходить мимо. Я… не знаю, может это все было вызвано чтением книг, может, вечными рассуждениями над чем-либо, но факт остается фактом, я готов принести себя в жертву ради других. — И это опасно… люди любят пользоваться такими, как ты, а потом выкидывать. Может, поэтому вас и не осталось, — еле слышно добавил он, тяжело вздыхая и тщательно рассматривая себя в зеркале, после касаясь подушечками пальцев немного размазанной туши в уголке глаз. — Смой это все, — тихо сказал Фрэнк, не сводя взгляда с него и наблюдая за каждым его движением так тихо, чтобы его не было слышно, чтобы он, казалось, не мог спугнуть нечто прекрасное, что стояло напротив и рассматривало себя. — Что? — Я говорю, смой макияж, я хочу взглянуть на тебя. — Фрэнк, нет, я уже говорила тебе, что не люблю смывать его перед другими людьми и… — Чего бояться? — со смешком спросил Фрэнк, вставая с кровати и осторожно подходя к Джерарду, не сводя с него глаз. Он встал позади него и, подняв его лицо за подбородок, заглянул в его глаза, выдыхая, — Я не думаю, что на тебе так много косметики, что, смыв ты ее, на твоем лице будет куча шрамов или прыщей. — Тогда зачем мне смывать хоть что-то? — Я хочу увидеть твой взгляд. Настоящий, который не спрятан под кучами туши и теней. — Зачем? — в недоумении, но со смешком спросил акробат, пока его сердце явно немного ускорило свой ход. Он ощущал это своей кожей… Что-то между ними двумя не так и, когда они находятся слишком близко друг к другу, это тепло, огонь, ток… обжигает кожу обоих. — Не знаю, мне кажется, это того стоит. Типа, я из тех людей, которые уверены, что глаза — зеркало души, — Фрэнк нервно усмехнулся, потирая шею рукой, заставляя на лице Джи появиться слабую, совершенно теплую улыбку. С каждым днем этот мальчик умилял его все сильней. — Это очень странно, но я понимаю о чем ты говоришь и, если ты в самом деле хочешь помочь мне сбежать, я же должен чем-то отплатить, верно? Пусть это и будет платой, но, прошу тебя, не надо смеяться и прочее, говорить кому-то, что ты видел меня таким. У каждого из нас есть страхи и комплексы, которые должны оставаться с нами и не выходить за какие-то рамки, согласен? — Не совсем понимаю о чем ты, но, ладно, да, типа понимаю, — Джерард тихо засмеялся, несколько секунд неотрывно глядя в ореховые глаза, видя в них чистоту и какой-то космос, который его притягивал. Сложно было бы делать вид, что то воспитание, которому он подвергался в детстве, не отразилось и на его сексуальной, личной жизни. Оно затронуло все. Особенно личную жизнь. Акробат привык видеть миловидную, хрупкую девушку в себе, а не в других девушках, привык быть женственным, чтобы вокруг него бегали, хоть и, будем откровенны, этого никто не делал, но суть оставалась сутью, как бы глупо это ни звучало: он ощущал себя девушкой и совершенно точно ее пародировал во всех своих движениях и желаниях. Парни влекли его куда больше. Даже не так, парни в целом просто влекли его и все. Где-то в глубине его сознания, под масками лицемерия, холодности и сарказма скрывается человек, который просто хочет ощутить себя нужным, чтобы за ним ухаживали и были с ним нежны. Но все это всегда обходило парня стороной из-за его внешнего вида и желания быть девушкой, а что еще хуже, в любых проявлениях малейшей нежности он пытался найти скрытые смыслы и намеки на то, что кому-то стало не противно мужское жилистое тело в женском платье, макияже, только каждый раз все разбивалось в дребезги и никто, и никогда в жизни не проявлял к нему нежности из-за симпатии. Ради секса? Да. Ради унижения? Бывало. Ради смеха? Зачастую. И как бы он просто хотел перестать надеяться, но каждой клеточкой своего тела он чувствует, что это повторяется снова, что та нежность и забота, то желание помочь, которым Фрэнк его окружает, заставляет его поддаваться этой слабине, искать знаки и намеки, хоть он и гонит все это, ждет предательства. Но никакой любви. К тому же, Фрэнк, вроде, говорил, что парни его не влекут, разве нет? Тогда шансов тем более нет. Джерард постоял перед зеркалом еще пару минут, о чем-то думая и глядя точно в глаза Фрэнка, а после ушел в ванную, ни сказав и слова, заставляя что-то внутри Фрэнка обрушиться от столь резкого прекращения какого-либо контакта, но тут же воодушевиться надеждой, ведь сейчас он, кажется, мог лицезреть настоящего Джерарда, без макияжа и платьев, это почему-то было так волнительно. Фрэнк тяжело вздохнул, садясь на край кровати и наливая себе еще вина, опять разом выпивая его. Прошло пять минут, десять, а Джерард все не выходил из уборной и, кажется, вовсе решил там спрятаться. Голова Фрэнка уже немного кружилась от выпитого им алкоголя, а ожидание становилось полной мукой, что раздражало и бесило его, хоть он и слал все это к черту и не любил никогда раздражаться по пустякам. Но вдруг дверь все же отперлась, а из нее кто-то вышел. — Наконец-то… — пробубнил Айеро себе под нос и, подняв взгляд с носка своей обуви, с каким-то недоумением уставился на акробата. Не то что бы в макияже он сильно отличался, но… нет, он явно сильно отличался от того, что видел Фрэнк сейчас. Джерард мялся с ноги на ногу, чуть хмуря брови и поправляя белую рубашку и черные брюки на себе, которые он явно не любил носить, заправил прядь черных волос и уставился на Фрэнка в ответ, пытаясь понять, что значит эта тишина, этот взгляд, неужели он настолько ужасен без чулок, платьев, теней и так далее? — И… чего молчим? — решив хоть как-то растолкать своего нового друга, спросил Джерард. — И какого черта ты носишь всякие платья, когда, даже будучи обычным парнем, ты в десять раз красивее меня? — выдохнув, ответил тот, пробегаясь взглядом по выпирающим ключицам, белой коже, родинке на носу и зеленым глазам. Джерард тихо засмеялся, садясь с ним рядом и поджимая губы. — Надо же, какие мы высокие ценители мужского тела. — Нет, серьезно! Ты достаточно красив и я совершенно не понимаю, что тебя не устраивает в твоем мужском обличии! Нет, я понимаю, что воспитание сказалось и все такое, но из тебя и парень вполне прекрасный. Девушки бы на таких, как ты, толпами вешались. — Я не уверен, что мне это надо, — со смешком ответил он, глянув на Фрэнка. — И, да, как бы, не всем нравилось, что я так выгляжу и меня часто называли довольно женственным, это одна из причин, по которым, так называемые, шлюхи одевали меня в девочку и учили всякому девичьему мастерству, а не, допустим, помогали развиваться в чем-нибудь мужском. — Люди — странные существа. Ты очень красивый, я… — Фрэнк чуть покраснел, опустив взгляд на свои руки. — Мне нравится смотреть на настоящего тебя больше, чем на куклу с накрашенными глазами и в изящном платье. Ее взгляд полон холода и лицемерия, а твой же больше, как мне кажется, пропитан жизнью и разочарованием. Прости, если лезу не в свои дела и все такое, по сути, ты можешь ходить так, как тебе вздумается, я не против, если ты будешь девушкой, это тоже вполне мило и классно, но твой настоящий облик в разы лучше какой-то бутафории. — Воу… — Джерард тихо засмеялся, оголяя свои белые зубы. — Какие слова. Может, мой настоящий облик — женский, м? Я не выбирал родиться парнем и все такое, и в образе леди мне в разы спокойней. Я не чувствую себя так, будто голым хожу, с мужским же телом все иначе. — Да, но… — начал Айеро и тут же замолчал, потому что сам не до конца понимал, что он хотел сказать, зачем и почему. Кого он пытался обмануть? Джерард явно его влек, он влек его своими взглядами на жизнь, своей внешностью, страхами и даже тем, как он сейчас открыто ведет себя с Фрэнком, он не побоялся снять макияж, хоть и, если верить слухам и его собственным словам, он вообще никогда и ни для кого этого не делал. Можно ли Фрэнку считать себя особенным? Черт знает. Он ненавидел делать это больше всего на свете, но сейчас что-то внутри него, что щекотало его грудную клетку изнутри, разрывало его живот на части приятными ощущениями при виде одних лишь глаз, заставляло его верить, что он правда такой для Джерарда. Он ведь доверился ему. Он позволил ему знать правду цирка, а не маски и ложь, он позволил ему помочь сбежать. Это было чертовски странно — вести себя так с тем, кого ты совсем не знаешь, но… никто из них не ощущал себя так, будто его вот-вот предадут или подставят. Это было доверие с первого взгляда? Так бывает? Фрэнк не был уверен, но вот это происходит. Он готов поклясться чем угодно: заглянув в эти зеленые глаза, которые были полны непонятой доброты, он поверил. Сам не понимал, во что и кому, но поверил, точно так же, как и Джерард поверил ему, не находя никаких объяснений или логики тому, что происходит. Верить людям всегда казалось ему чем-то опасным, и чем же он сейчас занимается? Это кажется таким глупым… а сердце рвется от адреналина. Или же от какой-то новой надежды на лучшее.  — Ты когда-нибудь был на выступлении Верди Джузеппе? — неожиданно даже для себя самого спросил Фрэнк, улыбнувшись и получая ответную улыбку, которая сейчас казалась совершенно новой...

***

— Твои акробатические номера кажутся такими необычными. Ты много травм получал на тренировках? — Достаточно. Многие из них были сделаны Генри, — прошептал Джерард, лежа на кровати и разглядывая потолок, пытаясь увидеть его сквозь пелену тьмы, что была в комнате. Фрэнк шатко выдохнул, услышав все это и перевел взгляд на него. — Почему ты не пытался сбежать раньше и терпел все его выходки? — Я пытался, — Джерард посмотрел на него в ответ и пожал плечами, как-то грустно улыбаясь, — Только меня ловили и потом избивали, чтобы желания не было. У него полно связей и он очень влиятельный человек, так что, куда бы я не убежал, он везде и всегда сможет найти меня. — Я думаю, не весь мир подчиняется его психозу и желанию выставить вас на посмешище. Мы найдем способ спрятать тебя. — Не весь мир ему подчиняется, но весь мир и не против того, что он делает. Я не думаю, что кому-то, кроме тебя, вообще есть дело до того, что он делал с нами и как нас воспитывал, — прошептал акробат, поправляя теплое пуховое одеяло на них, водя подушечками пальцев по белой простыни и снова о чем-то задумываясь. — Я видел людей, которые хотят забрать вас оттуда и считают подобные цирки ступенью, что мешает обществу идти вперед, — нарушив тишину, сказал Фрэнк, вызывая у Джерарда тихий смех. — Поверь, это все просто для виду. Никому нет дела до нас. Все любят говорить, но никто и никогда ничего не сделает. Это как с детьми из детского дома. Люди любят говорить, что это грех — отдавать их туда, что там с ними ужасно обращаются и их надо забрать, но как много людей ты знаешь, которые говорят так и продолжают закрывать на это глаза и тех, кто борется с этим и делает хоть что-то, чтобы сделать жизнь сирот хоть каплю лучше? Вот и здесь также. Люди делают вид, чтобы выставить себя другими, но на деле им плевать и они ничего не будут делать, — прошептал он, заглянув в ореховые глаза и выдохнув, — А политики используют такие громкие фразы ради того, чтобы их выбрали. Никто и никогда не спрашивал у нас, что Генри вытворял с нами и как тяжело нам было. Им это не интересно. Особенно, после нескольких купюр от самого Генри… — Он вытворял много ужасных вещей, да? — с грустью в глазах, спросил Фрэнк, поворачиваясь на бок и изучая лицо парня, которое сегодня снова было без макияжа. Это было странно, нет? — Он оставил мне пару шрамов раскаленной кочергой на спине за то, что я закатил истерику и отказывался идти на сцену… — с дрожью в голосе прошептал Джерард, после садясь на кровати и снимая с себя рубашку, оголяя огромные пятна на спине. — Господи… — ответил Айеро, касаясь их пальцами, будто боясь, что они все еще болят и не зажили до конца. — Еще он любил морить голодом за неповиновение или же бить плетью. Он не такой добрый, каким кажется. Он полон никому непонятной ненависти и то, что он вытворял со мной, как он насиловал меня или же избивал других за их желание уйти и начать все с чистого листа… — Джерард выдохнул, сморгнув слезы и стерев их рукой, падая на кровать, — Мы все просто искали лучшей жизни, которую он нам обещал. Не славы и не денег, нам всем просто хотелось жить и знать, что те недостатки, что есть в каждом из нас, кто-то и где-то может принять. Да и нам всем казалось, что парочка унижений на сцене стоит миллиона оваций и признаний со стороны людей, но все обернулось так, что в цирк каждый день приходят те, кто просто хочет кинуть в нас чем-то тухлым. Только уйти уже никто не давал. — Я не вижу ничего смешного в вас или уродливого. Вы другие, но не какие-то козлы отпущения, монстры. Может я вырос на мире книг, том мире, который не встретить в реальности, но… не знаю. Мне не кажется смешным ваша жизнь и ваше желание быть собой. Но ужасно лишь то, что вас заставляют терпеть и унижаться перед кем-то, будто вы клоуны. Нет, — Фрэнк усмехнулся, неуверенно накрывая руку Джи своей, от чего они оба дрогнули и покрылись мурашками, а их взгляды снова встретились, — Вы все очень талантливые. В разы лучше тех, кто называет вас уродами… ты сбежишь, Джи. Я обещаю. — Джи? — со смешком спросил парень, — Это… меня никто так не называл, знаешь. — Я могу не называть, если это тебя смущает, — с ноткой вины, сказал Айеро, тут же убирая руку с руки Джи, будто испугавшись его. — Нет, — ответил тот, улыбаясь и беря руку друга обратно в свою, не отводя взгляд, — Мне нравится. — Что насчет тебя, Фрэнки? — спросил Уэй, заправляя прядь волос за ухо и беря в руки линейку. — М? — в недоумении отозвался тот, поднимая на него взгляд и раскладывая карту города на столе, в своей комнате, держа карандаш в зубах. — Ну, я ответил на твой вопрос. Я в детстве мечтал быть актрисой, а ты кем? — Ох, — парень засмеялся, кладя пару книг на края карты, чтобы та не скручивалась и дала Джи и Фрэнку поработать и более менее обсудить план города, — Я мечтал быть каким-нибудь кондитером или работать где-нибудь на вокзале. Ну, не знаю, я люблю сладкое, дороги, людей, хоть и многие любят построить из себя каких-то придурков, думая, что выглядят они достаточно умно. — Неплохо. Но почему ты тогда работаешь каким-то уборщиком в каком-то Богом забытом месте, м? — Потому что у меня совсем нет денег, чтобы изменить свою жизнь? — предположил Фрэнк, вставая рядом с Джи и оглядывая всю карту, тяжело вздыхая. — Бабушка позаботилась о том, чтобы мне достались одни гроши, потому что, говорю же, отношения у нас были так себе, а родителям все равно, жив я или нет. — Ты не кажешься мне глупым. Неужели не нашел другого выхода, как уехать отсюда и открыть свою кондитерскую? — Например? — спросил он, выделяя на карте что-то крестиком, начиная изучать ее и думать. — Найти связи и сбежать? — предположил Джерард, наблюдая за его взглядом и действиями, закатывая рукава белой рубашки. — Я не люблю использовать людей, знаешь. Это кажется мне низким. Да и не так уж и важны все эти мечты. — Любая мечта важна, Фрэнк, — усмехнулся акробат, поджимая губы. — Какой бы глупой она не казалась. — В таком случае, у меня сейчас совершенно другая мечта, которая заключается в том, чтобы помочь сбежать тебе из цирка до того, как вы уедете, — сказал Фрэнк, посмотрев на него, — И по возможности всем твоим друзьям. Генри не должен владеть чем-то подобным; в его жизни явно не все в порядке, раз уж он позволяет себе причинять вам боль. — Ты мог бы уехать со мной, если у нас получится что-то более менее спланировать так, чтобы я сбежал и он меня не нашел. Мы бы уехали подальше отсюда и просто начали новую жизнь, что скажешь? — в разы тише предложил Джерард, немного побаиваясь отказа, ведь он видел небольшое сомнение во взгляде Фрэнка. Но тот не стал долго думать, пожимая плечами. — Я не знаю. Если это никак тебя не спалит перед ним, то я только «за», но брать твои деньги и прочее, я точно не буду. Накоплю сам. А то я уже по твоему взгляду вижу, что ты хочешь мне что-то отдать.  Акробат засмеялся: — Ты как всегда… Помогаешь мне от садиста сбежать и, возможно, в дальнейшем и всем остальным, я должен же отблагодарить тебя хоть как-то. — Ты уже это сделал, разве нет? — спросил Фрэнк, изогнув бровь и взяв у Джи линейку, проводя путь из точки А в точку Б, которая что-то там значила. — Мне кажется, этого мало, чтобы показать тебе то, как я благодарен. — Не торопи события, еще не факт, что ты сбежишь, а меня палками не забьют за попытку помочь. — К черту психа. Я думаю, ты все сможешь… — Мы, — поправил его парень, мельком глянув на него и улыбнувшись. — Мы, — усмехнулся Джерард, после подходя ближе к Фрэнку и касаясь его спины своей холодной рукой, отчего он даже немного задрожал. Фрэнк тихо кашлянул, прогоняя это странное ощущение в груди и, выпрямившись, глянул на акробата, начиная объяснять ему весь город: каждые переулки, улицы, тупики, желая, чтобы Джи знал, куда ему бежать в случае чего, даже не замечая того, как быстро дистанция между ними стирается, а касания становятся все более и более привычными, но не менее обжигающими, как и смущенные улыбочки, красные щечки и неловкость… Джерард кружился на веревке, повторяя все свои трюки. Его глаза были закрыты, свет от прожектора падал на его тело, освещая его бледную кожу, делая ее более блестящей и белой, а мятую рубашку на нем, которую он буквально перестал снимать в присутствии Фрэнка, как и штаны, более красивой и подходящей под атмосферу всего того, что сейчас происходило. На улице была поздняя ночь. Все уже давно спали, даже тот самый Генри, пока Фрэнк и Джерард развлекались на арене цирка, стараясь издавать как можно меньше шума, чтобы не навлечь на себя беду в виде психованного хозяина, который просто придушит Джи за то, что рядом с Фрэнком он парень, а не девушка, которой должен быть всегда… Фрэнк, не отрывая взгляда от парня, наблюдал за ним, водя лучом прожектора точно за его движениями, будто держа его на прицеле и просто выделяя в этом пустом месте, где с трудом можно было увидеть хоть что-то. Трюк за трюком. Они все казались ему какими-то невозможными. Как и все то, что происходило с ними всю неделю. Все эти разговоры, часы проведенные вместе и наполненные смехом, слезами, разговорами о побеге. Надо было продумать все, чтобы никто и никого больше не поймал, чтобы растоптать наглого таракана, возомнившего себя главным, и помочь другим. Нельзя было попадаться снова и это сильнее всего понимал Джи, просто зная, что за пятую попытку побега Генри его банально убьет, закрывая глаза на то, что Джерард — его главный доход, его звезда. Он грозился сделать это с ним в прошлый раз, когда сломал ему руку и держал нож возле его горла, и почему-то акробат не сомневался в том, что он реально может убить. И, разумеется, он делился всеми этими воспоминаниями с Фрэнком, заставляя его желание помочь другу работать с новой силой, а их общение увеличиваться в геометрической прогрессии. Каждый день общих тем находилось все больше, а план побега отходил на задний план все дальше. Им нравилось узнавать друг друга и просто находиться рядом, и это переставало на время смущать обоих. Они любили проводить время наедине и быть собой. Открывать души, говорить о наболевшем или же о любимой книге. Кажется, им обоим этого не хватало. Обычного собеседника, который правда бы понял, обнял и поддержал, правда бы смеялся над шуткой, а не делал вид, что это смешно, им не хватало реальности… Не той, что была вокруг, которая была полна серости и отсутствия какой-либо справедливости, а той, что крылась в их душах и поведении. Именно поэтому они сейчас здесь. Именно поэтому Фрэнк шатко выдыхает от каждого, как ему казалось, опасного трюка, а его сердце вздрагивает при виде того, что вытворяет Джерард. Они просто влюблялись, наслаждались тем, что могут побыть собой. Так не хотелось думать о побеге и о плохом. Почему все не может быть хорошо? Тишина зала прервалась аплодисментами одного человека. Джерард тяжело дышал, стирая пот со лба и глупо улыбаясь, Фрэнк же улыбался не менее глупо, спускаясь по лестнице к тому месту, где он остановил луч прожектора, где был свет и его друг, красный от своих пируэтов и трюков. — Ты был шикарен. Я бы умер от страха, вытворяя все это, — засмеявшись, сказал Фрэнк, вставая напротив Уэя и глядя в его глаза. — Мне нравится все это. Наверное, это единственное, за что я люблю свою работу. Мне нравится летать и… на самом деле, это не так уж и страшно, как ты думаешь. — Мне бы духу не хватило, — он усмехнулся, пожимая плечами и опуская взгляд, снова смущаясь черт пойми кого. — Да и еще ты делал это все так изящно, будто правда птицей себя представлял. Я думал, ты солгал, когда сказал мне, что акробатика делает тебя свободным от всех этих криков и драк с Генри, но, пока ты тут все это делал, я, кажется, понял, о чем ты говорил… Ты был в каком-то другом мире. Это классно, — сказал Айеро, вновь поднимая взгляд и улыбаясь уголками губ, пока Джерард просто изучал его лицо, то сжимая, то разжимая руки в кулачки, уже почти отдышавшись. — Я… я знаю, это прозвучит максимально глупо, но… я мечтаю о том, чтобы ты уехал со мной из этого места и не дал этому городу поглотить тебя. — О чем ты? — в недоумении спросил Айеро. Джерард тихо выдохнул, нервно кусая губы и убирая черные спутанные волосы за ухо, заглядывая в его глаза. — Я не думаю, что у нас с тобой есть много времени и что мы увидимся когда-нибудь снова, если цирк уедет или, если ты не убежишь со мной, но за эту неделю я понял, что хочу, чтобы ты… ну, был рядом? — дрожащим голосом сказал он, явно смущаясь. — Я быстро привязываюсь к тем, кто нежен ко мне и я пойму, если это не взаимно, просто я… я давно не ощущал себя так свободно. Я чувствую себя глупо, мы мало знакомы, а я тебе уже всю душу излил, рассказал про изнасилования, избиения и про свою жизнь, что в целом почти никогда и никому не говорил. Я показал тебе номера, которые даже Генри не видел, я болтал с тобой ночами, я привязываюсь к тебе и хочу сказать, что, если вдруг ты этого не ощущаешь, то, может, стоит уменьшить наши встречи и не дразнить мою душу? Фрэнк в недоумении смотрел на Джерарда в течение нескольких секунд, пытаясь переварить в своей голове все то, что он сейчас ему сказал, потому что это в самом деле было немного неожиданно, ведь они просто весь вечер болтали, пили чай, потом обсуждали что-то, спорили и пришли сюда, ради того, чтобы Джи показал ему свои номера и объяснил свое состояние обычными трюками, а сейчас они стоят посреди арены и тот ему чуть ли не в любви признается. Все слишком быстро. Мозг Фрэнка не успевал за ходом событий, пока сердце неслось дальше и постепенно захватывало его тело полностью. «Меня ведь никогда не влекли так парни… даже девушки» — думал он про себя каждый раз, когда Джи касался его, когда он слышал его смех, когда между ними пробегала искра. И ведь не было никакой проблемы в том, чтобы собрать вещи и уехать вместе с ним… да, трудно друзей оставлять, но упустить того, кто понимает тебя с полуслова, с которым твоя душа покой ощущает — кажется невозможным, а устроить нормальный побег из такой глуши еще более невозможным, чем все то, что было до этого. Неделя… а плана все нет. Есть какие-то чувства, которые растут сами по себе и множество странных моментов в их встречах. О том ли они думают? Тем ли занимаются? Побег ведь важнее, разве нет? Но так не хочется тратить время на пустую болтовню, когда можно просто держаться за руки и смотреть друг на друга. — Да, я тоже привязываюсь к тебе, — на выдохе произнес Фрэнк, после ненадолго замолкая снова, — И я думаю, ну, мне кажется, я не могу придумать нормального плана побега рядом с тобой, потому что мне банально не до него. — И о чем же ты думаешь, что тебе не до него? — со смешком спросил Уэй, на что Фрэнк, даже не подумав, ответил: — О тебе, — вызывая смущение в душе каждого, как и еще большую неловкость. — Это глупо… все слишком быстро и… — У нас нет времени на долгие разговоры и попытки заделать отношения, Фрэнк. Я каждый день боюсь, когда Генри приходит ко мне, потому что мне кажется, что он все знает и в любой момент запрет меня в гримерке, побьет, а тебя убьет; нам надо думать о побеге и просто сделать это. Вместе. Чтобы не дрожать от каждого шороха и не бояться обычных касаний. Фрэнк усмехнулся, заглянув в его глаза и слабо улыбаясь, немного улавливая суть мыслей Джи. Времени и правда было мало, кто знает, что стрельнет в голове Генри, он ведь и так не особо любил Фрэнка. Ох уж эти книги, ох уж эта обстановка и романтика. Ночь. Одиночество. Два человека и полумрак вокруг. Они были так близко, а их взгляды буквально тянулись друг к другу. Неделя личных бесед явно не проходила даром и уже через пару секунд их губы медленно и неуверенно придвигались друг к другу, а после соприкоснулись в нежном поцелуе, который дарил облегчение, убивал неловкость, а обычные касания, ладони Джерарда на щеке Фрэнка, рука Фрэнка в волосах Джерарда, убивали их сердца и какие-то принципы. Они оба сдались слишком быстро и не стали бороться. Они целовались сейчас, желанно выдыхая, ведь, кажется, они оба хотели повторить тот поцелуй уже целую вечность, хоть и прошло чуть больше недели… Разряды тока. Снова и снова. Фрэнк был прав — все шло слишком быстро. Это доверие слишком быстро перерастало во влюбленность. Доверие с первого взгляда… Любовь. Нет. Детский сад. Тогда почему им так хорошо сейчас, в теплых объятиях друг друга, с нежными и осторожными касаниями, неторопливым поцелуем? Нет. Никто из них не понимает. И даже не уверен, что хочет…