Перемирие

      В это утро Инк проспал немного дольше своего глючного товарища. Он чувствовал, как Эррор перелезал через него какое-то время назад, слышал его шаги, скрипы половиц, звук бьющихся поленьев о камень печки. Как он хлопочет по хозяйству и даёт радужному выспаться. Но заснуть снова так и не удаётся после пережитого ночью шока. Даже проснувшись немногим позже, позволил себе чуть-чуть полежать и понаблюдать заспанными глазницами за ходящим по комнате Оши. И чутка улыбнуться, поняв, что их так никто и не съел. Может, это всё же было его слишком богатое воображение? — Эй, Инк, я видел твои горящие фары. Давай слезай, у нас на сегодня еще куча работы. — Вздохнул Эррор, наконец, замечая слежку за своей фигурой и садясь за стол.       Конспирация Надоедливой собаке под хвост. Она, кстати, оказалась очень мягким, плюшевым другом, лежащим у него в руках, под одеялом, всю ночь и защищающим от всяких там страшных силуэтов. С неохотой и лёгким недосыпом, Инк вылез из своего кокона, оставляя плюшевого друга в нём, и спрыгнул с печки. Ему бы не помешало умыться, как следует, чтоб не быть похожим на восставшего из склепа скелета. Но это позже, когда они перекусят.       Эррор времени зря не терял: разогрел все остатки вчерашнего пиршества, заварил им ещё чаю и уже ждал своего товарища по несчастью, без него начиная трапезу. Инк присел. Его движения были немного заторможенными, задумчивый взгляд бегал со стола на Ошибку напротив, подозрительно косился на дверь, и он несколько раз набирал в грудную клетку воздуха, чтобы начать разговор, но так и не начал. Наконец, решившись, скелет, выдаёт: — Эррор, скажи, ты ночью ничего странного не слышал?       Возникла короткая неловкая пауза. — Нет, Инк, я спал, как МЁРТВЫЙ, — Коротко хохотнул глюк. — Так что точно ничего не слышал. А что-то было?       Спрашивал он вполне спокойно, даже как-то буднично, отхлебывая из своей кружки с ромашковым чаем, будто интересовался у собеседника о том, в какой музей им стоит сходить сегодня. Но смеяться или потешаться над ним никто не собирался — Инк выглядел слишком встревоженно, чтобы врать или подшутить. Так что Эррор вздохнул, отодвигая от себя пустую тарелку. — Давай, рассказывай, что тебе там почудилось.       Инк немного помаялся, прожёвывая кашу, но заговорил: — Это было что-то большое, тёмное и с сияющими глазами. Знаю, звучит как рассказ напуганного ребёнка, но так и есть, он стоял там, возле двери! — Он кивнул на единственную дверь в их комнате. Вернее, на арку от неё, саму дверь давным-давно кто-то добрый вынес. Сами только воспоминания о приходе ночного гостя у Инка слегка постукивали косточки от волнения. — Я тоже сначала подумал, что воображение разыгралось, но оно двигалось! Тянуло свою лапу к нам! А потом сбежало после того как ты… Чихнул. У меня за спиной.       Всё это действительно было похоже на рассказ ребёнка о подкроватном монстре, обитающем в его комнате. Но вряд ли с таким настроем и слегка перепуганным лицом, Инк мог врать. Да и для чего? Им незачем пугать друг друга несуществующими чудищами. — Значит, эта штука вошла через парадную дверь? — Эррор нахмурился, когда собеседник кивнул. Ему нисколько не понравился этот рассказ. И не потому, что походил на шутку маленького ребенка, а потому что здесь есть нечто, блуждающее между брошенных домов, забравшееся к ним ночью. Возможно, на этот раз, перед сном стоит проверить весь дом на запертость изнутри, чтобы наверняка никто не пробрался. — Ладно, не важно. Ночью запрёмся и проверим все щели. А сейчас доедай, мы ещё свой дом не до конца осмотрели. Но если ты боишься… — Полезем вдвоём. — Фыркнул, насколько это можно назвать фырканьем. Кажется, он слегка оскорбился подобным предложением, ещё и ехидным смешком Оши в стороне. — Вдвоём всяк будет легче отбиться от атаки каких-то неизвестных существ.       После завтрака и лёгких водных, но очень холодных процедур, Инк ещё раз оглядел дом на предмет взлома. Но нет, все внутренние замки и щеколды были плотно закрыты, как и окна. Может быть, ему всё же показалось. В любом случае, совсем скоро художник снова стал прежним — улыбался, хохотал от собственных не самых смешных шуток и вернул свою лёгкую гиперреактивность. Отрыл где-то в закромах ванной комнаты метлу, всучив Эррору в руки. Он надеялся, что с помощью этой метлы им удастся смахнуть пыль с векового чердачного старья, куда они решили отправиться первым делом. Но Ошибка немного удивил: он поддел небольшое кольцо, свисающее с дверцы чердака. Дверца открылась, а вместе с ней выкатилась деревянная, на удивление, целая лестница. Такой конструкции он ещё не видел и проводил Эррора взглядом, влезая вслед за ним на пыльный склад старинных тайн бывших жителей этого дома.       Куча пыльных коробок, набитых древним хламом, промёрзшие стены, ещё больше хлама распихано по углам, паутина, грязь — всё это составляло образ привычного чердачного помещения, вроде этого. Из-за пыли здесь было невозможно дышать, и Эррор потянулся открыть небольшое, круглое окошко. Влетел спасительный свежий воздух, а вместе с чихом, из ушей Инка, кажется, вылетела вся скопившаяся в черепе пыль. Неприятное ощущение.       Старый, с потёртой рамой и спущенными колёсами велосипед, без которого, наверное, не обходится ни один чердак, где-то наверху, на верёвках для белья висит птичья клетка с облезлой позолоченной краской, а вооон в том углу стоит большая корзина с пустыми банками. Одежда, куча книг, рыболовные снасти, чьи-то сапоги, размером с самих скелетиков, две коробки радиолюбителя, с платами, паяльником, и кучей лампочек расположились в корзине рядом с птичьей клеткой. Три пары сломанных часов, старые детские игрушки, из резины, некоторый вид которых из-за того, что краска сползла мог действительно ужасать. Также была швейная машинка, и целых две прялки, на удивление, исправные. И это только то, на что хватало глаз, и не было скрыто тёмными углами. Инк, закатав рукава одежды по локтевые суставы, с большим энтузиазмом принялся рыскать в первой попавшейся под руки коробке. Было интересно, что за необычные вещи и устройства можно найти здесь, куда обычно сплавляют «ненужный» и старый хлам. Рядом ходил Эррор, также рассматривая коробки, бродил по чердаку и высматривал что-то полезное. Пока не врезался ногой в большущий, оббитый железом сундук, после как следует на него матерясь, и ещё раз пяткой ударив. Мол, стоит прямо на пути.       Справные ругательства Оши помогли Инку вспомнить, что именно он забыл сделать. Принести лампу. За ней и сбегал, вползая на чердак с уже горящей керосинкой. После того, как её повесили на специальный гвоздик на одной из балок, поддерживающих крышу, стало куда светлее — из темноты показались отдалённые уголки с самыми интересными находками, до которых ещё нужно добраться через все эти вещи. Теперь было не страшно случайно получить перелом пальцев или споткнуться о чей-нибудь заледеневший труп.       Эррор проследил взглядом за радужным и закатил глаза. Ведь тоже хотел взять «огоньку», подсветить, но запамятовал. В любом случае, он вернулся к сундуку, с которым вступил в неравный бой немногим ранее, обнаруживая внутри него несколько чутка заржавевших медвежьих капканов. Кажется, кто бы ни жил в этом доме, мясо он добывал в лесу, охотой. Удобно. В голове так же промелькнула мысль, что стоило бы оставить такой «подарочек» их ночному гостю прямо у входа в дом.       Инк уже хотел было вернуться к изучению коробки, с которой начал, но глаза зацепили тёмную коробочку, до этого прятавшуюся в темноте помещения. Открыл то, что оказалось старым, пыльным патефоном с внутренней красной, бархатной обивкой. Глаза художника несколько раз блеснули с интересом, переливались разными цветами, пока он крутил ручку патефона и сдувал пыль с пластинки. И Инк не знал, что старинный прибор мог заработать. Так что отскочил и отдёрнул руки, когда из чёрной коробочки раздался напевный голос, а пластинка начала крутиться. Странная, забавная и одновременно жуткая песенка, но подходить к патефону он мысленно отказывался и вообще сделал вид, что это не он его запустил, отходя в сторону. Выключать эту штуку пришлось именно Эррору, мысленно матеря Инка и его шило в копчике, которое заставляет его включать всякие подобные штуки.       Игла была снята, а коробка закрыта и патефон, наконец, замолк, погружая чердак, после такой вот песенки в жутковатую тишину. — У тебя что, совВВвсем нет чувства самосохранения, болван? Нахрена было его крутить? — Коробка из дрожащих рук скелета перекочевала обратно на пыльный пол. Больше он трогать эту штуку не хотел, не с такой музыкой внутри. На самом деле, очень хотелось долбануть по этой коробочке топором.       На заедающий комментарий Эррора он ничего не ответил, только молча передразнил, когда тот отвернулся. Хотя, признаться честно, сам испугался этой внезапной музыки.       В жизни всё же существует карма. Потому что как объяснить то, что в коробке с игрушками, в которой Инк копался из интереса, оказалась работающая, музыкальная шкатулочка с страшной куклой внутри. Люди обычно их называют «Чёртик в табакерке». Напугав художника чуть ли не до блевоты чернилами, она отправилась в окно, покорять снежные просторы сугробов. С этого момента Инк обещал сам себе, что больше не будет трогать сомнительные коробочки с ручками сбоку, а Эррор тихонько поржал с его реакции. И очень надеялся, что свой урок художник усвоил, наблюдая, как ворчащее чернильное пятно медленно пробирается к ещё одной громадной куче коробок. В одной из них находились старые шторы, запиханные в коробку до упора; в другой — самый настоящий сервиз с цветочными тарелочками, пиалками, ложками, вилками, чашками и интересным заварником с васильками на боку; в третьей — дырявые рукавицы, какой-то старый потрёпанный шарф и три пары коньков. Коньки есть, а вот лыж не было, хотя вторые пригодились бы намного больше.       Таким макаром, Инк тихонько скрылся где-то за грудой хлама и вещей, погружённый в исследование очередной коробки с игрушками, пока Эррор осматривал другую половину чердака.       Пробравшись через занавес паутины, глюк уткнулся в ящики с инструментами по дереву, которые действительно могли бы пригодиться, как и тот чудный сервиз. Коробки и ящики с необходимыми вещами стали кочевать ближе к выходу, чтобы потом они вдвоем их спустили. Так же была найдена еще одна керосиновая лампа, полная, пусть стекло колпака и треснуло. Это было совсем не важно, все же находка полезная и нужная, как и найденные, как ни странно, церковные свечки, библия, и тяжелый латунный крест с распятием, бережно сложенные в один из сундуков. — Здесь, кажется, раньше жили люди. Только они поклоняются этому странному божеству, — сказал Эррор, демонстрируя Инку крест. У монстров бога точно не было. — Может, даже в каких-нибудь старых альбомах могли сохраниться их фотографии.       Люди? Этот мир могут населять люди? Тогда это многое объясняет, не только отсутствие магии, но и странную, не принадлежащую ни одному монстру одежду, вещи. Это поясняет то, что в этом мире у них совсем может не быть союзников в виде монстров. При первой же встрече с человеком, без магии, их смогут легко превратить в пыль.       Инк потряс головой, отгоняя плохие мысли в сторону. Нет, они смогут договориться, даже если встретят здесь людей, переживать не стоит. И есть ли в этом лесу кто-то ещё помимо рассверепевших от голода зверей?       Единственная интересная вещь, которую Инк смог найти в коробках и сундуках — это небольшая книжечка с кучей вклеечей, рисунков, бумажек и закладок. Судя по записям, чей-то дневник, который он почитает чуть позже.       Не видя больше ничего полезного кроме каких-то непонятных приборов и металлолома, Инк и Эррор принялись стаскивать с чердака подготовленные коробки. Аккуратно, чтобы ничего не разбить и не сломать по собственной неуклюжести. Весь в паутине и пыли, Инк был очень похож на чердачного монстра, прожившего под крышей много-много лет, но, не смотря на это, скелету безумно нравилось осматривать комнаты и потайные уголки. Да и Оши был не лучше — стоит рядом и брезгливо снимает паутину с переносицы, смешно и вслух высказывая своё «фе» — Что там дальше, подвал? — Керосинку Эррор убрал, как наиболее ценную вещь, которая им еще точно пригодится. А вот в старый подсвечник были навтыкованы церковные свечки. Свет от них пляшущий, но все же есть, а керосин надо беречь. Теперь, во всеоружии, можно было искать дверь в подвал. — Да, остался только подвал — Кивнул, тут же бросившись на поиски таинственной последней комнаты.       Гиперреактивный скелет очень быстро облетел весь дом в поисках двери в подвал. И нашёл — это была деревянная дверца в полу под одним из дырявых ковров, запертая на замок. Инк начал судорожно вспоминать, где он видел хоть какие-то ключи, пока обыскивал дом.       Пошарил по карманам и действительно нашёл тот самый ключик, что отыскал ещё вчера, в ванной.       Попробовал им открыть. Поворот, щелчок и замок был снят с двери. Почему-то где-то внутри закралось беспочвенное чувство тревоги, но его спихнули на боязнь перед неизвестным, тем более перед тёмным помещением с мизерным количеством света.       Чёрный, по сравнению с светлым чердаком, подвал открыт, но Инк пропустил глюка вперёд — у того были свечи, единственный их свет. Эррор медленно спустился в холодный подпол, промороженный воздухом с улицы, стараясь не поскользнуться на старинных ступеньках, будто специально с наклоном вниз, и не задеть черепушкой паутинчатый потолок, который был гораздо ниже потолка на чердаке. Стоило ему только оказаться в этом месте, подрагивая от холода и пытаясь хоть что-то рассмотреть в свете свечей, от чего-то Эррор решил, что ничего полезного для них тут нет. И лучше выбираться в светлый дом, а не стоять в этом жутковатом месте, где, скорее всего, хранились какие-нибудь банки с закрутками, у которых давно уже вышел всякий срок годности. Действительно, если подсветить, здесь, внизу, было много банок, склянок, какое-то барахло, по полу валялось разбитое стекло. Это была как экскурсия по дому страха, Оши обходил упавшие с полок и разбившиеся банки, в которых еще, видимо, теплилась жизнь того, что в них было закатано, а после там выросло. Снял одну из цепей со стены, прикидывая, что если они найдут колодец или реку она точно пригодится. Но ничего более интересного здесь не хранилось, стоило бы идти наверх и продолжать заниматься делами… Но как всегда, Инку пришла гениальная идея посмотреть, что же блеснуло в свете свечей там, в углу тёмной комнаты.       Выцыганив одну свечку и зажигая её с помощью свечей Ошибки, художник осмотрел разбитое стекло на полу, верёвки, цепи на стенах, полки с банками, пока не нашёл ещё один выпирающий замок в полу. «Ещё ниже?» — Мысленно удивился, стряхивая пыль и грязь вокруг замка. Да, здесь была ещё одна дверь, куда-то ещё ниже. Зачем кому-то иметь двойной подвал? Это предстоит узнать.       Инк, оставив свечу на одной из полок, попытался открыть замок своим ключом. Звук, поворот. Не подошёл. Значит, где-то должен быть ключ и от этой двери.       Свечка на полке от дуновения ветра погасла, и Инк со сверхзвуковой скоростью вылетел из подвала, закрывая его за собой. Мысленно вообще забывая про ту дверь и про этот дурацкий подвал. Уж слишком он был страшный, до дрожи в костях. — Что дальше по плану? — Обратился он к Эррору, пока снимал паутину со своего лица.       Но Эррора рядом не было. Только вытащенный ими с чердака ящик со свечками, хотя Инк мог поклясться, что видел, как Оши вышел раньше него из этого проклятого подвала. Глюк вообще едва заметил, как радужный пошел что-то проверять, медленно двигаясь среди полок, стараясь, чтобы и свечи не потухли, и он себе череп обо что-нибудь не проломил. А потом он услышал лишь как Инк с нечеловеческой скоростью тикает из подвала, закрывая при этом за собой дверь, отрезая его от того света, что пробивался снаружи, и погружая в практически полную темноту. Выбраться хотя бы к лестнице, матеря этого ебнутого радужного, уже было не просто, Эррор злился, глючил, и у него тоже погасли практически все свечи, он едва не поскользнулся на остатках, видимо, огурцов, что заледенели на каменном полу, превращаясь в какую-то кашу с осколками стекла и льда. Пробрался к лестнице как можно быстрее, уже крича о том, чтобы Инк скорее открывал дверь, пробираясь по скользкой лестнице вверх, рискуя в любой момент пересчитать костями все ступеньки. Но дверь заклинило, как бы сильно Инк не тянул за это чёртово кольцо. У него самого постепенно нарастала паника.       Тем временем в подвале начали происходить странные вещи — при свете всего лишь одной свечи стало слишком темно, чтобы увидеть всю площадь комнаты. В какой-то момент полки вокруг затрещали, банки задребезжали, а в дверь в полу подвала кто-то начал стучать так сильно, что с пола огромной тучей поднялась пыль. Это точно можно назвать самым ужасным моментом, который пережил Эррор. Даже тогда, в лесу, с тем зверем, было не так страшно. Сейчас он весь был заполнен ужасом, и он, подобно липким слизням, ползал по его черепу холодными каплями пота. Глюк сам вскрикнул, когда раздался первый стук, и выронил подсвечник, окончательно лишая себя света. Он сидел там, на лестнице под самым потолком подвала в который кто-то ломился, и кричал во всю глотку чтобы Инк поторопился, потому что он слышал, как с дребезгом падали банки с полок, как ломалось дерево той двери, и, казалось, еще чуток, и та тварь вырвется на свободу, и первым, кого она сожрет, будет именно Эррор. Стуки раздавались громкими взрывами, поднимали пыль, но тот, кто там находился, не мог выбраться через эту маленькую дверцу, как бы сильно не ломился.       Банки продолжали дребезжать, дверь в полу ломают, и лишь в этот момент Инк наконец смог открыть дверь подвала ломом, выпустить (или всё же вытащить?) ахуевшего Эррора и закрыть дверцу, пошарив карманы в поисках ключа от замка. Резкий свет, на столько яркий после темноты, что ослепляет. Эррор в панике отползает от подвальной двери как можно дальше, забиваясь в угол комнаты, смотря, как радужный возится с поиском ключа. И ничего лучше не придумал, как опрокинуть на эту чёртову дверь тяжеленный сундук с капканами, который хоть немного задержит то, что так яростно рвалось наружу.       Слава Азгору, ключ оказался совсем рядом, в одном из карманов наплечного пояса Инка с бутылками краски. Замок, ключ, щелчок, и всё резко прекратилось. Из подпола перестали бить, дребезжание прекратилось и стало так тихо, что даже треск костей рядом был слишком громким и отчётливым. Несколько мгновений оба скелета судорожно хватали воздух, пытаясь успокоиться. В особенности Эррор. — Всё хорошо, оно не выберется. — С нервной улыбкой художник обернулся к другу, но даже ужаснулся — тот сидел, забившись в угол, и всё ещё ожидал нападения с паникой в глазах, обхватив руками колени. — Хей, я запер это чудище, оно не вылезет.       Чтобы как-то помочь до чёртиков перепуганному глюку, Инк подполз к нему ближе и слегка потряс за плечи, чтобы привлечь внимание на свою фигуру. Пока искал лом, радужный понял, что к чему, и боялся не так сильно, как его глючный друг. Поэтому тепло улыбнулся, пытаясь успокоить и его тоже. Но не очень-то помогло — Эррор уходил от прикосновений как мог, одёргивал мелко дрожащие плечи, да все его кости гремели в приступе паники, и того, что Инк совсем-совсем не помогал. — ОттТтваллли! ННе ТТрОгАй! — Даже голос его сбоил сильнее обычного, и звучал как разбитое стекло. Он… плакал. После пережитого ужаса, после того что было, раз от раза переживать прикосновение другого существа, для его гаптофобии было только еще более ужасной и изощрённой пыткой, но даже уйти от прикосновения он нормально не мог, как и не мог сам встать. Казалось, колени просто подогнуться, как только он попытается это сделать.       Руки Инка резко отдёрнулись от ещё сильнее глючащего скелета. Чтоб эту короткую память, он постоянно забывает, что это никак не помогает, наоборот, делает только хуже. И для существа, что привык помогать другим словами и объятиями, он оказался в растерянности, когда Эррор заплакал. Конечно, для того, кто не может почувствовать основных эмоций без своих красок, не может посочувствовать. Но знал, что надо что-то делать.       Инк сбегал в комнату с печкой, намереваясь найти что-нибудь выпить. Топить снег будет долго, а в горшочке остался их утренний чай. Немного, всего пол кружки, но и этого вполне достаточно. Кружку с холодным ромашковым чаем он отнёс забитому в углу Эррору. Хотел было успокаивающее погладить по черепу, но вовремя отдёрнул руку, усаживаясь где-то неподалёку. — Эта тварь оттуда не выберется, можешь быть в этом уверен. Если, конечно, мы снова туда не полезем. — И усмехнулся, неловко потирая шейные позвонки. — ЧчЧтТо Это вообще была за штука? — тихо пробормотал Эррор, налегая на чай с ромашкой так, словно он действительно мог его успокоить. Впрочем, когда Инк перестал так старательно щупать его, гаптофобия немного поостыла, становясь просто задвинутой куда-то в глубины черепа тихой истерикой. О том, как он сейчас выглядит, и что думает Инк, глючный точно не думал. На самом деле было глубоко похрен. Оши чувствовал себя абсолютно вымотанным, и какие-то глупые мысли на счёт того, а что же там подумает радужный, были быстро и надежно вычищены. Пусть что хочет, то и думает, главное, чтобы ближе, чем на три шага, не приближался. — Понятия не имею. — Честно признался, а может просто забыл. — Но оно явно не поздороваться вылезти хотело. Хотя, когда я общался с одной художницей, она говорила, что такими замками запирают разную нечисть.       Он развернул подвальный замок, демонстрируя выжженную на железе печать, проявляющуюся через некоторые пятна ржавчины. Люди, не имея магии в том понимании как у монстров, используют другие средства защиты от «тёмных сил». И иногда очень полезно пообщаться не только с создателями АУ, но и с другими художниками, работающими вне их «пузыря» под названием «фендом».       Инк ещё раз прислушался к двери подвала. Но к счастью, всё действительно прекратилось. Никто не собирается вылезти и сожрать их прямо здесь со всеми косточками. «А мог тот силуэт быть связан с этим подвалом?» — Внезапно в голове пролетела мысль и радужный ненадолго на ней подвис. — Хочешь сказать, что мы застряли в пещерах с какой-то человеческой нечистью, без магии, и все что в итоге можем — это гонять этих тварей молитвами на латыни и латунным распятием? — Как-то такие перспективы жизни Эррора не радовали. Но, тварь хотя бы угомонилась. А сам скелет, осторожно подползая к подвалу, посмотрел на замок. — А тебе не кажется, что это просто преувеличение? Может быть, там просто разъярённый монстр. Или амальгам. — В Сноудине? — Скептично глянул Инк. На что собеседник раздражённо фыркнул и недовольно снова забился в углу. — В любом случае, нам не помешает лишняя защита, если вдруг это окажется правдой. — А ты что, разбираешься во всей этой человеческой херне? — Не менее скептично высказался Оши, но затем сдался. — Ладно, хорошо, чаровать так, чаровать. Будешь этот знак на всё наше оружие переносить? Или есть идеи получше? — Не думаю, что это самое умное решение. — Хохотнул в ответ художник. — Да и даже если мы нанесём эту печать везде, не думаю, что она может сработать на инструментах. Если бы мы только нашли книгу с такими хренями, то…       Вот и всё, скелет выпал из реальности. Сидел и что-то бубнил себе под нос, рисовал какие-то странные знаки пальцем на полу и пытался вспомнить, что именно ему говорили, показывали, да и сам тихонько наблюдал о человеческом ок… акзи… экзорцизме, во! Но без знающего лица или должного руководства, ставить печати опасно, вдруг они совсем не те. Но об этом сейчас хотелось думать меньше всего.       Тут Инк внезапно подскочил в комнату за бумагой и карандашом. И внезапно начал что-то быстро-быстро чертить, рисовать, пока образы не вылетели из белой черепушки. — Тащи оружие там, что ещё надо. Сейчас «чаровать» их будем!       Эррор уважительно кивнул на такой энтузиазм и начал тащить. Капканы, топор, и еще топор, который нашел в этом доме, мачете без ручки, но ничего, в бою все средства хороши, а так же кочергу, ухват, грабли, и тот самый латунный крест — чаровать так, чаровать по крупному, и чтобы можно было в случае чего всегда заменить одну потерю другой.       Он вообще теперь смотрел на Инка с легким страхом и любопытством, интересуясь, чего он там отрыл в своей бездонной и мутной как болота памяти. Так как все знали, как Эррор хреново видит, так же Инк и хреново запоминает, и было бы всем сейчас очень хорошо, что-то, что он вспомнил, действительно имело вес, и им бы помогло. Хотя бы от ночных гостей, которые, как они знали, посещают их дом.       Вспомнил Инк не так уж и много, но этого было вполне достаточно для начала. Эррору не признается, но в нескольких печатях дорисовывал детали сам, используя свою же фантазию, хотя делать этого не стоит. Но и обороняться им как-то тоже нужно. Уголь оказался слишком неустойчивым для того, чтобы писать им по дереву или металлу. Тогда Инк решил прибегнуть к крайним мерам. Никто не знает, но помимо радужных баночек, он носит ещё одну, чёрного цвета. В ней находятся чернила. Зачем? Никогда не знаешь, когда может пригодиться баночка стойких чернил, например, как сейчас.       На инструментах, имеющих хоть что-то деревянное, Инк старался выцарапывать печати с помощью инструментов по дереву, найденных на чердаке, чтобы они были добротные и не дай Азгор стёрлись в ненужный момент. С железными инструментами пришлось повозиться немного дольше: на каждом из них надо было найти место для печати, в особенности на кочерге. В какой-то момент Инк даже психанул и просто примотал бумажку с печатью на эту железную «палку» ближайшим попавшимся куском нитки или верёвки. — Готово. Но предупреждаю, я не точно уверен, что всё это может сработать. — Пояснил художник, когда после часа работы, разводил измазанными чернилами руками и предупреждал о возможной осечке. — Я лишь нарисовал то, что вспомнил. Мда, последний комментарий совсем не обнадёживал. Но и надеяться на большее как-то не приходилось, так что Эррор подхватил свой топор, впихивая его в нити, растаскал ту зачарованную кучу, что у них образовалась на полу, и, пока светло, предложил прогуляться и по другим домам. И вот надо было матушке фортуне вот так вот преподнести им расклад событий не в их пользу?       Инк согласился пройтись по соседним домам, но прежде всего, вернул свой охотничий нож, предварительно и его одарив своей «меткой». Имея пацифистические наклонности, он не видел себя с топором, капканом или другим тяжёлым или колюще-режущим оружием. А нож… Он миниатюрный, чисто ради самозащиты. Ну, или чтобы карандаши точить.       За окном хорошая погода, не было ни ветра, ни снегопада, стояла тишина. Самое время идти по соседним домам и исследовать их на предмет полезных вещей. Поэтому Инк, уже одетый в тёплую куртку, с почти пустым рюкзаком, ждал Эррора у двери. Вернее, уже пытался протиснуться через толщу снега по самый пояс и не дать ему обвалиться на пол дома. Им повезло, что дверь открывается вовнутрь, а не наружу.       Эррор подошёл минутами позже, пристраивая на плечах найденный на чердаке походный рюкзак. В сравнении с Глюком он, конечно, был огромным, но мало ли что им придется тащить? Топор был перевешан на пояс. Ошибка помог Инку со снегом, сгребая его подальше от входа, расчищая небольшую площадку перед их домом, чтобы можно было нормально открыть и закрыть дверь, но махать лопатой до самого следующего дома он явно не собирался. Совсем скоро скелетики уже продирались через сугробы к ближайшему из оставшихся двух домов, надеясь, что в его стенах они смогут найти как разгадки на свои вопросы, так и множество полезных вещей, чтобы продолжить выживать дальше.       Ближайший домик оказался немного меньше их нынешнего пристанища: по проникновению можно было увидеть только прихожую, одну дверь в комнату, дверь в ванную, проход на маленькую кухоньку и, куда же без него, чердак. Единственное, что пока что интересовало Инка — есть ли тут такой же подвал. Но всё по порядку.       Снег на их дверь свалиться не должен, а значит можно спокойно, не торопясь, осмотреть дом. Художник, для начала, выбрал дверь единственной комнаты, раскрывая её с надрывным скрипом. И тут же в глаза бросились огромные отличия от их домика: вся спальня была разрушена и перевёрнута вверх дном, кровать сломана, шкаф вместе с тумбочками тоже сломан и опрокинут, повсюду валялись разодранные в клочья вещи, а на стенах виднелись глубокие борозды от когтей, сорвавшие обои. Либо здесь кто-то хорошенько похозяйничал, либо что-то тщательно искал.       Инк, конечно, обошёл комнату и посмотрел, не осталось ли чего целого. Ага, конечно. После такого погрома ничего целого не осталось, даже окна разбили. Зато ему удалось найти несколько исписанных клочков бумаги, похожих на листки из записной книжки, которые он тоже потом почитает, когда будет время. — Здесь ничего нет. — Сообщил он, выходя из руин комнаты. Может быть в других им повезёт больше. — Здесь, в общем-то, тоже. — Но эту надежду Эррор оборвал своим появлением из кухни.       В ванной, как и на кухне, царили разруха и запустение, но больше всего, по следам когтей, ему казалось, что тут в бешенстве метался какой-то зверь, так как борозды на деревянном полу были достаточно отчетливые, глубокие. Вся утварь была обращена в груду щепок, черепков и металлолом, даже ванну зачем-то перевернули вверх-дном, непонятно зачем, ведь сил, чтобы перевернуть чугунную ванну, точно должно быть затрачено не мало. Хоть к какому-то счастью Эррора на кухне, на самых высоких полках, оказались жестяные банки с крупой, которые он прибрал к рукам и запихнул в рюкзак. Промоет все это дело он потом, но само наличие хоть какой-то еды невероятно радовало. Жаль, ни перца, ни соли он не нашел. — Дальше лезем на чердак? — Осведомился глюк, примечая знакомую дверцу, наверняка с похожим механизмом лестницы. — А у нас есть выбор? — С лёгким сарказмом спросил его спутник, пока вытаскивал из комнаты какую-то длинную доску.       На удивление, чердак оказался нетронутым и лестница целой, за исключением нескольких поваленных коробок и, к сожалению, разбитой грязной посуды в одной из них. Куча ненужных вещей в виде старых сломанных часов, где-то в углу, что ещё не скрывалось за непроглядной тьмой, можно было заметить пыльный граммофон, на который Инк даже смотреть не хотел. В темноте блестел открытый замок сундука, вокруг него аккуратно сложены ящики с газетами десятилетней давности, на верёвках под потолком развешены пыльные простыни. И много-много пыли.       Хотя нет, не только пыль.       Инк присел перед небольшой лужицей засохших, замёрзших… Чернил? Очень похожи по цвету, пачкаются, но всё равно это были не чернила. А от лужицы, в сторону выхода, под слоем пыли, были чьи-то следы. Такие же он заметил по всему дому, но не так ярко выраженные, как здесь. — А тут, судя по всему, кем-то полакомились, — Едко хохотнул Эррор, закрываясь воротником свитера от пыли, хотя он не очень то спасал. «Место преступления» было очень характерно. При этом довольно свежее, явно не десятилетней давности.       Инк громко чихнул от скопившейся в носовом хряще пыли и полез открывать окошко. Но оно было разбито. — Чертовщина какая-то… — Фыркнул, отплёвываясь от приставшей к лицу пыли. — Может тут хозяйничает та же хрень, что живет у нас в подвале? Ловит мелких животных, и ест их здесь. — Предположил Ошибка, не особенно-то надеясь на эту свою теорию. Мало было похоже. Но приятнее думать, что ты хотя бы знаешь, что происходит. — Пойдем отсюда, пока клиновидную кость не вычихали.       Ему оставаться на этом пыльном чердаке хотелось в последнюю очередь. И, не дожидаясь товарища, глючный спускался по лестнице вниз. — Даже если и так, оптимизма это не прибавляет. — Вздохнул, отряхивая руки от грязных «чернил» и пыли.       Инк немного задержался на чердаке, осматривая ящики со старыми газетами. Некоторые имели срок и пятидесяти, и шестидесяти лет, а другие — меньше десяти. И их заголовки не просто настораживали, а пугали. Несколько тех, которые заинтересовали его больше всего, Инк взял с собой и, наконец, спустился.       Про подвал думать даже не хотелось, а искать что-то среди разваленного хлама было бесполезно. К тому же, за окном постепенно начинало темнеть и стоило бы идти ближе к их нынешнему убежищу. Через небольшой путь по сугробам, проложенный ранее, это оказалось намного легче. Оставшийся, третий дом они, не сговариваясь, решили оставить на завтра — в их доме так же полно работы. К тому же, радужный набрал себе материала с интересующими его сведениями, что до самой поздней ночи хватит.       По возвращению оба скелета занялись делами. Инк принялся за изучение найденного материала, а Эррор — за готовку. Художник ещё вчера предлагал свою помощь в бытовых делах, но одним только взглядом был послан куда подальше. Видимо, его соседу по дому нравилось чувствовать себя полноправной хозяйкой на этой кухне. Вон, даже приятно удивился и улыбнулся, когда в одной из найденных в том доме баночек нашёлся сушёный чеснок. Хоть какой-то новый вкус их пресноватой каше. — Может хоть, расскажешь, что ты там вычитал? Пока уж все равно заняться нечем. — Хотя сам Оши явно суетился. И с промывкой крупы, и с мясом, и с водой, и с растопкой печки, успевая от одного дела перейти к другому и загрузить свою глючущую голову простыми и понятными задачами, заранее на улицу, перед крыльцом, выставляя «заговоренный» капкан, чуть присыпая его снегом, чтобы уж точно никто не заметил.       Сразу на вопрос Инк ответить не смог. Он так вчитался в все эти куски газет, драные откуда-то листочки, в непонятный почерк из чьего-то дневника, что даже не заметил, как к нему обращаются. Только чуть позже, с глупым выражением лица, он неловко хихикал и оторвался от бумажечек. — Честно говоря, я многое не могу понять. В газетах говорится, что всё хорошо и ничего местным жителям не грозило, но судя по вырванным запискам, всё было гораздо хуже. — На лице возникло непонимание, в глазах мелькали забавные знаки вопроса, пока он вчитывался в заголовок и статью одной из газет. — Ой, точно, ты же не читал. Эта газета не местная, судя по названию, — «Хроники Вотерфолла», её привозили оттуда, где находился, возможно, город. Кхем, так вот, здесь говориться о психиатрической больнице Вотерфолла…       Инк вычитал не маленькую статью о том, как в выше упомянутую больницу привезли ещё несколько жертв «странного недуга» из Сноудина, и прикреплялась фотография с человеком, прикованном к койке ремнями, с наполовину «омертвевшим», как написано в газете, лицом. Статья газеты призвана успокоить местных жителей, уверяя их, что это просто какая-то зараза и что врачи стараются с ней справиться, найти лекарство. — Но люди понимали, что это далеко не болезнь. — Добавил, тыкая пальцем в обрубки бумаги и сам дневник. — В доме, в котором мы сейчас находимся, раньше жила семья, у них была дочь, этот дневник принадлежал кому-то из супругов. И там, в подвале, заперт кто-то из них, одержимый этой самой «болезнью». Люди понимали, в какой ситуации находятся и, возможно, ушли из этого места уже очень давно… Или их попросту съели.       Единственное, что сейчас было в без эмоциональной грудной клетке — это лёгкий отголосок сострадания и страх инстинкта самосохранения. Странное чувство. Как будто они попали в постапокалиптический роман, пылящийся на полках книжных магазинов. И им так же нужно выжить и выбраться из этого странного и страшного мира. — Опережая твой вопрос, я нашёл кое-что в дневнике, связанное с этими тварями. Человек записывал для себя, нам точно пригодиться. Но… Мне понадобится время, чтобы разобрать этот чёртов почерк и понять, что за что отвечает. — Разбирайся, можешь даже свечками хоть обложиться, каша сварится еще не скоро, — Сказал глюк, загружая чугунок с ней в печь.       И, пока их информационный источник рыщет, как можно прибить ту гадину из подвала, Эррор решил убираться на их кухне-базе. Все же приятнее когда в доме чисто. Вообще, присущая всем Сансам лень у Эррора, видимо, атрофировалась и отвалилась еще на стадии блуждания по лесу, так что он работал как электровеник, постоянно чем-то занимая руки: то сервиз найденный отмоет и по местам в шкафчике разложит, то пол подметет и вымоет, так что крашеные доски аж засверкали, то паутину по углам заботливо веничком смахнет, окончательно обживая помещение, как и перетаскивая на печку более удобные матрасы и тюфяки, чтобы спать им было теплее и удобнее. А Инку еще и крепче, раз ему всякая хрень приходит и своим внешним видом высыпаться мешает.       Всё это время художник сидел за столом и записывал на чистые бумажки то, что было непонятно в чужом почерке, да и просто какие-то нужные вещи. Бороться с тем, что они видели, гораздо легче, чем ожидалось. Но нужных вещей у них пока не было, только «зачарованное» оружие, и то не ясно, пойдёт ли такое. Изредка взгляд следил за перемещающейся по комнате фигурой. Забавно наблюдать за тем, как грозный разрушитель миров, ужасно злой глюк, что грозился уничтожить всю мультивселенную, сейчас так старательно приводит какой-то уголок в порядок. Инк снова убеждается, что в абсолютно каждом есть что-то хорошее. Он снова пытался предложить свою помощь в уборке, когда «перевод» записей был завершён, но так же был быстро послан нахер. Эррору безумно нравилось работать одному, без магии, а этот чернильный пускай занимается сбором информации.       Следующий под загребущие по чистоте руки Ошибки попался закуток за печкой, где, по некоторым легендам, может обитать домовой — хозяин дома. Прибирая его, вынося оттуда все ненужное тряпьё и освобождая от хлама койку, которая там стояла и подпирала собой еще один шкаф. Его ещё нужно было постараться открыть. Все ненужные вещи и одежду он стаскивал в «комнату родителей» и оставлял на сломанной кровати, все равно, больше как для склада тряпья она не годилась. А в шкафу обнаружилась не только древняя аптечка с кучей просроченных пачек таблеток, коробка с лекарствами, но и кое-что очень интересное. — Видимо, здесь папаша прятал от малютки алкоголь. Инк, здесь три бутылки скипидара! И, кажется, это далеко не все. — А что это такое? — Инк встречался со многими видами алкоголя и алкогольных настоек, некоторые зная от людей, другие от монстров, но с таким названием встречался впервые. Даже подошёл глянуть, высовываясь из-за плеча Эррора со звёздочками любопытства в глазницах. — Ну, обычно его пьют разбавленным. А так используют для всяких примочек. Еще эта штука горит круче чем бензин. — Говорил Эррор, вытаскивая три запечатанные бутылочки, а за ними и пузатую бутыль необычной формы. Пришлось понюхать, чего там такое, чтобы понять. — А это коньяк. Можем набухаться, после того, как выберемся отсюда. А вообще, в аптечке нет спирта, так что, если что, пригодится, мало ли, какая-нибудь тварь заразная поцарапает. — Улыбнулся глюк, любуясь на эти бутылочки, но, всё же потом, всё убирая в шкаф, садясь разбираться с коробкой таблеток, которыми тоже, при желании, можно было неплохо упороться или наглотаться ими до смерти. — Не уверен, что на распитие спиртного, когда мы выберемся, будет время. — Хмыкнул, сам себе, в мыслях, намекая на короткое перемирие. И вернулся к работе, оставляя Эррора разбираться с аптечкой.       Через какое-то время, ему удалось расшифровать все страницы дневника. И узнать, что в этом доме действительно жила семья, состоящая из отца-охотника, матери-ткачихи и маленькой девочки. В начале записи имели только мизерную информацию о быте семьи, немного больше о наблюдениях за местными животными, поездках в ближайший город и так же небольшие пояснения по поводу соседей (оказывается, раньше домов было больше). Но потом дневник постепенно наполняется мрачными доводами о «заболевании», о странном поведении его жены и дочери, постепенно перетекая в записи дрожащей рукой. Последнюю запись он, скорее всего, сделал за несколько часов до того, о чём писалось в газете — жена и дочка стали… Ну, судя по всему, именно жертвами «одержимости». Возможно, его доводы не верны, но, имея факты, записи и монстра под ногами складывается только такая картина мира.       Всё это Инк рассказал Эррору быстро и внятно, пока не успел забыть. А затем пожал плечами, мол, это всё, что удалось узнать. — Так, значит, у нас тут и правда жили люди. И, судя по твоим словам, все же должен быть в этих лесах более крупный город, из которого и приходили врачи, и откуда уезжали машины в лечебницу в Вотерфолле. Предлагаю туда не соваться. Нам и одного беса под ногами хватит. Если его жена и дочь обратились, в этих одержимых, значит, это они заперты в подвале? Или они давно сбежали, а заперт в подвале сам автор записей, так как тоже стал превращаться? Агрх, ненавижу всю эту околохристианскую муть, — Рыкнул Эррор, доставая из печи горшочек с кашей, сегодня гречневой и рисовой вперемешку, ну, и с новой приправой, а после загрузил в печку горшочек с водой для чая, сушеной ромашки у них до самой смерти хватит. — С околохристианской мутью ты загнул. — Хохотнул. — Но да, без этой людской… Веры здесь точно не обошлось. А кто там, внизу, мы не узнаем — записи заканчиваются и не дают этому пояснение. Может он вообще был когда-то их соседом. Или ты хочешь, чтобы обращённый зверь написал, что он всё ещё жив? — Допустим. И как с этими одержимыми бороться? Помимо того, что запирать в подвалах? Должен же быть способ чего-то же там люди в Вотерфолле наисследовали.       Убрав все записи на край стола, чтобы не заляпать, Инк пока что расставлял посуду для их ужина. И призадумался, когда прилетел вопрос о борьбе, вспоминая, что он вообще читал минут десять назад. — Хех, весьма примитивно. Они боятся огня и света, автор писал, что в подвале есть горелка, но не думаю, что ты захочешь открывать эту дверь снова. — Вспомнить так и не удалось, на помощь пришёл листочек с переводом мудрёного почерка. — Правда, я удивился, что они так же боятся уксуса и растворителя. Хорошо, что никакие людские… Молитвы? Да, вроде, они самые. Они тут не помогут, хех.       Художник ненадолго глянул в окно, где уже порядком стемнело. Кристаллы на потолке пещеры, их свет отражается от снега, от чего тот мерцает и переливается. Странно отвлекаться на подобное, когда обернулся посмотреть, а не наблюдает ли за тобой какая-нибудь ночная тварь. — Кстати, насчёт Вотерфолла. Не думаю, что они нашли противоядие и… Что оттуда вообще кто-то вернулся живым. — Ок. В Вотерфолл не суемся — это уже ясно как день. А за растворитель, кстати, может зайти тот же скипидар, им часто так пользуются, так что, хэх, у нас есть кое-какие меры борьбы, — довольно улыбнулся Эррор, раскладывая кашу по тарелкам, а остатки бережливо пряча в печь, на утро, двигая их подальше от огня, чтобы не сгорели, и доставая чугунок со вскипяченной водой. С заварочным чайничком из сервиза стало гораздо удобнее заваривать ромашку — теперь лепестки её в кружках не плавают, да и чаёк выходит более насыщенным и приятным. -Инк, я… в общем, хотел кое-что попробовать. — Говорил Эррор, явно волнуясь, садясь с ним за один стол. Его вид в окне не привлекал, мысли были заняты немного другим. — Можешь протянуть мне руку?       Радужный ещё раз перечитывал некоторые свои записи в ожидании, когда немного остынет еда, чтобы быть уверенным, что ничего не забыл рассказать. Как вдруг возникает эта странная просьба. Он даже на мгновение подвисает с глупым взглядом. Но исполняет, протягивая Эррору свою костлявую руку и очень надеясь, что её не отрубят.       К счастью, руку Инку не отрубают, нет. Просто Эррор протягивает в ответ свою. Ладонь его немного дрожит, но он все же находит в себе силы прикоснуться. Прикоснуться самому к другому монстру. И, не смотря на то, что голова, кажется, кружится, а иллюзорный желудок делает кувырок, он все еще здесь. Сидит на кухне, перед ним ромашковый чай и каша, и он боится смотреть в глаза Инку, потому что наверняка увидит в них отражение себя-дебила. Кость теплая и чуть шершавая. Как и его. Ничего особенного. Инк наблюдает за происходящим с замиранием дыхания. Казалось бы, самое обычное, повседневное действие. Но для глюка оно стало настоящим испытанием, которого он хотел пройти и пересилить себя. Это уже достойно уважения. Эррор медленно выдыхает, и отстраняется, с таким видом, словно достал руку из коробки с гремучей змеёй, а после неловко улыбается и смеется. — Хэх, знаешь, я просто хочу иметь возможность хоть к кому-то прикоснуться, если станет страшно, и не бояться, когда ты внезапно хватаешь меня. Просто… нужно время, чтобы привыкнуть. — Ты продвигаешься. — Мягко улыбнулся радужный, вспоминая сегодняшнюю панику Оши.       Художник замолкает на некоторое время, отправляя ложку с едой в рот. Как в голову стукнула странная мысль. — Если у нас завтра останется время после осмотра оставшегося дома… Я там озеро недалеко видел. — Инк замешкался, поправляя свой громоздкий шарф. — Ты умеешь на коньках кататься?       Предложение было неожиданным, но ответ не заставил себя ждать. — Ну, умею. Немного. Предлагаешь покататься на коньках пока вокруг нас небольшой апокалипсис? Прям пир во время чумы. Но мне нравится эта идея. — В конце концов, если они тут застряли так надолго, то не проще ли расслабиться и просто хорошо провести время? Тем более, он и правда давненько не стоял на коньках, а у них есть парочка ржавеньких, валяющихся на чердаке. — Главное, чтобы в третьем доме не было ничего сверх опасного или сверх интересного, иначе мы застрянем там до вечера. — Даже если там кто-то и есть, не посмеет сунуться. Они боятся света, как бы… Банально это не звучало.       После ужина, Инк поблагодарил великолепную хозяюшку за её труды, помыл свою тарелку в специально оставленной воде и решил ещё разочек перечитать все свои записи, чтобы точно убедиться, что его память вновь не подвела. Но нет, ничего нового он там не увидел. И это радовало.       Комнату наполнял треск поленьев в печи, её заливистого света хватало, чтобы осветить добрую часть комнаты. По углам и на окнах с каллиграфической точностью были нарисованы знаки, расставлены печати, а чернила в пузырьке постепенно исчезали. В голове мелькнули пару назойливых и дурных мыслей о том, что вскоре он начнёт использовать свои краски для такого дела. Ничего не поделаешь.       Всё было сделано на максимуме. Никто, по крайней мере, сегодняшней ночью, не должен был их побеспокоить, даже та подпольная тварь не сможет выйти бесшумно и напасть, как она (или всё же не он?) пыталась сделать это прошлой ночью.       Укладывая все бумажки в одну стопочку на край стола, с довольной и гордой мордашкой, Инк усаживается куда-то возле печки с карандашом и листом бумаги, намереваясь потратить ещё часик на рисование. Понимая это, Эррор только вздохнул, и предупредил, что когда тот пойдет спать, все же лучше прикрыть дверцу печи, чтобы жар не выходил впустую. Сам он, пока художник возился с бумагами, перемыл всю оставшуюся посуду, и, закончив все труды, понимая, что Инки еще не нарисовался, отправился спать, говоря, что, конечно, Инк к нему может присоединиться и позже, что его часть постели никто не будет трогать.       Очень скоро Эррор, в футболке, шортах и с топором уже кутался в одно из теплых лоскутных одеял. Он пробовал дождаться Инка, но тепло и усталость быстро сделали свое дело, усыпляя глюка, и оставляя его тихо посапывать на печке. А спросить, что там такое рисовал Инк он сможет и утром.       Скелет проводил Эррора взглядом и ещё некоторое время прислушивался, как тот ворчит, зарываясь в одеяло поглубже, пока, наконец, не услышал мирное дыхание под треск костра в печи.       На самом деле, Инк остался не только по причине творчества, он так же хотел проверить, что та тварь ему не почудилась. Ну и, конечно, проверить действие всей это херни, на которую он потратил драгоценные чернила.       Сначала всё было тихо и спокойно, из странных звуков звучали только треск поленьев, чирканье карандаша по бумаге и звуки спящего скелета где-то наверху. Чуть позже начались странности: за окном кто-то ходил и явно высматривал лазейку, а под полом существо начало тихонько, но жутко скрести когтями. Кажется, на улице сработал капкан, но визгов или криков не последовало. Проверят завтра утром.       Так продолжалось около двух часов и Инк убедившись, что вчерашнего случая не произойдёт, закончил со своим занятием. Отложил листки и карандаш на стол, и, о чудо, впервые в жизни не забыл о просьбе прикрыть дверцу печи (потому что на шарф записал, ха), и лишь только потом залезая к глюку в тёплое местечко. Одеяло, плюшевая собака, рядом есть нож и к ним никто не пролезет. С такими мыслями сон быстро накатил на светлую черепушку до самого утра.