***
Ему снится много чего. В своих снах Ошибка видит кошмары, как влюблённую душу сдавливает в костлявых пальцах нечто среднее, похожее на Инка и в то же время ничего с ним не имеющее существо. Оно ухмыляется самой коварной и кровавой, текущей, как сгущёнка, ухмылкой, в то время как глаза горят красным светом, и этот чёртов прицел наставлен прямо на его голову, как будто из него вот-вот вылетит залп смертоносного лазера и сделает в нём смертельную дырку размером с собственный кулак. Как оно шепчет его рассыпающемуся телу что-то страшное, чего потом уже не вспоминаешь, когда просыпаешься. И даже понимая, что это всего лишь сон, Эррор чувствует этот животный страх, трясётся от страха перед этим нечто, что уже тянет к его оставшемуся телу свои гниющие, костлявые и расплавляющие руки. Но как всегда бывает в человеческих фильмах, в самый подходящий момент появляется герой на белом коне и спасает главную героиню от лап зла. В этом сне принцем оказался Инк, а его верным конём — свет из портала в анти-пустоту. Он вылетел буквально из неоткуда, перелетая через почти рассыпавшегося Оши, тормозя и хватая свою большую кисточку, как рыцарь хватил бы легендарный клинок экскалибур. По черноте разлетается море красок, колбочки с волшебными эмоциями летят в разные стороны. Они обжигали то страшное существо, а точные удары кистью по его расплавляющимся контурам добивали, окончательно превращали его в склизкую лужу из костного мозга и кальция. Герой лишь победоносно вознёс своё оружие к верху в знак победы над страшным чудовищем. Время будто возвращалось назад: из песчинок и пылинок собиралось тело глюка, из осколочков склеивалась его белая душонка. Эррор чувствовал, как она снова начинает биться вне грудной клетки и снова может подняться. Теперь уже без страха. Ведь его герой на коне из света анти-пустоты смог защитить их обоих. И теперь он снова видит ту улыбку, которой обычно Инк одаривает всех и всё и которая всего за пару недель стала его самой любимой. Скелет прекрасно знает, что она не настоящая, что Инк не может чувствовать того же, что и он, но… Ему очень хотелось бы верить в это. Верить в лучшее, даже если ты находишься в самой заднице своей жизни. Даже если ты тот, кто должен разрушить все миры и убить абсолютно всех. Он не знает, сколько они стояли так. Может быть пару часов, а может всего пару минут. Но игры взглядов было вполне достаточно, чтобы понять друг друга даже без лишних слов. Как ментальная связь. Ещё это называют «понимают друг друга с полуслова». Эррор опускает взгляд на свою душу, что всё ещё висела в воздухе рядом с его грудной клеткой. И внезапно даже для самого себя, аккуратным, нежным движением подталкивает её к грудной клетке рядом стоящего Инка. Костяная ладонь соприкасается с его рёбрами под одеждой и он чувствует тепло. Тепло своей души в груди Инка. Чувствует его удивление от своего поступка, как трепещет глючное сердечко в чужой костной клетке и тоже ощущает это тепло где-то левее солнечного сплетения. Он отдал художнику своё сердце, а теперь и свою душу. Инк смеётся. Тихо, возможно, нервно, не понимая, зачем всё это. Но с любовью и благодарностью смотрит в красные глаза, улыбаясь. Эррор все эти пару недель мечтал, чтобы этот радужный придурок смотрел на него с такой же любовью, как он на него. И, чёрт подери, это звучит так сопливо, но он действительно хотел увидеть такой взгляд Инка. Ещё с минуту они стояли в тишине, слушая, как стук души заглушает даже собственные мысли, как взгляды не могли оторваться друг от друга. Наконец, Инк сделал первый шаг, жестом зазывая Эррора пойти следом за собой, вернуться в анти-пустоту, где они были лишь вдвоём. И как на такое не согласиться? Конечно же Ошибка, улыбаясь довольно и радостно, пойдёт следом за этим радужным придурком куда угодно. Уж теперь точно не упустит из виду. Уж теперь точно не даст всякой мерзости отбирать у него единственного друга. Эррор не смог сделать ни шагу — в груди всё спёрло, дыхание перехватило мерзким кашлем, а коленки задрожали. Он хватается за в мгновение заломившую болью грудь и падает на четвереньки. Ему трудно дышать, да что там, обычный вдох больше похож на предсмертные хрипы алкоголика. И глаза Инка, наполненные беспокойством. Инк… Инк. ИНК — ИНК! Эррор подрывается на месте, но тут же хватается за разболевшуюся, ноющую рану в рёбрах и складывается обратно. Скулёж делу не поможет, но это единственное, что помогало справиться с болью в груди, в которой всё так же быстро-быстро билась его беленькая душа от пережитого только что во сне. Это, блять, был всего лишь сон и… Неужели он выкрикнул его имя так громко? Кажется, да, раз он чувствует на себе чей-то удивлённый взгляд. Как только боль в грудной клетке поутихла, Оши смог оглядеть место, где они находились. К счастью и к сохранению чьей-то жизни, они всё ещё сидели в пещере, у стенки, а на скелетика накинули куртку из искусственной кожи, чтобы он, промокший и раненый, не заболел ещё и простудой вдобавок. Рядом, метрах в трёх, сидит Леон, вокруг него неряшливо разбросаны какие-то инструменты, а в руках он держит странный металлический кубик, в то время пока взгляд голубых глаз удивлённо осматривает напуганного скелета. Человек не знал, что именно снилось бедняге, что смогло его так испугать, но искренне надеялся, что тот хоть немного отдохнул. — Ты как? Идти дальше сможешь? — Озвучил он свои мысли. — Да. — Немного погодя, ответил Эррор, стягивая с себя куртку и пихая по полу обратно владельцу. Чужие вещи как прикосновения, всё равно противно даже трогать их. — Пошли. — Ты уверен? — Сколько я проспал? Леон недоумённо поглядел на наручные часы и присвистнул: — Да, достаточно. Шесть часов уже, а я так заработался, что… — Пошли. — Скелет не дал болтуну начать какую-нибудь задушевную тему о его работе, затыкая на полуслове протянутой своей рукой. Её он пару секунд назад уже второй раз безболезненно вытащил из плечевого сустава и отдаёт на хранение болтливому парню. Блондин с удивлением осматривает своего спутника, который только пару часов назад валился от усталости, а сейчас, вместе со своими ранами, вновь рваться в бой. Но ничего говорить не стал, в ответ лишь уважительно кивнув и складывая среди всего барахла его оторванную руку, чтобы, если что, при досмотре не нашли. Собраться делов не стоит — кое-какие инструменты с пола подобрать, да куртку забрать. Эррор от помощи по-прежнему отказывается, чувствует себя бодрее после странного сна и уверен, что дойдёт сам. На том и порешили, потихоньку, крадучись, выползая из своего укрытия. Последний раз Лео слышал чьи-то шаги часа два назад, так что, возможно, все группы поисков уже давно ушли…***
По короткому пути им не встретился никто. Ни одна живая душа, будь то человек, наёмник или же обычный житель подземелья. Было тихо и мрачно, как в лесу Сноудина, разве что вместо снежной бури здесь бушевали водопады, брызги и вьющиеся растения, да светящиеся грибы. И больше никого. Так выглядит зачистка во всей своей красоте. Весь путь прошёл как на иголках, парень несколько раз пытался свернуть с пути, когда до ушей доходил шум дребезжащих костей, но он всё равно вёл. Он же обещал, что поможет, значит должен сдержать своё слово, тем более, после того, как они провели в одной пещере практически весь день, было бы некрасиво оставлять глючного одного разбираться с теми падлами из штаба Хотленда. Скелет же не произнес за их путь ни одного слова. Всё, что слышалось с его стороны это судорожные вздохи и выдохи, когда ему не хватало дыхания поспевать за быстроидущим проводником. Эррор из-за всех сил старается держаться за тот краешек нормальности и разумности, что у него остался. Но понимает, с ужасом для себя, что его не хватает. Даже если он знает, что позади него совсем не растекающийся как пластилин под солнцем Инк, это нисколько не успокаивает его тревогу и паранойю. Потому что это не сон и его не спасёт тот прекрасный принц от его же страхов. Он трёт с непривычки пустое плечо, и смотрит под ноги, чтобы не споткнуться, с трудом дышит из-за тугой повязки и сломанных ребер, а в голове его такая каша, что хочется залить в глазницы кипяток, чтобы вытравить из этой жижи всех опасных тараканов. Под рукой чайника с горячей водой нет, и он до боли и искр перед глазами прикусывает ладонь. Помогает это, увы, лишь совсем немного, лишь на то, чтобы один склизкий червь вновь сменился толпой копий. После его мерзких слов, их шепот почти успокаивает. Дальняя дорога изматывает. Косточки гремят друг об друга, даже не смотря на то, что они совсем близко к Хотленду, что он недавно отдохнул, и должно быть жарко. Еще немного, и он повторит подвиг Андайн, попытавшись отдать концы прямо после моста. С горем и страшными завываниями собственных душ, они дошли до моста, перекинутого через лавовую реку. Слева наблюдательный пункт, за которым сидит злой и строгий дяденька, проводивший обоих недовольным всей жизнью взглядом. После КПП Леон поравнялся с Эррором, чтобы со стороны это не смотрелось как дружеская прогулка в строю. Очень странно, что своей базой они решили сделать именно бывшую лабораторию Альфис: некогда маленькое здание разрослось чуть ли не в три-четыре раза разными пристройками, железными кубами рядом и подальше от лавы, имело два этажа с высокими потолками. Да, дальше были ещё корпуса, отдельно от всей махины, но и такие размеры уже внушали не самые тёплые чувства к этому месту. — А теперь сделай вид, что ты очень боишься. — Шепнул парень, пытаясь развеить накалённую обстановку, что получалось весьма херово. — Шучу. Просто попытался не сорваться. «Попытайся не сорваться» — звучит как-то совсем не убедительно. Слова всегда легко сказать, да, как говориться, трудно сделать. И глюку понадобиться очень много сил, чтобы не «сорваться» и не испортить их общий план. Железная дверь отъехала в сторону по приказу кого-то внутри бетонной черепахи, и оба вошли. Сразу, с входа, к ним пристали двое высоких, плечистых шкафа с глоками в руках. Один из них был действительно похож на шкаф со своими квадратными плечами, еле влезающими в униформу, и странным выражением лица, которое нельзя обозвать ни злостью, ни недовольством, ни даже брезгливостью. Второй же больше смахивал на медведя, обросший бородой, с добрыми глазами, но умело скрытыми за козырьком кепки. Которая, кстати, ему жмёт в голове. И тут уже дело решал медик со своей обворожительной улыбкой — объяснил, что этого монстра забирает с собой и слушать никакие возражения, что там им говорит начальник не хочет. А уж если кто-то из них посмеет вякнуть что-то против — по взгляду прекрасно видно, что их ждут плохие времена. Двое охранников переглянулись и убрали оружие и потянули лапы к бедному, миниатюрному, по сравнению с ними, скелетику. Эррору потребовалось безумно много терпения, чтобы выдержать этот обыск. Выдержать кучу прикосновений ЛЮДЕЙ с их холодными руками. Даже делать вид, что он очень боится, и не надо было, потому что Оши действительно боялся, и колотило скелета знатно. Словно он вот-вот рассыплется на отдельные косточки прямо в руках этих охранников от тряски своих же глюков. Каждое прикосновение как тычок раскаленным прутом, он закрыл глаза, но даже это не помогало, голоса призраков дрелью ввинчивались в череп, и он все чаще сглатывал желчную слюну с привкусом крови, давя так крики. Когда его отпускали вместе с Леоном дальше по коридору, ему казалось, что он весь покрыт ожогами, что они тлеют на костях, медленно добираясь до самого костного мозга и сжигая его изнутри, совсем не так добро и тепло, как делал это коньяк. Он смотрел только в пол, широко раскрытыми глазами, следуя за парнем чисто по инерции, старался не запинаться о собственные кроссовки и молча пережидал приступ паники, и правда, стараясь не сорваться и не заорать, как умалишенный там, у самой стойки охраны. Это было слишком для него. К счастью, идти оказалось не так долго: сразу за постом охраны был лифт. Несколько секунд полёта на нём, затем третья, последняя дверь коридора слева и они вваливаются в очередную комнату. На этот раз кабинет, больше похожий на складирование металлических запчастей, с забрызганными машинным маслом стенами, пятна которых прикрыты зарисовками и чертежами, в особенности над рабочим столом. Здесь так же была дверь, ведущая в операционную, но сейчас об этом лучше не думать. Леон на скорую руку скинул вещи и куртку, попросив Эррора присесть в кресло у стены, что скелет послушно выполнил. Первым делом он вернул бедняге руку — суставы соединились с характерным звуком и без проблем встали на место. Затем, без лишних слов, стал быстро шарить по полкам в поисках таблеток успокоительного, которые должны были «где-то заваляться». Несколько минут сметания со стола всякого ненужного барахла и метания парня по комнате, параллельно накинувшего белый, измазанный практически полностью чем-то чёрным, халат и вот, нужная пачка наконец найдена. С водой проблем возникло меньше — простая из крана в соседней комнате, но хотя бы чистая. Две таблетки и стакан воды он протянул Эррору с уже более спокойным и серьёзным лицом. — Выпей и давай успокойся. Только истерик нам тут ещё не хватало. Он принял таблетки и выпил их. На голодный желудок они подействовали быстро, всасываясь в магию, и Эррор совсем чуть-чуть, но все же расслабился. По крайней мере, было видно, как паника медленно гасится, и заползает обратно, а сам скелет садится ровнее, хоть немного очухиваясь от целой плеяды галлюцинаций. Он, наконец, поднял голову, обводя этот рабочий кабинет усталым взглядом. Никуда не делись. Ютятся в уголке и шепчутся, твари, пялят своими чёрными глазёнками прямо на него, не отводя ждущего смерти взгляда. Но они далеко. Их почти не видно. И они почти не бередят и без того растревоженную душу. — Хорошо, так… пока я соображаю. — Это был самый оптимистичный прогноз, который скелет мог выдать по своему состоянию. Пока соображает. Не факт что будет соображать через полчаса. Безумие никуда не девалось, сидит вон себе, в дальнем углу кабинета. Теперь он завидовал даже ебанному Дасту. Шикарная же жизнь у парня — гоняй писклю по подземелью и болтай с духом брата. А ему даже этого нельзя. Чтобы казаться нормальным. И хоть ну капельку адекватным. — Что делаем дальше? Леон вздохнул с облегчением. Что же, он это сделал. Он спас одну невинную душу, оставшуюся после этого страшного геноцида в комплексе «Эхо». Уже радовало и обнадёживало, хоть здесь этому скелету было очень опасно находиться в этом месте. Нужно поскорее узнать о пленниках и выяснить, как вытащить этого самого Инка. А заодно и всех остальных. — Сейчас посиди здесь и отдохни. Я сгоняю в другой корпус и посмотрю, что вообще происходит на всех ярусах. Потом будем думать, что делать дальше. Заодно, может, поищу тебе что-то съестное. Леон со вздохом встал, и уже было собрался покинуть свою комнату, чтобы исполнить сказанное, как в проходе кто-то появился. Для медика это появление стало безумно неожиданным, потому что начальство заходит к ним, к низким слоям работников, достаточно редко. Белый, пушистый монстр с интересными, искрящимися глазами и странноватой, больше похожей на кровожадную, улыбку. Искривлённые рога, большие уши, прямая, практически королевская осанка, а ещё блестящий медальон, гордо переливающийся на груди. Он очень похож на Азриеля. Хотя нет, постойте, это и есть Азриель — его лицо так похоже на повзрослевшего, возмужавшего принца, что появляется на пути пацифиста в оригинальной вселенной, в виде всемогущего бога гиперсмерти. Ошибиться его память точно не может, это и есть бог гиперсмерти. Он вальяжно облакотился спиной на закрытую дверь, отрезая обоим путь к отступлению. — Здравствуй, Эррор. — Монстр обратился сразу к скелету, будто блондина здесь и вовсе не существовало. Тот в свою очередь с ошалевшим взглядом смотрел то на одного, то на второго, гадая, знакомы ли они. — Зда-арова Аззи, — протянул Эррор, широко ему улыбаясь во весь свой оскал, как старому другу. Словно это нормально. Словно все блядь ровно так и должно было быть. И остается только гадать, то ли скелет настолько хорошо и далеко поехал, что стал прекрасным актером без оскара, то ли и правда рад видеть этого монстра, по идее, появление которого не должно сулить ему ничего хорошего. Да и что вообще этот «пушистик младший» здесь забыл? — Или лучше Флауви? Или мистер маленький плакса? Блять, у тебя столько разных имен, закачаешься! — Хихикнул Эррор, и его смех исказило помехами. Казалось, его глючило все сильнее и сильнее и пиксельные помехи начинали захватывать даже кресло, на котором он сидел. — А я смотрю ты тут шикарно устроился, малыш. Ну что? Зачем пожаловал? Уж не за мной ли? — По-детски непосредственно и радостно выдал Эррор, широко улыбаясь и чуть ли не складывая ладошки в замочек у самой груди от своей же поехавшей переигровки. Его левый глаз заняла надпись «ОШИБКА» и хорошо, что чтобы её убрать, нужно было просто моргнуть. — Или у тебя дела поинтереснее? Например, рассказать мне, где мой радужный друг? Они смотрели друг на друга, как старые приятели. И ключевым словом в этом предложении было «как» — оба монстра в любую секунду, имея магию, могли бы уже давно перервать друг другу глотки, но, увы, вынуждены стоять здесь и «мило» беседовать, пока Леон в стороне тихонько ахуевает и строит свои догадки. Слава Азгору, не додумался лезть с глупыми вопросами в самое пекло. Он ответил, с не менее нахальным выражением мордочки: — За твоей душой я пожалую чуть позже, не переживай. — Хохотнул он, по привычке перебирая золотой медальон в форме сердца на шее. — Тебя интересует, где твой радужный друг? Да вон там, за парой соседних дверей. Можешь сам проверить. И, внезапно, сходит с пути, уступает ему дорогу к двери. Ещё одна уловка? Возможно, ведь его мордочка хоть и выглядела приветливо, улыбчиво, не передавала ни единой положительной для Эррора эмоции. В особенности глаза, наполненные пустотой мыслей. Внутри глюка заиграло шестое чувство, и этим шестым чувством были голоса безумства, шепчущие что-то над ушными косточками, перебивая собственные мысли. — Так-Ттак-Так. И мне предлагается в это поверить? — Спросил Эррор, слезая с пресловутого кресла. О, нет, он улыбался все так же прекрасно и мило. Словно ему не угрожает смертельная опасность за этой дверью, совсем нет. — Ой, хэх, Лео, прости, я случайно хакнул твое кресло, — увы, предмет мебели уже было не спасти. Если самого Эррора постоянно глючило, то кресло под этими пикселями постепенно превращалось в проклятую пустоту — его код стёрся, оставив после себя «дыру» в коде игры. А глючило Оши все сильнее. Искажение голоса — самое маленькое, если не считать, как теперь неестественно он выглядел, словно баг в игре-недоделке, распадающийся и собирающийся. Вредный коду мира вирус.- Кхм, на счет Инка. Ты же понимаешь, пушистик, что эта радужная косточка должна быть жива? Это ну пиздец как важно. Не только для меня, поверь. Так что? Покажешь мне заветную дверцу? Уже почти мурлыкал глюк, все приближаясь и приближаясь и к двери, и к Азриэлю, оставляя после своих шагов стертые из мира черные клетки плитки. Если бы бывший принц подземелья протянул ещё немного времени, забагованный безумец своими собственными костями на пальцах вспорол ему живот и задушил собственными кишками, добиваясь его самой мучительной смерти. Но Азриэль даже не ухом не повёл, в отличии от человека, что со страхом прижался где-то в стороне к стене, будто она могла спасти его от этого чудища. И либо принц просто слишком хороший стратег, чтобы быть уверенным в себе, либо окончательно потерял страх и чувство самосохранения. — Не беспокойся, твой друг всё ещё жив и ждёт тебя с большим нетерпением. — Его улыбка стала ещё более коварной и двусмысленной. Как бы он не соврал, даже под предлогом «слова принца». Но больше Азриэль ничего не сказал. Он просто толкнул дверь рукой, выпуская скелета в коридор, и указывая на дальнюю дверь с правой стороны. Это было слишком легко, слишком подозрительно. Но монстр не врал и старался показать это в своём наглом и надменном взгляде. На этом и кончился их разговор. Леон со стороны наблюдал, как ходячее, глючащее существо медленно выползает из его кабинета, оставляя после себя квадратики исчезнувшей плитки, за ней и пола. И как закрывается за спиной начальства дверь, оставляя человека одного, в догадках и раздумьях, что же это всё-таки было. «Ты идешь в ловушку, Эррор!» — Вопило сознание и существа за спиной. «О, да, я иду в ловушку». — Отвечал им мысленно Эррор, идя по коридору к заветной двери, оставляя за собой следы, осыпающиеся в пустоту. Они что-то сделали с Инком. Несомненно, они что-то с ним сделали. Ему повезет, если он жив, но даже если жив, они могли покалечить его так, что тот навсегда останется сломанным. Ему придется пережить это — увидеть Инка сейчас. И забрать его любой ценой. Под руками ручке, как и указанной двери, легко передалось заражение. Скоро их здесь не будет, а пока они исходят искрящимися пикселями, медленно исчезая, Оши открыл дверь нараспашку. Голоса позади его спины затихли и больше не говорили ни слова. Душа, как сердце вируса сыпала все новыми и новыми ядовитыми искрами, заваливая ими конец коридора и в миг замерла с последней надеждой где-то в далёких своих уголках. Комната за дверью не отличалась ничем, разве что было слишком темно — только одна захудалая лампа в конце комнаты помогала определить очертания мебели, что где стоит и находится. Окно завешено, пара кресел, столик между ними и, на удивление, большая кровать. А на ней лежал Инк. Настоящий Инк, не подделка. Как это можно было определить? Легко — у него не было души, что билась бы так же часто, как он дышал. Он дышал рвано и быстро, глазницы закрыты, а к скулам прилит яркий, слишком яркий радужный румянец. Некоторая верхняя одежда лежала на полу, так как без открытого окна ему было слишком жарко. Инк ворочался на этой кровати, смял уже всё одеяло и, кажется, даже не услышал, что кто-то открыл массивную дверь. — Инк! — Существо сзади отлипло от него с противным чавкающим звуком, осталось за дырявой теперь дверью без ручки, пока сам Оши стремительно приближался к кровати. Инки, Инк. Это ведь и правда он? Душебиения не слышно, значит точно он. Потому что только такой дурак как Инк может спокойно существовать без такой важной жизненной части, как душа. — Хэй, малыш, тише, тише, я здесь, Инк, я здесь, — шептал Эррор, забираясь на кровать, наконец, собираясь вместе, выдирая свой ошибочный код из кода мира, с которым он почти слился. Лишь исходя мелкими помехами, прижимая к себе художника, зная, что это для него безвредно. — Инки, ну же, очнись, поговори со мной. Даже после появления рядом глюка, радужный не переставал рвано пытаться восстановить дыхание, а после и вовсе хвататься за одежду глюка, как за последнее, за что можно схватиться перед падением. Он не помнит, сколько здесь уже лежит, но первые пару часов были просто отвратительны. Как жаль, что он это помнит и язык, единственное не костное место у скелета, всё ещё чувствовал этот отвратительный вкус тех средств. Бесполезно было вырываться тогда, бесполезно и сейчас. Инк медленно открывает глаза. Зрение плывёт, всё вокруг затмевает странная пелена и… Это, наверное, побочное действие той херни, что в него вкололи — видеть галлюцинации, чувствовать их. Мозг уже ничего не выдаёт, просто заставляет подаваться странным желаниям и действовать, как говориться, на «автопилоте». — Эррор… — Художник нежно и пьяно улыбается единственной приятной галлюцинации, пока руки обнимают Оши всё крепче и крепче. Пожалуй, самым нежданным был поцелуй — мягкий, но резкий и более уверенный. Как и то, что уже через пару секунд Инк навис над другом, в его глазах так непривычно переливаются сердечки разных цветов.