Фатум

      Наивно было полагать, что после возвращения из больницы всё закончится. Пак Наён судорожно выдыхает, когда отчетливо слышит приглушенный протяжный скрип двери шкафа в прихожей. Мурашки пробегаются нервным табуном по телу, заставляя передёрнуть плечами. Она стискивает что есть силы ручку побелевшими пальцами. Жар ударяет в виски, и кожа под волосами тут же становится влажной и горячей. Нет, она не пойдет проверять, откуда идёт звук. Не один раз уже такое проделывала, абсолютно бесполезное дело. Никаких следов всё равно не обнаружит.       Девушка напряженно прислушивается к происходящему в коридоре, подсознательно ожидая продолжения, но оттуда больше не доносится ни звука. Делает медленный глубокий вдох, уговаривая сердце успокоиться и не биться в панике. Звуки, шорохи, тихие шаги, глухие стоны за стеной — с каждым днем всё это увеличивается в пугающем объёме. Еще и эта непонятная чёрная тень, что видна лишь боковым зрением, и обнаруживается то в одном углу комнаты, то в другом. Наён стискивает зубы и продолжает заниматься, упорно делая вид, что ничего не слышит и не видит. Всё в порядке. Ничего не происходит. Совсем ничего.       Буквы в книге никак не хотят складываться в слова, а слова в предложения. Понимая, что читает одну и ту же строчку уже добрые пятнадцать минут, девушка бросает мельком взгляд на электронные часы. Ынджи вернётся только через пару часов со смены. Брюнетка тянется к ящику стола, достает оттуда плеер. Она терпеть не может заниматься важным делом, слушая параллельно музыку или телевизор. Это мешает ей сосредоточиться. Но другого выхода сейчас нет. С появлением Ынджи странная активность наконец-то практически сходит на нет и возобновляется разве что глубокой ночью. И вроде успокоительное со снотворным в минимальных дозах должны оберегать её сон и покой, но до дремотного сознания без сновидений всё равно долетают слабые отголоски.       Наён просыпается утром с тяжелой головой и ощущением, что её как минимум переехал поезд. Выходя из комнаты, она сталкивается с зевающей подругой. Та трёт заспанные глаза, сцепляет руки в замок и со стоном потягивается, поднимая их вверх:       — Боже, это какая-то жесть! Я полночи не спала из-за этого противного воя за стеной. Ты ничего не слышала? — Наён моментально бледнеет. Если даже невосприимчивая Ынджи начинает уже замечать странности, то дело точно пахнет керосином. — Надо будет позвонить коммунальным службам, что ли. Пусть проверят трубы, а то спать невозможно…       — Т-трубы? — брюнетка аж дыхание задерживает.       — Ну да… Здание же старое, — Ынджи взлохмачивает огненно-рыжую челку. — Я когда с родителями жила, у нас также ухало жутко. Мать всерьёз думала, что привидение у нас завелось. Оказалось, причина в трубопроводе. Износилось всё за столько лет… А ты что подумала?       Этот довод звучит настолько логично и просто, что девушка невольно расслабляется, выдыхает и опускает напряженные плечи. Почему подобное ей даже в голову не пришло? Действительно, дом ведь далеко не новый, и всё может быть вполне объяснимо. Наверняка и в появлении того мутного пятна тоже есть какая-то очевидная причина. Совсем у неё нервы стали ни к чёрту со всеми этими событиями.       — Ничего… Просто звучит и правда жутковато.       — Приятного мало, — соглашается подруга. — Кстати, — она вспоминает о чём-то, хлопая себя по лбу, — тебе что в деканате сказали насчёт велосипеда? Новый выдадут?       — Выдадут, только позже. Врач настоятельно рекомендовал пока не увеличивать лишний раз нагрузку на мышцы и суставы после тех травм. Поэтому я на автобусе сегодня…       — Может мне тебя на багажнике подбросить?       — Ынджи-я, — смеётся Наён, — я тебя знаю, как облупленную. Ты же через пять метров сдуешься!       — Как воздушный шарик, да! — хохочет та. — Тогда может мне с тобой тоже в транспорте прокатиться?       — Всё в порядке! Я знаю, что тебе потом ещё на смену ехать. На велосипеде быстрее будет. Не волнуйся, я справлюсь!       — Чувствую себя мамочкой, впервые отпускающей своего малыша одного в школу, — рыжеволосая утирает воображаемую слезу. — Увидимся тогда на паре!       — Ынджи-я! — окликает Наён соседку, когда та уже собирается выходить. — Можно один вопрос? Всё никак не отпускает он меня… — подруга замирает у двери и осторожно кивает. — Почему вы ничего не сказали про Минхи? Там что-то совсем плохое с ней случилось?       Ынджи вздыхает и, опустив голову, мотает ей из стороны в сторону:       — Просто боялись травмировать ещё больше. У тебя и так стресса за последнее время было достаточно, еще и это… Переживала, что ты близко к сердцу всё воспримешь.       — Ты на похоронах была? — тихо спрашивает Наён.       Подруга кивает: — И хорошо, что тебя там не было. Очень тягостно.       И Пак, машинально хватаясь за кулон, понимает, о чем та говорит. Сама всё никак не отойдет окончательно от проводов отца.

***

      Салон автобуса заполнен молодыми студентами. Те громко переговариваются между собой, делятся новостями, смеются над приколами. Кто-то уткнулся в игрушку на телефоне, кто-то читает конспекты. Наён стоит возле водителя, зажатая между двумя шумными группами, и безучастно смотрит в окно. Транспорт несётся по дороге на полной скорости, и девушке приходится напрягать все силы, чтобы не мотаться из стороны в сторону и не пинать соседей.       Водитель поворачивает за угол и катится под горку по широкому шоссе. Один взгляд вперед на дорогу, и Наён внутренне холодеет. Прямо посреди проезжей части, на пути несущегося транспорта стоит человек. Дядька в костюме с дипломатом в руках, типичный офисный работник, замер на месте и не шевелится. Словно находится в прострации. Наён во все глаза смотрит на стремительно приближающуюся фигуру. Лица мужчины не разглядеть никак — какая-то рябь мешает рассмотреть черты. Они будто смазаны. Девушка хочет предупредить водителя, но всё происходит настолько быстро, что не успевает даже пикнуть. Только обреченно зажмуриться в ожидании столкновения и отвернуться, вцепившись в поручень.       Но, к её удивлению, ничего не происходит. Нет ни визга тормозов, ни гудков, ни удара. Из пассажиров вообще никто не реагирует. Автобус просто проносится мимо, как ни в чем не бывало. Тело моментально пронизывает ознобом, отчего оно покрывается мурашками. Наён стоит ни жива, ни мертва. Шум разговоров вдруг многократно увеличивается, и голова начинает гудеть и кружиться. Понимая, что ей не хватает воздуха, и она сейчас просто потеряет сознание от невесть откуда взявшейся удушающей духоты, брюнетка дрожащими пальцами жмёт на кнопку выхода. И выбегает из автобуса, как только тот останавливается.       Она долго сидит на лавочке с закрытыми глазами, пытаясь отдышаться и унять головокружение. Сердце испуганно колотится о грудную клетку. Что это только что было? Кого она сейчас видела? Это же был… не человек? Точно не человек. Наён трёт рукой разболевшиеся виски. Да, пора признать очевидное. Ей мерещатся призраки. С того дня, как столкнулась взглядом с тем самоубийцей. И теперь словно проклятье на ней лежит, придавливая свинцовой тяжестью. Почему это всё свалилось на голову? За что?       Наён страдальчески морщится и чувствует, как чьи-то теплые подрагивающие пальцы берут её за руку. Брюнетка вздрагивает и распахивает глаза. Рядом сидит старушка, с беспокойством в лицо заглядывает, конфетку пихает в холодную ладошку:       — Вот, возьми, дочка, сладкое. Ты ж совсем бледная сидишь, как смерть. Небось не кушаешь нормально. Эх, молодежь, не бережёте себя совсем…       Пак вежливо кланяется в благодарность, принимает леденец и поднимается на ноги. До университета, пожалуй, она лучше дойдет пешком.       Добирается она до него позже запланированного. Опоздавшая девушка прокрадывается тихонько в аудиторию, пока преподаватель увлечённо что-то черкает на доске, и садится рядом с подругой. Настороженно и нервно оглядывается, потирает плечи, словно от зябкого холода.       — Чего так долго? — шепчет Ынджи ей в ухо. От её внимания не ускользает испуганный, потерянный взгляд Наён. — Что-то случилось? Ты в порядке?       Брюнетка мотает головой: — Потом расскажу…       Во всех её движениях сквозит растерянность и какая-то отрешённость. И Чхве еле дожидается конца пары, а потом тащит соседку в самый дальний угол столовой. С той явно творится что-то не то, и это сильно беспокоит.       — Ынджи-я, что мне делать? — в глазах подруги стоят слезы, и рыжеволосая вдруг пугается не на шутку. — Мне так страшно! Очень страшно!       — Господи, да что случилось-то?       — Ты мне не поверишь. Я и сама не могу в это поверить. Это же невозможно! Просто бред какой-то… — Наён всхлипывает, хватается за голову, утыкаясь взглядом в пол. — Я, кажется… кажется, вижу призраков. Они мне мерещатся повсюду. С того самого момента, как я того парня на мосту увидела. Со мной же всё в порядке? Даже врачи так сказали. Я же не сумасшедшая, правда? Ты мне веришь?       Ынджи остолбенело замирает с открытым ртом. Не знает, что ответить и как отреагировать. С одной стороны, Наён и правда сильно изменилась после того теплового удара. Разве человек сходит с ума так резко? Да и, положа руку на сердце, звуки те странные в квартире тоже появились относительно недавно. И неприятное чувство, что за тобой кто-то наблюдает, всё время возникает из ниоткуда… С другой — в это и правда сложно поверить. Нет, даже не сложно, а страшно! Чхве испытывает смешанные, противоречивые чувства. Борется с ними, видит отчаянье в глазах напротив. Берёт подругу за руки, сглатывает и тихо произносит:       — Я тебе верю.

***

      С тех пор Чхвэ Ынджи стала внимательнее присматриваться к подруге. И замечать то, чего раньше не замечала. Чаще всего Наён ведёт себя как обычно: смеётся, ворчит, злится, радуется, оживленно поддерживает разговор, увлеченно работает над проектами и даже с удовольствием выбирается на вечеринки и посиделки. Но бывают моменты, когда она словно превращается в бледную тень, и её не узнать. И если раньше Ынджи не понимала причины и переживала из-за этого, то теперь чётко видит тот миг, когда внутри Пак переключается некий тумблер. И случается это всегда неожиданно.       Они сидят на утренней паре в полупустой аудитории, когда Наён бледнеет резко и замирает. Пальцы нервно сминают лист тетради. На лбу проявляется испарина. А еще этот взгляд леденящего ужаса… Ынджи до сих пор в дрожь от него бросает. Она цепляет подругу под локоть, придвигаясь вплотную:       — Наён-а, посмотри сюда… Наён! Вот так. Всё хорошо, никого рядом нету. Слышишь?       Та кивает. Прикрывает благодарно веки, губы её дрожат. Рыжеволосая сама еле дышит, сердце стучит бешено. Понимать, что где-то тут в зале есть призрак, как-то жутко и стрёмно. Да, она верит. Не может не верить, глядя на то, как меняется состояние Пак.       Сама Наён морально вымотана за эти две недели. Чудовищно устала от вечного напряжения, страха и противного холода. Видеть уже не может эти мертвые лица, безжизненные взгляды. Она устала бояться, вздрагивать, ощущать тревогу и трястись как осиновый лист. Это состояние словно высасывает из неё последние силы. И всё, что она хочет, — просто стать вновь нормальной, забыть о всех ужасах. Перестать видеть.       Девушка возвращается вечером домой после работы в кафе. Поднимается на пустующий пешеходный мост через дорогу и бредёт по нему, утомлённая и изнурённая. Хоть раз бы выспаться нормально, пусть даже при помощи лекарств опять. Когда тело пронзает уже таким привычным холодом, внутри впервые поднимается не страх высокой всепоглощающей волной, а глухое раздражение. Наён поднимает глаза и утыкается взглядом в тёмную расплывчатую фигуру. Призрак стоит совсем близко, только руку протяни. Он склоняет голову на бок, изучающе смотрит в ответ тёмными провалами глазниц. Кривая улыбка медленно расползается на его лице, растягиваясь от уха до уха. Оскал обнажает чёрные острые зубы. А девушку вдруг заполняет злость и обида:       — Ну и что вылупился, гад? — рявкает она гневно. — Что тебе от меня надо? Что?! А ну сгинь, зараза! — яростный крик вырывается совсем уж как-то отчаянно и тонет в шуме проезжающих машин.       Ухмылка фантома пропадает, его «лицо» вытягивается словно в удивлении. Черты становятся какими-то совсем уж размытыми и нечёткими. Призрак медленно и бесшумно растворяется в воздухе, и Наён понимает, что в этот раз победила. У неё все-таки есть и преимущество! Она, оказывается, тоже может влиять на духов. Крепкое словцо на сильных эмоциях бывает иногда покруче молитвы. Воодушевленная, она пересекает мост и несётся к автобусной остановке. Теперь девушка знает, как справиться с этой нечистью. Она сможет. У неё получится.       Наён выходит из неприметного трёхэтажного здания, останавливается у подъезда и достает из сумочки сложенный лист жёлтого цвета. Она аккуратно разворачивает этот небольшой кусочек пергаментной бумаги и вглядывается в красный иероглиф, начертанный на нем. Стоило бы, конечно, серьёзнее отнестись к поиску шамана. Не бежать к первому попавшемуся. Есть большой риск нарваться на шарлатана, но сейчас на безрыбье и рак рыба. Настоящий этот амулет или нет, он как минимум придает ей уверенности. Она обязательно найдет хорошего специалиста и обратится к нему, но сейчас ей нужно хоть что-то. Хоть одна маленькая хрупкая соломинка, которая удержит её на плаву. Девушка вздыхает, качает головой, нервно кусая губы, и убирает лист обратно в сумку. Первый шаг сделан.