Ранним субботним утром Наён трясётся в старом микроавтобусе. В надежде, что это мини-путешествие наконец-то скоро закончится. Шаман, которого указал ей Жнец, жил в захолустной глуши, в малюсеньком провинциальном городке, куда даже рейсовые автобусы редко ходят. С каждой минутой всё больше захлёстывали сомнения: а не зря ли она согласилась на предложение собирателя душ? Не загоняет ли она себя этим в ловушку? Стоит ли ему верить вообще?
Выйдя на конечной, Пак оглядывается. Кроме скромного покосившегося магазинчика и стенда с объявлениями ничего больше нет. До деревни можно дойти теперь только пешком, на своих двоих. Жнец утверждал, что шаман отшельник и живёт отдельно от основного селения. Разузнав у местной продавщицы, скучающей за прилавком, куда именно ей направляться и где того искать, Наён поднимается по тропе в гору.
Обитель колдуна, как женщина его окрестила, находилась на самой вершине холма. И девушка с замиранием сердца держит свой путь наверх. Окружающие тропинку густые заросли совсем не добавляют уверенности. Даже наоборот. Причудливые тени, еле слышные шорохи и шум листвы пугают. Была бы это просто прогулка по лесу, Наён бы радовалась единению с природой. Но то, что ждет её в конце пути, вызывает лишь волнение и напряжение.
Она немного медлит, когда оказывается перед воротами традиционного дома в стиле ханок*. И, склонившись в почтительном поклоне, наконец пересекает порог. Скромный, поросший растительностью дворик был заставлен старой мебелью, завален вещами, отчего и шагу было ступить непросто. Тем не менее он не казался заброшенным или запущенным. Заметив в углу небольшой колодец с источником и ковшами вместо чашек, девушка, уставшая после восхождения, с жадностью глотает прохладную воду. И с изумлением понимает, что помимо жажды все её тревоги и сомнения тоже растворились без следа.
Она смело тянется к деревянной хлипкой двери дома, со скрипом отодвигает её в сторону и опасливо заходит босиком внутрь:
— Здравствуйте! Есть здесь кто-нибудь? Пансумуним*?
Растерянно остановившись, осматривает полутёмную пустую комнату со слегка потрепанной мебелью, не зная, что ей делать.
— Ох, и нелегкая же судьба тебе уготовлена, — сзади неожиданно раздаётся дребезжащий голос, отчего Наён подпрыгивает на месте и резко оборачивается. Из двери соседней комнаты выходит дряхлый сгорбленный дедок в простом ханбоке* без излишеств. Седой. Голова белая, как снег. Он смотрит на незваную гостью невероятно молодыми, светлыми глазами. Взгляд проникает прямо в душу. Наён кажется, что он видит её насквозь и давно знает всю подноготную.
— Здравствуйте, — девушка кланяется низко.
Помолчав и пожевав губы, пожилой мужчина добавляет как ни в чем не бывало:
— Но ты не бойся. Преодолеешь все трудности, устоишь морально перед всеми невзгодами, тогда сможешь обрести счастье. Ты сильная, у тебя получится.
— Я… Я не совсем понимаю, о чем вы говорите. Что у меня получится?
Он как-то горестно вздыхает:
— Всему свое время, юная леди, — потом вдруг улыбается совсем хитро. — Ты ведь не за этим сюда пришла…
— Ах да, мне нужны вот такие амулеты, — она торопливо достаёт бумагу с наброском, протягивает шаману.
Тот вглядывается пару секунд в рисунок и хмурится:
— И кто ж тебя надоумил?
— Я… Мне… Мне просто нужно… — Наён в волнении начинает заикаться, не зная, что можно ей говорить, а о чем распространяться все же не стоит.
Шаман изучающе следит за сменой эмоций на лице девушки:
— Ладно… Надеюсь, вы знаете, что делаете, юная леди.
Его образ полностью преображается, когда он наконец садится за низкий стол. Одетый в просторные бело-красные одежды, подпоясанные красной бечевкой, с высоким колпаком на голове шаман на какое-то время замолкает, закрыв глаза. Сосредотачивается. Потом зажигает по очереди толстые свечи в одном ему известном порядке и берёт первый чистый лист желтого пергамента. Он аккуратно выводит красный иероглиф на нём крупной кистью, напевая что-то загадочное вполголоса. И когда ставит последний штрих, тот слабо вспыхивает на бумаге и тут же гаснет, заставляя пламя свечей слегка затрепыхаться. Наён в изумлении распахивает глаза, завороженно следя за действиями мужчины. И это не ускользает от его взгляда.
— Тоже это видишь? — он откладывает в сторону лист пергамента. — У тебя дар, милая. Ты ведь знаешь уже. С ним ты можешь помогать страждущим, спасать невинные души…
— Но… я ничего не умею. Только видеть их. Как я могу помочь?
Он вдруг серьёзно смотрит на девушку пристальным взглядом, от которого у Наён мурашки бегут по спине:
— Не отказывай, если однажды к тебе придут с такой просьбой. Спасёшь многих…
Пак чувствует себя некомфортно. Шаман говорит загадками, пускает туману. И это даже как-то нервирует, потому что уловить смысл очень сложно. А она не любит это чувство, когда ей что-то непонятно. Некоторое время Наён сидит и мнётся в нерешительности, прежде чем задать самый главный вопрос:
— А отказаться от этой силы можно?
— Отказ от дара ничего хорошего не принесёт, — шаман недовольно качает головой. — Тебе надо принять свою судьбу. Иначе не видать тебе благословения.
Девушка сконфуженно отворачивается, прячет от старика кислую мину безнадёги. А что если она не хочет такой судьбы? Её кто-нибудь вообще спросил? Обида гложет изнутри, отчего на глаза наворачиваются слезы горечи. «Нелегкая судьба». «Сильная». «Получится». Не про неё это всё. Не про неё.
Когда шаман заканчивает вырисовывать последний, четвертый иероглиф, пламя свечей гаснет от невесть откуда взявшегося порыва холодного ветра. Наён ёжится и насторожено оглядывается.
— Они сюда не проникнут. Им это не под силу, — будто прочитав ее мысли, старик успокаивающе машет рукой. — Будь осторожна с этими амулетами, это очень сильное заклинание.
Пак кивает. Аккуратно и очень бережно подхватывает протянутые хрупкие листы. Спешно встает на ноги и, поклонившись в пояс, пятится к двери, собираясь уходить.
— Не сближайся с ним, — неожиданно произносит вдогонку шаман, девушка даже не успевает спросить, кого он имеет в виду, когда мужчина вздыхает и сокрушенно качает головой. — Хотя смысла в этом всё равно нет. От судьбы не убежишь…
Он надолго замолкает, погрузившись в свои мысли. Будто не замечая гостью, что потерянно смотрит на него. Загадочное предостережение повисает в воздухе тяжелым грузом. Наён встряхивает головой, еще раз кланяется и наконец выходит из обители прорицателя.
***
Жнец является в комнату перед заходом солнца, когда Наён пытается вздремнуть перед сложной ночкой. Получается у неё плохо, нервы дают о себе знать. Поэтому она раздраженно садится на кровати, поджав под себя ноги.
— Где они? — без предисловий спрашивает парень.
Пак вытаскивает из сумки четыре желтых листа, протягивает ему. Жнец, внимательно рассмотрев каждый, удовлетворенно хмыкает. Потом подходит к стене и силой припечатывает бумагу к ней. Так, что она остается там висеть, словно приклеенная на клей.
— Для чего эти амулеты? — девушка взволнованно наблюдает за его движениями.
— Запечатать комнату, — Жнец прижимает второй лист, уже к другой стене. — Этот демон точно явится к тебе. Не упустит шанс. Зайти сможет, а выйти уже нет.
— Так это ловля на живца, значит. А я приманка?
— Именно, — небрежно бросает Джейкей, довольно глядя на дело рук своих.
— Прекрасный план… — слетает саркастическое с губ Наён.
Она дерзит. Почему-то её задевает этот высокомерный вид. Да, она обычный человечишка. И что? Это не даёт ему право относиться к ней так пренебрежительно. Она с самого утра на ногах, ездила к чёрту на Кулички, получила мрачное пророчество, добралась домой вымотанная и голодная, рискует сейчас своей жизнью в конце концов. А он даже «спасибо» за амулеты не сказал! Зачем она ему вообще помогает? Ах да, правильно… Нежить эта дурацкая. Если бы не она, прилипшая как банный лист, чёрта с два она бы согласилась на предложение этого красавчика. Ей вдруг хочется отстоять себя, и она решает отбросить все формальности. Хоть так, но отплатит той же монетой. Никаких больше «вы». Не заслужил.
— Готовься. Сегодня ночью всё закончится, — взглянув мельком на девушку, Джейкей уверенным шагом направляется к двери, но исчезнуть не успевает.
Брюнетка стремительно подскакивает к нему и хватает за рукав:
— Подожди! Ты бросаешь меня одну?
Жнец медленно разворачивается, вперивая свой чёрный взгляд в тёплые карие глаза. Ему хочется схватить девицу, встряхнуть, стиснуть в руках крепко и так обдать могильным холодом, чтобы уважение, страх и благоговение перед ним вернулись назад. Какого лешего? Кто он, а кто она? Но Джейкей реагирует совсем по-другому, в абсолютно несвойственной ему манере:
— Она, эта тварь, сразу учует моё присутствие, если останусь. Я вернусь, — отвечает мягко после секунды молчания.
Он и сам удивлен такой реакции и с исследовательским интересом прислушивается к внутренним ощущениям. Отсутствие каких-либо чувств сменилось странным лёгким жжением в груди. Куда подевались его холодность и высокомерие? Он смотрит на крошечный кулачок девушки, аккуратно отцепляет его от своего пальто и бесшумно развеивается, как дым.
***
Время близится к полуночи, а ни Жнеца, ни нечисти до сих пор нет. В квартире стоит звенящая тишина. И от этого никак не сходит, не стихает дикий мандраж. Несмотря на то, что Пак Наён укутана двумя одеялами, её трясёт, словно от холода. Девушка лежит на кровати и молча пялится в потолок, рассматривая причудливые тени, образовавшиеся от света ночника. Она не знает, чего ждёт. Дышит через раз. Сердце жалобно сжимается в груди, вызывая легкую тошноту. А что если никто из них не явится? Почему Джейкей решил, что этот демон именно сегодня проявит себя? Может всё обойдется?
Брюнетка бросает взгляд на один из амулетов на стене, и он тут же вспыхивает алым светом. Как тогда из-под кисти шамана. Не успевает она подумать о причине, как ловит периферийным зрением тёмную плотную тень в углу комнаты. Внутри сразу всё холодеет. Эта сущность здесь! Она все-таки клюнула! Наён зажмуривает глаза, ожидая, что следом появится Джейкей и разберётся с демоном. Но в ответ лишь раздаётся злобное шипение. Пак открывает глаза и видит, что тень зависла перед амулетом. Она будто рассматривает его, изучает.
Сердце делает кувырок и обрушивается в пятки, когда сущность начинает метаться по комнате. Она в ярости долбится бесплотным телом о стены, аж молнии летят, распадается на несколько частей. Разрывает противным высоким визгом барабанные перепонки. Из комнаты вырваться не может, как ни старается. Брюнетка с головой прячется под одеяло, укрываясь под ним, как в убежище. Затыкает уши влажными, потными ладонями. Страх разливается по венам противным склизким сиропом, отравляет организм.
Наён не видит как из-под кровати медленно выползают тощие синюшные руки с нечеловечески длинными пальцами. Одна, две, пять, семь… Они цепляются за одеяло и сдёргивают его на пол. Тянутся к девушке, за руки её хватают, душат за горло. Тёмное смрадное облако вдруг прекращает визг и кидается к Пак. Через ноздри, рот и гортань проникает внутрь, она даже сделать ничего не успевает. Душу Наён прижигает раскалёнными электродами. Аж слезы брызжут из глаз градом. В них, широко распахнутых, светится смертельный ужас. Она мучительно борется с рвотными позывами. Пошевелиться не может — костлявые руки обхватили щиколотки, колени, запястья и пригвоздили к матрасу. Девушка бьётся из последних сил, но понимает, что умрёт.
Её убьют.
