Пламя, которое обожглось

      Костенко посматривает иногда на Мадышеву. Та всё время ёрзает на сиденьи, запрокидывает голову, смотрит в окно или пытается зарыться в куртке. Видно, что она не может найти себе места и понятно, что Сергей не в силах ей помочь. Он только сжимает губы и тяжело вздыхает.       Настя дремлет под радио, но, увы, не засыпает. Голова не перестаёт кружиться, её мутит и ей хочется подохнуть прямо здесь, в горле дико сушит.       — Что за говно ты вообще слушаешь, — Мадышева не спрашивает, просто тянется к музыкальному проигрывателю и тут же вырубает его.       Сергей одаривает её раздражённым взглядом. Что она вообще о себе возомнила?       — Что? За дорогой смотри, а не на меня, а то дыру во мне прожжешь.       Настя сама сейчас раздражена не меньше, чем он, а даже в сто раз больше. Костенко считает до трех, чтобы успокоиться и не выкинуть её из машины.       Рыжая уселась поудобнее с самым преспокойным лицом, да только вот на душе было поганно, внутри все бушевало. Чувство, как будто именно в этот вечер она перестала даже не жить, а хотя бы просто существовать. Хотя так это и есть. И не потому что набухалась и ей сейчас плохо в физическом плане, совсем не поэтому. Просто лишилась дорогого. Последнего дорогого. Теперь она точно одна. Ни родителей, ни любимого человека, никого и ничего у неё уже просто-напросто не было. Хотя нет, было.       Унижение и ощущение, что тебя растоптали, а потом ещё и смачно харкнули в тебя — преследовали её, и, кажется, будут преследовать до конца её жизни... Ничтожество. Вот кто она после всего, что произошло этой ночью. Не более.       Через время Настя ощутила, что ей сейчас совсем не по себе. Все мысли ушли на второй план.       — Останови машину, — чуть ли не приказала рыжеволосая и потянулась к дверце автомобиля.       Костенко такой тон не понравился, а Настя просто не могла говорить по-другому. Да-да, он не виноват во всём, что случилось с ней, а даже наоборот — он ей помог и она могла бы быть помягче с ним. Но она не может. Она вообще уже ничего не хочет больше и не может. Злоба на весь мир съедает её.       — Зачем? — не понимает Сергей и говорит в точно такой же грубой форме, как и она.       — Если не хочешь неприятностей, то остановишься.       Содержимое всего, что Настя сегодня выпила и съела, начинало потихоньку вылазить наружу. Её укачало, да и перебор с напитками отнюдь не помогал хорошо себя чувствовать. Рыжеволосая посильнее прикрыла рот рукой и скрючилась от боли в животе, тошнота подступала всё сильнее. Блевать в салоне дорогущей машины Костенко не хотелось, а то потом оттирать ещё заставит.       Сам же Костенко, заметив её действия, понял её без слов и остановился у дороги. Рядом были какие-то темные и пустые дворы, самые обычные дома, и это было неплохое место для Насти, учитывая, что людей неподалеку не было. Она быстренько открыла дверцу и тут же выскочила, забегая в подворотню.       Послышался характерный звук человека, которого неплохо так начало вырывать.       Сергей вышел из машины, чтобы постоять рядом, дабы с ней и на этот раз ничего не приключилось. Что-то вроде телохранителя.       Настя сидела на корточках, придерживала живот и кряхтела от боли. Казалось, что она уже закончила со своим делом, но нет, к горлу опять что-то в очередной раз подступало. С каждым разом всё, что просилось наружу выходило медленнее и дольше, выворачивая, казалось бы, все внутренности.       — Уйди отсюда, — прохрипела Мадышева, стоящему уже рядом Костенко.       Разве ему не противно?       — Не уйду, тебе же плохо, — констатировал факт генерал и подошёл ближе.       Мадышева сидела к нему спиной, и всё, чем он мог ей помочь, это убрать мешающиеся волосы, которые лезли вперёд прямо ко рту. А помочь хотелось. Такие красивые рыжие волосы было грех заляпать, поэтому он прибрал их к себе в ладонь. Она не сказала "спасибо", и вообще ничего не сказала, но всё же и не прогнала.       Так Костенко простоял недолго, придерживая её сзади за огненную копну. Кажется, ей начало становиться лучше, и Настя привстала. Поворачиваться к Костенко ей явно не хотелось, ведь она была в самом ужасном виде, который только мог быть. Слабая, грязная и отвратительная. Она медлила.       — Платок нужен? — спросил ФСБшник, протягивая ткань, которую он держал всегда у себя в пиджаке на всякий случай.       — Нет, не нужен, — Настя резко повернулась к нему, вытерла рот рукавом своей же одежды и слегка оттолкнула Сергея в сторону, чтобы тот дал пройти.       Знак помощи и платок были успешно проигнорированы в весьма дерзкой форме.       — Я же просила уйти, без тебя справлюсь! — даже не посмотрев на него, девушка быстро зашагала к черному джипу, при этом стыдливо прикрывая лицо волосами.       Костенко промолчал и недовольно сунул платок обратно себе в пиджак. Не хочет, не надо, будто её кто-то заставляет. Он вообще старался не спорить с ней, не вступать в конфликт и не реагировать на её грубость и дерзость. Он, конечно, мог бы, причём отменно мог бы поставить её на место, но не стал. Приходилось терпеть. Сейчас она не ведает, что творит, ей плохо и он это старался понять.       Мадышева демонстративно ушла, а Костенко завис, оставаясь на месте и не двигаясь. Он посмотрел на свою ладонь, в которую сгрёб шевелюру Насти. Сжал её, разжал, а потом с интересом принюхался к ней. Учуял запах сладкого персика и свежести. Её волосы вкусно и сладко пахли. А ещё они были очень мягкие и пушистые. Странно, что их хозяйка была не такой...       — Ты где там завис? — послышалось неподалёку, и Костенко достал пачку сигарет.       — Сейчас приду, — сказал он в ответ и закурил.       

___

      Когда Костенко доехал до своего дома, он нервно вздохнул. Вот этого ещё не хватало. Мадышева тихо посапывала. Она свернулась в калачик, как маленький котёнок, ищущий тепла, и вся сжалась. Все-таки уснула. Видимо после рвоты ей стало легче, желудок хоть немного освободился от отравы и она предалась долгожданному сну. Раздражение Сергея заметно ушло. Когда она спала, она его не бесила.       Настя морщилась во сне, хмурилась. Понятно было, что ей не снится ничего хорошего.       — Эй, просыпайся, — Сергей для начала тактично легонько толкнул её в плечо.       Девушка лишь недовольно что-то пробурчала, отмахнулась и положила свои ладошки себе под голову.       — Вставай давай, мы приехали уже, — более громко произнёс генерал-майор и уже не просто толкнул её в плечо, а настойчиво потряс за него.       Реакция была бурной и неожиданной. Он немного опешил, прищурился.       — Нет, не трогай меня! Я не хочу. Умоляю, отстань, убери руки, не надо, — тут же во сне заговорила отчётливо Настя надрывающимся голосом, кувыркаясь на неудобном для сна сиденье.       Костенко некоторое время смотрел на неё в непонятках, а потом ему стало невыносимо жаль её. Понятно, что ей снился кошмар, и будить девчонку нужно было немедленно, ведь казалось, что ещё чуть-чуть, и она сейчас начнёт плакать во сне. Он точно знал, что ей снилось то, что с ней произошло в комнате, когда она осталась в ней совершенно одна, покинутая своими же друзьями. Это можно было понять по словам. Он взялся за дело и постарался её поднять.       — Что? Что происходит? Что ты делаешь? Не надо, не трогай! — уже более менее очнувшаяся Настя, взбодрилась, отмахиваясь от рук генерала-майора, хотя он только-то держал её за плечи. Не более.       Она непонимающе хлопала глазами, не полностью проснувшись. Находилась где-то между сновидением и реальностью, до сих пор думая, что перед ней тот самый мерзкий силуэт насильника, что явился ей во сне. В той треклятой комнате было темно и в салоне сейчас та же самая темень. Нагнетающая, убивающая...       — Все, хорошо, успокойся. Это я — Сергей, и я тебя не трону. С тобой все хорошо? Я пытался тебя поднять, потому что мы приехали.       Рыжеволосая долгое время думала, что сказать, осознавала, что происходит, попутно вспоминая ужасный сон. Вспоминать не хотелось, но приходилось, картинки произошедшего сами по себе мгновенно заполняли голову. Она тут же старалась откинуть их и выкинуть из мыслей. А то ещё заплачет здесь.       Растрепанная, лохматая, сонная она лежала, всматриваясь в лицо своего спасителя. Вставать не хотелось, хотелось умереть. Сил, чтобы подняться, не было, тяжелая усталость растекалась по всему телу и Настя послушно отддалась этой усталости утомлению, прикрыв вновь глаза. Пушистые ресницы вздрагивали.       Осознание, пришедшее в скором времени, что она рядом с Костенко, а не с тем самым уродом, навеяло на неё чувство безопасности и подействовало усыпляюще. Ни о чем уже думать не хотелось, да и двигаться куда-то тоже не было желания.       Костенко ждал, когда она уже успокоится и что-нибудь скажет. Только потом заметил, повернувшись к ней, что она вновь заснула, погружаясь в дрёму. Мужчина ругнулся, но будить её снова не стал. Эта её реакция его испугала, вдруг снова впадёт в истерику, поэтому он, смирившись с таким раскладом, просто вышел из машины.       Через секунду Сергей уже шёл к дому и нёс на руках рыжеволосую. Она была достаточно легкой, поэтому особых трудностей у него не возникало. Сама Настя же уткнулась ему в плечо, облизала губы во сне и засопела. А она может быть милой. Правда, для этого ей нужно быть как минимум в отключке.

___

      Еле как открыв дверь в квартиру с Настей на руках, Костенко наконец зашёл в дом. Не сняв даже грязную от дождя и слякоти обувь, он максимально быстрыми шагами направился в свою спальню, сжимая покрепче на руках обмякшее тело девчонки. Ему хотелось поскорее уложить её спать, да и самому уже прилечь скорее. Дойдя до своей комнаты, мужчина аккуратно положил Мадышеву на свою кровать и посмотрел на неё с минуту, а потом решил снять хотя бы верхнюю сырую одежду, типа куртки. Унёс грязную вещь на стирку, вернулся и укрыл Настю одеялом по самую шею. Укладывать спать в одежде не хотелось, но перспектива получить от неё потом тонну грязи и грубости за то, что он её раздел, тоже как-то не очень хотелось, поэтому он решил оставить всё, как есть.       Уставший Сергей глянул на неё в последний раз, потёр переносицу и нервно неровно вздохнул. Как же ей сейчас нелегко.       — У тебя теперь будут трудные деньки. Спи сладкой, герой, — проговорил мужчина в пустоту и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.       Он не понял зачем это сказал, знает ведь, что она не услышит, но всё равно сказал. Костенко почесал затылок, когда вышел в коридор, обдумывая, что же ему сейчас лучше сделать: пойти спать сразу же или выпить немного перед сном в качестве расслабления. Доставать тот самый дорогой коньяк, который он хранил на какой-нибудь особый день и случай, он не очень-то и хотел, вдруг ещё пригодится. К тому же в сон клонило ужасно, не одна Настя успела устать за этот дерьмовый вечер. Работы было по горло, ещё и ситуация с вечеринкой. Все это лишало его каких бы то ни было сил, поэтому он в конце концов прошёл мимо кухни, коньяка и даже душа, завалившись на диван. Только сейчас, когда он наконец смог сосредоточиться на себе, в полном одиночестве, Сергей понял, что у него болят костяшки пальцев. Они немного ныли, но генерал-майор к такой боли давно привык, учитывая, где он работает, и старался не обращать внимания на это.       Перед тем, как тоже уснуть, мужчина много раздумывал о Насте, о её ситуации и о том меркзом типе. В какой ярости он был, когда избивал того неудавшегося насильника. На мгновение ему даже стало страшно от того, в каком он бешенстве был. А что, если бы не удержался и добил бы его окончательно? Конечно, ему приходилось убивать преступников, но это всегда была крайняя мера. А этот... На самом-то деле он был вообще беззащитный, такой даже безобидный, если его так можно назвать после того, что он сделал. Но всё же это было так. Может, он и мог что-то сотворить с пьяной девушкой, но рядом с генералом-майором он был просто пушечным мясом.       Бедная девчонка. Так молода, а уже сполна насладилась жизнью и её "прелестями".       Сергей постарался перестать думать перед сном о плохом, но получалось так себе. Отвращение к насильникам есть у многих, ведь это несправедливо и неправильно - то, что они творят. Но у Сергея другое. Тупая ненависть, нескончаемое негодование и злость, уничтожающая и рушащая все на своем пути. И на эти эмоции у него есть свои причины.