Forced marriage

Суна. От одного только слова начинает щекотать в горле, и, как назло, наступает тот самый ненавистный для Сакуры момент, когда нестерпимо хотелось утолить эту невыносимую жажду, а фляжка оказывается пустой. Горестно выдохнув, куноичи убирает иссохшую ёмкость в подсумок и, мельком глянув на палящее солнце в безоблачном небе, ускоряет шаг, чтобы не слишком отставать от остальных. Она ненавидела жару. Удушливый зной обрушивается на путников ещё до того, как они минуют границу страны Огня и Ветра. И теперь, когда пустыня, наконец, вытесняет своими шелестящими обжигающими песками привычные глазу леса — Сакуре кажется, что она попала на раскалённую сковороду. А мысли о том, что это место теперь будет её домом, доводили до исступления. Как привыкнуть к тому, что убийственный зной и отсутствие привычной растительности — постоянная составляющая её новой жизни? Стиснув зубы, Сакура морщится от дискомфорта в ногах. Горячий песок забивался в сандалии, натирая ступни до кровавых мозолей, натирал тонкую кожу между пальцев, вынуждая куноичи то и дело применять навыки ирьениндзюцу, иначе уже через пару часов она бы не могла и шагу ступить. Чакра быстро залечивала поражённую поверхность стоп, но песок вновь принимался растирать и выжигать новые участки кожи, словно доказывая — ей здесь не место. Впрочем, она и сама об этом знала. Как знала и то, что суждение о том, что шиноби прекрасно адаптируется к новым условиям, будь то холод или зной — к ней абсолютно не относится. Смахнув липкие капли пота со лба и обтерев шею, Харуно упирается долгим взглядом в спину Кадзекаге. Как и всегда — безупречен, холоден. Даже невзирая на то, что невыносимый жар вокруг распалял воздух до удушливой густой массы, стягивающей лёгкие болезненными тисками, Гаара шел впереди всех, концентрируя чакру в ногах с такой точностью, что за ним даже не тянулась привычная цепочка следов, а Сакура то и дело проваливалась в песок по щиколотку, шипя от обжигающей боли и мысленно проклиная собственную неосмотрительность и беспечность. С того вечера он больше не заговаривал с ней, будто разом утратив к ней весь интерес, и это заставляло Сакуру грустно вздыхать. Она не знала, как извиниться перед ним, и уж точно не знала, сможет ли он простить ей сказанное? — Не простит, — противным голосом взвизгивает совесть, и Сакура лишь тяжело вздыхает. — Что же мне делать? — Харуно прослеживает взглядом лёгкую поступь красноволосого шиноби, смахивает со лба налипшие пряди волос, хмурится, закусывая нижнюю губу. — Говоришь сама с собой? — голос Хатаке заставляет Сакуру вздрогнуть от неожиданности, и обратить внимание на улыбающиеся, серые глаза мужчины. — А я и не заметила, — пожав плечами, отвечает она, ощущая некую неловкость. Какаши привычно ровняется с ней в шаге, протягивая свою флягу. — Возьми. Сакура невольно приоткрывает рот, теряясь, и вдруг вновь проваливается в раскаленный песок, болезненно морщась, но от предложенной воды не отказывается — тот час же делает несколько глотков, утоляя жажду, и сразу же возвращает флягу мужчине. Какаши по доброму усмехается, ведь ему, как никому другому известно — у его бывшей ученицы всегда быстрей, чем у остальных, заканчивается запас воды. — Раньше с тобой всегда делился Наруто, — слегка сощурившись, припоминает он, и Сакура невольно закусывает губу, улыбаясь, — а ты его частенько колотила за это… — Это было давно, — со вздохом, отзывается Сакура, невольно вспоминая давно позабытые дни. — Сейчас Наруто Хокаге… Какаши бросает на неё быстрый взгляд. — А ты всё так же порой поколачиваешь его. Сакура давит смешок, прикрывшись ладонью. — Так и есть. Я ужасная подруга! — Ты прекрасный человек, Сакура, — слегка приклонившись, шепчет ей на ухо сенсей, глядя куда-то в даль, — никогда не сомневайся в себе! Сакура молча кивает, закусывая губу, вновь погрузившись в себя. Вспоминает то время, когда они были ещё совсем юными генинами, а в команде номер семь витала атмосфера соперничества между Наруто и Саске о том, кто из них сильней, и чья техника будет круче. Хмыкнув, куноичи мягко улыбается, глядя перед собой отсутствующим взглядом. Проходит много времени, а она только сейчас осознает насколько была глупа. Какаши верно говорит, она была готова поколотить Наруто за то, что тот хотел отдать ей свою последнюю порцию воды, лишь бы только она обратила на него внимание. Забавно было сейчас анализировать давно минувшее, думать, как поступил бы в той или иной ситуации, когда у тебя за плечами имелось хоть немного опыта, а в голове царил здравый смысл. Сакура понимала, что была для Наруто ужасной подругой, как понимала и то, что вернись она сейчас в прошлое — ни за что бы не позволила себе влюбиться в Саске. Теперь она была уверена, что поступила бы иначе. Взгляд изумрудных глаз против воли обращается к идущему впереди Кадзекаге. Сакура смотрела ему вслед, смутно представляя, как бы всё могло обернуться, если бы тогда она не глядела на него со смесью ужаса и леденящего страха. Возможно, они могли бы подружиться. Слишком много «бы». Слишком много противоречий. Слишком много она наговорила ему вчера. Её передергивает от ледяных слов, которые Кадзекаге роняет вместо прощания, оставляя её в полнейшем одиночестве и смятении. Вновь ставит на место. Холодно и расчетливо. Так что куноичи даёт себе зарок — впредь трижды думать, лишь только потом отвечать. Гаара хмуро глядит в даль, игнорируя палящее солнце и удушливый жар, сгустившийся в раскалённом воздухе смертоносным дыханием зноя. Затишье. Он невольно щурит глаза, вглядываясь в далёкий горизонт, подернутый газовой дымкой красноватого марева. — Гаара… — с хрипотцой в севшем от жары голосом отзывается кукольник, поравнявшись с ним в шаге. — Вижу, — отзывается песчаный шиноби, стискивая челюсти и останавливаясь. — Не успеем? — Нет, — качает головой красноволосый, на что брат недовольно закатывает глаза, тоже останавливаясь. — Давно такого не было, — стирая со лба пот бурчит кукольник, подозрительно принюхиваясь и озираясь. — Что случилось? — Шестой нагоняет их, но Гаара даже не обращает на него внимание, продолжая буравить взглядом горизонт. — Будет буря, — поясняет Канкуро, следя за братом смешливым взглядом, и подмечая едва уловимое раздражение в его безмятежном лице, — нам необходимо срочно укрыться. — Буря? — Сакура невольно приподнимает брови, наконец нагнав всех. — Сильная? Канкуро давит смешок, а Кадзекаге лишь тихо выдыхает сквозь сомкнутые зубы, а в следующее мгновение на них обрушивается сильный тугой порыв ветра, заствивший Харуно зажмуриться от пыли, и покачнуться от неожиданности. Какаши предусмотрительно вскидывает руку, перехватывая Сакуру за предплечье, удерживая на месте, не позволяя упасть. Ледяная бирюза глаз Гаары встречается с пепельной сталью взгляда Хатаке. Кадзекаге молчит, не моргает. Доля секунды отделяет его от опрометчивого поступка — пальцы инстинктивно дергаются в сторону Харуно, когда её кренит в сторону порывом сильного ветра, но рука Шестого перехватывает хрупкое предплечье быстрей, вынудив песчаного шиноби оторопело замереть. — Спасибо, — сбивчиво шепчет куноичи, благодаря Хатаке, потирая глаза от песка. — Не за что, — с тенью полуулыбки в голосе отзывается тот, а Гаара невольно отслеживает глазами как большой палец мужчины плавно скользит по коже девчонки, очерчивая нежный полукруг. Кадзекаге приподнимает подбородок, складывая руки на груди. Хатаке улыбается под маской. Канкуро демонстративно кашляет в кулак. Сакура морщится от саднящей щекотки в левом глазу, ощущая раздражающие песчинки под нижним веком. Повисшее молчание нарушает лишь усиливающийся шквальный ветер, хлесткими пылевыми завихрениями постепенно заволакивая небо над их головами. Затем Гаара вздымает в воздух свой песок, укрывая всех спасительным прочным куполом, оставляя непогоду за толстыми стенами импровизированного убежища, где им необходимо будет провести не один час, прежде чем смертоносная стихия, наконец, поутихнет. Лишь на закате следующего дня путники достигают главной деревни скрытой в песках. Пройдя через ступенчатые громадные врата, похожие на расселину в скале, взору предстаёт величественная Суна, значительно разросшаяся за последние годы. Сакура изумленно выдыхает, озираясь по сторонам, и не удивительно — в последний раз она была здесь много лет назад, ещё перед началом войны. За это время к деревне примыкает ещё несколько больших улиц с многочисленными постройками жилых домов, административных зданий, магазинов, и простых товарных лавок. Это впечатляло. — Как тут всё изменилось, — шепчет куноичи, приоткрыв рот, в то время как их уже окружило немало народа, шумно приветствуя Кадзекаге и Канкуро. — Удивительно, правда? — тихонько отзывается Хатаке, так же приветливо помахивая рукой галдящим суновцам, которые, наконец, признают в нём знаменитого Шестого Хокаге. — Я не ожидала подобных изменений, но это правда здорово! Я помню Суну того времени, когда лечила здесь Канкуро от яда Сасори… — Хм, — Какаши деловито чешет затылок, так же оглядываясь по сторонам, — тогда понятно... Деревня песка значительно преобразилась за прошедшее время, тебя ждёт много чего интересного! Слышал, что за последний год здесь возвели ещё несколько огромных оранжерей... Тебе понравится! Сакура удивлённо моргает, завороженно кивнув. Выращивать растения в такой местности было поистине удивительным явлением. Раньше в деревне существовала лишь одна оранжерея, где местные жители кропотливо выращивали различные целебные травы и цветы, чтобы производить лекарства и противоядия. Уход за растениями требовал много усилий, но, похоже, суновцы неплохо справлялись. На усталом перепачканном песком лице куноичи появляется светлая улыбка, а взгляд обращается к Кадзекаге. Гаара стоял в окружении улыбающихся шиноби и простых гражданских, которые попеременно стремились прикоснуться к нему — кто-то с трепетом водружал на его плечо свою ладонь, кто-то мягко касался локтя или предплечья, кто-то просто стремился коснуться камзола, словно это могло придать им сил. Сакура медленно выдыхает, пораженная этим зрелищем. Гаара был спокоен и расслаблен, он выглядел величественно, излучая волны могущества и согревающей теплоты. Он был серьёзен, как и пристало быть Кадзекаге, а его голос вибрировал бархатной дрожью, когда он сдержанно отвечал на многочисленные вопросы, которые хлынули на него, казалось, нескончаемым потоком. Порой, на его губах появлялась загадочная полуулыбка, и куноичи таила дыхание, наблюдая за ним, словно загипнотизированнная. — Гаара-сама, — из плотной толпы, восторженно улыбаясь, вырывается молодая девушка и под всеобщий смех крепко обнимает песчаного шиноби за талию, прижимаясь щекой к его груди, — я так волновалась за вас! Вас так долго не было! Сердце Сакуры пропускает удар. Куноичи невольно отступает на шаг, ощутив неприятный укол в самой его глубине, а изумрудные глаза мгновенно ширятся на растерянном лице. Девушка, что прижималась сейчас к Гааре, была довольно красивой, и Харуно замирает, почти не дыша, глядя на неё, ощущая волны странной дрожи во всем теле, отчего кончики пальцев начинало мелко потряхивать. Что это только что было? Мучительно хотелось отвести взгляд. Возможно, она всё не так поняла, но, казалось, Кадзекаге был не против этих объятий, даже мягко коснулся девичьего плеча, вынудив Сакуру с шумом выдохнуть. Щеки медленно заливало румянцевой краской, а пальцами пришлось вцепиться в ткань ципао, чтобы дрожь рук не привлекла ненужного внимания. — Не переходи черту, — любезно нашептывает его голос в её голове, и Харуно вздрагивает, встречаясь с ним глазами. Гаара смотрел на неё. А Сакура вдруг осознает, что выглядит сейчас жалко. Отчего-то хотелось резко отвернуться, но она плавилась под взглядом пылающей ледяными бликами бирюзы, не в силах даже сдвинуться с места. Он обнимал другую, а она едва могла дышать. Как это называется? — Кто это? — требовательно шепчет голос в сознании. — Что это за девушка? Почему ты позволяешь ей? Позволяет касаться себя, и Сакура вдруг понимает, что это ей не нравится. Сначала она первой отводит взгляд, обессиленно устремив его куда-то под ноги, не желая продолжать этот немой поединок, и только потом, решив, что это её не должно волновать, украдкой осматривается по сторонам, вновь холодея. Повсюду были девушки. И они, как и Сакура, точно так же сейчас глядели на Кадзекаге. В их глазах прослеживалось безграничное обожание и трепет, вперемешку с… Сакура даже думать не хотела, о чëм сейчас думали все эти особы, буквально пожирая его глазами и окидывая недовольными, колючими взглядами ту, что сейчас прижималась к нему. Заправив за ухо выбившуюся прядь волос, Сакура решительно отворачивается. — Чёрт возьми… — отрешённо думает куноичи, закусывая нижнюю губу. — Они даже не знают, зачем я здесь… Сморщив нос, Сакура качает головой, усмехнувшись собственным мыслям. Среди обожательниц Кадзекаге большая часть приходилась на молодых куноичи, и Сакура не сомневалась, что каждая из них мечтала занять законное место рядом с ним. Каково же будет их удивление, когда Гаара любезно представит её в качестве своей невесты? — Они разорвут меня в клочья, — тоскливо думает она, и прикрыв глаза, трёт переносицу. Она знала, что такое соперничество. У них с Ино было такое, когда они узнали, что обе влюблены в одного человека — Саске. Они ставили друг другу палки в колёса, лишь бы устранить соперницу и стать ближе к объекту обожания. Только сейчас в роли идола выступал Гаара, и, чëрт его дери, он, кажется, даже не подозревал, насколько популярен среди женской половины деревни. Он был либо слепцом, либо слишком хорошо притворялся. Сакура надеялась, что второе. Она вздрагивает, когда плеча касается чья-то рука. — Идём со мной... Канкуро возникает из ниоткуда, поманив её за собой, и Сакура послушно шагает следом, упустив из виду Какаши. — Гаара просил проводить тебя в резиденцию, там тебе уже выделена личная комната. Выспишься хоть, а то выглядишь неважно. — Я буду жить в резиденции? — она изумленно вскидывает брови, а Канкуро, тихо шмыгнув носом, кидает на неё косой взгляд через плечо. — Куда лучше вшивых общаг для шиноби, не? — Я ничего не имею против, но… — Никогда не жила в резиденции? — перебивает он её, и Сакура растерянно кивает, пытаясь не отставать. — Будешь жить в комнате Темари. Она останавливается там, когда приезжает навестить нас. — Спасибо, — только и может вымолвить куноичи. — Это распоряжение брата. Сакура сбивается с шага, едва не запнувшись, и вскидывает на кукольника растерянный взгляд. — Комната Гаары будет по левую сторону от твоей, моя — по правую. Не перепутай, — с коротким смешком оповещает тот. Сакура хотела было возмутиться, но Канкуро вновь умудряется начать говорить раньше неё, — хотя Гаара практически живёт у себя в кабинете. Даже ночует там же. Так что если в комнате его не за станешь - смело топай в кабинет! В вечернее время он обнаружится именно там… Сакура фыркает, откидывая со лба пряди растрёпанных волос. — То есть Кадзекаге совсем не отдыхает? — Говорит ему хватает пары часов сна в сутки, — пожав плечами, отзывается кукольник, громко хохотнув. — Порой застаю его спящим прямо за столом в груде бумаг и молча перетаскиваю на софу. Он меня пару раз так чуть не прикончил своим песком… — Ты хорошо заботишься о нём, — с полуулыбкой отзывается куноичи, сворачивая за Канкуро на главную улицу, ведущую прямиком к резиденции. — Я же его брат, — с тяжёлым вздохом проговаривает тот. В комнате Темари было уютно. Сакура сразу же подмечает простоту и удобство обстановки — никакой вычурности, только самое необходимое. Оставшись одна, Харуно первым делом хватает с низкого столика стеклянный кувшин и с жадностью приникает к длинному горлышку, утоляя мучительную жажду, после чего со стоном стягивает с изнуренных ног сандалии и шаркая пятками бредёт в душ, на ходу стягивая с тела пыльную одежду. Вода дарит чувство успокоения и бодрости. Натруженные мышцы расслабляются, а кожа начинает дышать чистотой и свежестью. Подставив лицо под тугие прохладные струи, Гаара пару раз проводит рукой по волосам, смывая хлопья душистой пены, ловит приоткрытыми губами падающие капли, позволяя им стекать по подбородку, медленно склоняет голову и вытягивает руки, опираясь ладонями о скользкую стену душевой, подставляя под льющуюся воду плечи и спину. Тяжело вздыхает, надеясь сбросить оковы томительной усталости после длительной дороги. Предстояли долгие часы без сна и отдыха — до завтрашнего утра необходимо было решить самые главные вопросы, разобрать важные документы, раздать указания. Он отсутствовал слишком долго. Многое упустил. Войти в режим получится не сразу, но его это не пугало. Он привык к трудностям. Кадзекаге выкраивает немного времени на душ и смену одежды. Мысли беспорядочным роем кружиши в голове, и надо было заняться выполнением задуманного, но песчаный шиноби не спешит, позволяя себе ещё немного расслабиться, а перед глазами вдруг возникает растерянное лицо Харуно. Матсури всегда отличалась излишней эмоциональностью, но она была способной ученицей и верной помощницей, поэтому он прощал ей такую вольность, как нарушение границ личного пространства — в эти моменты он просто терпел вынужденную близость, совсем как сегодня. Неожиданное объятие. Взгляд Харуно на себе он ощущает почти физически. Словно немой призыв, на который Гаара немедленно откликается — смотря в ответ. И что-то в её взгляде кажется ему настораживающим, словно она была… Сбита с толку? Расстроена? Гаара помнит, как она резко отводит взгляд, опустив голову, заставив его на мгновение затаить дыхание. Он выпадает из реальности, а все источники звуков в одночасье пропадают. Внимание концентрируется лишь на ней одной, словно они были одни посреди улицы. Кадзекаге кажется, что все рецепторы его тела обостряются до предела, а в сознании загнанной птицей бьётся её сердце. Уши заполняет её медленный мучительный вздох. Харуно точно была сбита с толку, почему — Гаара мог лишь только догадываться. Усмехнувшись, он медленно проводит ладонью по лицу, собирая щекочущие струйки воды, и встряхивает головой, затем решительно выкручивает скрипнувший от натуги вентиль и набросив на шею белоснежное полотенце, выходит из клубящейся паром кабинки. Наспех обтеревшись, он медленно облачается в новый комплект безупречно выглаженной и выстиранной одежды, натягивает на плечи плотный, недавно сшитый бурый камзол, а поверх него набрасывает мантию Каге. На этом его личное время заканчивается, и, ещё раз проведя рукой по влажным волосам, песчаный шиноби покидает свою комнату, направляясь в кабинет, где его уже давно заждался огромный объëм безотлагательных обязательств. Сакура лежит на постели абсолютно обнажённая, блестящие горошины влаги после душа приятно холодили разгоряченную, прихваченную загаром кожу. Опустошенный кувшин стоял на полу рядом с кроватью, но, как ни странно, жажда по-прежнему не желала отступать. В комнате было душно. Организм мучительно-медленно вёл борьбу с обезвоживанием. Лениво перекатившись на бок, куноичи тихонько стонет от тянущей боли во всем теле, и осторожно потягивается, выщёлкивая сместившиеся суставы на место, блаженно выдыхая при этом. Перевалившись на спину, куноичи долгое время глядит в потолок. — Вот ты и в Суне, Сакура, — приглушённым шёпотом роняет она, усмехнувшись в тишину. — Отныне, это место станет твоим домом… С этими словами она засыпает. Впервые за долгое время ей снится приятный волнующий сон. Сакуру кто-то очень нежно обнимал. Это был мужчина. Его крепкие широкие ладони покоились на её талии, а сама куноичи прижималась к медленно вздымавшейся твёрдой груди. Кажется, они были вовлечены в неторопливый плавный танец. Музыка доносилась отовсюду, и на лице куноичи вдруг возникает счастливая улыбка. Она крепче прижимается к мужчине, скользнув руками к его шее, обнимая, затем медленно вскидывает голову… — Кадзекаге? Гаара глядит на неё долгим спокойным взглядом, улыбаясь лишь краешками губ, и вдруг осторожно приклоняется к ней, касаясь пальцами её подбородка, приподнимая голову выше. — Что ты делаешь? — тягучим шёпотом произносит она, но отстраниться не пытается, лишь покорно ждёт. — А разве не ясно? — его голос, словно чарующий бархат, обволакивал сознание томительной дрожью, вынуждая куноичи податься вперёд, чуть приподнимаясь на цыпочках. Их губы замирают в нескольких дюймах друг от друга. Харуно осторожно касается прохладной щеки песчаного шиноби, утопая в холодном блеске восхитительной бирюзы, смотрит в ответ с трепетом, ощущая, как сердце набирает оглушительный ритм, вынуждая тело слабеть в крепких руках. — Гаара, — вдруг решается куноичи, останавливая свой взгляд на его губах, — ты нравишься мне... И есть в этом что-то правильное. От сказанного становится немного неловко, но Сакура понимает, что должна была сказать ему это. — Нравлюсь? — вторит он, вынуждая встретиться с ним глазами, а Сакуре кажется, что от его близости у неё начинает кружиться голова. — Да, — кивнув, одними губами произносит она, оплетая его шею руками. Гаара кивает, будто принимая сказанное, но его взгляд так и остаётся беспристрастным. — Я люблю другую, — вдруг произносит он, и эти слова обжигают её словно хлесткая пощёчина. Харуно невольно подаётся назад, вмиг ослабев, глядя на него неверящим ошеломлённым взглядом, а внутренности словно скручивает невыносимой болью. — Что?! Гаара отступает на шаг, и сердце куноичи сжимается от ледяного страха. — Неужели ты думала, — ровным голосом произносит Кадзекаге, смеряя её ледяным взором, — что я смогу полюбить такую как ты? Наш брак лишь фиктивное соглашение, глупая дурочка... Кадзекаге улыбался, но улыбка больше напоминала оскал дикого зверя, и Сакура невольно отступает на шаг. — Гаара… — Не смей произносить моё имя. Сакура поджимает губы, боясь показать ему свою слабость, и хочет отвернуться, но пальцы песчаного шиноби вдруг перехватывает тонкое запястье, сжимая его словно тисками. Он грубо подтаскивает её к себе, и куноичи слабо вскрикивает, пытаясь вырваться. — Вскоре мы поженимся, — свистящий шёпот обжигает раковину уха, вынуждая Сакуру слабо дёрнуться, но железная хватка не слабеет, — но по вине несчастного случая тебе придётся умереть! Я избавлюсь от тебя, а твоё место займёт моя настоящая возлюбленная! — Нет! — Сакура начинает кричать, пытаясь вырваться, но Гаара значительно превосходит её в силе. — Отпусти меня! Сакура просыпается резко, дёрнувшись из оков сна, и вдруг понимает, что запуталась в тонком стеганом покрывале, которое змеей опутывало её тело. В голове стучала тупая ноющая боль, а из глаз против воли тянулись влажные дорожки слёз, сдержать которые куноичи была не в силах. Она понимала, что всё это было навеяно дурным сном, но тело по-прежнему сковывало болезненной дрожью. Страх липкими щупальцами опутывал сознание, стирая тонкие грани между реальностью и кошмаром, объединяя их в единое целое. Прижав ледяные ладони к пылающему лицу, Сакура садится на постели, подтянув колени к груди, и сидит так некоторое время. Вдруг она вновь вздрагивает, понимая, что в дверь кто-то уже довольно долго нещадно стучался. — Сакура-сан! Сакура-сан, откройте! Прошу, откройте… Сакура, одурманенная сном, непонимающе прислушивается, отняв руки от лица. Понемногу она, наконец, приходит в себя и медленно поднимается с постели, нетвёрдым шагом направляясь к двери. На пол пути куноичи вздрагивает, вдруг осознав, где находится, и что на ней абсолютно нет одежды. — Подождите минуту, — выпаливает она, хватая с кровати измятое покрывало, и, кутаясь в него, словно в кокон, вновь спешит на взволнованный голос, поспешно отворяя дверь. На мгновение куноичи слепнет от яркого света, льющегося из коридора, и поспешно заслоняется рукой. — Ох, Сакура-сан, хвала Ками… — причитала незнакомая женщина. — Хвала Ками… — Что случилось? — непонимающе отзывается Харуно, кое-как привыкнув к свету, обеспокоенно уставившись на гостью. — Прошу, спасите моего сына, — дрогнувшим от слëз голосом выпаливает женщина, трясясь мелкой дрожью, заламывя руки. — Идёмте со мной!.. Сакура мгновенно поддаётся возникшей из ниоткуда панике, ощутив, как в горле разом пересыхает, а сердце вдруг пропускает удар. — Дайте мне переодеться, — твёрдым голосом шепчет куноичи, а женщина все причитала и плакала, нагоняя на Сакуру жуткую волну леденящего страха. Сакура резко кидается в комнату, в полной темноте нашаривая ципао, позабыв о нормах приличия, отшвыривает прочь одеяло, одеваясь. — Расскажите, что стряслось, чтобы я понимала… — Мой сын умирает, — глотая слëзы и дрожа, всхлипывает женщина, виновато отворачиваясь, когда Сакура принимается одеваться. — Пожалуйста, поторопимся…они сказали мне, что мой мальчик умрёт, — Сакуру пробивает холодным потом, — они сказали, что он безнадежен! Мельком глянув на часы, Харуно на уровне годами выработанного профессионализма отмечает время — «4:23». Секунды текут на манер песка Кадзекаге, а в мозгу тревогой стучат роящиеся мысли. Четыре секунды у неё уходит на то, чтобы застегнуть ципао, три — обуть сандалии, две — закрепить на поясе подсумок… Из бесконтрольных рыданий женщины, куноичи, наконец, понимает, что её сына укусила змея, яд которой смертелен. Сакура нетерпеливо хмурит брови, останавливаясь на пороге комнаты, вслушиваясь в беспорядочные всхлипы и мольбы несчастной, задней мыслью припоминая нужные составы возможных противоядий и примерное время на их изготовление, обдумывая ход дальнейших действий. — Возьмите себя в руки, — она решительно встряхивает гостью за плечо, привлекая к себе внимание, — где сейчас ваш сын? — Он…он…в больнице, — утираясь платком, всхлипывает та, и Сакура решительно кивает, выходя в коридор и прикрывая за собой дверь. — Хорошо, я направлюсь туда и посмотрю, что можно сделать, — вспрыгнув на окно, шепчет куноичи, глядя на женщину с сожалением. Она понимала, что её ответ может показаться эгоистичным, но нельзя быть на сто процентов уверенным в успехе, пока не приступил к работе. — Умоляю вас, спасите моего мальчика… Сакура таит дыхание, ощущая всю горечь в слёзном отчаянии несчастной матери, понимая, сколько надежд возлагает на неё эта женщина, и сердце сжимается в тисках боли. — Успокойтесь, — почти невесомо роняет куноичи, и тенью скользит во тьму ночи. Приземлившись на покатую крышу резиденции, Сакура бесшумно вспрыгивает ниже, к домам, мчась по крышам к больнице Суны. Удивительно, но с наступлением ночи от изнуряющей жары, казалось бы, царствующей в этой местности, не остаётся и следа. Сакура выдыхает облачками пара, подрагивая от пронизывающей ночной прохлады, окончательно разгоняя остатки дремоты, и невольно сжимает руки в кулаки, так как пальцы вмиг леденеют, а кожа по всему телу покрывается мурашками. — Только бы успеть! — отчаянно думает куноичи, ловко скользя по отвесам, пружиня от стены к стене, стремительно покрывая внушительные расстояния на своём пути. Вдалеке уже маячило огромное сферическое здание, так хорошо знакомое Харуно, как вниманием резко овладевают стремительно подступающие к ней тени. АНБУ Суны следовали за ней след в след, с явным намерением перехватить ночную гостью, отчего куноичи лишь стискивает зубы, прибавляя скорости — у неё совершенно не было времени на объяснения, на счету каждая секунда, которая могла пагубно сказаться на драгоценной жизни пациента. Она прекрасно осознавала, что своим неподчинением сейчас нарушает законы деревни, и по праву такое могло караться смертью в случае оказания сопротивления — для АНБУ она не более чем потенциальный враг, несущий в себе явную угрозу местным жителям. — Остановитесь, — слышит она угрожающий, приглушенный фарфоровой маской голос позади. — Немедленно! — Шаннаро, — тихонько цыкает куноичи, но приказ решительно игнорирует, изящно лавируя между зданий и уходя от преследования. — Только этого ещё не хватало, — шепчет она, когда возле уха со свистом пролетает кунай. Лезвие задевает скулу, оставляя на бледной коже багровый росчерк, но Сакура лишь рвано выдыхает, мысленно пообещав преследователям расправы после того, как покончит с делами, — что б вас… В спину летят ещё несколько кунаев, но теперь Сакура отчётливо слышит колебание и свист воздуха позади, без особого труда уходя в сторону, не позволив оружию даже коснуться себя. АНБУ проворно настигали её, пытаясь загнать словно жертву, но Сакура и не надеялась отделаться от преследования, потому что знала — от этих шиноби так просто не уйти. У одной из крыш домов один из мужчин в маске решительно преграждает ей путь, и Сакура, смутно ожидая подобного, резко отпрыгивает в сторону, устремляясь в узкий тёмный проулок, ведущий к больнице. На подступе к главному входу уже трое шиноби появляются из ниоткуда, вынудив её сбавить ход и замешкаться. Этого промедления вполне хватает, чтобы четвёртый зашёл у неё со спины, выкрутив руку в болезненном захвате, отчего Сакура вскрикивает от боли, замирая, тяжело дыша сквозь сомкнутые зубы. АНБУ окружают её плотным кольцом, но Сакура была бы не Сакурой, если бы позволила так просто остановить себя. Прекрасно осознавая, чем будет грозить ей подобная выходка, Харуно резко высвобождается из захвата, ощутив, как в запястье при рывке что-то болезненно щёлкает, опалив руку болезненным жжением. Стерпев боль, куноичи наносит обидчику прямой тяжёлый удар кулаком, наполненным тугими всполохами чакры. АНБУ хоть и обладал животной реакцией натренерованного годами бойца, такого отпора явно не ожидал. Удар шёл по короткой амплитуде и легко предугалывался, но уклониться шиноби смог лишь только отчасти — Сакура достаёт его вскольз, дробя тонкий фарфор маски на лице, задевая костяшками челюсть. Противника отбрасывает мощной отдачей, вызвав у других шиноби секундную заминку — это и позволяет куноичи прорваться к входу. В нос ударяет привычный больничный запах, будоража рецепторы нервным напряжением. Куноичи стремительно проносится к лестнице на второй этаж, минуя стойку регистрации, а десятки медиков провожают её изумленными, встревоженными взглядами. — Что происходит? — мужчина ирьëнин холодно окидывает её раздраженным взглядом, стягивая с лица маску, преграждая путь в реанимационный зал. — Я пришла помочь, — резком голосом отзывается она, глядя в ответ с не меньшей долей раздражения и нетерпения. — Остановите её, — позади нагоняли АНБУ, вызвав общий переполох и тревогу у персонала. — Она незаконно проникла в деревню и оказала сопротивление при задержании! — К вам поступил больной с тяжелейшим отравлением от укуса… — заглядывая в нахмуренное лицо мужчины, произносит куноичи, понимая, что времени у неё остаётся совсем мало, — я могу помочь! — Выведите её, — игнорируя Сакуру, громко оглашает мужчина, а другие присутствующие ирьëнины принимаются бурно обсуждать непозволительное поведение и нарушение спокойствия. — Я Сакура Харуно, — со смесью эмоций выпаливает она, окидывая присутствующих разъярённым пылающим взглядом, — ученица Пятой Хокаге! Одна из сильнейших ирьëнинов пяти стран. Будете утверждать, что не узнаете меня? — она вновь обращается взглядом к замершему в нерешительности мужчине, а АНБУ уже обступают её со всех сторон, выкрутив руки за спину, вынудив склониться. — Отпустите! Я могу помочь! Она пробует вырваться, но хватка шиноби просто сокрушительна, и вскоре явно проступят синяки, но куноичи упрямо упиралась, когда её грубо тащили к выходу. — Отпустите меня, — она почти срывается на крик. — Неужели вы позволите мальчику умереть? Кадзекаге не простит вам этого! Сакура не знала, что именно произошло в тот момент, но АНБУ вдруг резко замирают, прекратив волочить её, а по лицу присутствующих вдруг проносится всполох эмоций. Удивление, вперемешку с благоговением. Непонимающе нахмурившись, Харуно резко озирается за всеми, встречаясь глазами с тяжело дышашим, словно после выматывающего кросса… — Канкуро?! — Что за переполох? — холодно оглядывая присутствующих, резко спрашивает он, с грохотом отпустив створки дверей и проходя внутрь. — Эта ненормальная проникла… — сбивчиво начинает один из ирьëнинов, обвинительно ткнув пальцем в куноичи, но кукольник смеряет его тяжёлым взглядом, вынудив мгновенно смолкнуть. — Язык придержи, — следует раздражённое, отчего Харуно невольно вздрагивает. — Отпустить! — коротко рявкает он в сторону АНБУ. И ему не смеют перечить. Сакуру отпускают, но она успевает заметить, как кукольник недовольно цыкает языком, скользнув быстрым взглядом по синеющим отметинам на руках, тонкому порезу на щеке. Качает головой, прикидывая, как именно преподнести это брату. А вопросы непременно последуют. — Канкуро, — наконец, роняет Сакура, — нужно спешить. Пожалуйста! Канкуро встречается с ней серьёзным взглядом, что-то лихорадочно обдумывая, и коротко вздохнув, кивает. — Выполнять! — переместив взгляд на мужчину ирьёнина, грубо выплёвывает он, подходя к куноичи, легонько подталкивая в сторону реанимационной. — Следовать её приказам! — вновь оглашает кукольник, а Сакура благодарно кивает в ответ, быстро проходя вперёд за суетливыми ирьёнинами. — Устроили балаган! Эй, Сакура? Куноичи невольно озирается в дверях, закусив губу, а Канкуро лишь вскидывает вверх кулак в подбадривающем жесте. — Удачи… — Спасибо, — кивает в ответ, и уходит, оставив кукольника наедине с притихшими шиноби АНБУ. Подняв на них разьяренный взгляд, Канкуро набирает в лёгкие больше воздуха, стискивая зубы.