Forced marriage

Сакура просыпается рано. Лучи солнца наполняли комнату золотым светом и мягким теплом, нагревая остывший за ночь воздух. Куноичи недовольно морщится от яркого света, досадуя, что вчера так и не закрыла оконные ставни, но когда приподнимает голову — окно оказывается закрытым, а солнечные лучи проникали в комнату сквозь небольшие щели в стыках. — Что за? — хрипло тянет куноичи, моргнув пару раз. Она точно помнила, что вчера перед сном оставляла окно открытым. Плюхнувшись носом в мягкую подушку, куноичи некоторое время лежит так, собираясь с мыслями, затем переворачивается на спину. — Либо ты бродишь во сне, что маловероятно, — шепчет она, — либо тут… кто-то был. Нахмурившись, Сакура медленно садится. Определённо, кто-то был в её комнате этой ночью — чутье ниндзя нельзя обмануть, как ни старайся. Это чувство ни с чем не сравнимо. Даже если бы она была слепа, все равно бы смогла почувствовать. — Не Шестой, — задумчиво тянет куноичи, внимательно осмотревшись. Его чакру она узнает из тысячи, слишком долго они были вместе, чтобы не узнать. Положение вещей было неизменно, все находилось на своих местах. Ничего не пропало. — Ничего не взял, — шепчет приглушенно, постукивая пальцем по нижней губе, размышляя. — Странно. При мысли о том, что в её комнате мог побывать кто-то из АНБУ — стало скверно. Фыркнув, куноичи протяжно зевает и вздрагивает, слыша шум доносившийся из комнаты Канкуро. Изумленно вскинув брови, девушка быстро вскакивает с постели и закутавшись в покрывало, уверенно шагает к соседу. — Открывай, — саданув кулаком по двери, рявкает Харуно. — Я знаю, что ты не спишь, Канкуро. За дверью слышится возня и порция крепких приглушенных ругательств. — Чего? — Канкуро высовывается в образовавшийся просвет, хмуро уставившись на неё. Но выражение его лица вдруг резко меняется — кукольник вдруг расплывается в ехидной улыбке, а взгляд его становится до невозможности липким и пронизывающим, отчего Сакура ещё больше кутается в белоснежную ткань импровизированной накидки, краснея от неловкости. — Оу, что это тут у нас? Приснился кошмар? Ну иди ко мне, я… Сакура стискивает зубы, ощутив мощный прилив ярости и злобно щурится. Затем одним коротким рывком, ощутимо бьёт шутника в солнечное сплетение, вынудив того согнуться пополам, задохнувшись от боли. — Да что опять я не так сказал? — возмущённо хрипит кукольник, лихорадочно хватая ртом воздух. — Это был ты? — сквозь зубы цедит куноичи, смерив собеседника недовольным взглядом. — Я что? — пыхтя, отзывается Канкуро, по-прежнему держась за живот. — Чего ты накинулась, как ошалелая? — Кто-то был в моей комнате… — Что? — его глаза округляются от изумления. — Что ещё за обвинения такие? Зачем мне это? Сакура глядит на него с подозрением, нахмурив брови, не совсем веря в его болтовню. Канкуро же, кое-как отдышавшись, распрямляется и, цокнув языком, закатывает глаза. — Дай-ка, я сам проверю, — недовольно бросает он, проходя мимо неё. — С чего ты взяла, что кто-то был там? Тебе это приснилось?!.. — За дуру меня держишь? — с недовольством шипит куноичи. — Я точно помню, что оставляла окно открытым, — она спешит следом, путаясь в каскадах ткани оплетавших её словно кокон. Охает от неожиданности, врезаясь в широкую спину кукольника, когда тот резко останавливается на месте. — Возможно, кто-то из АНБУ? — Не, — отмахивается тот, — эти бы к тебе точно не сунулись. Харуно пожимает плечами, мгновенно растрачивая весь запал злости, становясь отстраненной. — Ничего не взяли? — Нет, я проверила… Канкуро медленно подходит к окну, присаживается перед ним на корточки, и проводит указательным пальцем по узкому подоконнику. Растирает между подушечками пальцев мелкие песчинки, пропитанного знакомой чакрой песка. Хмыкает, что-то пробурчав себе под нос, и поднимается на ноги. — Ну, что? — Всё в порядке, — широко улыбаясь, отвечает он, — думаю, это просто ветер. Тебе не о чем волноваться. Такое здесь частое явление, ты могла не заметить сквозь сон. Сакура непонимающе хмурится. — Но… — Тебе показалось, — с нажимом приносит он, глядя ей в глаза. — Всё от того, что ты живёшь в комнате Темари и все здесь пропитано ею. Это и сбивает с толку… вскоре ты привыкнешь, поверь. — Ты точно не… — она насупливается, недоверчиво щурясь, а Канкуро лишь кивает. — Можешь не волноваться, но если тебя это успокоит, — он касается её плеча и не сильно стискивает его своими пальцами, — я бы мог поговорить с братом на счёт охраны… — Ещё чего, — мгновенно вскидывается Сакура, отступая на шаг, — ничего мне не нужно! Может ты прав — я зря себя накручиваю. — Определённо, — Канкуро подмигивает ей, и вздохнув, неспеша идёт к выходу, — если что, зови. Когда дверь за ним закрывается, Сакура фыркает. — Непременно, — шепчет она, щуря глаза. Она сразу понимает, что кукольник ей лжет — он точно знал, кто был в её комнате этой ночью. Знал, но по неведомым причинам, не сказал ей. Последовав его примеру, она подходит к окну и опустившись на колени, внимательно всматривается в деревянную поверхность подоконника. На первый взгляд ничего особенного, лишь гладкая поверхность, без каких-либо следов, будь то обувь или царапины… Протянув руку, куноичи проводит по теплому дереву пальцами и хмурится, ощущая на подушечках мелкие песчинки. И опять, вроде ничего необычного, лишь только песок, которого в Суне было предостаточно. Вот только… — А вот это уже интересно… — шепчет удивлённо, с большим трудом распознавая в поблескивающих частицах отголоски сильной, но смутно знакомой чакры. ****** Гаара был не в лучшем расположении духа. Утро началось с отвратительной головной боли. Стиснув руками виски, песчаный шиноби усаживается на краю постели и сидит так некоторое время, пытаясь прийти в себя. Холодный душ помогает лишь отчасти, забирая часть тупой боли, даря временный эффект бодрости. На совете старейшин Гаара все чаще ловит себя на мысли, что ему глубоко плевать на пустую болтовню стариков. Тема о скорой женитьбе молодого Кадзекаге все не сходила с их языков. Для них этот брак был неприемлем. Гаара уже слышал подобные разговоры с их стороны, когда Темари решила выйти замуж за Шикамару. Как безответственно и глупо она поступила, выбрав себе в мужья чужестранца. — Эта девушка совсем не подходит тебе, Гаара. Более того… — Вечером прибудет Даймё, — режет коротко и сухо, скидывая тяжелый нефритовый взгляд на притихшую стайку старцев. Он совсем не контролирует всколыхнувшуюся в нем волну ледяного раздражения, медленно встаёт с места, нависая над столом, уперевшись в глянцевую столешницу ладонями. — Если вас что-то не устраивает, прошу оспорить решение о свадьбе в его присутствии. А сейчас, прошу меня извинить. Мне необходимо вернуться к своим обязанностям. И уходит, зная, что его провожают недовольными взглядами. Они буравили его спину, въедаясь в тело колючими сверлами. Но Гааре плевать, он просто молча идёт к дверям, покрытый коркой холодного отчуждения, прекрасно осознавая тот факт, что никто и никогда не станет перечить Даймё. Ближе к полудню ему в кабинет доставляют две большие чёрные коробки, украшенные красно-золотыми лентами, на дне которых оказываются два изысканных женских наряда для торжества. Гаара коротко усмехается, осторожно касаясь прохладной ткани пальцами, прослеживая замысловатый переплетающийся узор. — Что с лицом? — в кабинет без стука входит Канкуро, обращая на себя внимание Кадзекаге. — Ты улыбался или мне кажется, м? Думал о чем-то непристойном? — Что тебе нужно, Канкуро? — А разве я не могу просто так навестить своего брата? Обязательно нужен повод? — кривя разрисованное лицо, фальшиво изумляется кукольник. Гаара коротко хмыкает, слегка сощуривая глаза, и качает головой, молча закрывая коробку. Отставляет их на край стола. — Это для Сакуры? — Слишком много вопросов, — с недовольством отзывается песчанник, складывая руки в замок. — Разве тебе не нужно готовиться? Когда вы с отрядом выступаете? — Через час, — плюхнувшись на софу, тянет кукольник, — не переживай, у меня все спланированно. Я уже получил донесение от АНБУ, Даймё сопровождает процессия из сорока человек… Гаара молча протягивает руку, принимая свиток с донесением, внимательно перечитывая содержание. — Принц Ямагата так же сопровождает Даймё… — нарушив создавшееся молчание отзывается Канкуро, следя за братом внимательным взглядом. Гаара задумчиво кивает, убирая донесение в стол. — Я хочу, чтобы ты следил за каждым его шагом, когда он будет здесь. Лишние проблемы нам ни к чему. — Понял, — кивает кукольник, вздыхая. — Кстати говоря, — он бросает на брата хитрый взгляд, закидывая руки за голову, — ко мне с утра твоя невестушка заходила… — Что? — нефритовые глаза Кадзекаге сужаются от непонимания. — Ну, я о Харуно говорю. Вся такая заспанная, укутанная в покрывало на голое тело, м-м… — Канкуро, — предостерегающе режет Гаара, поднимаясь со своего места, — ты болтаешь много лишнего. Что ей было нужно? — Ну, — лениво тянет кукольник, закатив глаза, — она была растеряна. Сказала, что в её комнате кто-то был… Гаара отворачивается к окну, сцепляя руки за спиной, молча выслушивая брата. Отрицать очевидное не было смысла, он знал, что Канкуро догадается. — И что ты ей сказал? Канкуро лишь пожимает плечами, почесывая подбородок. — Сказал, что ей показалось. — И она поверила? — усмешка срывается с его губ против воли, но он быстро берет себя в руки, продолжая лениво созерцать окрестности деревни и снующих внизу людей. — Кто знает, — хмыкает кукольник, — но я был довольно убедителен. — Кто бы сомневался. — А потом в знак благодарности она сняла с себя покрывало и… Гаара со вздохом прикрывает глаза — за спиной сдавленно хрипит Канкуро, когда песчаные путы вдруг опутывают его тело, угрожая переломать все кости разом. — Да пошутил я… пошутил… ну, прости меня, не удержался! Кхе-е… Гаара! Нечем дыша-ать… Гаара усмехается краешком губ и с лёгкостью рассеивает пески, позволяя брату рухнуть на пол, жадно хватая ртом воздух, и стеная от боли. ****** — Проклятая жара… — утирая влажную от пота шею, бурчит куноичи, морщась от палящего солнца. Дорога до ближайшей товарной лавки казалась ей поистине бесконечной, в тени домов от изнуряющего жара было не укрыться, кожа плеч горела покрасневшими пятнами, и единственное, чего сейчас Харуно хотела больше всего на свете — оказаться дома. В Конохе. Свернув в узкий проулок, Сакура вдруг изумленно замирает, так как на пути вдруг выростают две куноичи. — Извините, — машинально шепчет Харуно, уступая дорогу. — Ещё и извиняется, — с усмешкой отзывается девушка с длинными тёмными волосами, складывая на груди руки. Сакура недоуменно вскидывает на неё растерянный взгляд, не понимая как реагировать на сказанное. Пробует обойти, но ей вновь преграждают дорогу — вторая куноичи ловко встаёт перед ней, возвышаясь почти на пол головы, и бесцеремонно толкает в плечо, вынудив отступить назад. — Что вам нужно? — Сакуру охватывает волнение. Сложившаяся ситуация ей не нравилась. Она хмурится, подмечая, что девушки глядят на неё совсем не добрыми взглядами. За спиной слышатся ещё шаги. Сакура мельком озирается и хмурится, видя ученицу Кадзекаге. — Матсури… — Заткнись, — режет та, подходя ближе, окидывая её раздраженным взглядом. — Что происходит? Я спешу… Резкая боль вынуждает Харуно вскрикнуть, она теряет равновесие, получая сильный удар по голени и падает на одно колено. — Убирайся из нашей деревни! — шипит Матсури. — Ты не получишь его. — Так это все из-за Кадзекаге? — отзывается Харуно приподняв голову повыше. — Что? Не хватило духу, чтобы поговорить с глазу на глаз? К чему этот концерт? Ты ведь понимаешь, что это не подействует. Я не уйду из Суны… Сакура видит, как ширятся в изумлении глаза Матсури — ученица Кадзекаге теряется на мгновение и отступает на шаг. — Да что ты слушаешь её? — встревает куноичи с длинными волосами и выхватывает из-за пояса кунай. Сакура падает на землю, получая сильный удар ногой в спину, прямо между лопаток, закусывает губу, когда острые камешки до крови сдирают кожу на локтях и ладонях. Упрямо молчит, не позволяя наслаждаться собственным унижением, а в изумрудных глазах медленно распаляется яростное пламя. — Чего застыла, Матсури? Давай накажем эту наглую тварь. Пусть убирается прочь! И вновь удар. Только теперь под ребра — Сакура падает на бок, морщась от боли, но гордость не позволяет проронить ни звука. — П-почему не защищается? — вскрикивает Матсури, но Сакура не видит её лица. Куноичи упрямо поднимается, уперевшись на локоть, и вновь падает, получая удар в живот. — Почему ты не пытаешься защитить себя, бака! Обжигающая боль настолько сильная, что перед глазами все меркнет на короткий миг. — Я… не хочу драться, — голос звучит слишком тихо, но он полон уверенности. Матсури держится поотдаль, не решаясь подойти ближе, глядя на Харуно со смесью эмоций на лице. — Просто уйди из Суны, слышишь? Уходи, бака! Сдайся! — Нет, — все так же тихо, на выдохе. — Как же я тебя ненавижу, слышишь? Я ненавижу тебя! Строишь из себя невинную, но я знаю, какая ты на самом деле! Ты подлая! Бака, бака… Бака! — топнув ногой, кричит Матсури. — Эй, Матсури? — холодно усмехнувшись, зовёт темноволосая куноичи. — Ты что, испугалась? Боишься, что она донесет на нас Кадзекаге? Сама же хотела наказать её, так чего тогда стоишь в стороне? Давай, покажи ей, где её настоящее место! Сакура стискивает зубы, когда её вновь хватают за волосы, вынуждая вскинуть голову и приподняться, взгляд против воли упирается в растерянное лицо ученицы Каге. — Ну же, врежь ей. Сакура молчит, глядя на Матсури внимательным взглядом. Ей было не понятно, отчего ученица Каге медлит, не решаясь подойти ближе. Она видит в её глазах отчаяние вперемешку со злостью, видит, как куноичи сжимает руки в кулаки, словно борясь с собой. И вот, наконец, она шагает к ней под одобрительные возгласы своих подруг. Заносит руку для удара, заставив Сакуру лихорадочно выдохнуть и прикрыть глаза… Проходит секунда, две. Три… но ничего не происходит. — Я не буду делать этого, ясно? — Харуно изумленно распахивает глаза, вскидывая брови. Матсури стоит перед ней, грубо схватив темноволосую куноичи за форму на груди. — Отпусти её. Достаточно. — Что ты несёшь, эй? — Я сказала: отпусти её. Ты не расслышала? Живей. — Ну и пожалуйста, — холодная ладонь соскальзывает с затылка Сакуры, отпуская волосы. — Иди ты к черту, ясно? — темноволосая отступает, рывком скинув с себя руку Матсури. — Как тебя вообще понять? Не ты ли вчера хотела собственноручно придушить её? Да что с тобой такое? — Я передумала. А теперь уходите, пока вас не увидели… Когда куноичи уходят, Сакура пробует подняться на ноги, но тут же, вновь, падает на землю. Проклиная себя за слабость, морщась от боли во всем теле, Харуно вдруг вздрагивает от неожиданности, когда предплечья касается чужая рука. Матсури помогает ей подняться, игнорируя недоуменный взгляд, старательно отводя глаза. — Зачем ты делаешь это? — не выдержав, Сакура первой нарушает создавшееся молчание. — Ты ведь… — Не спрашивай меня об этом, ясно? — раздражённо взмахнув рукой и закатив глаза, отзывается ученица Кадзекаге. — Лучше пошли со мной. Нужно привести тебя в порядок… Ты можешь сама идти? Сакура хмуро закусывает губу и делает первый шаг — её тот час же кренит в сторону, но Матсури вовремя вскидывает руку, удерживая её за плечо, не позволяя упасть. — Идём, — она закидывает руку Сакуры себе на плечи, перенимая на себя тяжесть её тела, — я помогу… — Только не в резиденцию, — севшим голосом просит Харуно, — если меня увидят в таком состоянии… — Поняла, — со вздохом отзывается девушка и развернувшись, решительно ведёт её в неизвестном направлении. Спустя пятнадцать минут размеренного шага по узким безлюдным улочкам, Матсури, озираясь по сторонам, выводит Харуно к каменной лестнице, ведущей к громадной, сверкающей на солнце оранжерее. Сакура восхищенно вскидывает голову, поражаясь размерам строения, морщась от солнечных бликов, играющих на стеклянной поверхности. Именно об этой оранжерее ей тогда рассказывал Какаши-сенсей, когда они только пришли в деревню, но Сакура не представляла, что она будет настолько отличаться от старой. — Сейчас там никого не должно быть, — заметив неподдельный интерес и восхищение во взгляде Харуно, отзывается Матсури, — так что можешь не беспокоиться, что нас могут увидеть. Эта оранжерея открыта для посещений только два дня в неделю. Оказавшись внутри, Сакура жадно озирается по сторонам, соскучившись за время пребывания в унылых безжизнененных песках по благоухающей зелени и цветам. — Ками, — вдыхая запах влажной земли и цветений, отзывается куноичи, — вы даже деревья смогли вырастить… тут разве что птиц не хватает! Настоящий кусочек леса, я глазам своим не верю… Как же тут чудесно! — Это все Гаара-сама… — осторожно ступая по тропинке, ведя за собой Сакуру, отзывается куноичи. — Он столько сил потратил, чтобы создать все это. Сразу же, как закончилась война, он приступил к строительству, и следил за каждым его этапом… Организовал поставку редких растений, трав и саженцев. И хоть по нему и не скажешь, но я видела, как он переживает, когда что-то не удавалось, поэтому старалась всячески ему помогать и поддерживать… — Ты любишь его? — слова срываются с языка прежде чем Сакура успевает одуматься. Щеки покрывает густой румянец, а Матсури вдруг сбивается с шага и останавливается, озираясь. — Да, — немного помолчав, неохотно бросает она, и Сакуру обдаёт волной ледяного холода. Сердце болезненно сжимается. Сакура замирает, вдруг понимая, что не может нормально дышать. Ощущение было таким, словно в грудь вонзили что-то острое. Куноичи беспомощно стискивает пальцами запыленную ткань ципао и закусывает губу, не зная куда себя деть. От безысходности хотелось провалиться под землю, лишь бы только не слышать всего этого. И зачем она только спросила её? — Вот как… — голос понижается до шёпота, Сакура вдруг отводит глаза, чувствуя неловкость и вину за то, что стала помехой в их отношениях. Она невольно вспоминает тот момент, когда войдя в кабинет Кадзекаге, видит их целующимися. — А ты разве не влюблена в последнего из рода Учиха? Про вас ходило много слухов у нас в деревне. Присядь-ка сюда, — Матсури подталкивает Харуно к каменной скамье, увитой лозами растений, вынуждая сесть, — подожди, я принесу немного чистой воды. Сакура поджимает губы, усаживаясь на скамье и упирает ладони в колени, слегка склоняя голову. — Я тоже так думала, — обращаясь сама к себе, шепчет куноичи, тяжело вдыхая. — Ты что-то сказала? — Матсури возвращается довольно быстро, неся в руках жестяную миску с водой и ставя её рядом с Харуно. — Вот, сотри с себя грязь… — Спасибо, — бесцветный голосом отзывается Сакура, вздрогнув, когда на колени падает чистая влажная ткань. Матсури садится рядом. — У тебя кровь… — Ничего, — качает головой Харуно, обтирая лицо, замечая на ткани кровавые разводы, — это не так серьёзно. — Послушай, — со вздохом отзывается ученица Каге, запрокидывая голову и прикрывая глаза, — мне не за что перед тобой извиняться, ясно? Я не стану этого делать, потому что считаю, что ты это заслужила! Я хочу, чтобы ты поскорее ушла из нашей деревни и оставила Кадзекаге в покое. Ты никогда не сможешь его понять, вы абсолютно разные люди. Возвращайся в Коноху к своему Учиха и… — Ты ведь прекрасно знаешь, что я не могу этого сделать, — коротко режет Сакура, мгновенно теряя контроль над собой. Она так сильно стискивает в руке тряпку, что из неё тот час же начинает струится вода. — В мире есть вещи по важней собственных убеждений. Ты можешь любить его сколько влезет, но приказ Даймё я с тобой обсуждать не намерена! Уверена, что и Кадзекаге думает о том же, иначе бы он не пришёл за мной в Коноху. — Но он не любит тебя! — вскочив со скамьи, кричит Матсури. — Так, значит, он любит тебя? — сощуривая глаза, отзывается Харуно, видя замешательство собеседницы. — Он признался тебе? — Что? — мгновенно утрачивая всю решимость шепчет Матсури, изумленно вскидывая брови. — Если любовь взаимная — это прекрасно, — в каждом её слове сквозила неприкрытая ярость и гнев, — но если же нет, и любишь только ты, то твои чувства станут для него обузой! Нельзя навязывать любовь и требовать любить в ответ лишь только потому, что ты этого так жаждешь. Он возненавидит тебя за это! — Заткнись! — вскрикивает Матсури, занося руку для пощечины. Сакура молниеносно перехватывает чужое запястье, не позволяя коснуться своего лица и медленно поднимается со скамьи, становясь лицом к лицу с ученицей Кадзекаге. — Разве я не права? — стискивая стальной хваткой тонкое запястье, усмехается Харуно. Она бы могла с лёгкостью переломить ей кости, нужно лишь сконцентрировать в ладони немного чакры. — Ты хотела ударить меня за то, что я говорю правду? — Отпусти меня, — со злостью шипит та. — Мне больно! Сакура разжимает ладонь, позволяя куноичи отступить на несколько шагов. — Можешь не извиняться за сегодняшнее. Но ответь мне вот на что… Ты думала, что сделает с вами Кадзекаге, если узнает о том, что вы напали на меня? — холодная усмешка растягивает её губы, когда она видит неподдельный страх, мелькнувший в глазах ученицы Кадзекаге. — Послушай… Сакура лишь качает головой, вынуждая девушку беспомощно смолкнуть. — Не волнуйся, я не собираюсь ничего рассказывать ему. В отличие от тебя я понимаю, насколько серьёзными могут оказаться последствия. — Хочешь прикинуться невинной жертвой? — шипит Матсури, окидывая её ненавистным взглядом. — Какая же ты… — Говори все что хочешь, мне все равно. — Даже если ты выйдешь за него, — отзывается Матсури, сократив между ними расстояние до минимума, — ты будешь несчастна до конца своих дней, потому что он никогда не полюбит такую как ты! Хоть Сакура и старалась выглядеть невозмутимой, но слова куноичи больно ранят её, наполняя душу ноющей болью. На глаза набегают непрошенные слезы, заставляя ресницы подрагивать, поэтому куноичи лишь молча кивает в ответ на сказанное и отворачивается, усаживаясь на скамью, принимаясь невозмутимо стирать с себя остатки грязи, утрачивая к собеседнице весь интерес. Матсури ещё некоторое время стоит рядом, глядя на неё со смесью эмоций, после чего, фыркнув, шагает прочь, оставляя Харуно в одиночестве. Лишь только когда до неё доносится шум закрывающейся двери, она позволяет себе отшвырнуть грязную тряпку в сторону и тяжело вздохнуть. Охнув от резкой боли в груди, Сакура медленно ощупывает рёбра, оценивая степень повреждения, нисколько не сомневаясь в том, что все её тело было покрыто синяками. Убедившись в том, что переломов и трещин нет, Сакура приступает к лечению, первым делом заживляя ссадины и синяки на открытых участках тела, чтобы ни у кого не возникло ненужных вопросов. После чего переходит к особенно болезненным и обширным гематомам. На это занятие уходит добрая половина её чакры, так что в свою комнату куноичи возвращается совершенно обессиленной и разбитой. Стянув с тела грязную одежду, Харуно придирчиво осматривает себя в зеркале, хмурясь при виде цепочки чернеющих отметин на спине. Прямо между лопаток, у позвоночника, виделась уродливая буро-чёрная гематома, дотянуться до которой Сакура никак не могла. Обречённо выдохнув, куноичи плетётся в душ, где долгое время стоит под прохладными струями, надеясь смыть с себя усталость вместе с последствиями утреннего инцидента.