Forced marriage

Сакура напряжённо сцепляет зубы, приподнимая подбородок и растягивая губы в улыбке, изо всех сил стараясь казаться как можно более доброжелательней. Но получалось не особо хорошо. Она была вымотана, а в некогда изумрудных глазах сквозила лишь померкшая, остекленелая усталость. Куноичи следовало хорошенько подумать над предложением Кадзекаге, прежде чем давать необдуманное согласие. Пары минут у зеркала было явно недостаточно, чтобы привести себя в порядок. — Всё хорошо? — приглушенно интересуется Гаара, когда Сакура невольно останавливается, улавливая на себе множество заинтересованных взглядов посетителей. — Я… — лихорадочно выдыхает куноичи, заправляя за ухо выбившуюся прядь волос. — Не ожидала, что в такой час здесь будет так много народа! Это был небольшой ресторанчик, расположенный рядом с больницей, и стоило им только появиться на пороге заведения, как всё внимание присутствующих было тотчас же сосредоточено на них. Сакура смущенно краснела, стараясь игнорировать любопытные взгляды и перешептывания, но Гаару, казалось, мало интересовало происходящее вокруг, он лишь сдержанно кивает всем, после чего неторопливо двигается вглубь зала. — Не думал, что это заставит тебя нервничать, — отзывается он, окидывая её заинтересованным взглядом. И выбирает отдельный столик, находящийся в специальной зоне, сокрытый от посторонних взглядов невысокими стенками из тонких реек. Сакура давит усталую улыбку, опускаясь на стул, и расслабленно выдыхает, не глядя нашаривая в поясной сумке несколько пилюль — сказывался недостаток сна, а так же недавнее использование чакрозатратной техники. Куноичи клонило в сон, поэтому она одним быстрым движением отправляет в рот две темно-серые капсулы, запивая их прохладной водой из высокого стакана, игнорируя пронзительный взгляд красноволосого шиноби, что сидел сейчас напротив неё. — Как ты? — вдруг интересуется он, очевидно решив, что она не заговорит первой. — Нормально, — просто отвечает куноичи, стискивая стакан подрагивающими пальцами, пытаясь отвлечься. — Я слышу, как бьётся твоё сердце, — его тихий голос заставляет её поежиться от мурашек. — Тебя тревожит то, что ты сейчас здесь со мной? Сакура лишь пожимает плечами, встречаясь с ним глазами. И вновь краснеет. — Это так очевидно, ведь я шиноби другой страны. Для них я не более, чем чужачка. К тому же, они не знают кем я прихожусь тебе на самом деле. — И тебя это пугает? — Не уверена, но думаю эта новость не приведёт их в восторг. Гаара давит тихую усмешку, глядя на неё сощуренными глазами, сцепляя перед собой руки в замок. — Постарайся не думать о том, что будет. Возможно, ты изводишь себя понапрасну. — А разве ты не думаешь об этом? — Ни к чему нагружать голову пустыми мыслями и переживаниями, когда есть намного более значимые проблемы. Будет правильным сконцентрировать своё внимание именно на их решении. Не так ли? Харуно набирает в лёгкие как можно больше воздуха, справедливо соглашаясь со словами красноволосого шиноби. — Конечно, — медленно выдыхает она, чувствуя, как тревоги понемногу отступают, возвращая небывалую ясность ума. — Замечательно, — кивает Кадзекаге, по-прежнему не отводя от неё взгляда, и немного подумав, добавляет, — и если тебе от этого станет легче — они вовсе не на тебя смотрят, а на меня! — О, да, — фыркает куноичи, закатывая глаза и откидываясь на спинку стула, — да вся женская половина населения Суны просто без ума от красавца Кадзекаге… И замолкает, понимая, что, возможно, ляпнула лишнего, не подумав о последствиях. — Считаешь меня красивым? Сакура хмурится, вскидывая на собеседника недовольный взгляд. И почему он ничего не упускает из виду? — Ну… — на выдохе произносит она, не зная, как реагировать на его провокацию, вновь теряясь под пронзительным нефритовым взглядом. И что же ей ответить? Она невольно смотрит на него, окончательно утрачивая ощущение реальности. Да, бесспорно — красив. Намного красивее Учиха. И как ей только взбрело в голову их сравнивать? Гаара и Саске. Такие разные, но отчаянно схожие в своем превосходстве перед другими. Каждый из них познал горечь утраты близких и любимых людей. Души обоих изранены и вымотаны бесконтрольной яростью и всепоглощающей ненавистью, а тьма, что ютилась в их сердцах была поистине чудовищна. Одинаковые? Нет, разные. Саске — тьма в кровавых брызгах. Гаара — бушующий океан покоя и холодности. Куноичи лихорадочно выдыхает, глядя в безмятежные глаза напротив. Его лицо без эмоций, как и всегда. Словно песчаная гладь, без единого изъяна. Казалось, бледная кожа может обжечь ледяным холодом, если коснешься, и ярким контрастом — ало-красные волосы. Будто непокорный огненный вихрь. Саске — ледяное небо, лишенное звёзд. Гаара — трепетное тепло восходящего солнца. — Харуно, — тихо зовёт Каге, когда к их столику подходит молоденькая официантка, но куноичи глядит словно сквозь него, не реагируя ни на что. — Могу я принять ваш заказ? — смерив Сакуру пренебрежительным взглядом, нарочито-милым тоном обращается она к нему, закусывая нижнюю губу. Её интерес к куноичи мгновенно улетучивается, словно она делает для себя какие-то выводы. Будто ей хватает одного лишь взгляда, чтобы понять, что сидящая напротив Кадзекаге девушка и в подметки ей не годится. Гаара это тот час же подмечает. От его взгляда не укрывается и тонкая усмешка, мелькнувшая на пухлых губах девчонки, адресованная всё той же задумавшейся Харуно. Раздражение охватывает стремительно. Девушка перед ним явно пыталась флиртовать, будто невзначай выставляя вперёд грудь и накручивая на пальчик прядь въющихся блестящих волос. Всем своим видом она словно пыталась доказать ему, что намного красивее той, с кем он пришёл. — Соба и холодный чай, — коротко бросает Гаара, возвращая меню, окидывая официантку безразличным взглядом, — для меня и моей спутницы. И побыстрее, пожалуйста. Девушка, явно не ожидая такой реакции с его стороны, мгновенно меняется в лице, утрачивая игривый лад. Поджав губы, она записывает заказ в блокнот и, крайне раздосадованная, неохотно удаляется. Гаара медленно выдыхает через рот, на мгновение прикрывая глаза. Сложившаяся ситуация кажется ему крайне неприятной. Этот полный неприязни взгляд, брошенный в сторону Сакуры, странным образом сказывается на нем. Возникшее из ниоткуда раздражение едва не перерастает в ледяную злобу. Он осознает, насколько сильно это могло задеть Харуно. — Извини, — вдруг рассеяно шепчет Сакура, похлопав себя по щекам и пару раз зажмурившись, — должно быть я слишком сильно задумалась… — Ничего, — тихо проговаривает он, глядя в растерянное лицо девушки. — Ты много работала и практически не отдыхала, так что твоё состояние вполне обоснованно. — Мне жутко стыдно, — её щеки покрывает румянец, вызывая на его губах лёгкую улыбку. — И о чём же ты думала? Он знал, что этот вопрос застигнет её врасплох. — Думала обо мне? — он плавно переходил в наступление, любуясь гаммой эмоций, возникавшей на её лице. — Ведь ты считаешь меня красивым, верно? Ты так и не ответила. — Почему тебя это так волнует? — недовольно бурчит она, пряча глаза, явно не желая отвечать на его вопросы. — Я ляпнула лишнее, о чём теперь сожалею! Доволен? — Ты сказала, что все женщины Суны без ума от меня, — невозмутимо отвечает Гаара, с трудом сдерживая усмешку. — Возможно, ты и вправду сказала лишнее, но это было вполне обоснованное утверждение. — Не желаю отвечать, — вскинув на него потемневшие глаза, резко заявляет куноичи. Гаара усмехается, отмечая про себя, что этот разговор лишь на время будет отодвинут на второй план. Позже они непременно к нему вернутся. — Ваш заказ, господин Кадзекаге. К столику вновь подходит та же официантка, с жадностью впиваясь в Гаару глазами, но тот лишь холодно бросает слова благодарности, даже не взглянув в её сторону. Сакура невольно замечает на себе потяжелевший взгляд Кадзекаге и вопросительно вскидывает брови, не совсем понимая, что вдруг могло так изменить его настроение, но спросить об этом не решается. — Соба? — с удивлением отзывается она, когда девушка-официантка ставит перед ними тарелки с едой. — Пришлось сделать заказ на свой вкус, — беря в руки палочки, глухо отзывается Гаара, по-прежнему раздражённо хмурясь. Сакура недоуменно вскидывает глаза на официантку, но та лишь раздражённо поджимает губы, полностью игнорируя её присутствие, после чего, коротко поклонившись безучастному Кадзекаге, степенно удаляется. Что это было? — Твоё любимое блюдо? — провожая девушку растерянным взглядом, спрашивает куноичи. Гаара усмехается, отчего лишь на мгновение в уголках его глаз проступают тонкие морщинки и отправляет в рот небольшую порцию лапши. С уходом официантки обстановка вдруг странным образом разряжается и от ледяного взора Каге не остаётся и следа. — Не думаю, что смогу назвать хоть одно, — прожевав, поясняет он, глядя на неё смешливым взглядом, — я абсолютно не привередлив в еде. А собу заказал лишь по той причине, что на улице стоит сильная жара. Холодная лапша как нельзя кстати, ты так не считаешь? Но ты можешь заказать что-то другое, если тебе это не по вкусу. Просто ты настолько сильно задумалась, что мне… — Нет, нет, — поспешно лепечет девушка, ухнув взглядом в тарелку, — я просто посчитала, что это могло быть твоим любимым блюдом. — Я никогда не отдавал предпочтений чему-то конкретному, — задумчиво тянет Кадзекаге, подцепляя палочками длинную лапшу, — ты первая, кто спрашивает меня о подобном. Сакура вскидывает тонкие брови, прижимая ко рту скомканную салфетку, пряча смущённую улыбку. — Возможно, тебя это разочарует, но еда для меня не более, чем источник сил. — Но, — пожав плечами, шепчет Сакура вскидывая на него глаза, — неужели и вправду нет того, что ты действительно любишь? Гаара тяжело вздыхает, молча глядя на неё через стол. — Воркуют голубки, — широко улыбаясь, отзывается Канкуро, неожиданно выныривая из-за плеча Кадзекаге, вынудив Харуно замолчать, — такая милота… Сакура изумленно вскидывает брови, в то время как Гаара даже виду не подаёт, что удивлён появлением брата, продолжая невозмутимо поглощать еду. — Собу едите? Могли и меня с собой позвать, — подмигнув Сакуре, нарочито-обидчивым тоном заявляет кукольник, смахивая со лба капельки пота, — я бы нашёл тему для разговора. Тебе бы точно не пришлось скучать… — П-почему ты голый? — запнувшись, шепчет Харуно, невольно упираясь взглядом в мощную, накачанную грудь парня. — Разве? — недоверчиво тянет тот, поглядев вниз. — Штаны то на мне! Верхняя часть формы по непонятным причинам отсутствовала, как и ужасающий гримм на его лице. Так что сейчас кукольник выглядел вполне себе обычно: тёмные взлохмаченные волосы, светлая, почти белая кожа, совсем не видевшая солнца, усталые глаза и лёгкая улыбка на потрескавшихся губах. Практически не изменился с того времени, когда она впервые увидела его таким. Когда пыталась спасти его от яда Сасори. — Что за вид? Холодный режущий голос Кадзекаге достигает ушей куноичи, заставляя девушку невольно вздрогнуть. И хоть он обращался сейчас к брату, но почему-то глядел прямо на неё. — Не думал, что похмелье будет таким сильным, — пожав плечами, отзывается Канкуро, беззаботно усаживаясь на свободный стул, — пришлось идти тренироваться. Моя голова буквально раскалывалась от невыносимой боли. — Здесь не тренировочные площадки, — замечает Гаара, отодвигая от себя пустую тарелку. — Так я уже закончил, — усмехается Канкуро, игнорируя недовольство брата, за годы выработав к его ледяному тону стойкий иммунитет. — Как раз возвращался в резиденцию и тут краем уха услышал, что ты находишься здесь в компании девушки. — Твоё присутствие здесь крайне нежелательно. Своим видом ты смущаешь Сакуру, — нефритовый взгляд Кадзекаге тяжелеет, — запах пота может испортить ей аппетит… — И вовсе я не воняю, — театрально закатив глаза и запрокинув голову, тянет кукольник, вытягивая под столом длинные ноги. Его рука ложится на плоский накачанный живот, который словно по готовности начинает жалобно урчать, вызывая на лице Сакуры виноватую улыбку. — Эх, а ведь я так надеялся на сытный завтрак… Сакура едва сдерживает смех, видя как другая рука кукольника уже завладевает палочками для еды, оставленными рядом с пустой тарелкой Гаары. Очевидно, он намеревался стащить немного лапши из её тарелки, воспользовавшись моментом, но цепкие пальцы Кадзекаге молниеносно перехватывают руку брата. — Даже не думай, — сверля кукольника глазами, угрожающе шепчет он. — Ничего страшного, — улыбается Сакура, — можешь съесть, если хочешь. — Не говори ерунды, — переводя на неё взгляд, отвечает Гаара, по-прежнему не выпуская руку брата из стальной хватки. — Не нужно проявлять сострадание к этому идиоту! Ты слишком добра к нему. — Я не особо голодна, — спешит заверить куноичи, пытаясь сгладить назревавший конфликт. — Канкуро, угощайся. Ты и вправду выглядишь довольно неважно, а после еды я помогу тебе избавиться от головной боли. Есть одна техника… — Никаких техник, — резко бросает Каге, отшвыривая от себя руку кукольника. — Не хватало ещё того, что бы ты тратила свою чакру на такие бесполезные вещи, как лечение головной боли. — Эй, — вдруг обиженно встревает Канкуро, — не будь так строг! Я ведь просто пошутил. Просто купи мне что-нибудь из еды. Я не взял с собой денег, а возвращаться в резиденцию уже слишком поздно… — Хорошо, — выдыхает красноволосый шиноби, на мгновение прикрывая глаза, касаясь пальцами тонкой переносицы. — Отлично, — потерев ладони друг об друга, ослепительно улыбается кукольник, тот час же принимаясь искать глазами официанта. — Эй, я хочу сделать заказ! И заказывает просто неимоверное количество еды, так что Сакура даже начинает сомневаться в том, что он это сможет осилить в одиночку без посторонней помощи. Доев собу, старательно избегая при этом пристального взгляда Каге, куноичи устало откидывается на спинку стула, прикрывая ладонью рот, не в силах справиться с зевотой, после чего сладко потягивается. Недостаток сна брал своё, сковывая все мышцы свинцовой тяжестью. Пилюли, которые она недавно приняла, уже не давали должного эффекта, уступая естественным потребностям организма. — Как там Даймё? — ритмично работая челюстями, интересуется Канкуро. — Краем уха слышал что-то о заразе в легких, но в подробности сильно не вдавался. Старик уже далеко не молод, жить-то будет? — Всё зависит от того, как скоро будет готово лекарство. — И как долго его готовить? Сакура лишь устало выдыхает и пожимает плечами. — При помощи трёх-пяти хорошо обученных ирьёнинов должны управиться за двое суток. — Ты справишься, Сакура, — подбадривающе вскинув в воздух кулак, улыбается кукольник, — я верю в тебя! Из ресторанчика они решают направиться в резиденцию. Гаара говорит что-то про бумаги, которые следовало незамедлительно подписать, а Сакура смущённо упоминает про душ и то, что ей необходимо срочно привести себя в порядок. Канкуро же тактично сваливает в неизвестном направлении, благополучно отделавшись от роли быть третьим лишним. — Ближе к полудню и до трёх часов дня на улице становится слишком жарко, ты должно быть уже заметила? — заговаривает Гаара, когда они неспеша шли по улице. — Для нас такая погода вполне себе приемлема, а вот для тебя может оказаться смертельно опасной, даже несмотря на то, что ты шиноби. Эта одежда совсем не годится для здешних мест, ты ведь понимаешь? — Хочешь, чтобы я сменила форму? — она морщится от яркого солнца, вскидывая глаза на Кадзекаге. — Я настаиваю на этом. Иначе уже через несколько дней твоя кожа будет покрыта болезненными ожогами, которые, в последствии, оставят после себя отвратительные шрамы. — Шрамы меня никогда не заботили, — тихо шепчет она. — На моем теле их предостаточно… — Не желаешь расставаться со своей одеждой? Признаться честно, я ожидал что ты скажешь что-то подобное, это в твоём духе. — Новая форма. Новый дом и ты… в роли моего мужа! Порой моя жизнь кажется мне сном… В это сложно поверить! Они замолкают, погружаясь в собственные мысли. — Если бы всё зависело от моего слова, — тихо заговаривает он, привлекая её внимание, — я бы тотчас же даровал тебе свободу. Я бы никогда не посмел удерживать тебя против твоей воли! — Ты бы смог отпустить меня так просто? — в горле странным образом пересыхает, когда она решается поглядеть в его сторону. — Даже несмотря на то, что я несу политическую выгоду для твоей страны? — Да, — твёрдо отвечает он, глядя на неё тяжёлым взглядом. — Я бы отпустил тебя, не раздумывая ни секунды. Сакура медленно кивает, выдержав его взгляд, чувствуя странную горечь в сказанном, но ничто в этот миг не заставило бы её усомниться в его словах. Он говорил ей чистую правду. И непонятно откуда в душе вдруг возникает неясная грусть. А смогла бы она так просто оставить его? Ответ возникает сам собой, когда у главного входа в резиденцию они вдруг сталкиваются с Матсури. Ученица Кадзекаге неосознанно врезается в грудь красноволосого шиноби, заставив Сакуру невольно замереть и отступить на шаг. Куноичи видела, как Гаара невольно перехватывает плечи девушки, что глядела на него во все глаза, явно не ожидая такого исхода событий. И этот взгляд был так знаком Харуно. Именно так когда-то она смотрела на Саске Учиха. Взглядом полным любви. И что-то вдруг надламывается внутри, осыпаясь сухим треском покарёженного стекла. Она молча стояла и смотрела на этих двоих, чувствуя себя невероятно чужой и не нужной, словно в один миг лишившись своего места в этом мире. И так горько становится, что Сакура не находит выхода лучше, чем просто молча пройти мимо, оставив этих двоих на едине. — Харуно… Голос Кадзекаге впивается в спину ледяными иглами раздражения. Он пытался остановить её, но куноичи предпочитает остаться безучастной и продолжает невозмутимо идти вперёд, намеренно игнорируя его голос. ****** Сбежала. Опять. Гаара провожает куноичи напряжённым взглядом до тех пор, пока та не скрывается из виду. То, что он столкнётся с Матсури именно сейчас и таким образом, он никак не мог ожидать. А когда светловолосая макушка девушки вдруг врезается ему в грудь, вынудив остановиться, он вдруг понимает, насколько, должно быть, эгоистично поступает по отношении к ней. Ему следовало объясниться с ученицей ещё в тот день, когда случился тот неловкий поцелуй. Следовало всё расставить по своим местам и попытаться наладить общение. Матсури что-то сбивчиво лепечет ему, пытаясь привлечь внимание, но Гаара слышит лишь тихую поступь розоволосой куноичи, что стремительно отдалялась от него, даже не удосудившись посмотреть в его сторону. Первым порывом было пойти следом и остановить её. Заставить взглянуть на него. Хотелось видеть её глаза сейчас, понять, что же на самом деле она чувствует по отношении к нему. Возможно именно сейчас её глаза цвета тёмного изумруда. Цвета потемневшей от дождя листвы. То, что Харуно чувствует ревность, видя его с Матсури, Гаара понимает ещё в тот самый миг, стоило ей только войти в его кабинет. Именно тогда её глаза впервые за долгое время обретают тот непередаваемый оттенок отчаяния и боли. Странно, а ведь ему казалось, что природа человеческих чувств навсегда останется для него чем-то чуждым и далёким, но с Харуно всё обстояло иначе. Он хотел понять её. Чувствовал в этом острую потребность и хотел продолжать учиться дальше. Он хотел бы понимать её без слов, хотел, что бы и она научилась понимать его. Когда Сакура уходит, Гаара понимает одну простую вещь — с ней никогда не будет просто. — Поговорим в моем кабинете, — слова с трудом даются ему. В кабинете было довольно душно и по-особенному тихо. Гаара медленно проходит к своему столу, привычным движением руки подхватывая несколько документов, которые намеревался подписать и вдруг тяжело выдыхает, понимая, что не может прочитать ни строчки. Матсури стояла перед ним хрупкой тенью, болезненно сжимая кулаки, глядя на него виноватыми глазами. — Я… — Я всегда знал о твоих чувствах, — он бесцеремонно перебивает её, откладывая документы в сторону, вскидывая на девушку тяжёлый взгляд. — Знал и надеялся, что однажды ты осознаешь, что это не то, что тебе нужно! Ведь я никогда не давал тебе пустых надежд и ты это прекрасно видела. — Гаара-сенсей, — тихо роняет она, опуская глаза, в которых во всю блестели слёзы, — мне так жаль! Ведь я и вправду пыталась не думать… Но чувства… Неужели я виновата в том, что полюбила?! Гаара прикрывает глаза, понимая, насколько ему сложно сейчас слушать её откровения. — Нет, — он медленно качает головой, стараясь выглядеть при этом как можно более спокойней, — ты не виновата! И все же я не совсем понимаю… — Я думала, — она едва могла говорить, подрагивая всем телом, упрямо избегая его пристального взгляда, — что вы, всё же, хоть что-то испытываете ко мне. Я надеялась, что это поможет вам осознать, — она горестно всхлипывает, утирая слёзы тыльной стороной руки. — Слухи о свадьбе вывели меня из себя! Я не могла поверить, что вы добровольно согласились жениться на чужачке, которая практически ничего о вас не ведает! Это так глупо, ведь для меня вы, сенсей, самый замечательный человек на свете… — Матсури! — Я ненавижу её! Ненавижу всеми силами души! Эта упрямая девка даже не поняла того урока, который я хотела ей преподать… Гаара настороженно хмурится. — Думала, это её образумит, — с горечью выдыхает куноичи, поднимая на Гаару полные боли глаза, — но эта дрянь даже защищаться не стала! Лишь смотрела своим тошнотворным взглядом, словно все мы ничего для неё не значим… Гаара медленно поднимается на ноги. Струна терпения в его груди лопается с чудовищный рёвом, выпуская неконтролируемый поток ярости. Одного шага хватает, что бы оказаться перед всхлипывающей девушкой. — Что ты сделала? — с тихим рыком шипит он, захватывая в кулак одежду на её груди. Рывком впечатывает спиной к стене, вырывая из груди ученицы лихорадочный вскрик. — Я хотела избить её до полусмерти! — Матсури срывается на крик, поглощённая своим откровением. — Хотела, чтобы она убралась в свою жалкую деревню и оставила тебя в покое! Кровь ревела в ушах. Гаара почти глохнет под натиском ярости. Он почти видел упрямый взгляд Сакуры перед собой, видел её болезненную гордость и вскинутый подбородок. Сердце грохотало в его груди вибрирующим боем. Кадзекаге молча стоит, вжимая тело девчонки в стену, ловя себя на мысли, как ему мучительно хотелось сейчас сжать её горло своими пальцами так, чтобы она захрипела от боли и страха. Он хотел, чтобы его ученица сполна ощутила всё то, что довелось испытать Харуно. Но вместо этого лишь грубо отшвыривает её от себя, отчего девушка падает на пол, да так и остаётся там лежать, дрожа всем телом от рыданий. — Больше не смей попадаться мне на глаза, — бесцветным тоном шепчет он, глядя перед собой невидящим взглядом. — Почему? Почему ты так заботишься о ней, ведь она пытается разрушить твою жизнь! Гаара лишь качает головой, направляясь к выходу. — Ты ничего не знаешь о ней.