Forced marriage

— И вовсе я не провоцирую, — недовольно шипит Харуно, задумчиво перетирая маслянистые листья в глиняной ступе. За время её вчерашнего отсутствия команда ирьёнинов добросовестно справилась с поручением, выполнив всё точно по инструкции. Сакуре оставалось лишь разобраться с несколькими единицами самых капризных растений, которые требовали осторожной и тщательной обработки. Эти растения были крайне ядовиты, и куноичи предстояло выделить из нежной листвы и ярких бутонов нужные токсины. — Да он просто издевается, — не унималась куноичи, усердно работая пестом, превращая листья в вязкую кашицу. Румянец медленно наползал на щеки, а утренний инцидент всё крутился в голове, мешая нормально работать и концентрироваться. Она просто не могла не думать о том, что между ними произошло. Слишком много мыслей в её голове. Слишком много Гаары для одного утра. А ещё этот проклятый стакан, за которым он демонстративно потянулся прямо через неё, намеренно игнорируя немое ожидание поцелуя. Сакура вспыхивает от стыда, когда ловит его острый взгляд и едва ли не дрожит от его низкого хриплого голоса: — А мне кажется, ты намеренно меня провоцируешь, — говорит он, а куноичи лишь лихорадочно выдыхает, понимая, что преимущество по-прежнему остаётся за ним. Ему нужен был лишь стакан с водой. И как бы Сакура не старалась, его лицо по-прежнему было нечитаемым. Абсолютный контроль эмоций. Холодная, почти надменная отчуждённость и спокойствие, в то время как её сердце захлебывалось надсадным боем, так что кровь едва не закладывала уши. На ней было одно лишь полотенце, и капли воды медленно стекали по влажной коже. Она всегда была перед ним в меньшинстве, проигрывая перед его превосходством. — Пей, — коротко велит Гаара, поднося стакан к её губам. Сакура молча подчиняется, медленно наполняя рот тёплой влагой, делая неспешные, короткие глотки. Он полностью контролировал процесс, не позволив ей дотронуться до стакана, предусмотрительно перехватывая её руку за запястье, сжимая не сильно, но довольно ощутимо. Утолив жажду, она качает головой, и Гаара молча отнимает стакан от её губ, невозмутимо допивая остатки воды, чем вызывает в теле куноичи новую бурю эмоций. Не говоря ни слова он отходит от неё, и подхватив с пола камзол, небрежно набрасывает его на голые плечи, после чего покидает комнату, беззвучно притворив за собой дверь. — Ками, да что со мной, — прикрывая глаза шепчет куноичи, порывисто прижимая к пылающему лицу тыльную сторону прохладной ладони, пытаясь успокоиться. — Сакура-сан, а вы сегодня рано! Куноичи вздрагивает от неожиданности, едва не подпрыгнув на месте, с тихим шипением жмурится. Сердце заходится болезненным боем от неожиданного испуга, а щеки мгновенно краснеют от неимоверного стыда. В лабораторию входит тот самый ирьёнин, что проявил к ней заботу вчера. — Выглядите отдохнувшей, — удовлетворённо кивает тот, бегло осматривая её с ног до головы внимательным взглядом и улыбаясь. Сейчас на нём не было защитной маски, так что его лицо кажется ей совсем юным. — Я в порядке, — натянуто улыбнувшись, спешно заключает Харуно, не испытывая явного желания продолжать беседу. — Шиджеру, — вдруг представляется тот, и Сакура едва не опрокидывает глиняную ступу, довольно сильно шаркнув в ней увесистым пестом, — у меня небыло возможности представиться вам лично. Все были так заняты… — О, ничего страшного, — вновь кланяется куноичи, проклиная собственную неуклюжесть, — рада с вами познакомиться! — Взаимно, — улыбается тот самой лучезарной и искренней улыбкой, после чего спешно облачается в белый халат и подходит к столу, становясь рядом с куноичи. — Слышал, вчера вы потеряли сознание? Сакура на мгновение прикрывает глаза. Отрицать очевидное не было смысла, но и нужных слов для ответа, как назло, не находится — она прекрасно понимала, что её вчера, возможно, видела половина больницы, и что теперь это будет главной темой для обсуждения. — Похоже вы и Кадзекаге-сама довольно близки… Договорить ему не дают неожиданно вошедшие в лабораторию остальные члены команды ирьёнинов, так что Харуно облегчённо выдыхает, благополучно избавившись от неудобного разговора, но тревога всё же селится где-то в самой глубине её души, наталкивая на ненужные мысли. А примет ли её народ Суны в качестве избранницы Кадзекаге? Сможет ли она завоевать их уважение, или же навсегда останется для них нежеланной чужачкой? Что, если они возненавидят её? Сакура всё ещё помнила с каким пренебрежением на неё взирали Старейшины деревни. Они явно были не в восторге от приказа Даймё, и политическая выгода их явно не прильщала. Что, если ей так и не удастся вылечить Даймё? Что, если он умрёт? Что тогда? От этой мысли куноичи становится дурно, и дрожь пробирает её тело тошнотворной волной холода. — Сакура-сан, — слышится будто через толщу воды, — готовы результаты анализов, взгляните… Сакура находится не сразу, всё ещё погружённая в свои переживания, она смотрела перед собой расфокусированным взглядом, не в силах сбросить с себя сковывающие путы оцепенения. — Сакура-сан?.. Лёгкое прикосновение к плечу вынуждает девушку оторопело охнуть и виновато всплеснуть руками. — Простите, я… Я немного задумалась. Раздав указания, куноичи осторожно сцеживает сок из растолченных листьев в низкий пузырёк, плотно закупоривая узкое горлышко пробкой, отправляя его на двенадцать часов в центрифугу, после чего подхватывает со стола папку с анализами и покидает лабораторию, направляясь в палату Даймё, на ходу листая страницы, становясь все задумчивей. В этот раз старик не спал. Усталый взгляд цепляется за неё молчаливым ожиданием, а многочисленные морщины на изнурённом лице вдруг расслабляться, разглаживая дряблую посеревшую кожу волной облегчения. — Доброе утро, — в пол голоса приветствует она, переступая порог и подходя к кровати. — Здравствуй, — сипло отзывается тот, морщась, и Сакура слышит клёкот в его горле. Кровь. Она медленно заполняла лёгкие, поднимаясь к гортани, затрудняя дыхание, провоцируя кашель и болезненные спазмы. Плохо дело. Осторожно присев на стул, куноичи изображает на лице лёгкую улыбку, стараясь говорить как можно мягче и спокойней. — Как вам спалось, господин? Вы уже завтракали? — Твои техники приносят мне долгожданное успокоение и я сплю словно младенец, — сипло тянет Даймё. — А что касаемо завтрака, то не буду лукавить — есть совсем не хочется… Но я помню о твоих наставлениях. Я съем всё, что мне принесут… — Вы прекрасно держитесь, — тихо шепчет она, проверяя температуру, — и не должны позволять слабости взять над вами верх. И снова сильный жар. Сакура ощущает, как сжимается сердце, а мелкая дрожь волной прокатывается по телу. Даймё слабел на глазах, и куноичи понимает, что её техники более не дают того продолжительного эффекта исцеления, на который она так отчаянно надеялась. Без лекарства у старика не было и шанса. Сакура уже даже не была уверена в том, сможет ли тот благополучно пережить ночь. Дурные мысли наполняют голову зыбучим водоворотом беспомощности, Харуно пытается взять себя в руки, чтобы трезво оценить ситуацию и наметить дальнейший план действий, но шёпот страха мешает ей сосредоточиться. Если Даймё умрёт — это будет страшным потрясением для всей страны Ветра. Если Даймё умрёт — это будет лишь только её вина. Смежив веки, куноичи тихо выдыхает, пытаясь прогнать ненужные мысли. Дверь в палату открывается с тихим скрипом, и Сакура замирает, ощутив болезненный ком в горле — в лёгкие врывается запах калёного солнцем песка, а за спиной слышится отчётливо-знакомая поступь. Кадзекаге становится за её спиной, бесцеремонно вторгаясь в личное пространство. Намеренно близко. Так, словно хотел, чтобы она это почувствовала. — Господин, — с хрипотцой приветствует тот Даймё, и по телу куноичи проносится волна болезненных мурашек. Даймё слабо кивает, переводя потухший взгляд обратно к лицу куноичи, и Сакура нервно прикусывает щёку. По статусу ей полагалось также приветствовать и Каге, но Харуно попросту не могла заставить себя взглянуть ему в глаза. Она знала, что для него её нарочито-фальшивая улыбка не значила абсолютно ничего, ведь Каге смотрел не на маску — он видел намного глубже. Его взгляд способен был проникнуть прямо в её душу, туда, где фальшивым эмоциям небыло места. Когда в палату входит ирьёнин с дымящимся подносом свежеприготовленного завтрака, Харуно слишком спешно поднимается со своего места, торопливо пряча подрагивающие ладони в карманы халата, по-прежнему, упрямо игнорируя прямой взгляд Гаары. — Я займусь вашим лечением после того, как вы закончите с трапезой, Господин, — учтиво поклонившись старику, приглушенно отзывается она, и получив одобрительный кивок, покидает палату. Глупо было полагать, что Кадзекаге так просто отпустит её. Он нагоняет её в коридоре, цепкой хваткой перехватывая за предплечье, вынуждая зашипеть от боли и остановиться. — Что происходит? — его голос хоть и тихий, но больно режет уши стальными нотами, так что Сакура невольно вскидывает взгляд. — Пытаешься избегать меня, Харуно? — Нет! — нервно шепчет она, понимая, что сейчас на них смотрит слишком много заинтересованных глаз. Но её ответ явно не устраивает Гаару. Его взгляд такой же холодный, как и его голос — требовательный и властный. Непомерно тяжёлый и абсолютно нечитаемый. — Отпусти, — тихо просит она, но Гаара даже не реагирует. — На нас все смотрят… — Всё дело в Даймё? Сакура лихорадочно выдыхает, неосознанно перехватывая его руку на своём предплечье. Тёплая кожа приятно обжигает холодные пальцы согревающим пламенем, вынуждая сердце забиться чаще — ещё немного и её выдержка окончательно иссякнет. Почему именно с ним она настолько уязвима? Почему именно он способен увидеть все её слабости? Насколько жалкой она сейчас выглядит в его глазах? Никчёмный ирьёнин. — Он умирает. Эти слова даются ей с неимоверным трудом. Звучат словно вызов. На глаза набегает предательская влага, и Сакура понимает, насколько непосильной оказывается та ноша, что была возложена на её плечи. Даже при всей её подготовке, она всё ещё была бесполезна. — Идём поговорим, — коротко бросает Кадзекаге, увлекая её за собой прямо по коридору, свободной рукой бесцеремонно распахивая на ходу двери палат, очевидно, в поисках свободной. Когда, наконец, нужное помещение находится, Сакура уже полностью оказывается во власти отчаяния и даже не слышит того, как за их спинами с тихим щелчком захлопывается дверь, не обращает внимания, как песок Гаары плотно оплетает дверной проем, не позволяя нарушить их уединения. — Харуно, — он легко встряхивает её за плечи, вынуждая обратить на себя внимание, после чего перехватывает её лицо своими ладонями, — посмотри на меня! Сакура поджимает губы, смеживая веки, ощущая, как слёзы медленно срываются вниз. — Объясни мне, что происходит? — Мои техники бесполезны, — с трудом выдыхает она, ощущая болезненный ком в горле. — Эта дрянь пожирает его изнутри, и я ничего не могу с этим поделать… И всхлипывает, зажимая рот ладонью, а Гаара с тихим вздохом привлекает её к своей груди, обнимая. — Он не умрёт, ясно? — шепчет песчаный шиноби, как можно сильней прижимая куноичи к своей груди. — Этот старик невероятно упрямый, он не уйдёт так просто. Паккун достанет нам лекарство… — Я бесполезна! Гаара тихо выдыхает, ощущая тягучую горечь в её словах. Она жмется к его груди, стискивая подрагивающими пальцами ткань камзола на него спине. Настолько сильно, что сердце невольно заходится болезненным боем. Его руки словно налиты свинцом — тяжелы и неподвижны. Сжимают хрупкие плечи так, что невольно ощущается каждая косточка, а тонкий шёлк её одеяния будто вот-вот расплавится, оставив пылающие узоры на бледной, почти фарфоровой коже. Ему кажется, что если он ещё сильней стиснет её в своих объятиях — Харуно рассыпется. Треснет тысячей крохотных осколков. И исчезнет. Кадык вздрагивает от образовавшегося в горле кома. Такое состояние для него чуждо — болезненные ощущения мешают нормально мыслить. Харуно плачет, а он словно теряет все свои силы. — Прошу, — сипло шепчет он, — не надо… Харуно неуверенно кивает, украдкой утирая щёки, но не отстраняется, а тихо просит его постоять так ещё немного. И Гаара негласно позволяет ей это, понимая, что эта просьба ничтожна в сравнении с тем, что бы он мог сделать для неё. Он знал, насколько велик её страх. Ведь если Даймё умрёт, пропасть, что разделяла их всё это время, лишь только увеличится. Харуно закроется, так никогда и не простив себе этого. Отдалится, не позволив ему приблизиться. Если Даймё умрёт, он не сможет её вернуть. Тёмные веки нефритовых глаз медленно смыкаются. Гаара невольно мрачнеет, ощущая, как волны ярости медленно поднимаются в нем — безумная жажда обладания толкается где-то в самой глубине души. Тонкая, песчаная нить доверия, связывающая их — крошится. Медленно тлеет, словно иссушенная солнцем лучина. И вот-вот осыплется невесомыми крупицами пепла. — Приди в чувства, Харуно, — севшим голосом шепчет он. — Ты медик и должна делать то, что так хорошо умеешь. Не взирая на статус и положение в обществе — сейчас перед тобой обычный человек, который нуждается в помощи. Делай то, что должна, иначе я разочаруюсь в тебе! Она напрягается в его руках, сжимаясь словно пружина — отчаянно стискивая дрожащими пальцами камзол на его спине. Он знал, что его слова подействуют не хуже пощёчины, но сейчас лишь именно это было способно вернуть ей самообладание. Пусть злится на него. Пусть ненавидит. Ему плевать. Она должна прийти в чувства и собраться. — Ты… — она отступает на шаг, вскидывая на него изумленный взгляд, украдкой смахивая слезы с мокрых ресниц. Гаара слегка сощуривается, внимательно наблюдая за её лицом, невозмутимо заводя руки за спину, сцепляя ладони в замок. Она глядит на него изумленно-неверящим взглядом и пелена отчаяния медленно спадает, окрашивая радужку изумрудных глаз яростным пламенем осознанности. — Я думал, ты изменилась, — холодно замечает он, возвращая себе маску каменного безразличия, — но сейчас ты ничем не отличаешься от себя тринадцатилетней — жалкой и слабой. Ты льёшь слёзы в надежде, что тебя будут жалеть. Вновь станешь прятаться за спинами товарищей ища спасения? — он делает шаг в её сторону, слыша, как её дыхание сбивается, она замирает, но он лишь склоняется к её уху, сбивая дыханием пряди мягких волос. — Детство кончилось, Харуно. Ты больше не ребёнок и слёзы тебя не спасут. Сейчас именно от твоего выбора зависит человеческая жизнь — либо ты борешься и спасаешь, либо отступишь и позволишь ему умереть. Выбирай. Он медленно отступает, глядя на то, как черты её лица ожесточаются, а тонкие брови сходятся на переносице — слёзы больше не струятся из её глаз, а линия челюсти напрягается. Она злилась. Напряжение, возникшее между ними, было таким тягучим и липким, что Гаара просто не может сдержать усмешки, и Харуно это, конечно же, прекрасно замечает, только вот расценивает по своему. — Ты должна сделать выбор. В его глазах нет ни капли сочувствия, а голос непомерно холоден и жесток. Он смотрит на неё в немом ожидании, предоставив право выбора — она должна решить, что для неё важней. Её руки медленно сжимаются в кулаки. Харуно напряжённо думает, больше не глядя в его сторону, словно он в одночасье перестаёт существовать для неё. — Я спасу его, — твёрдо шепчет она, но обращается вовсе не к нему, а словно даёт себе зарок. — Сделаю всё, что в моих силах. Гаара молча кивает. Ведёт пальцами за спиной, повелевая песком, который зыбким шелестом стекает с двери, позволяя Харуно уйти. В коридоре слишком шумно и людно. Гаара мгновенно упускает спину Сакуры из виду, невольно хмурясь, и не понимая, что происходит. Разбирает лишь то, что кто-то не переставая зовёт её по имени. А когда наконец пробивается сквозь толпу, замечает, что у палаты Даймё один из его придворных лекарей довольно грубо хватает Харуно за локоть, бесцеремонно подтаскивая к себе и что-то гневно шипя ей в лицо. Куноичи невольно вскрикивает от неожиданности, уступая хватке крупного мужчины. — Если Правитель умрёт, я выступлю с заявлением о том, чтобы такого бездарного ирьёнина обезглавили! Гаара в один миг оказывается за спиной куноичи, перехватывая жилистую руку мужчины, с лёгкостью выворачивая запястье, отчего тот невольно вскрикивает от боли, медленно оседая перед ним на одно колено. — Ступай, — спокойно кивает он изумленно застывшей Харуно, давая понять, что волноваться не о чем. — Мальчишка, — глаза мужчины наливаются кровью. Он яростно шипит, не в силах высвободиться из захвата, всё ещё не понимая того, что ему никто не решится помочь, — как ты смеешь? Когда Сакура пропадает за дверью палаты, Гаара медленно переводит взгляд на собеседника, глядя на него слегка сощуренным задумчивым взглядом, понимая, что если сейчас сожмёт пальцы чуть сильнее — рука придворного лекаря переломится словно сухая щепа. — Больно? — с безразличием интересуется Кадзекаге, слегка надавливая на сухожилия, отчего мужчина ещё больше заходится болезненным хрипом, и его лицо краснеет, покрываясь испариной. — Даже смотреть в её сторону не смей, иначе на месте руки окажется твоя шея. В палате Даймё так же шумно и полно народу. Ирьёнины, включая Харуно, плотным кольцом обступают постель старика. Его взгляд тяжелеет, задерживаясь на мелькающей макушке Харуно. Он почти не слышит её голоса, но подолгу задерживается глазами на её губах, как только она поворачивается к нему в профиль. Когда один из ирьёнинов отходит, Гаара успевает заметить на халате куноичи россыпь багровых капель крови. — Пульса нет… Он не дышит… Гаара тихо проходит внутрь палаты, плотно притворяя за собой дверь и становится поодаль, молча наблюдая за происходящим. — Проведём прямой массаж, — слышит он ровный голос Харуно. Скальпель-чакра загорается ярким свечением перетекающего лезвия и рассекает кожу под рёбрами Даймё словно мягкое масло — Кадзекаге уже видел подобное на войне, когда у Наруто остановилось сердце. Рука куноичи проникает вглубь тела старика, нащупывая сердце и мягко разминая его, проталкивая кровь по сосудам. — Ну же, давай… Странно, но сейчас в её глазах совсем небыло страха, лишь холодная отчётливая уверенность — Гаара невольно усмехается уголком губ, складывая руки на груди и облокачиваясь о стену, делая глубокий вдох. Нет, сегодня этот старик точно не умрёт. Она не позволит. — Есть… Сердце запустилось… Следите за его дыханием! Принесите пакеты с кровью… Гаара невольно выдыхает, видя, как грудная клетка старика вновь начинает двигаться. — Я должна очистить его лёгкие от лишней жидкости, пока это не спровоцировало отёк… Держите разрез открытым, возможна ещё одна остановка сердца! Неожиданно взгляд Харуно останавливается на нём, мгновенно выводя из состояния задумчивости, отчего Гаара невольно нахмуривается, недоумённо глядя в ответ. — Мне понадобится ваша помощь, Кадзекаге, — стягивая окровавленные перчатки, под всеобщее молчание объявляет куноичи. Гаара непонимающе смаргивает, отстраняясь от стены, ощущая некую долю дискомфорта, словно его застигнули врасплох. — Ирьёниндзюцу не совсем мой профиль, — хрипло шепчет он, когда Харуно подходит к нему почти вплотную, надевая ему на лицо маску. — Что ты делаешь? Сакура молча перехватывает его руку, с некой долей сомнения глядя на раскрытую ладонь, после чего, также молча, помогает ему надеть медицинские перчатки. — С помощью техники я собираюсь вывести кровь из его лёгких, — вскинув подбородок, поясняет она, глядя на него твёрдым взглядом, — но мне так же потребуется и твой песок. С помощью раствора я направлю его прямо в лёгкие больного… — Отказываюсь, — сощурив глаза, спокойно перебивает её Гаара, понимая, что она требует от него невозможного. — Это убьёт его быстрей болезни. Мой песок смертоносное оружие, а не средство для помощи больным! Хочешь, чтобы я разорвал его изнутри? — Не волнуйся, я не позволю ранить его, — она слегка нахмуривается, очевидно, обдумывая услышанное, и на мгновение закусывает губу, — мне понадобится совсем немного песка, чтобы попытаться вывести хотя-бы часть личинок. Одной лишь своей чакрой я не смогу этого сделать — у меня не получится удержать их, это слишком тяжело для меня. Гаара набирает в лёгкие больше воздуха и на мгновение прикрывает глаза. — Я не справлюсь без твоей помощи, — тихо шепчет она, устремляя на него внимательный взгляд и по детски, неосознанно, вцепляясь пальцами в рукав его камзола, напряжённо ожидая ответа. — Что именно я должен делать? Сакура облегчённо выдыхает, и на её лице появляется вымученная, благодарная улыбка, она кивает ему, украдкой заправляя выбившиеся пряди волос за уши, на что Гаара лишь сдержанно поджимает губы, находя её невероятно милой в этот самый миг. — Сначала я очищу его лёгкие от крови и восстановлю повреждённые ткани. Тебе придётся подождать некоторое время… — Сакура-сан, — доносится до них взволнованный голос одного из ирьёнинов, — пульс не стабилен… Поторопитесь! — Иду, — нервно отзывается она, и суетливо вручает в руки Гаары стакан с водой, предварительно раскрошив туда остатки от хлебной лепешки, оставшейся после завтрака Даймё. — Постарайся сделать так, чтобы стакан не разлетелся на осколки и очисти воду от крошек… С помощью песка, разумеется! Гаара молча кивает, глядя на стакан со смесью эмоций. Оказавшись в водном плену, частицы песка двигаются непослушным роем, хаотично дергаясь и подрагивая, так что Гаара невольно раздражается, мгновенно утрачивая контроль и неправильно распределяя силу — стакан с глухим звоном разлетается в его ладони, окрашивая водные брызги алыми разводами — руку обжигает неприятной болью, и песчаный шиноби с удивлением следит за тем, как разорванная медицинская перчатка мгновенно пачкается в крови. К счастью, Харуно слишком занята, чтобы видеть последствия его неудачи, так что он просто стягивает с рук перчатки, и невозмутимо берет с подноса кувшин с водой, предусмотрительно ставя его на окно. Перевязав окровавленную ладонь платком, он вновь призывает песок, позволив ему скользнуть на дно кувшина. Он чётко распознает, как каждая песчинка напитывается влагой, становясь тяжёлой и непослушной, вот только теперь песчаный шиноби не торопится, а медленно привыкает к новым ощущениям. Плавным движением пальцев Гаара медленно приводит песок в движение, осторожно завихряя его. Прикрыв глаза, он запоминает это ощущение — размеренный песчаный танец в тугом сопротивлении водного плена. Осторожное, практически неуловимое движение пальцев — и песок неохотно подчиняется, следуя приказу хозяина. Гаара морщится, намеренно задевая стенки сосуда, ощущая тонкую, вибрирующую грань соприкосновения песка и стекла. Но человеческие лёгкие намного уязвимей. Одно неосторожное движение, мимолетная утрата контроля или неправильное распределение чакры — всё это может привести к мгновенной гибели немощного старика, жизнь которого и без того сейчас висела на волоске. Выдохнув через рот, Гаара медленно переводит взгляд на подсохший кусок лепешки, сиротливо валявшийся на жестяном подносе. Она просила очистить воду от крошек.