Forced marriage

Гаара чувствует неясную тревогу, внутренне напрягаясь, невольно, с раздражением, постукивая костяшками пальцев по подлокотнику кресла, словно ожидая дурного предвестия — солнце давно утопает в горизонте, уступая время ночи. Он не понимает своего беспокойства. — Ты чего? — вдруг спрашивает Канкуро, бросая через плечо обеспокоенный взгляд. — С ней ведь всё в порядке, — заверяет кукольник, имея в виду Матсури, — чего так завёлся? Гаара не отвечает. Лишь только выдыхает через рот, невольно сжимая зубы. С ней всё в порядке, — мысленно вторит он, но думает совершенно о другом человеке. — Хочешь перекусить? Ты давно ничего не ел, — хрипло отзывается Канкуро, смерив Гаару пренебрежительным взглядом, — я принесу что-нибудь, подожди! Гаара провожает спину брата напряжённым взглядом. Лёгкий шорох поступи АНБУ вынуждает его чуть повернуть голову к окну и прикрыть глаза. — Где она? — сухо интересуется он, сжимая пальцами переносицу. И гневно поджимает губы от услышанного. Покрывается грубой коркой ярости, на миг блеснувшей в светлых глазах, и столь же быстро угаснувшей — молчит, казалось бы, вечность, после чего медленно поднимается на ноги, привычно складывая за спиной ладони, чуть сжимая пальцы. * * * * * * — Отдам за поцелуй, — с хитрой улыбкой тянет принц. Сакура следит глазами за маячившим пузырьком, тихо выдыхает, чуть встряхивая головой. Хмурится. Отступает на шаг, но рука принца вдруг оплетает её талию — он резко притесняет её к себе, так что куноичи невольно выставляет перед собой руки, упираясь ладонями в чужую грудь. — Поцелуй меня. Низкий гул витражных окон приводит куноичи в чувства. Казалось, сильный ветер вдруг устраивает непогоду на улице. Сакура невольно озирается, отталкивая от себя принца, пятясь назад, остро ощущая присутствие знакомой, тяжёлой чакры. — Как же быстро он нашёл тебя, — холодно усмехнувшись, тянет принц, наблюдая за куноичи внимательным, пристальным взглядом. Сакура не успевает ответить, потому что тишину вдруг разрывает треск взорвавшихся миллионом разноцветных осколков стёкол. Тяжёлые деревянные ставни, надсадно треща, обрушиваются на каменный пол, задевая шаткие стеллажи, корёжа полки, сметая бесчисленные кипы книг и свитков в одну непонятную кучу. Некогда прохладный и свежий воздух библиотеки моментально заполняет стремительным вихрем пустынного песка, так что дышать становится практически невозможно — Сакура прикрывает низ лица ладонью, пытаясь отыскать глазами виновника этого чудовищного погрома. Он материализуется из гудящего беспокойством песчаного смерча. Цепкий взгляд сощуренных, нефритовых глаз останавливается на ней, буквально пригвоздив к месту. Накидка на её теле была сбита, и он это, конечно же, тот час же подмечает— Сакура цепенеет, чувствуя, как сердце болезненно сжимается, пропуская удар. — Как жаль, — первым нарушает повисшую тишину принц, с наигранно-горестным вздохом поднимая с пола одну из книг, довольно осторожно смахивая с повреждённого переплёта частицы песка и стёкол, — я предполагал, что ты воспользуешься дверью… Сакура обречённо прикрывает глаза. Гаара медленно озирается. Песок ярился в воздухе, завихряясь вокруг его тела подобно прозрачной скорлупе, хлёсткими порывами вздымая и опуская полы камзола, ероша ало-красные пряди волос, обнажая лоб, где отчётливо виднелся шрам-кандзи на бледной коже. Песчаный шиноби делает шаг по направлении к принцу — осколки стёкол крошатся под подошвами его обуви с сухим треском, отзываясь отвратительным скрежетом на зубах. Вскинув руку, он резко перехватывает принца за горло, без особых усилий вжимая того спиной в стеллаж, отчего полки вдруг угрожающе накреняются от удара, а книги валятся вниз, рассыпаясь у ног бесформенной кучей бумаги. Принц болезненно морщится, перехватывая чужую руку у запястья, пытаясь хоть немного ослабить сокрушительную хватку на шее и не задохнуться. — Кажется… Кто-то вышел из себя? — сипло тянет он, делая над собой огромное усилие, кривя губы в издевательской усмешке. — А как же кодекс шиноби? Держать эмоции… Под контролем! М?.. Гаара чуть смещает большой палец, надавливая на кадык, вынуждая принца зажмуриться от боли и затихнуть. — Я велел тебе держаться от неё подальше, — глухо цедит он. — Велел оставить в покое… Сакура не знала, как поступить правильно. Вмешаться, или остаться безмолвным наблюдателем? Вот только ситуация медленно выходила из-под контроля. Куноичи осторожно подходит к песчаному шиноби, стараясь держаться на виду, чтобы он видел её боковым зрением, но никак не со спины — нерешительно касается подрагивающими пальцами предплечья, серьёзно опасаясь непредсказуемой реакции, прекрасно осознавая на что был способен его песок. — Пожалуйста, — тихо шепчет она, чуть стискивая пальцами плотную ткань камзола, — я могу всё объяснить… — А ты, — песчаный шиноби поворачивает к ней голову, опаляя безжалостным взглядом разьяренного зверя, от которого у куноичи вдруг всё обрывается внутри, — какого чёрта ты творишь? Уже позабыла, ради чего прибыла в нашу деревню? — он отпускает шею принца, отчего тот безвольно сползает на пол, надсадно кашляя, поворачивается к нему спиной, медленно подступая к Сакуре. Его жёсткая ладонь резко перехватывает её подбородок, бесцеремонно вздëргивая лицо как можно выше, заставляя смотреть ему в глаза.— Быть невестой Кадзекаге для тебя пустой звук? — он сощуривается, и его цепкий взгляд вновь ползёт по ней, вынудив куноичи мгновенно замереть. — Один лишь твой вид уже красноречиво говорит мне о том, что клеймо бесчестия ты будешь влачить до самой смерти. Изумрудные глаза ширятся на бледном лице. Сакура лихорадочно выдыхает, понимая, что не может вымолвить ни слова — внутри что-то надламывается, осыпаясь болезненными осколками отчаяния, мурашки тихого ужаса прокатывается по телу, отзываясь холодной дрожью на кончиках пальцев. Она смотрела в непроницаемые светлые глаза, и не верила, что это сейчас происходило именно с ней. Но, всё же, понимала, что как бы ужасающе не звучали его слова — он был прав. Во всём. Ведь ситуация, в которой она оказалась, уже служила весомым аргументом для справедливого заключения. — Что ж, — дрогнувшим голосом, превозмогая себя, глухо отзывается Сакура, с трудом убирая чужую руку со своего лица, отступая. Она смещает взгляд на принца, который, казалось, всё это время смотрел лишь только на неё, — вы, наверняка, добивались именно этого? Вы сказали мне, что Кадзекаге убил вашу женщину, — она на мгновение прикусывает губу, ощущая на себе тяжёлый взгляд Гаары, — и назвали его монстром! — она горько усмехается, невольно поправляя на плече сбившуюся накидку. — Вот только вы ничем не лучше. Вы, принц, настолько сильно погрязли в собственной мести, что я даже удивлена, как вы ещё не утратили человеческое обличие?! Ведь погубить человека для вас такой пустяк! Из поместья Харуно выходит в состоянии некоего полузабытья — нервное напряжение всё никак не отступало, а перед глазами по-прежнему стоял Кадзекаге. Его неожиданное появление взбудоражило рецепторы тела, обострив чувства до предела. Эмоции зашкаливали — но сильнее всего был страх. Она испугалась, увидев Кадзекаге таким. Испугалась его взгляда и последних слов, которые, казалось, теперь навечно въелись в её сознание леденящим шёпотом. Он никогда не простит ей случившегося. Стена недопонимания, что разделяла их, теперь превратилась в настоящую пропасть. Наверняка, теперь он разорвёт соглашение о свадьбе и отправит её в Коноху. Такого позора она точно не переживёт. Но больше всего ей было жаль родителей, ведь она не оправдает их надежд. Зябко поёжившись, она обнимает себя руками, и медленно шагает вниз по улице. Неожиданный порыв ветра заставляет её сбиться с шага и зажмуриться. Гаара материализуется перед ней из песчаного всполоха, по привычке складывая руки за спиной и чуть вскидывая подбородок, глядя острым взглядом сверху вниз, вынуждая куноичи невольно почувствовать себя ничтожно маленькой и слабой. Эти уловки она больше всего ненавидела в нём. Сердце предательски заходится болезненным боем, а в горле вдруг становится до омерзения сухо. Нет, только не сейчас. Ещё одной гневной тирады я точно не вынесу, — мельком думается ей, и куноичи решительно делает шаг назад, намереваясь сбежать. — Куда? — предостерегающе шепчет он, молниеносно перехватывая её за предплечье, с силой удерживая на месте. Сакура уязвлённо поджимает губы, чуть поморщившись от болезненной хватки, вскидывает на песчаного шиноби непонимающий взгляд, замирая. — Не хочу ничего выяснять, — лихорадочно выдыхает она, с трудом отрывая глаза от его лица. — Оставим всё до завтра?! — Нет. Его голос звучал настолько обнадёживающе, что Сакура в отчаянии прикрывает глаза, чувствуя острое желание провалиться сквозь землю. Задней мыслью ей думается о том, что в ближнем бою Кадзекаге был не так уж и силен — она сможет вырваться, вот только его песок, наверняка, не позволит ей уйти. От безысходности опускались руки, да ещё и пальцы предательски дрожали. Нет, этот бой ей точно не выиграть. Оставалось лишь вновь подчиниться чужой воле. Снова. Как же она ненавидела себя за это. Гаара подходит ближе, а Сакура лишь жмурится, ожидая худшего, но тот лишь прижимает её к себе, заставив уткнуться лицом в твёрдую грудь и потеряться в ощущениях. Она не понимала. Совсем не ожидала такой реакции. Его ладонь ложится на её талию, медленно скользит по позвоночнику вверх, к лопаткам, а куноичи лишь тихо выдыхает, чувствуя волну мурашек и неясный трепетный восторг. Пряный древесный запах проскальзывает в лёгкие согревающим теплом, крохотные искры удовольствия рождаются где-то в животе, неумолимо устремляясь вниз, отчего куноичи лишь напряженно сцепляет зубы, понимая, что эта близость стремительно лишала её рассудка. — Принц что-то сделал со мной, — слабо шепчет она, опьянённая восхитительными ощущениями. — Думаю, он что-то подсыпал в чай. Моё тело меня не слушается… — Ничего не говори… — со злостью бросает он, игнорируя тихий возглас, с лёгкостью поднимая её на руки, заставив буквально вцепиться в его плечи. — Что… Что ты делаешь? — Держись, — сухо роняет он, поудобней перехватывая её под коленями. — Возвращаемся в резиденцию. Они резко взмывают в воздух на песчаной платформе. Сакура невольно приникает лбом к виску песчаного шиноби, на миг прикусывая губу и жмурясь — в голове царил полнейший хаос. Но желания тела пугали намного сильней. Кадзекаге был слишком притягательным. Слишком желанным, а запах его тела буквально будоражил всё её сознание волнующим трепетом — она невольно приникает кончиком носа к его щеке, медленно скользя к волосам возле уха, вынудив Гаару напряжённо осечься и замереть. — Харуно, послушай меня… — севшим голосом отзывается он, ощутимо встряхивая её, и отводя голову чуть в сторону, на что Сакура лишь раздосадованно выдыхает, искренне недоумевая, отчего её, вдруг, лишают такого удовольствия. — Ты должна постараться держать себя в руках! Канкуро встречает их недоумённым взглядом. Развалившись на её постели, он приподнимается на локте, комкая пятернёй подушку, на что Сакура лишь поджимает губы, осторожно спрыгивая с подоконника. — Где ты была? — возмущённо тянет он, садясь. — Гаара жутко переживал. — В поместье принца, — глухо отзывается Кадзекаге, вспрыгивая в комнату вслед за куноичи, на что Сакура лишь недовольно закатывает глаза. — А чего такие щёки красные? — с подозрением осматривая её с ног до головы, язвительно тянет кукольник. — Случилось чего? Сакура отстранённо оправляет на себе одежду, не зная куда деться от этого внимания. — Дурман, — коротко бросает Гаара, а Сакура краснеет ещё пуще прежнего, чувствуя, как во рту предательски пересыхает. — Да ты шутишь?! — присвиснув, ошеломлëнно тянет Канкуро, демонстративно оглядывая куноичи заинтересованным взглядом. — Этот ублюдок снова пошёл против правил? — Он провëз более десятка растений. — Опять подкупил охранников главных врат, — со вздохом отзывается кукольник, обескураженно потирая шею. — И вот что мне с ними делать? — Дурман? — бросив на Гаару быстрый взгляд, хмуро тянет Сакура. — Что за дурман? — Это растение. Сакура хмурится, пытаясь понять, но, кажется, в своей практике с таким растением она ещё никогда не сталкивалась, да и в многочисленных справочниках лекарственных растений библиотеки Конохи такого названия она точно не встречала, иначе бы запомнила. — Так принц добавил его в чай? — непонимающе тянет она, вспоминая странное послевкусие напитка. — Нет, — с усмешкой отзывается Канкуро, лениво отмахнувшись, невольно привлекая внимание Сакуры. — Дурман довольно ядовит, поэтому его не используют в качестве добавки к пище. — Это растение мне не знакомо… — чуть приподняв бровь, тихо произносит она, качнув головой. — Да мы и сами узнали о нём лишь пару лет назад, — пожав плечами, и лениво почесав за ухом, отзывается кукольник, — но дурман абсолютно бесполезен ровно до тех пор, пока не зацветёт! — Те ярко-алые бутоны… Так всё дело в них! — Сакура лихорадочно выдыхает, вспоминая неизвестные, красивые экзотические цветы в высоких вазах. — Этот запах… — Именно! — со знанием дела тянет кукольник. — Тебя пьянил их аромат. И вдруг поднимается на ноги, подходя к куноичи почти вплотную, с кривой усмешкой перехватывая опешившую Сакуру за подбородок, вынуждая посмотреть ему в глаза. — Что ты делаешь? — севшим голосом отзывается она, пытаясь смахнуть с себя чужую руку, но хватка Канкуро была довольно сильной. Он не позволяет ей отстраниться. — Как долго ты пробыла в поместье? — заглядывая ей в глаза, интересуется он, а Сакура невольно поджимает губы, упираясь ладонями в его грудь. И замирает, ощущая каменную твердь мышц под пальцами. Оглаживает почти неосознанно, так что дыхание вмиг пересекается. И как это она раньше не замечала, насколько он был восхитительно сложен?! Щёки и уши стремительно краснеют. Кукольник это тоже подмечает, улыбается краем губ, чуть обнажив ряд верхних зубов. — Я начинаю тебе завидовать, братец… — Довольно, — коротко цедит Гаара, перехватывая брата за шиворот и резко оттаскивая в сторону, — держись от неё подальше! — Она реагирует, — хмыкнув, с издёвкой тянет кукольник, отступая на несколько шагов, — и довольно активно… Должно быть пробыла в поместье около часа! — Женский стимулятор, — поморщившись, задумчиво шепчет куноичи, отстранённо глядя на свои ладони. — Всегда считала, что такие глупости на меня не подействуют… Что насчёт противоядия? — чуть вскинув бровь, интересуется она. Канкуро бросает на Гаару многозначительный взгляд, выдавив нервный смешок, на что Гаара только тяжело вздыхает, прикрывая глаза, и стискивает пальцами переносицу. Затянувшееся молчание нервировало — куноичи складывает руки на груди, глядя на братьев хмурым взглядом. — Почему молчите? — Не хочется вот так обнадёживать тебя, — широко улыбнувшись, и кашлянув в кулак, отзывается кукольник, поглядев на неё чуть сощуренным, хитрым взглядом. — Просто продержись до утра, и всё станет как прежде! Гаара молчал. Сакура поджимает губы, пытаясь думать рационально. — А пилюли? — А вот их бы я не советовал принимать, — со знанием дела отзывается Канкуро, задумчиво складывая руки на груди, медленно почёсывая пальцем подбородок, — если, конечно, ты не захочешь усилить эффект дурмана… — Чушь, — фыркает она, — уверена, препарат успешно блокирует токсины в моей крови! Куноичи с уверенностью подходит к столу, выуживая из выдвижного ящика стеклянный бутылëк с серыми пилюлями, но Канкуро в один момент оказывается рядом, перехватывая её запястье. — Доверься моим словам, — чуть склонившись к её уху, тихо шепчет он. — Поверь, я знаю, о чём говорю! Подумай о Гааре… Он, конечно, не признается, но сейчас ты пахнешь просто восхитительно благодаря дурману. Аромат твоего тела постепенно усиливается, создавая мнимое, безумно-сильное влечение для любого мужчины… В подтверждение своих слов он неожиданно приникает носом к её виску, жадно втягивая запах её волос, на что Сакура невольно отшатывается, испугавшись подобной реакции, но хватка кукольника на её запястье не слабела. В его глазах плясали черти, а улыбка выглядела обезоруживающе-лучезарной. — Так что если не хочешь, чтобы ему окончательно снесло крышу — держитесь друг от друга подальше! Бутылëк в прохладных, тонких пальцах едва заметно дрожал — Сакура сомневалась, в мозгу маячил чёткий регламент действий в подобных ситуациях, когда незамедлительно следовало принять крохотную пилюлю широкого спектра действий. Куноичи напряжённо всматривалась в Гаару — песчаный шиноби был раздражающе-молчалив. Лишь только в холодных, нефритовых глазах прослеживалось нечто потаённое, волнующее, совершенно непонятное и незнакомое ей. — Канкуро, — неожиданно глухо цедит он, — оставь нас. Кукольник миролюбиво вскидывает руки, медленно отступая от замершей куноичи, демонстративно шумно выдыхая, не сводя с Сакуры потемневшего взгляда. — Очень сладко, — криво усмехнувшись, тянет он, отступая. — Хорошенько подумай над тем, что я тебе сказал! Сакура медленно кивает, запоздало отмечая, как сердце предательски заходится болезненным боем, а внизу живота вдруг становится невыносимо жарко. Она прикрывает глаза, слыша лишь то, как входная дверь с грохотом захлопывается, и как с шумом шагов по коридору разносится глухая ругань. — Почему не ушёл вместе с ним? — осторожно спрашивает она, буквально кожей ощущая незримое присутствие Кадзекаге. — Знаешь ведь, что ничем хорошим это не закончится… Гаара стоял у двери. Недвижим и молчалив. Явно не решаясь подойти ближе. Предпочитая сохранять дистанцию. — Я не могу оставить тебя одну. Его тихий голос разносится по её телу скопом волнующих мурашек. Куноичи пожимает плечами, и садится на постель, обнимая себя руками. — Уверена, что смогу справится с этим, — глухо отзывается она, но Гаара лишь молча смеряет её тяжёлым взглядом, от которого у куноичи буквально всё переворачивается внутри. — Я в порядке, правда… — Дурман ещё не подчинил тебя. — Так уходи! — она резко поднимается на ноги, решаясь перейти в наступление. Останавливается в шаге от Кадзекаге, замирая под прямым взглядом. — Уходи… — она касается лацкана его камзола, осторожно сжимая подрагивающими пальцами грубую ткань, заглядывая в ледяные глаза. — Нет, — он чуть приподнимает подбородок, словно желая казаться выше, прикрывает глаза, медленно выдыхая, и Сакура невольно отступает на шаг, понимая, что слова Канкуро следовало воспринимать всерьёз. Ей нужно держаться от него подальше. — И что? — нервно усмехается она, обнимая себя руками, осторожно отступая, глядя на песчаного шиноби изучающим взглядом, пытаясь понять, кто для кого сейчас представлял наибольшую опасность. — Вот так вот и простоишь у двери до самого утра? Она не хотела его провоцировать, но подсознательно пыталась напасть, желая привлечь внимание, особенно после того, что произошло в поместье. Его молчание и сдержанность нервировали — она хотела знать, что он чувствовал. — Пытаешься вывести меня на разговор, Харуно? Неужели чувствуешь себя виноватой? — его нефритовые глаза чуть сужаются, а тонкие губы кривятся в усмешке. Сакура хмурится, окидывая собеседника быстрым недовольным взглядом, замечая, как тот распрямляет плечи, привычно складывая руки за спиной. — Так ты говорил всерьёз? — тихо выдыхает она, чувствуя нервное напряжение от сказанного. — Я о клейме бесчестия! — А что тебя смутило? — усмехается он, но взгляд его так и остаётся ледяным, болезненным, словно под кожу вмиг вонзается миллиард колющих игл. Сакура осекается, на мгновение приходя в себя, вспоминая, насколько сильно он превосходил её в плане контроля эмоций. Совсем не как Наруто…или Саске. Несговорчивый и противоречивый. Совершенно непредсказуемый. Пугающий. — Наш брак лишь сделка… Она позволяет себе вымолвить это, полагая, что и для него это будет звучать весомым аргументом. Но, отчего то, Гаара вдруг меняется в лице. Совершенно неожиданно для неё. Взгляд его темнеет от едва сдерживаемой ярости, губы сжимаются в тонкую, грубую линию — он чуть склоняет голову вниз, и влажные от пота алые пряди волос ниспадают на глаза кровавым маревом устрашающего безумства. — И поэтому ты решила делать всё, что тебе заблагорассудится? — тихо цедит он, чуть усмехнувшись. — Храбрая маленькая куноичи решила, что сможет противостоять сыну Даймё, заведомо поставив на кон самое ценное, что у неё осталось — собственную честь! Сакура невольно поджимает губы, и стыдливо отводит глаза, стремительно краснея. — Браво, Харуно! Ты превзошла все мои ожидания. — Прекрати… — лихорадочно выдыхает она, прикрывая глаза. — У меня не было выбора! Гаара срывается с места подобно вихрю, мгновенно покрывая разделявшее их расстояние, вцепляясь в предплечье куноичи железной хваткой, грубо встряхивая. — Был, Харуно! — глухо рычит он, другой рукой перехватывая её за подбородок, бесцеремонно вздëргивая лицо вверх, вынуждая посмотреть ему в глаза. — Ты могла прийти ко мне! Я мог бы с лёгкостью решить все твои проблемы, но ты предпочитаешь держать меня в неведении! К чему эта слепая жертвенность? Он был зол. В нефритовых глазах пылало яростное ледяное пламя, отзывавшееся в её теле роем колючих мурашек. Сакура перехватывает его запястье, на секунду вздрагивая, обжигаясь касанием прохладных пальцев к пылающей коже, прикрывает глаза, закусывая губу. — Жертвенность? — с горькой усмешкой отзывается она, кивнув головой. — И как я могла рассказать, если ты намеренно избегал меня всё это время?! Гаара напряженно замирает, казалось бы, на мгновенье перестав дышать, словно пытаясь переосмыслить услышанное. Хмуро поджимает губы, медленно разжимая руки и отпуская куноичи. — Я не избегал… Сакура поворачивается к нему, выжидающе вскидывая бровь. Она точно чувствовала злость и обиду, но эти чувства быстро угасали, стоило ей лишь только уловить запах его тела — пряный, согревающий, будоражащий все рецепторы тела. Она невольно сжимает руки в кулаки, чтобы не позволить себе излишней вольности, с неуверенностью отступает, с удивлением осознавая, как ей ещё удается сдерживать себя. Дурман подчинял, стремительно лишая воли. Сакура выдыхает, решительно отступая ещё на шаг — руки безвольно падают вдоль тела. С отчаянием она отпускает внутренние порывы, понимая, насколько это болезненно. Гаара только молча смотрел, доводя этим до исступления, вынуждая лишь с отчаянием гадать, что сейчас творилось в его голове. — Ты лжёшь! — с горечью цедит она, глядя на Кадзекаге прямым, требовательным взглядом. Гаара отводит глаза. — Я допустил ошибку, — тихо отзывается он, задумчиво кивнув, без труда считывая и анализируя эмоции, что сейчас бушевали в ней. — Я считал, что если буду держаться от тебя на расстоянии… Что если проявлю достаточно сдержанности, это убедит принца в том, что нас ничего не связывает… Я хотел, чтобы он оставил тебя в покое! Сакура прикрывает глаза, поджимая губы. В груди болезненным теплом разливалось нечто чуждое и противоречивое, подавляя вспыхнувший было гнев и обиду — куноичи тихо выдыхает, касаясь дрожащими пальцами тугого ворота накидки, пытаясь хоть немного ослабить давление плотной ткани. Еë бросает в жар. Безумный огонь захлëстывал изнутри, накаляя кровь, и будоража сознание зыбкой пеленой полузабытья. Прохладные капельки пота выступают на висках и лбу. Она невольно пошатывается, чувствуя невероятную слабость в ногах, но Гаара, к счастью, вовремя подхватывает её за предплечье, нахмуренно вглядываясь ей в глаза, помогая добраться до постели. — Как ты? — тихо шепчет он, осторожно усаживая её на мягкий матрац, касаясь тыльной стороной ладони взмокшего лба и поджимая губы. — У тебя сильный жар… — Ты знаешь, что со мной, к чему это беспокойство? — отстраняя его руку, сухо шепчет она. — И от того что ты рядом, мне только хуже! Она встряхивает головой, пытаясь придти в себя и отогнать ненужные мысли. Состояние подобное сильному опьянению размывало четкие грани дозволенного, наталкивая на совершенно немыслимые действия. Куноичи бездумно вскидывает руку, вцепляясь в лацкан камзола присевшего рядом Кадзекаге, резко притесняя непозволительно близко, вынуждая охнуть от неожиданности, а она лишь приникает носом к открытому участку его шеи, чуть ниже кадыка, мягко касаясь губами разгорячëнной солоноватой кожи, осторожно прикусывая влажный след зубами. Гаара замирает, напрягаясь, и Сакура это остро чувствует, неожиданно вспоминая его поцелуй с Матсури. Она касается его без дозволения, отринув все нормы приличия, наплевав на его чувства, полностью готовая к тому, что он непременно оттолкнëт её. Внутри всё сжимается от немого ожидания неизбежного, но восторг случайного касания пьянил безмятежностью и восхитительным чувством неимоверного удовлетворения — словно долгожданный глоток спасительной влаги после выматывающего изнурительного палящим солнцем пути. — Почему? — осторожно касаясь губами пульсирующей венки, приглушëнно шепчет она, недоумевая, отчего он всё ещё не оттолкнул её, ведь она зашла так далеко. — Что? — его дыхание было глубоким и горячим, он чуть вскидывает голову, позволяя ей коснуться поцелуем линии уголка челюсти и задержаться у мочки уха. — Почему не останавливаешь? Разве с Матсури было не так же? Он усмехается, качая головой. — Не об этом тебе сейчас нужно беспокоиться… — Что ты имеешь в виду? — она прикрывает глаза, чувствуя лишь слепую потребность в его присутствии. — Не только ты сейчас борешься с собой, — он качает головой, перехватывая её запястье, осторожно отстраняя от себя, чуть отодвигаясь, слыша разочарованный вздох. Сакура берёт себя в руки, согласно кивая. У неё совершенно не было сил, чтобы противиться желаниям тела, но Гаара был намного сильнее, и ей об этом было прекрасно известно. Он не пойдёт на поводу у первобытных чувств. И от осознания этого куноичи стыдливо сжимается, не представляя, как завтра будет смотреть ему в глаза. — О чём думаешь? — приглушëнно тянет он, садясь поудобнее, откидывая полы камзола, чтобы грубая ткань не измялась. Сакура тяжело вздыхает, прижимая ладони к лицу, качая головой — в голове царил полнейший хаос, вперемешку с густым сладостным туманом обжигающей неги. — Я словно пьяная, — пожав плечами, выдыхает она, пытаясь сконцентрировать взгляд на письменном столе, — и о моих мыслях тебе лучше не знать! — Почему? — его голос кажется куноичи излишне серьёзным, словно его совсем не волновала та близость, что она позволила себе минуту назад. Она невольно бросает быстрый взгляд через плечо, пытаясь понять настроение собеседника — Кадзекаге казался излишне собранным и сосредоточëнным, так что она совестливо поджимает губы, понимая, что вся эта нелепица с дурманом затронула лишь только её. И его присутствие лишь только накаляло обстановку. Ей было сложно, практически невыносимо, когда он находился так близко от неё. Но ещё больше расстраивало его равнодушие. — Ты остался, чтобы испытать меня? — горько усмехнувшись, шепчет она, складывая руки на груди. — Нравится наблюдать за мной? — Винишь меня, Харуно? — с усмешкой отзывается он, меняя положение тела, уперев локти в колени. Сакура хмурится, отворачиваясь, ничего не отвечая, а Гаара всё смотрел на неё, задумчиво потирая руки. — Не думай обо мне плохо, — вдруг тихо отзывается он, заставив куноичи невольно напрячься, — я здесь вовсе не потому, что хочу тебя испытать. — Боишься, что натворю глупостей? — Боюсь, что моя выдержка подошла к концу, — прикрывая глаза, со вздохом шепчет он, и Сакура вдруг настороженно замирает, ощущая ледяную ярость в его словах. — Сегодня я спас тебя, но что было бы, не приди я вовремя? — он скрещивает руки в замок, подпирая челюсть, глядя перед собой ожесточённым взглядом. Сакура поджимает губы, взбираясь на постель с ногами, и обняв колени руками, подтягивает их ближе к подбородку. — Я здесь, чтобы удостовериться, что с тобой не случится ничего плохого. — Дурман действует не только на меня, — тяжело вздохнув, шепчет она, поглядев на Кадзекаге серьёзным взглядом. — Ты можешь поддаться искушению и… — Вполне возможно, — задумчиво тянет он, поглядев на неё через плечо, — но не забывай о том, что я был джинчуурики с самого рождения! Я годами учился сдерживать желания биджуу, так что мимолетным влиянием дурмана мой разум так просто не подчинить. Сакура прикрывает глаза, понимая, насколько уступает ему в контроле, что совершенно ничего не может противопоставить в ответ — её тянуло к нему с неимоверной силой, с болезненной жаждой слепого обладания. Куноичи утыкается взмокшим лбом в колени, с силой стискивая зубы, пытаясь игнорировать жар тела. — А говорил, что борешься, — недовольно выдыхает она, прикрывая глаза, — снова обманываешь… Гаара тихо усмехается. — Я лишь сказал, что могу противостоять этому, но, кажется, ты ожидала совершенно иного ответа… — Ничего я не ждала, — куноичи нервно постукивала пальцами, пытаясь отвлечься от ненужных мыслей, а по телу то и дело прокатывались волны будоражащих мурашек. — Замечательно, что из нас двоих хоть кто-то сохранит рассудок! — Сама виновата, что позволила принцу так легко одурачить себя… — Всё из-за тебя! — резко выпаливает она, вскидывая на песчаного шиноби пылающие недовольством глаза. — Он преследует меня, чтобы досадить тебе! Его решительность впечатляет, но даже так я не ожидала от него подобной гнусности… Он ведь сын Даймё! — Именно потому что он сын Даймё, ты должна была вести себя вдвойне осмотрительней! Сакура раздраженно фыркает и закусывает губу, морщась от разочарования и обиды. Глупо было срываться на Кадзекаге и винить его в собственной оплошности, но сдержаться куноичи уже не могла. Она злилась настолько сильно, что уже не понимала, где находилась та грань разумного осознания ситуации. Почему она стала мишенью принца? Почему он использует её в качестве болевой точки Кадзекаге? Они никогда не были друзьями, не поддерживали связь, и до недавних событий их короткие встречи можно было пересчитать по пальцам. Единственное, что их связывало — договорённость двух Стран. — Почему он делает это? — тихо шепчет она, задумчиво глядя перед собой. — Всё из-за свадьбы? Но ведь это даже не наше решение… Что его не устраивает?! — О чëм вы говорили? — глухо произносит Гаара, мельком сжимая пальцами переносицу и опуская голову. Сакура лишь пожимает плечами. — Он спрашивал о нас… — честно отвечает она, блуждая затуманенным взглядом по шероховатостям блëклых, испещрëнных сетью трещин стенам.— Как давно мы знакомы, — она невольно запинается на полуслове, — и как я отношусь к тебе… — И как же? — он практически сразу подхватывает её слова, чуть оборачиваясь, отчего Сакура невольно теряется, встречаясь с ним глазами. Холодными, невероятно-пронзительными. Чуть сощуренными. Словно нефритовое полотно в лунном свете. — Я… — она замолкает, внутренне напрягаясь от смятения и поспешного откровения. — Да какая разница, как я отношусь к тебе? — раздражённо бросает она, хмуря брови. — Разве это так важно? Почему всех так заботят мои чувства? Это просто смешно, ведь я действительно не знаю правильного ответа! Как я отношусь к Кадзекаге? Нет, не так! — она с усмешкой качает головой. — Как я отношусь к человеку, с которым меня ничего не связывало? Думаю, точно так же, как и он ко мне… Гаара молча глядел на неё через плечо, едва уловимо шевельнув кистями рук, с силой стискивая пальцы в крепкий замок — Сакура не видит, а он сжимает зубы от яркой, отрезвляющей вспышки боли. Но внешне ничуть не меняется, оставаясь, как и прежде, отчуждëнно-беспристрастным, лишь только песок, чувствуя настроение хозяина, отзывается тихим яростным гулом вибраций из тыквы на поясе — стремясь вырваться на свободу, с целью уничтожить потенциальную угрозу. Сдержать песок так же трудно, как и эмоции, но Гаара лишь медленно выдыхает через рот, отводя взгляд, качает головой — молча принимая услышанное. — Хорошо. Сакура прикрывает глаза, ощущая горечь разочарования, но лишь вновь убеждая себя в том, что поступает верно — их действительно ничего не связывало. Зыбкая пелена отчаяния топит воспоминания о недавнем поцелуе в водовороте эмоций, заглушая остатки отголосков ощущений и волнующего трепета. — Кто мы друг другу? Гаара осекается на мгновение, совершенно не ожидая подобного вопроса. Он уже слышал эти слова однажды. Много лет назад. На свадьбе Наруто. В шумном праздненстве вечера Гаара сидел рядом с Наруто, то и дело отвлекаясь на шумный голос друга, из уважения принимая очередной бокал спиртного, сдержанно улыбаясь бесчисленным шуткам и дружеским тычкам в плечо, а когда все дружно поднимались на ноги, чтобы вновь поздравить молодожёнов, Гаара так же следовал их примеру — поднимался незадумываясь, в один глоток осушая содержимое бокала, стойко игнорируя ощущение опьянения и первые мыльные блики в глазах. Хрупкая фигура в нежно-жёлтом платье то и дело цепляла взгляд, и Гаара практически смиряется с чувством наваждения, замечая, что внутренне успокаивается лишь только когда вновь находит её глазами. Харуно сидела за соседним столиком рядом с подругой, о чём-то оживленно переговариваясь и смеясь, периодически что-то нашептывая той на ухо, прикрывая рот ладонью, словно их могли услышать. Он не знал почему, но именно сейчас она казалась ему невероятно притягательной и запоминающейся, быть может, всему виной это чёртово платье, воздушное и струящееся, словно газовое облако, невероятно гармонирующее с лёгкими локонами незамысловатой причёски. Песчаный шиноби невольно касается ворота камзола, чуть отягивая грубую ткань и сглатывая, когда куноичи украдкой оправляет тонкую бретельку на плече — изящное запястье скользит по бледной коже, тонкие ключицы проступают в мутном свете ламп, открывая взору линию глубокого декольте и ложбинку между грудей. Гаара невольно напрягается, думая о том, что настолько откровенные платья просто необходимо было запретить в их обществе. По крайней мере для неё. Гаара подхватывает новый бокал, одним глотком осушая содержимое, чуть морщась и поджимая губы, исподлобья следя за тем, как рядом с куноичи присаживается парень с алыми росчерками клыков на порозовевших щеках. Он выглядел изрядно поднабравшимся, и его откровенно-наглый взгляд, оценивающе скользнувший по куноичи, Гааре очень не нравится. Он явно отвешивает ей комплимент, чуть склонившись к уху Харуно, привлекая к себе внимание, отчего куноичи смущённо озирается, прикладывая к губам ладонь, что-то торопливо отвечая в ответ, мягко улыбаясь. Гаара откидывается на стуле, задумчиво потирая подбородок, внутренне понимая, что не должен вот так реагировать на происходящее. Слишком неприемлемо и чуждо. — Кто это? — хрипло тянет он, кивком головы указывая на парня, привлекая внимание Наруто. — Рядом с Харуно… — Киба? — блондин пьяно сощуривается, удовлетворительно кивнув, и глупо улыбнувшись. — Из клана Инузука… — Тот собачник… Наруто говорит ему ещё что-то, но Гаара уже не слушал. Его внимание было полностью сосредоточено на мило воркующей парочке. Первое время он с каменным спокойствием наблюдал, терпеливо отсчитывая количество выпитых Харуно бокалов, отстранённо прининимая участие в параллельной беседе с новоиспеченной четой Узумаки, но когда собачник вдруг затевает выпить с куноичи на иной лад, неожиданно переплетя их руки, заносчиво заглядывая ей в глаза и подмигивая, Гаара чудовищно-медленно смеживает веки и ведёт челюстью, задумчиво скользя большим пальцем по подбородку. В груди жидким пламенем разливалось нечто неприятное и липкое, обнажая эмоции, оттесняя чувство контроля куда-то на задворки сознания. Он в последний раз бросает на куноичи раздраженный взгляд, прежде чем выдержка окончательно оставляет его. Собачник, очевидно, в конец расслабившись под действием алкоголя, по хозяйски оплетает голые плечи куноичи, что-то нашептывая ей на ухо, улыбаясь широкой, яркой улыбкой, большим пальцем играясь с тонкой бретелькой на гладкой коже, совершенно не замечая, как позади него вдруг вырастает Кадзекаге. — На пару слов, — холодно цедит он, бесцеремонно перехватывая запястье откровенно растерявшегося парня, без особого труда оттесняя его руку от куноичи. Киба, вздумав было воспротивиться столь неожиданному вмешательству, смеряет нежданого гостя пьяным, яростным взглядом, осклабившись словно хищник на добычу, и показательно-медленно поднимается на ноги, вцепляясь в лацкан камзола Гаары резкой хваткой, чуть встряхивая. — Ты что творишь? — Брось, — с усмешкой тянет песчаный шиноби, отмечая заинтересованные, слегка обеспокоенные взгляды в их сторону, и чтобы сгладить ощущение накала, наигранно-дружески обхватывает собачника рукой через плечи, но довольно ощутимо сдавливая его шею железной хваткой захвата, тыльной стороной кулака врезаясь в кадык, отчего парень непонимающе замирает, выдохнув с чуть слышимым, напряжённым хрипом. — Наруто сказал, что Харуно вот-вот стошнит на тебя, и будет лучше, если она сейчас же отправится домой… — Стошнит? — сипло тянет тот, чуть вскинув брови, с опаской покосившись на сонно подперевшую голову рукой куноичи, которую, казалось, совершенно не заботило происходившее вокруг. — Что-то не похоже!.. — Хочешь проверить? Чувствуя сомнения упрямого собачника, и понимая, что тот вот-вот затет драку, Гаара украдкой ведёт пальцами свободной руки за спиной, поднимая небольшое облачко пыли под ногами, направляя едва уловимые песчинки в сторону задремавшей Харуно. Когда куноичи звонко чихает, прикрыв лицо ладонью, собачник от неожиданности отскакивает в сторону, с глухой руганью, украдкой, осматривая на себе одежду, решив, что Сакуру действительно стошнило. — Ну, раз такое дело, — нервно усмехнувшись, тянет тот, по-дружески хлопнув Гаару по спине, — оставляю её на тебя! Уж позаботься о ней, лады? И спешно ретируется в неизвестном направлении, а Кадзекаге лишь тяжело вздыхает, прикрывая глаза, после чего осторожно присаживается рядом с мирно дремлющей Харуно. — И как она может спать в подобной обстановке? — тихо цедит он, водружая локти на стол, и подпирая челюсть сложенными в замок руками. — Харуно? Домой не собираешься? Куноичи непонимающе поворачивается к нему, поглядев задумчиво-расфокусированным взглядом, совершено не понимая кто сидит рядом, с явным трудом анализируя услышанное. — Домой? С чего бы? — устало выдыхает она, смеживая потяжелевшие веки, лениво подпирая щёку ладонью. — Дома меня никто не ждёт… — Сама же только что говорила, что собираешься домой, — хрипло шепчет он, искоса поглядев на безучастную собеседницу. — Я так сказала? — с явным сомнением тянет она, тяжело вздыхая. — Да, — Гаара пристально осматривал окружающих, но, кажется, им не было до них никакого дела. Канкуро, вальяжно развалившись на лавке под сенью деревьев, давно смотрел десятый сон, крепко прижав к груди глиняную бутыль с саке, а Темари и Шикамару ушли часом ранее — пожалуй, самые важные наблюдатели были устранены. Оставалось лишь убедить одну пьяную куноичи в том, что ей действительно пора домой. — Ладно, — неожиданно-резко выпаливает Харуно, и довольно бодро поднимается на ноги, опасливо покачнувшись, перекидывая ногу через лавочку, так что подол платья, непозволительно задирается, оголяя колени и стройные бедра, — я иду домой! Гаара прикрывает глаза ладонью, удивляясь, как ей удавалось сохранять равновесие на таких высоченных каблуках. Впрочем, как оказалось позже, шла Харуно так же в неизвестную для него сторону. Он знал, где она живёт. Сначала Гаара держался на приличном расстоянии, озадаченно следя за блестящими в свете ночных фонарей, удаляющимися туфлями, стук которых отчётливо врезался в его мозг, после чего решает сократить дистанцию, потому как куноичи вдруг принимается копаться в сумочке, совершенно не замечая, как из ближайшей закусочной за ней увязывается компания из трёх рослых парней. Гаара внимательно сощуривается, складывая руки за спиной, чуть ускоряя шаг. Гражданские. Их выдавала развязная осанка, и не твёрдая, шаркающая поступь. Харуно глухо выругивается, раздражённо выдыхая и запрокидывая голову, после чего присаживается на корточки, высыпая содержимое сумочки прямо на тротуар, а незнакомцы, присвистывая, нагоняют её, обступая со всех сторон, пытаясь вывести на разговор. — Девушка, что-то потеряла? — Какое у тебя милое платьице! — А личико какое хорошенькое! Сладкая, как конфетка… — Составишь нам компанию?! — Свалите, — хмуро тянет куноичи, даже не потрудившись поднять голову, продолжая невозмутимо перебирать рассыпанную по дороге косметику, — вы меня отвлекаете! — О, так ведь это она! — криво усмехнувшись, тянет один из парней, присаживаясь перед куноичи, двумя пальцами перехватывая её за подбородок, вынуждая посмотреть в глаза. — Вот так встреча! То-то ты показалась мне жутко знакомой… Не помнишь меня? — Воняешь рыбой, — недовольно фыркает Сакура, и смахивает со своего лица чужие пальцы, чуть морщась от отвращения. — Не трогай меня! Гаара усмехается, останавливаясь в десятке шагов, прекрасно слыша весь разговор, решив понаблюдать за происходящим со стороны, лениво приникая плечом к фонарному столбу, складывая руки на груди. — По-прежнему такая же заносчивая, — оглядывая своих друзей, изумляется здоровяк, раздражённо потирая пятерней шею. — Эй, ты ведь одна здесь! Страх потеряла, девчонка? Чего глаза прячешь?! Он снова тянет к ней руку, намереваясь схватить за лицо, но Сакура его опережает, резко перехватывая его запястье, вскидывая на него хмурый взгляд. — Кажется, я тебя припоминаю, — качнув головой, задумчиво отвечает она, со вздохом вскидывая брови и закусывая губу, — ты то ничтожество, что избивало старика на рыбном рынке… Ками, ещё в тот раз мне следовало переломать тебе ручонки! Она чуть напрягает кисть, грубо отшвыривая его руку, так что здоровяк, теряя равновесие, падает задницей на землю, изумлённо глядя в ответ. — Совсем ошалела? Тот, что стоял позади Сакуры, вдруг перехватывает её за предплечье, вздергивая на ноги, ощутимо встряхивая. Куноичи, шикнув от боли, выворачивается из захвата, толкнув обидчика ладонью в плечо, от чего тот, совершенно не ожидая столь сильного удара, навзничь падает на землю, поднимая в воздух облако пыли, ругаясь на чём свет стоит, а Сакура уже вновь оборачивается к первому здоровяку, крепко хватая того за ухо, вынуждая взвыть от боли и чуть приподняться на коленях, в надежде ослабить совершенно не женскую хватку. — Говорила же, чтобы больше не попадался мне на глаза! Думаешь, если я девчонка, то не смогу постоять за себя? — она чуть встряхивает парня, вынуждая того снова взвыть от боли. — Вы ведь не местные… И как такое отребье пустили в нашу деревню?! Опустив многострадальное ухо бедняги, она со вздохом оправляет подол сбившегося платья, после чего, потеряв всякий интерес к притихшей троице, вновь присаживается перед рассыпанной на земле косметикой, принимаясь неторопливо собирать её обратно в сумочку. — Ты… Ты мне ухо сломала! Эй, а ты чего застыл истуканом? — взревев от ярости, здоровяк озирается на застывшего неподалёку третьего парня, который совершенно не понимал, как ему следовало поступить в сложившейся ситуации. — Хватай её! — Какой же ты шумный, — раздражённо отмахивается куноичи, и довольно прицельно, учитывая её состояние, швыряет в сторону здоровяка блестящую баночку с кремом. Гаара прикрывает глаза, пряча улыбку в наклоне головы, слыша характерный глухой удар и яростный вопль бедолаги, когда снаряд угождает тому прямо между глаз. — Я убью тебя! Кадзекаге напряжённо сощуривается, наблюдая за тем, как тот, схватив увесистый придорожный булыжник, стремглав бросается к куноичи, явно намереваясь проломить ей череп. И он бы непременно сделал это, если бы не песок Гаары. Мощным всполохом колючего смерча он откидывает здоровяка далеко назад словно тряпичную куклу, а другие представители неудавшегося нападения, видя поражение главаря, в мгновение ока ретируются, опасливо озираясь, чувствуя превосходящего их по силе соперника. — Идём домой, — тихо шепчет Гаара, присаживаясь рядом с куноичи, помогая ей собрать остатки косметики в сумочку. Сакура с подозрением глядит на него через плечо, чуть сощуривая изумрудные глаза, явно не понимая столь участливого отношения, задумчиво поджимая пухлые губы. — Ты меня преследуешь? Гаара невольно теряется, не сразу подбирая правильные слова для ответа, слишком серьёзно воспринимая услышанное, совершенно позабыв о том, что из них двоих сейчас в трезвом уме был именно он. — Отвяжись, хорошо? Я сейчас не в том состоянии, чтобы контролировать свои силы, — со вздохом поднимаясь, тянет она, — могу случайно сломать тебе что-нибудь… Гаара прикрывает глаза, так же поднимаясь на ноги, чуть придерживая куноичи за локоть, когда та опасливо кренится в сторону. — Разве что мою нервную систему. До дома добираются без приключений, не учитывая того факта, что Харуно, пройдя несколько кварталов, вдруг выражает крайнее недовольство относительно собственной обуви, поочерёдно, раздражённо, сбрасывая с ног порядком надоевшие каблуки, вынуждая Гаару с беспокойством покоситься на босые ступни, хотя туфли он благоразумно захватывает с собой, неся их в свободной руке, а другой, предусмотрительно, осторожно придерживая куноичи за талию. Пару раз куноичи раздражённо смахивает его руку, не позволяя касаться себя, бубня что-то о ревнивом парне, и что он может их не так понять, если увидит, но Гаара лишь молча кивал, прекрасно зная, что Учиха так и не вернулся в Коноху. Ни Харуно, ни свадьба друга его не заботили. Он преследовал собственные цели. — Прекращай, — глухо цедит песчаный шиноби, вновь подхватывая куноичи за талию, не позволяя ей вильнуть в сторону и завалиться на обочину, — иначе остаток пути проведёшь на моем плече… — Ещё чего? — фыркнув, отмахивается Сакура, едва не залепив ему оплеуху — Гаара вовремя отводит голову в сторону, чуть приподнимая подбородок. — Какой самодове… Самоуверенный господин красный плащ… — Камзол. — Наплевать… Гаара рывком притесняет куноичи к себе, разворачивая лицом, глядя внимательным взглядом в растерянные, усталые глаза, чуть сжимая пальцами острый подбородок, не позволяя отвернуться. — Прекрати это, — тихо шепчет он, совершенно не понимая, что вдруг на него нашло. — Не жди его! Сакура замирает на мгновение, словно позабыв как дышать, словно сотни парализующих молний вдруг прошивают её тело, а в пьяном взгляде проскальзывает нечто мучительно-болезненное. Куноичи задумчиво кивает, криво усмехнувшись. Понимает, о чём он. Вернее, о ком. — Да что ты вообще можешь знать? Какое тебе дело до этого? — Глупая… — Гаара со вдохом прикрывает глаза, чуть отступая, отпуская куноичи, видя как та непонимающе глядит на него в ответ, с едва уловимой дрожью обнимая себя руками, хотя на улице было довольно тепло. — Ты шла в заброшенный квартал Учих в надежде встретить там его, верно? Как ты не поймёшь, Харуно, — он чуть сощуривается и выпрямляется, складывая руки за спиной, и качая головой, — для него ты, ровно как и Коноха — болезненное прошлое. Это нельзя исправить! И выход только один… — Замолчи, — глухо режет она, взглянув на него исподлобья, — не говори ничего больше! — Заходи в дом, — приглушенно отзывается он, проходя мимо застывшей куноичи, — тебе нужно хорошенько проспаться! — Ты тоже считаешь меня жалкой? — неожиданно брошенные в спину слова вынуждают Гаару резко остановиться и нахмуриться. Он не хотел отвечать. Сегодня он сделал достаточно того, о чём, в последствии, наверняка, будет очень сильно сожалеть, ведь в отличии от неё, этот день не сотрётся из его памяти ни с первыми лучами солнца, ни многими годами спустя. — Хотя, знаешь… Я ведь и сама понимаю, насколько глупо выгляжу! Я словно гоняюсь за призраком. Утешаю себя пустыми надеждами, в глубине души зная, что Саске никогда не посмотрит на меня так, как смотрю на него я… Гаара прикрывает глаза, чуть усмехнувшись, задумчиво кивнув её словам. — Кто мы друг другу? — тихо шепчет она, шумно выдыхая сквозь приоткрытые губы. — Быть может, ты мне скажешь? Красноволосый шиноби молчит долгое время, прежде чем позволяет себе вымолвить напоследок совершенно непонятные ей слова: — Ты моё лекарство. Восхитительная аналогия истёртая течением лет. Гаара скупо усмехается, поглядев на замершую в ожидании куноичи задумчивым взглядом. Если бы она только знала, что в ту ночь он сбежал от неё совсем как Саске, приняв твёрдое решение больше никогда с ней не встречаться. Сколько усилий ему стоило сдерживать противоречивые чувства, ведь тяга к ней была просто чудовищной. Годами он привык наблюдать за ней издалека. Всё его существо слепо рвалось к ней, и тогда Гаара впервые испытал на себе всю мощь противоречия собственного нрава. Он заваливал себя работой, доводил тело до отчаянного изнурения, лишь бы только не вспоминать о проклятых, нежно розовых локонах и зелёных, как летняя листва, глазах. Сотни раз он придумывал оправдания для очередного визита в деревню Листа, но оказавшись там, вновь искал предлоги. Чтобы увидеть её. Пусть на миг. Хоть на одно проклятое мгновенье, но он безжалостно топтал дурманящие всходы сомнений, ведь её тяга к Учиха была проклятым табу. Словно железная цепь на глотке цепного пса — без права на глоток свободы, без права сделать хотя бы шаг к заветной цели. Словно два мира, они сосуществовали бок о бок, и та чёткая грань, что разделяла их, была поистине впечатляющей. Учиха стоял между ними бесплотной тенью. Гаара свирепел, задыхаясь в удушливом вакууме безысходности, загнанный в рамки ледяного подавления. И уступи он хоть немного, под натиском ненависти, он бы непременно всё испортил. Не пощадил её. В его власти было с лёгкостью вторгнуться в её личное пространство и нарушить годами слаженную идилию чувств — он бы со слепой яростью и голодным удовлетворением всколыхнул этот тошнотворный, кромешно-черный, затхлый омут, безжалостно уничтожая всходы дурманящей привязанности к Учиха. Потому что желал обладать ею. Хотел выжечь её душу до тла, разверзнуть на истлевших останках измученного сердца пустынную гладь, возвести нерушимую крепость, и навсегда обосноваться там. Он хотел стать частью её жизни И в силу жёсткого нрава, готов был пойти на всё. Но упрямо держался на расстоянии, прекрасно зная, что причинит ей лишь невыносимую боль. Словно будучи вновь одержимым биджуу, ему с трудом удалось обуздать слепую жажду обладания, и уже в первый год после свадьбы Наруто, визиты в Коноху практически сошли на нет. Лишь по неотложным обстоятельствам, когда политические цели всё же вынуждали его присутствовать в Конохе, он позволял себе, разве что, вскольз упомянуть Харуно перед Наруто, чтобы с жадностью впитать каждое услышанное о ней слово. Жива. Здорова. По-прежнему не забыла об Учиха… И этого было достаточно, его устраивали даже такие жалкие крупицы информации. Чтобы после, вновь оказавшись от неё за тысячу миль, погруженный в бесчисленную, однообразную череду нескончаемых дней, уничтожать себя обрывками воспоминаний, не в силах забыть этот ненавистный, тягучий омут разочарования. В который он загнал себя сам. — Моё мнение не изменилось, — глухо шепчет он, замечая непонимающе-растерянный взгляд куноичи. Он знал, что она не поймёт его. Никогда не сможет. — О чём ты? — Иди сюда, — Гаара перехватывает её за предплечье, отчего Сакура невольно вскрикивает, в мгновение ока оказываясь у него на коленях, лицом к лицу, упираясь подрагивающими ладонями в мерно вздымающуюся грудь. — Что ты хочешь, чтобы я сделал? Выдыхает практически ей в губы, глядя внимательным взглядом в ошеломлённые глаза. Сакуру прошивает скопом колющих искр от звуков его тихого голоса, и от той уверенности, с которой он медленно, но довольно ощутимо сжимает её бёдра горячими, сильными ладонями, одним рывком подтягивая её как можно ближе к себе. Горячая волна возбуждения окатывает её тело будоражащим импульсом пьянящего восторга, а внизу живота вдруг становится нестерпимо жарко. Куноичи невольно выдыхает, медленным движением ладоней скользя к напряжённым плечам песчаного шиноби, прикрывая глаза от удовольствия необходимой для неё близости. — Просто объясни мне, — тихо шепчет она, сталкиваясь с ним кончиками носа. — Ты ведь знаешь, что не стану, — чуть подумав, с нажимом отвечает он, после чего касается её полуоткрытых губ лёгким поцелуем, мгновенно лишая Сакуру возможности что-либо возражать. Но невинный поцелуй неумолимо разрастался в безумие. Гаара понимал, что годами сдерживаемый голод имел над ним просто колоссальный контроль, и если ему удалось в прошлый раз подавить низменные желания, то сейчас, подпитанный запахом дурмана разум, просто растворялся в тихих стонах Харуно, срывая с цепей всю мощь его зависимости — неотвратно обнажая зов плоти. Плавным наклоном головы он углубляет поцелуй, крепко перехватывая куноичи за затылок, прижимая к себе, другой рукой обхватывая за талию, вынуждая притиснуться к напряжённому паху, хотя между ними и так не было ни дюйма свободы. Словно желая слиться с ней в одно целое, он неотвратимо утрачивал ощущение реальности, измученный властью собственного разума, вдоволь, жадно упиваясь необходимым для его существа присутствием. Причиной его зависимости. Болью, длиной в десятилетие. Их ауры чакр неотвратимо смешивались, поглощаемые друг другом, на что песок в тыкве на поясе низко вибрировал, ощущая волны негативных всполохов, исходивших от тела хозяина. Гаара низко и хрипло выдыхает в губы куноичи, когда она чуть меняет положение тела, поудобней устраиваясь на его коленях, скрещивая ноги позади его спины, тем самым усиливая давление на напряжённый пах — волны наслаждения прокатываются по его телу довольно сильным скопом колющих искр, а кожа вмиг покрывается болезненными мурашками. Коснувшись подрагивающими пальцами широкой ленты пояса на талии куноичи, он, с явным нетерпением, одним рывком расправляется с незамысловатым узлом, позволяя мягкой ткани упасть на пол. Скользнув носом по щеке куноичи, Гаара вновь возвращается жадным поцелуем к чуть припухшим губам, поочерёдно сминая и прикусывая, невыносимо-медленно вторгаясь в горячую глубину языком, обласкивая, пробуя на вкус. Запоминая. Торжествуя на руинах сковывающих пут. Наконец, позволяя себе зайти настолько далеко. Окончательно утрачивая контроль. Ощущая просто звериную жажду. Необходимость насытиться — вобрать в себя трепетный огонь хрупкого тела, проникнуть под кожу, с бешеным пульсом бурлящей крови устремиться по венам до самого сердца, жидким огнём растекаясь внутри, въедаясь в кости, сплетаясь в одно целое. Куноичи лихорадочно-рвано выдыхает ему в губы, пытаясь восполнить недостаток кислорода, впиваясь дрожащими пальцами в его плечи, но Гаара не позволяет отстраниться, несмотря на то, что его лёгкие буквально разрывало от потребности нормального, глубокого вздоха. Но куноичи всё же разрывает поцелуй, мучительно-медленно отстраняясь, дыша хрипло и тяжело, прижимаясь взмокшим лбом к его виску. Отдыхая. Позволяя им обоим набраться сил. Прикрыв глаза, Сакура невольно закусывает губу, прислушиваясь к бешено колотящемуся сердцу, от стука которого, казалось, сотрясалось всё тело, даже кончики пальцев, крепко стискивающие толстую ткань камзола на плечах песчаного шиноби отзывались мелкой, раздражающей дрожью. Голова была окутана густой дымкой дурмана, и ошеломляющие ощущения от поцелуя буквально разрывали сознание слепой потребностью вновь окунуться в омут возбуждающего удовольствия. Всё тело изнывало от болезненного желания, кожа буквально горела, требуя ласки, ощущения касаний сильных рук. Куноичи осторожно отстраняется, глядя в лицо песчаного шиноби внимательным, изучающим взглядом. Чуть встрёпанный, с припухшими губами, он выглядел обескураживающе мило, даже острый взгляд светлых глаз в обрамлении густых теней ничуть не портил общего впечатления — Сакура терпеливо выдерживает молчаливую озадаченность, коротко улыбнувшись, чем, казалось, ещё больше удивляет Кадзекаге. Явно теряясь от внезапной улыбки на её губах, совершенно не понимая, как следовало расценивать подобную реакцию. Она чувствовала его внутреннюю тревогу, хотя, конечно же, виду он не подавал, внешне держась достаточно спокойно, даже немного отстранённо, словно не зная, как подобало вести себя в подобной ситуации. Напряженно смотрел в ответ, дыша чуть сбито и шумно. А для неё было забавным видеть его таким, впервые, совершенно сбитым с толку, запутанным собственными мыслями и её неоднозначным поведением — невероятно чуждую, непонятную. Некоторое время Сакура просто любуется калейдоскопом совершенно неуловимых эмоций, запоминая каждую, осторожно касаясь его щеки ладонью, невесомо очерчивая подушечками пальцев высокую скулу — Гаара прикрывает глаза, замирая, словно прислушиваясь к собственным ощущениям. — О чём ты думаешь? — глухо отзывается она, чувствуя невероятное удовольствие от головокружительного запаха, исходившего от Кадзекаге. Казалось, что под действием дурмана он лишь только усилился. Согревающе-тягучий, древесно-пряный. Невероятно-восхитительный. Куноичи невольно прикрывает глаза, делая глубокий вдох, а сердце тут же срывается бешеным ритмом, разжигая в крови томительное чувство зависимости. Не сдержавшись, Сакура невыносимо-медленно приникает губами к тому месту, где всего мгновение назад были её пальцы, сцеловывая с горячей кожи скулы собственные касания. Гаара невольно, шумно выдыхает сквозь сомкнутые челюсти, чуть вскидывая голову, попрежнему не открывая глаз, так и не ответив на её вопрос, а куноичи с торжеством вдруг тянется к его ушной раковине, особенно нежно прихватывая зубами чувствительную мочку уха, согревая прохладную кожу ласковым касанием горячего, влажного языка. — Что ты делаешь со мной… — чуть задрожав, тяжело выдохнув, с рыком отзывается Гаара, казалось, не в силах воспротивиться тому, что она с ним вытворяла. — Понятия не имею, — с чувством отзывается она, полностью сосредоточившись на собственных ощущениях, — но если тебе это не нравится, просто скажи… Их взгляды встречаются. Пронзительно-ледяной, непомерно- тяжёлый — нефритовый, и тёплый, наполненный искрящимся светом — изумрудный. Молча, он медленно перехватывает её руку, довольно сильно стискивая тонкое запястье горячими пальцами, крепко прижимая её ладонь к своей груди. Там, где гулко билось его сердце. — Чувствуешь, Харуно? — он внимательно следил за ней немигающим взглядом, позволяя прислушаться к беспокойному гулу. — Оно бьётся так сильно лишь для тебя одной! Сакура невольно теряется от его слов, изумленно вскинув брови — внезапное откровение проносится по её телу скопом волнующих мурашек. — Ты сказала, что нас ничего не связывает… Но так ли это на самом деле? — он касается её подбородка другой рукой, довольно болезненно сжимая его пальцами, чтобы она не посмела отвернуться или прервать с ним зрительный контакт. — Не обманывай себя, просто присмотрись получше… Увидь меня, наконец! Тихий вздох, быстрое движение губ. И Гаара вновь целует её, не позволив проронить и слова. Грубо и отчаянно, прижимая к себе настолько сильно, что было больно даже пошевелиться. Горячий язык проскальзывает ей в рот, и куноичи самозабвенно покоряется, обмякая в сокрушительном обьятии, отвечая на поцелуй не менее неистово, совершенно не замечая, как в уголках глаз вдруг проступают капли горячих слёз, оставляя после себя мокрые дорожки на щеках.