Soul Eater:Broken Soul

Америка, штат Массачусетс, город Салем.       Это место пользовалось другой славой. Город Салем был всемирно известен судом над местными ведьмами. Впрочем, не только они попали под раздачу, но и невинные люди. Да и сейчас религиозные люди буянили, так что если ведьма вздумала там поселиться, то она была самоубийцей. Об этом как раз и думал шабаш, когда Элен решила там поселиться после того ужасного случая: ей пришлось расстаться с дочерью.       — Судя по колебаниям энергии в доме, искомая личность проживает здесь, — Иллек поправляет катетер, одновременно убирая чёлку с глаз. Три зелёно-красных ока с чёрными кровоточащими склерами осматривали обиталище водяной ведьмы. — Да, дорогая, — кивает Кларенс, поправляя бинты на своём лице. — Даже пугать её не хочется, иногда думаю: а что она такого натворила? — Она дочь оставила, не зная, что добродетель окажется страшнейшей из тварей. Да и прибавка к силе лишней не будет. Впрочем, понять её можно…  — вздыхает ходячий труп. Потом она берёт осторожно дверное кольцо и стучит три раза. — Мы пришли с миром. В ушах зашумело. Спускаются по лестнице. Потом притормаживают у двери — будто всматриваются. Сомневаются. Думают — впустить или нет? И вот… Впустили. Сычик не обманула. Вот и хозяйка — пятидесятилетняя прекрасная женщина с проседью в пучке тёмных волос, мелкими возрастными морщинками под глазами и в уголках рта, усталостью в зелёных глазах с каплевидными бирюзовыми огоньками зрачков. Тощая фигурка облачена в тёмно-фиолетовое платье. Сразу видно, что в молодости она была красавицей. — Здравствуйте, — спокойно произносит Элен, вежливо улыбаясь нежданным гостям. — Вы хотите со мной поговорить? Проходите. Сейчас чай для вас сделаю. Видя их души, она занервничала. Нет смысла с ними тягаться — размажут подобно джему на тосте, в этом бабушка уверена. — Благодарим вас, — уважительно кивает девушка, слабо улыбаясь. Мужчина с сединами последовал примеру. Вскоре они вошли, дверь за ними закрывается. Трое в одиноком большом доме. Тихо тикали часы. Чувствуется боль. Сожаление. Раскаяние. Тридцать лет ожиданий. — Стало быть, Сычик вам дала мой адрес? — осторожно берёт быка за рога ведьма, стараясь унять дрожь в трясущихся пальцах. Совушке угрожали? Она не знает. — Да, мадам, — Иллек отпивает чай из чашки. — Пусть я не чувствую вкус из-за постепенного ухудшения вкусовых рецепторов, но чай у вас великолепный. — Я чувствую вкус, потому могу подтвердить, что ваш чай действительно вкусен, — кивает спутник ведьмы крови. — А ещё я чувствую схожесть колебаний души моей спутницы и вашей души. Ведьма вслушивается, едва не выронив свою чашку с напитком. Догадался. А ведь и впрямь совпадают… Только вот у незнакомки они урезанные… будто это часть души. — Деточка… Можно на тебя посмотреть? — дрожащим мягким голосом спрашивает одинокая женщина. Она что-то вспоминает. — Можно… — прохрипела она, снова убрав чёлку. Достав зеркальце, Элен с тревогой смотрит сначала на себя в зеркале, потом на отражение девушки с капельницей. Не смотря на наличие вампирских черт, общее есть. Ведьма тихо всплакнула — всё же есть мелкие черты того кавалера. Из отчаявшихся глаз полились слёзы. — Доченька… кто тебя так? — сухие губы подрагивали. Женщина боялась предположить о произошедшем. Неужели это был тот доктор? Если бы ведьмы не были так жестоки… — Много чего случилось. В основном, всё произошло там, куда ты ЕЁ отдала, — сухо отвечает тварь чернокровая, давая понять, что знать ей о тех ужасах не следует. — Я… не знала… — но та догадалась, потому воды стало больше. — Тише… Всё тогда закончилось, — Кларенс с утешением положил руку на плечо пожилой ведьмы. Это самое меньшее, что он мог сделать. — Может… Я понимаю, зачем вы пришли за мной. — выпрямилась хозяйка, распустив свои волосы. Всё же она красавица, не смотря на вялую безжалостность времени. — Я готова отдать свою жизнь. Я понимаю, что прощения мне нет. Я понимаю, что ничего уже не изменю, — она склонила печально голову. — Только хочу две вещи спросить. — Слушаю, — с пониманием глядит на неё мертвец, поправив катетер. — Первое:…есть ли у меня внучата? — с надеждой произносит Элен. — Есть внучки. Первая мир расшатывает, — говорит Кларенс, поправив свою седеющую шевелюру. — А вторая или добьёт его, или спасёт. Ведьма нервно моргает и принимает этот ответ. — И второе… — она обратилась к Иллек. — Доченька… могу ли я обнять тебя? У меня по факту никого не осталось, внучки меня вряд ли признают… У девушки-мертвеца мягко кольнуло в сердце…теплотой? Ещё не утеряно нечто…разумное? — Да. Идите сюда, мама, — отцепив капельницу для удобства, тварь осторожно обнимает ведьму и прикрывает свои слезящиеся глаза. Сейчас не кровь течёт по щекам, а нечто лёгкое… слёзы. Как давно она не плакала. — Я то, что осталось от вашей дочери… — произносит погрустневшая гостья, предполагая, что та придёт в ужас. Но этого не случилось. — Ничего, кровиночка моя… я догадывалась… — устало улыбается Элен, всей душой прильнув к ней. — Эх, хоть тебя обняла на прощание. Спасибо тебе… — Иллек. — Да, точно, Иллек. Прощай… — глаза закрываются. Тварь осторожно вынимает душу из тела будто мокрый камень из водяной глубины. Передав её Кларенсу подержать ненадолго, она осторожно уложила улыбающееся спокойное тело на диван и укрыла её найденным пледом. — Да пребудет с тобою мир, свободный от боли, — прицепив капельницу обратно, гостья съедает этот колеблющийся сиреневый шарик. Горько-сладкий, из него сочилась Боль. Тёплая сила заструилась по жилам, даже спутник вздрогнул, ощутив усиление колебаний. Освобождение от ограничений завершено. — Поздравляю, дорогая, — мужчина осторожно обнял её за плечи. — Теперь ты чистый Кишин. Ты та, кто почти с нуля стал сильнее. — Благодарю, — кивает она с грустной улыбкой, чёлка опять скрыла её глаза. — Боль повсюду, Кларенс. Пусть я её физически не чувствую… но это похоже на угарный газ: липкая, удушающая, не выветривается… Этот мир болен. Нужно его изменить. — Ты одна не справишься. А то будет как с Асурой — запечатают. Но мы поддержим тебя. — Кстати, что насчёт остальных? Справляются с разведкой, сил набираются? — Да. Пока всё идёт ровно, — он вслушивается. Тонкие нити остаточной энергии их союзников колеблются. Целы. Вскоре они покинули дом. На ещё одну душу стало меньше. Ванай во время полёта вспоминал первую встречу. Когда Иллек была ещё миленькой девочкой, а не тем, чем она сейчас является. Ему тогда было 25. Не помнил ни о чём: ни о семье, ни о друзьях… а может, этого и не было вовсе — он не помнил, в каком возрасте он очутился в одной из подземных палат больницы 44. Лоб и щёки нещадно болели — что-то прорезалось. И в душе ощущалось нечто чужеродное, пугающее, безумное. И бинты будто сами по себе шевелились иногда, что его самого пугало. — Здлавствуйте… — услышал однажды юноша позади себя детский голосочек. Он в тревоге обернулся и увидел девочку лет четырёх с виду. Длинные тёмно-русые волосы, больничная коротенькая сорочка, бледная кожа, заострённые ушки, мелкие клыки и зелёные глаза с красными каплевидными зрачками, с интересом рассматривающие незнакомца. — Здравствуй, малышка, — он присел на колено, дабы не смущать малявку своим большим ростом. Она осторожно подошла к нему поближе. — Вы очень класивый! — в силу возраста Л она не выговаривала, но это не мешает пациенту понимать её речь. — Спасибо…? — он в мелком непонимании посмотрел на неё, как она подошла поближе с разрешением взглянуть на его лицо. — Ну, если ты этого хочешь… Бинты Ванай снял, готовясь к худшему. Испугает её или нет? — Класивые глазки… — таки прорезались. Малютка осторожно их трогает на его щеках и лбу с робкой улыбкой. Неожиданно он ощутил тёплую доброту в своей нестабильной душен. Не испугалась… На её левой ручке темнело 61636. Ещё одна пациентка. — Ты тоже миленькая, — он ласково потрогал её личико своей костлявой рукой. — Как тебя зовут? Я Кларенс. На детских щёчках мелькнул румянец: — А меня зовут…