***
— …и это не повод игнорировать мой предмет, считая чем-то незначительным и не настолько важным, как волейбол! — Сугавара действительно разозлился: едва за полгода перевалило, как он приступил к работе в Тодае, а уже приходится отчитываться за нерадивого студента; и спрашивали с него по полной программе, не делая скидок на возраст и опыт. — Я могу понять твой интерес к спортивным достижениям и нежелание отвлекаться на посторонние раздражители. Но в таком случае поступать следовало в университет попроще или не останавливать свой выбор на моём ненужном предмете. Сугавара прикрыл глаза и постарался успокоиться. В конце концов, шебутной парень, который в настоящий момент всем своим поникшим видом выражал искреннее раскаяние, при желании мог вполне нормально учиться. Хм, с чего бы ему так нервничать и на дверь коситься? Ладно, на сегодня можно и закончить. — Надеюсь, мы больше не вернёмся к этому вопросу, Нишиноя-кун? Широкая улыбка, засверкавшие глаза и мгновенный прыжок в сторону двери. — Я понял, сэнсэй! Простите, сэнсэй! — Выскочив за дверь, Нишиноя, вспомнив о приличиях, развернулся и поклонился. — Спасибо, Сугавара-сан! Вихрь движений, приглушенное «ой» и прекрасно различимое: «Ни-иши-иноя! Живо на площадку!» Сугавара покачал головой, едва заметно улыбнулся и, подхватив кейс и зажав в руке телефон, вышел из аудитории.***
Тренер Укай закипал. Казалось, у него скоро дым из ушей пойдёт. Запланированный дружеский матч с командой извечных соперников вот-вот должен начаться, а их гениального либеро не то что на площадке — в раздевалке не было. — Савамура, хоть расшибись, но найди мне этого мелкого поганца! — Укай не мог доверить данную проблему кому-либо ещё, кроме второго тренера: Нишиноя беспрекословно слушался только их двоих. Быстро выяснив у подопечных, что Нишиноя «завалил» современную литературу и, скорее всего, сейчас «огребает по полной», Савамура уточнил направление до аудитории и размашистым шагом направился по указанному маршруту. И откуда столько народа в коридорах? Ну и чёрт с ним. Зато всегда можно уточнить дорогу. Савамура наконец-то нашёл нужную аудиторию, но дойти не успел — дверь распахнулась, и оттуда выскочил Нишиноя, тут же разворачиваясь и кланяясь с громким «Спасибо, Сугавара-сан!». В следующее мгновение Нишиноя заметил Савамуру, пришибленно ойкнул и под сердитые комментарии, на ходу словив подзатыльник, с приличной скоростью ломанулся в спортзал. Вот и ладно. Что его заставило обернуться и посмотреть на закрывающего дверь преподавателя, Савамура впоследствии так и не смог объяснить. Но это потом, а сейчас… Плавное движение руки, откидывающей серебристую чёлку, знакомая родинка на скуле, заинтересованный взгляд на Савамуру и больно царапнувшее сердце подчёркнутое неестественной бледностью лица выражение дикой паники в карих глазах. Не может быть. Просто не может быть! Савамура растерянно смотрел на застывшего от потрясения «ангела», пытаясь понять, не сон ли это. Зазвонил телефон. Невольные взгляды на экран: входящий вызов — «Ойкава». Всё. Никакой ошибки. — Я перезвоню. Чуть хрипловатый от волнения голос и скованная походка удалявшегося в противоположную от Савамуры сторону «ангела» заставили подорваться следом. Ку-у-уда?! Нет-нет-нет! — Постой… те. — Как там Нишиноя к нему обращался? — Сугавара… сан. Подождите, пожалуйста! — Савамура быстро догнал неожиданно развернувшегося к нему Сугавару. — Вы… вы волейбол любите? «Господи, что я несу!» — Эм-м? — Сугавару вопрос озадачил, но почему-то заставил расслабиться и даже выдавить из себя неуверенную улыбку. — Играл когда-то. В школе. — У нас сейчас матч, не хотите посмотреть? — Засиявший радостью Савамура мысленно умолял «ангела» согласиться, продолжая нести какую-то чепуху: — Вот увидите, Нишиноя — потрясающий игрок! Да и остальные в нашей команде на отличном уровне. Настроены только на победу. Матч обещает быть жарким. Мы… — Хорошо, — мягко прервал Сугавара нескончаемый поток слов. — У меня есть свободное время, почему бы и нет? Покажете, куда идти и где самые лучшие места для зрителей? — Конечно! Идёмте. Я… — Савамура внезапно обрёл уверенность и протянул руку. — Савамура Дайчи. Осторожное прикосновение, и вот уже Савамура сжимает прохладную ладонь, до сих пор не веря в происходящее. — Сугавара Коуши. Рад познакомиться. Наверное, за всю жизнь Савамура ещё никогда не был так счастлив. Хотя нет, был. Когда Ивайзуми сообщил, что его «ангел» и остальные «звёздочки» не встречаются (откуда только знает?).***
Как же давно Сугавара не погружался в атмосферу азарта, нетерпения, скрипа подошв и звона отскакивающих мячей. Даже мысли о тревожном, но таком приятном знакомстве, больше не роились хаосом в гудящей от криков болельщиков голове. Вау! Отличный блок. Молодцы, парни, так держать. Сугавара улыбнулся и подался вперёд, сожалея, что не может позволить себе вместе со всеми ритмично скандировать слова поддержки. Перехватив взгляд Савамуры, он кивнул и ободряюще вытянул вперёд руку с поднятым вверх большим пальцем. Какая у него всё-таки светлая улыбка. А как к нему относятся члены команды! Даже с трибун чувствовалась сосредоточенность и внимательность воспитанников на указаниях тренера. М-м. Савамура Дайчи. Здóрово будет с ним подружиться. Вот только… Сугавара вздохнул. Решить бы все недоразумения, окончательно успокоиться и… Ойкава достал! В кои-то веки Сугавара не рад назойливости друга, закидавшего смс-ками о «необходимости помочь сегодня Акааши». Нет, сам, значит, устранился от выступлений в «Сапфире», а на него давит, ещё и Акааши сюда приплетает! Ни стыда, ни совести. Впрочем, это же Ойкава. Сугавара, не вытерпев очередного смс-нытья, решил не дожидаться окончания матча и поехать домой. Жаль. «Не сомневаюсь в победе — отличный матч! Вынужден уйти, простите, что не попрощался лично. Если вас не затруднит, пообедаете завтра со мной? Буду ждать на центральном выходе из кампуса». Передав записку через второго менеджера, Сугавара, бросив последний взгляд на Савамуру, покинул спортзал, безумно смущаясь собственной наглости. Пригласить на обед! А если не придёт? Или придёт, или… Что за мысли! Надо думать, как урегулировать конфликт интересов, а не в какое кафе пойти. Правильно. Именно с этой целью он и пригласил Савамуру. По крайней мере, стало легче, когда Сугавара нашёл оправдание своему поступку.***
Ойкава вновь отказался составить им компанию, упирая на то, что рано: мол, Терушиму он знает лучше их всех вместе взятых, поэтому не собирается попадать под всё ещё горячую руку. Ни Акааши, ни Сугавара не стали комментировать высказывания наигранно-энергичного (и непривычно неуверенного) Ойкавы, молча собравшись и отправившись в «Сапфир». — Ну и как тебе такой вариант? — Акааши, намекая на поведение Ойкавы, методично раздевался и аккуратно складывал одежду. — Может… — Давай не будем, Кейджи. Ты не хуже меня понимаешь, что цепляться к Тоору, когда он в таком состоянии, бесполезно. — Тяжкий вздох. — Переживёт и вернётся в норму. А ты потом вытянешь из него подробности. Кстати, что там насчёт слухов? — Угадай. — Понятно. — А с тобой сегодня что случилось? Весь светишься. Внешней незаинтересованностью Акааши мог обмануть посторонних, но не Сугавару. Вот только не хотелось ему пока признаваться. — Я… — Растерянная улыбка и взгляд в пол. — Можно, я потом расскажу? Акааши удивился — скрытный Сугавара? Это какой-такой метеорит на Землю обрушился? Хм. Но закончить с рассуждениями не дал сигнал оповещения поступившего заказа: Терушима не поскупился, и в гримёрке установили монитор, связанный с пультом управления под контролем Хинаты. Теперь перед заказом всегда можно посмотреть на клиента и определиться с номером и степенью воздействия. Сугавара, мельком бросив взгляд на монитор и убедившись в том, что вызывают не его, спокойно продолжил гримироваться — выход на сцену никто не отменял. Зато Акааши замер, подрагивая всем телом и сглатывая обильно скопившуюся слюну. Вызывали его. В кабинку. К Бокуто. Обняв себя руками и тут же их опустив, Акааши глубоко вздохнул и вспомнил все предполагаемые действия. Сугавара посоветовал подобрать песню с соответствующим смыслом и станцевать, а потом выйти в зал и завязать разговор. А что? Никто ничего не поймёт, да и выход в зал не насторожит даже Терушиму. Главное, чтоб слова песни и сопутствующий им танец дошли до клиента. Всё остальное в руках Акааши. Что ж, Хинату он предупредил, костюм подобрал — боди из ремней и металлических колец (хватит! ничего лишнего, да и обнажаться он не собирался: просто не хотелось начинать вот так сразу). Вперёд. Акааши незаметно улыбнулся: «Песня что надо, только последний дурак не поймёт». К сожалению, Акааши не знал, что уровень английского Бокуто ограничивался примитивным «Whatʼs your name» и заученными наизусть часто повторяющимися фразами из популярных фильмов и песен.***
— Ты реально идиот, бро! — психанул Куроо, не в состоянии и дальше выслушивать бурчание друга. — Тебе же сказали, что они не любовники! Чего ещё надо? Вали уже в «Сапфир» и организуй для себя приватный танец, разберёшься по ходу дела. — Приватный танец? — удивлёно моргнул Бокуто, на миг оторвавшись от отчётов по финансовому состоянию фитнес-клубов. — Охо-хо, бро. Ты когда последний раз в «Сапфире» был? Хмурый взгляд из-под широких бровей сказал Куроо если не всё, то многое. — Понятно. Бросай свою бумажную волокиту, потом доделаешь. Сходи и зацени новинку. Если не ошибаюсь, твоя «звёздочка» сегодня на сцене, так что, — кривая усмешка, — лови момент. Всё, я ушёл. Бокуто молча смотрел на закрывшуюся дверь, задумчиво перекручивая между пальцами дизайнерскую ручку от «Паркер» — подарок Куроо на последний день рождения. Цифры в голове не складывались, а малейшая мысль о возможности увидеть приватный — он же правильно понял значение этого слова? — танец от запавшего в душу парня будоражила не только воображение. К чёрту отчёты.***
Побродив по заполненному народом клубу и подогрев себя парочкой порций ядрёного виски, Бокуто наконец определился со значением кабинок на первом этаже и сделал заказ. Близко. Неужели он так близко будет наблюдать за его танцем? Эх, если б ещё дотронуться! Бокуто волновался и заводился от предвкушения, неотрывно наблюдая за входом в кабинку. Заиграла музыка — песня незнакомая, но ритм настраивал на откровенность. Охо-хо. Ну нельзя же быть таким сексуальным, таким невероятным, таким пластичным. Как же хочется самому пальцами забраться под кожаные ремни, оттянуть, погладить, поцеловать и прижать к себе. Бокуто облизнул губы, сглотнул и, в жалких попытках скрыть возбуждение, попытался закинуть ногу на ногу. Получилось не очень-то. Да и пошло оно всё! Пусть видит и знает. Ты же понимаешь? Пойманный в ловушку безмолвного, но настойчивого сообщения, взгляд танцора внезапно обжёг не менее горячим желанием. Дыхание перехватило от полыхнувшего по венам осознания взаимности и… плавного шага оказавшегося в непосредственной близости от его разведённых коленей «звёздочки».***
Бокуто такой напряжённый, но и Акааши не легче. Пропустив мимо ушей первые такты и слова песни, он «на автомате» изгибался у пилона, тщетно пытаясь сосредоточиться. Близость расстояния доступности-недоступности издевалась магнитным влечением, оглушающим фейерверком чувств на непостижимом уровне. «…Если ты любишь горячий кофе, позволь мне быть твоим кофейником…» — Прижаться к пилону, выгнуться в сторону и отклониться, удерживаясь за шест одной рукой. Пальцами скользнуть под ремни боди и погладить соски. О, наконец-то Акааши подхватил смысл песни и вошёл в ритм. «…Секреты, что я хранил в своём сердце, спрятать тяжелее, чем я думал…» — Раскрутиться и добавить откровенности. Волна телом, бёдрами — увеличить амплитуду круговых движений. Развернуться. «…Хочу быть твоим…» — Прижаться ягодицами к пилону и медленно сесть на шпагат. Скрестить перед собой ноги и прогнуться в спине, откидывая назад голову. Вау! Из такого положения открывался шикарный обзор на разведённые ноги и натянутую так, что видно «молнию», ширинку. «…Позволь мне быть обогревателем, без которого ты будешь мёрзнуть…» — Оставить пилон за спиной, прислониться, чуть сползти вниз, сгибая колени. Коснуться руками внутренней стороны бёдер, закружить по коже вспотевшими ладонями, надавливая пальцами и дразнящими намёками приближаясь к паху. «…Я хочу быть твоим, хочу быть твоим…» — Слиться с пилоном в одно целое, закрутив безумно-плавный вихрь. Да что ж такое! Почему Бокуто смотрит на него солью обжигающим свежие раны взглядом, но ни единым движением не отвечает, не соглашается, не предлагает? «…Я просто хочу быть твоим…» — «Расплавиться» всем телом, не прекращая двигаться. Посмотреть в глаза и неприкрыто донести всю силу своего желания. «Неужели ты не слышишь, чтó я тебе пою и танцую?!»«…Хочу быть твоим…»
Что же делать? Ничего доброго-вечного на ум не приходило. А вид скривившегося от едва сдерживаемой страсти Бокуто с каждой секундой всё больше будоражил воображение участившимся дыханием и бугрившейся ширинкой потёртых джинсов. Последнее, что всплыло в памяти паникующего Акааши — смех Ойкавы и наставления ограничиться минетом под музыку. Музыка, по просьбе Акааши зацикленная на повторе проигрыша и припева, звучала безостановочно. Бокуто рядом. Других идей в голове не обнаружилось.***
Нервно приблизившись вплотную к Бокуто, Акааши обменялся с ним откровенными взглядами и приложил палец к своим губам, провоцируя молчание. С удовольствием отметив разлившийся по скулам румянец, Акааши плавно опустился на колени. Не прекращая смотреть в глаза Бокуто, он расстегнул ремень, «молнию» и быстро, пока не передумал, оттянул вниз джинсы вместе с трусами, придерживая ткань одной рукой. Другая рука неуверенно погладила вздыбившийся, загибающийся к животу член, влажным от смазки стволом впечатляющий своими объёмами. Ух. Вот это размерчик — обалдеть! Ум-м. А шкурка-то какая: пока пару раз не оттянешь, головка не обнажится. Класс. Наверняка, дрочить — полный улёт. Твою мать. О чём он только думает? И вообще, зачем думать? Не дай бог опять ступор скуёт тело и разум! Всё же сейчас Акааши — сам! добровольно! — собирался (вдох) прикоснуться (выдох) к… Лишь бы Бокуто выдержал и не распустил руки. Акааши сглотнул и задержал дыхание. Прочь сомнения. Язык самым кончиком несколько раз лизнул головку по кругу: пряно-солоновато, мокро и гладко. Шумно выдохнув и втянув расширившимися ноздрями знакомый запах железа и пота, Акааши без раздумий накрыл член ртом и, придавив головку языком к нёбу, откровенно-провоцирующе пососал. Отстранившись от резко ткнувшегося в горло члена, он предупреждающе хлопнул Бокуто по бедру и вновь обхватил набухший венками ствол свободной рукой, постепенно насаживаясь ртом и не забывая поглаживать языком. Вверх-вниз, не выпуская изо рта и подчиняясь плавному ритму музыки. Чуть быстрее, ещё, ещё… вверх-вниз… вверх-вн… М-да. Похоже, полноценного минета не получится. Акааши, поперхнувшись от неожиданности, не успевал сглатывать: сперма вперемешку со слюной обильно стекала на курчавые волоски лобка. Твою мать, Бокуто! Ты когда последний раз кончал-то? По утрам передёрнуть не судьба, что ли? Уф. Акааши немного подождал, сглотнул в последний раз, облизал и поцеловал головку, а потом резко поднялся. Бокуто, откинув голову и закрыв глаза, шумно, с легкими хрипами дышал, с отчаянием утопающего цепляясь побелевшими пальцами за подлокотники кресла. На Акааши он даже не посмотрел. Музыка закончилась. Бокуто так и не пошевелился. Сердце отчаянно трепыхнулось и забилось спазмами в горле. Акааши быстро покинул кабинку, до боли прикусывая нижнюю губу и понимая (или накручивая самого себя), что всё не так. Повёл себя как шлюха. Хотелось напиться.***
«Будь я геем, давно бы застрелился!» — Застонав, Хината опустил голову на сложенные руки. — «Нет, Ойкава — понятно и ожидаемо. Но Акааши?! Уаа-а-аууу!» — Хината вновь посмотрел на монитор. — «Бедный Бокуто, хи-хи, до сих пор не шевелится. М-м-м… Терушима вконец озвереет. Пожалуй, лучше промолчу. Эх, какая сплетня пропадает!»