***
В кабинете было тихо. Так тихо, что если бы не люди, на которых он смотрел, Зен мог бы задаваться вопросом: а жив ли здесь кто-нибудь вообще? Время будто замерло, и единственным, что опровергало это суждение, были часы на столе брата, которые издавали громкий скрип каждый раз, когда двигалась минутная стрелка. Он, черт возьми, уже сбился со счета, сколько раз слышал этот тошнотворный скрип. Изана сидел за секретером, изучая фотографии, которые передали ему прямиком из поместья Бэйкера. На край его стола облокотилась Кэт, которая бездумно смотрела в окно, за которым уже сгустились сумерки. Франц и Мария сидели на диване, крепко переплетя пальцы, будто цепляясь друг за друга, а рядом с ними была Кики, которая казалась такой потрясенной и потерянной, что Митсухиде, стоящий за ней, не удержался от порыва крепко сжать ее плечи. Сейран подняла голову и встретилась взглядом с Малколмом, который сидел в кресле напротив. Его лицо было таким отстраненным, что даже если бы она хотела, то не смогла бы увидеть хоть какую-нибудь эмоцию. Не было ничего, кроме безразличия. — Мне… Мне так жаль, — срывающимся от хрипотцы голосом произнесла Кики, когда шок после рассказа Изаны немного прошел. В тот момент Зен видел в ней столько сожаления и печали, что иной наблюдатель был бы поражен таким уровнем эмпатии человека, который прожил в мире мафии пятнадцать лет. Только клан знал, что Сейран переживает всякое горе как свое собственное, а оттого и не пытается удержать все чувства в себе. Она была слишком… Простой. — Если бы я только была там… — То ничего бы не изменилось, — сказала Кэт, но вопреки высокомерному характеру, ее голос прозвучал намного мягче, чем обычно, будто она хотела утешить Кики. — Нам не под силу менять прошлое, — заметил Франц, переведя взгляд на руки жены. — У нас есть только будущее, и в этом будущем много крови. Нужно закончить эту войну, а после… Почтим память тех, кто покинет нас. — Твои слова не слишком-то обнадеживают, — пробормотал Чарли. Он сложил руки на груди, опираясь на стену позади Малколма, и вперил недовольный взгляд в лицо Франциска. Леруа только горестно вздохнул. — Я хочу быть готовым к худшему из раскладов. На кону стоят тысячи невинных жизней, Чарли, — мужчина встретился взглядом с Райдером, и тот просто не нашелся с ответом. Потому что и сам понимал такую очевидную вещь. — Франц прав, — Изана устало потер переносицу, свободной рукой перебирая фотографии автомобиля, в котором Шенезард спрятал чип. Это был спорткар ограниченной серии Aston Martin Rapide AMR серебристого окраса. — Но эта машина — приоритет для всех нас, — он поднял одну из фотографий на уровень своих глаз, развернул и показал всем присутствующим. Только Зен не проявил интереса, стоя позади брата — его куда больше занимали стрелки часов на его столе, которые неумолимо бежали вперед. — Мы должны вернуть чип во что бы то ни стало, и если придется пожертвовать собой… — Мы допустили ошибку, нам же ее и исправлять, — Кэт наклонила голову, рассматривая носки своих домашних тапочек. — Так что будем готовы повидать старушку смерть. — Ну, мы уже давно не жильцы, — Кики нервно рассмеялась, и эта шутка, пусть и не совсем смешная, но немного разрядила обстановку. — Да уж, сложно на пальцах сосчитать количество случаев, в которых мы стопроцентно должны были погибнуть. Видимо, Фортуна смотрит нам в лицо, — Чарли хмыкнул, приподнимая уголки губ в усмешке. — Нам придется полагаться не столько на Фортуну, сколько на собственные умения, — Изана положил фотографию на стол и сцепил руки в замок. — Поместье Бэйкера находится за чертой города. Район тихий, но кишит прихвостнями Шенезард. Как-никак, заботится о своей семье, — Вистериа-старший щелкнул языком, будто насмехаясь. — Нам нужно проникнуть туда максимально незаметно. Чем позднее Кристиан узнает, что мы похитили машину, тем больше времени мы выиграем, чтобы надежно ее спрятать. — Это будет немного сложновато провернуть, — Митсухиде сбросил руки с плеч Кики и подошел к столу Изаны, демонстрируя присутствующим здесь людям фотографию, на которой издалека было запечатлено поместье. — Восемь камер видеонаблюдения и шесть часовых патрулируют периметр. В семь утра они меняются, поэтому у нас с Кики было ровно три минуты для того, чтобы пробраться внутрь. Мы подкупили одного из охранников, который любезно отключил всю систему безопасности в это время, но на следующий день его сняли с должности, — сказал он, и воцарилась тишина. Все понимали, что означало это «снятие с должности». — Значит, пробраться внутрь так, чтобы нас не заметили, невозможно? — спросил Чарли, вопросительно вздернув бровь. — Нет, возможно, — подала голос Мария, встретившись взглядом с мужем. — Мы ведь можем влезть в систему безопасности и зациклить определенное изображение. — Теоретически — это реально, — в голосе Франца было слышно сомнение, — но это сразу заметят. Чтобы провернуть подобное, нам нужно будет вывести всю систему из строя на несколько минут. — И что для этого нужно? — спросил Зен, отвлекшись от рассматривания часов. — Обесточить район, — догадавшись, сказала Кики. На ее лице появилась ухмылка. — Да, это может сработать. До включения аварийных генераторов у вас будет около пяти минут, чтобы взломать систему безопасности. Управитесь? — Вполне, — Мария фыркнула, будто подобный вопрос Сейран ставил под сомнение ее умения. — Тогда оставьте это на нас с Митсухиде, — сказала Кики, и Луэн кивнул в подтверждение, возвращая фотографии на стол. — Нет, — возразил Изана, переведя взгляд на Малколма. — Митсухиде и Зен будут участвовать в «Большой гонке». — Что? Но какой в этом смысл? — Вистериа-младший даже не пытался скрыть удивление. — Мы должны забрать чип, а не машину… — Шенезард знает, зачем ты согласился принимать участие. Он будет готов к тому, что ты выиграешь, и перевезет тачку раньше, чем ты доберешься до финиша. Поэтому ты и Митсухиде поедете в Чикаго на «Большую гонку», чтобы не вызывать лишние подозрения, а я, Чарли и Кэт заберем чип. Кристиан будет отвлечен в это время, — Изана откинулся на спинку кресла, обведя своих друзей взглядом, в котором виднелась толика превосходства. — Довольно беспечно надеяться на то, что он будет отвлечен. Что вообще может занять главу мафии настолько, чтобы он позабыл о чипе? — голос Катарины прозвучал скептически. — Облава, — добродушно пояснил Изана. — Гаррак и Департамент полиции Нью-Йорка готовят облаву на портовую банду в Бруклине. Они проведут несколько рейдов на точки, где Шенезард хранит черную документацию, и развяжут языки паре-тройке представителей мафии. Захочет перегнать машину раньше — перехватим, мои люди все равно наблюдают за поместьем, а если нет — воспользуемся предоставленной Гаррак помощью. — И ты доверяешь этой женщине? После всего того, что произошло? — Зен сухо рассмеялся. — Я считал тебя одним из умнейших ныне живущих, но, кажется, я ошибался. — Риск — то, что делает тебя живым, верно? В этой ситуации риск оправдан, — Изана развернул кресло и встретился взглядом с братом. Они замолчали, словно вели борьбу, проигрывать которую не хотел никто. — В таком случае, Малколм составит компанию Кики, — вмешался Митсухиде. — Идти туда в одиночку слишком опасно. — Сдаюсь и преклоняюсь перед вашим благоразумием, господа, — Зен поднял руки, словно капитулируя. Он первым отвел взгляд и, кажется, обиженно надулся, что в данной ситуации было крайне неуместно. — Какой же ты еще ребенок, — Изана тяжело вздохнул, но его губы тронула легкая улыбка. — Ладно, с этим разобрались. Вы можете идти. Отдыхайте и набирайтесь сил, у нас осталось только три дня, — Вистериа-старший встал с кресла и подошел к окну, распахнув его. Снова бордовые портьеры взметнулись вверх из-за сильного ветра, проникающего с улицы. Постепенно кабинет опустел. Остался только Изана, который бездумно смотрел куда-то вперед, и Зен. — Я знаю, что ты хочешь сделать, — Вистериа-старший сомкнул руки за спиной в замок, расправив плечи. Его голос прозвучал неожиданно тихо. — Не одобряешь? — Зен усмехнулся, поворачиваясь к книжному стеллажу лицом. Он пробежал пальцами по нескольким кожаным переплетам, будто пытался выискать для себя что-то интересное, хотя на деле просто маялся от нетерпения. — Не имеет значения, что я скажу, — Изана взглянул на брата через плечо. — Ты уже давно не нуждаешься в моем одобрении. — И ты позволишь мне нарушить план? — Зен криво усмехнулся, опуская руку. Казалось, даже время замерло в ожидании. — Главное отличие между тобой и мной в том, что ты не прыгаешь на грабли, которые уже раз дали по лбу, — мужчина тихо рассмеялся, но во взгляде его промелькнула печаль. — Делай, что должен, и будь что будет.***
Когда же мысль о том, что кого-то придется убить, перестала так пугать? Оби и сам не знал. Понял ли это он до того, как его рука нажала на курок пистолета, а пуля оказалась между бровей какого-то насильника, который стал его первой жертвой, или после — сейчас это было совсем неважно. Но Окамото все еще помнил хриплый вскрик мужчины, его застывший взгляд и бледную женщину, которая просто оказалась не в то время не в том месте. Оби не хотел убивать ради забавы. Он не был чудовищем, которое наслаждалось видом крови или чужими страданиями… Но правда была в том, что Окамото стал им. Он убивал, потому что ему приказывали. Он пытал, потому что ему приказывали. Он, черт возьми, жил, потому что ему приказывали. — Как быстро, — восторженный голос Шираюки звучал так далеко, словно из сна, что Окамото не сразу понял — она обращалась к нему. Лишь спустя несколько мгновений взгляд парня сфокусировался на собранном оружии. Должно быть, он так сильно ушел в себя, что и не заметил, как руки заученными движениями разбирали и собирали снайперскую винтовку. — Научить тебя? — Оби положил оружие на стол и повернулся к Блеймор лицом. Девушка, под глазами которой залегли темные круги, и щеки которой немного запали, улыбнулась, отрицательно качая головой. — Не думаю, что мне это понадобится, — она села на кровать Реджи, потирая замерзшие руки. В номере было ощутимо прохладно, потому что Оби любил свежий воздух, из-за чего часто оставлял окно нараспашку. Просто дышать так было легче. Удушающее чувство исчезало, когда ветер холодил его кожу. — Знаешь, тебе стоит выспаться. Усталость — главный враг киллера, — Окамото взлохматил свою темную шевелюру пятерней, и отчего-то это напомнило девушке о Зене, который часто подобным движением превращал свои волосы в торчащие во все стороны иголки. Она вздрогнула и перевела взгляд на винтовку, не желая думать о Вистериа. Эти мысли… Слишком опасны. — Да-да, я знаю, — Шираюки вздохнула, звездочкой падая на кровать. Та противно скрипнула, и с губ Блеймор сорвался смешок. — Но я ведь и не киллер. — Ты когда-нибудь убивала? — внезапно спросил Оби, и отчего-то Шираюки показалось, будто время в этой гостинице на отшибе Нью-Йорка замерло. Впрочем, едва ли мегаполис мог перестать жить хотя бы на секунду… — Я стрелять-то толком не умею, почему, как ты думаешь, езжу сюда тренироваться? — она попыталась перевести тему, но Окамото был слишком внимателен к подобному. Он хмыкнул. — Ты никогда не убивала и все же решила пойти со мной, — задумчиво пробормотал парень, бездумно глядя на Шираюки. — Даже приезжаешь на другой конец Нью-Йорка ради того, чтобы увереннее чувствовать себя с пистолетом. Удивительно. — Что, даже не спросишь, почему я это делаю? — Блеймор криво улыбнулась, приподнимаясь. — Я не спрашиваю очевидные вещи, — Оби сложил руки на груди, слегка прищурившись. — Но ты ведь взрослая, и, как мне казалось, умная девушка. Сама должна понимать, что убивать — тяжело. Сможешь ли ты спустить курок, глядя другому человеку в глаза? Шираюки молчала. На ее лице в тот момент отразилась внутренняя борьба, и Оби поражался тому, как легко было читать эту девушку. — Я не знаю, — тихо призналась она. — Взять пистолет и выстрелить, — Блеймор подняла руку и жестом изобразила выстрел в Оби, — это ведь просто, правда? — Да, это просто, — парень кивнул в подтверждение ее слов. — Но так ли просто жить с этим грехом, зная, что твоя рука забрала чужую жизнь? — Оби опустил взгляд на собственные ладони. Сейчас они были чистыми и пахли мылом с ароматом мяты, но сколько же крови омыло эти руки? Окамото сам не знал, да и не хотел. — Ты забрал не одну жизнь, — красноволосая вспомнила их первую встречу. И лицо Харуки, который держался за ее руку, открывая и закрывая рот в предсмертной агонии, всплыло перед внутренним взором так отчетливо, что Шираюки вздрогнула. Если бы тогда кто-то сказал ей, что спустя два месяца она и ее «спаситель» будут сидеть в номере старого отеля, разговаривая об убийствах, Блеймор рассмеялась бы тому в лицо и покрутила бы у виска пальцем. — Так ответь же: это просто? Оби встал и подошел к окну, закрывая створки. На деле же это был просто предлог, чтобы не позволить девушке видеть его лицо, на котором отражался весь спектр эмоций: от удивления до горечи. — Я чудовище, Шираюки, — вопреки той буре, что разразилась у него в груди, Окамото говорил размеренно и спокойно. — Не человек. Когда я убиваю, я кормлю внутреннего демона. Мне это не нравится… Но я должен, потому что не умею ничего, кроме как убивать. — И кто решил, что ты должен это делать? — задала вопрос Блеймор. Такой простой, черт возьми, вопрос, который для Оби прозвучал как гром средь ясного неба. Окамото впервые за всю свою жизнь понял, что мысль о том, чтобы кого-то убить, перестала пугать не «до», и даже не «после». Просто тот темп жизни, который выбрала для него дорога мести, не предполагал наличие времени для того, чтобы подумать о более «высоких» вещах. Он убивал, потому что ему приказывали. Он пытал, потому что ему приказывали. Он, черт возьми, жил, потому что ему приказывали. Делай, что тебе говорят — и всем станет проще. Возможно, именно поэтому Оби так легко попался на крючок Шенезард. Возможно, будь он немного более внимательным к собственным чувствам, а не застилавшей взор ненависти… Он не стал бы тем, кем есть сейчас. — Я поеду домой, пожалуй, — Шираюки нарушила тишину, которая слишком затянулась. Она посмотрела на наручные часы и встала, отряхивая с джинсов несуществующую пыль. — Ты прав, нужно выспаться перед завтрашней ночью, — Блеймор сняла куртку с вешалки и накинула ее на плечи. — Постой, — Оби окликнул ее, поворачиваясь к девушке лицом. Она обернулась, и рука ее нерешительно замерла на дверной ручке. — Убивать — это не просто. Шираюки неожиданно улыбнулась. — Я знаю. Но если я хочу защитить человека, который мне дорог, я буду готова это сделать, — она опустила голову, и на мгновение Оби показалось, будто он заметил ее слезы. — Нельзя с уверенностью сказать, что завтрашняя ночь не станет последней. Мы можем погибнуть, Шираюки. Неужели ты готова пожертвовать собой? — Да, — Блеймор открыла дверь и сделала шаг вперед. — Знаешь, — она подняла голову, и теперь ее лицо выражало решимость, — люди ведь умирали веками и миллионами. Я просто не хочу сожалеть о чем-то, если смерть заглянет и ко мне на огонек. Она тихо закрыла за собой дверь, но Оби остался стоять на месте. Сначала он не понял, что это за звук, и лишь спустя пару секунд пришло осознание — то был его хриплый смех. — Я тоже не буду сожалеть, — Окамото умолк и подошел к столу. Он коснулся пальцами курка снайперской винтовки и замер, рассматривая ее изящные изгибы. — Последний ужин ждет.***
Было далеко за полночь, когда Шираюки добралась домой. Она чувствовала себя уставшей — и не столько из-за физических нагрузок от тренировок или езды из одного конца Нью-Йорка в другой, сколько из-за кошмаров, которые мучили ее день ото дня. Блеймор почти не спала за прошедшую неделю, и оттого круги под глазами становились все темнее, а тело — все истощеннее. — Даже Оби заметил это, — Шираюки вздохнула и разулась. Она предпочла не включать свет в прихожей и побрела к кровати, на ходу снимая вещи. — Интересно, что ты сказал бы, если бы увидел меня такой? — Блеймор печально усмехнулась и достала из кармана джинсов смартфон. 1:37. Девушка распласталась на кровати, и пальцы ее невидимыми нитями сами потянулись к кнопке вызова контакта, который в телефонной книге был подписан как «Господин придурок». «Я просто не хочу сожалеть о чем-то, если смерть заглянет и ко мне на огонек», — ее же слова эхом прокатились в сознании, и лишь когда на той стороне линии она услышала чужой голос, Шираюки поняла, что совершает большую ошибку. Неужели страх смерти способен толкать даже на такое безумие? — Алло? — Зен еще не спал. На заднем фоне было слышно улюлюканье Митсухиде и Чарли, а потом раздался женский голос, приглашающий некую Жаннет на сцену. — И куда это мы позвонили? — нервно проговорила Шираюки, резко принимая сидячее положение. У нее даже закружилась голова от столь быстрой смены позиции, и Блеймор просто не смогла сдержать нервный смешок, вызванный этим. — Ты пьяна? — поинтересовался Вистериа. Шум на фоне стих — кажется, он куда-то вышел. — Нет, с чего ты взял? — искренне удивилась Шираюки. Зен только вздохнул. — Ну, обычно бывшим звонят только в том случае, если хорошенько напьются. — Но ты и не мой бывший, — наигранно весело сказала Шираюки, чувствуя, как от нелепой шутки свело скулы. — Мы ведь все еще друзья? — спросила она, прислушиваясь. Все затихло на несколько мгновений. — Друзья… — задумчиво повторил Зен. — Нет, дорогуша. Удали мой номер из списка контактов, будь так добра. Так будет лучше… — Ни для кого так не будет лучше, — перебила его Шираюки, вцепившись ногтями в подушку. — Ты ведь сам понимаешь, что мне уже не сбежать, и все равно пытаешься оттолкнуть. — Ты можешь не бояться за свою жизнь, я позабочусь о том, чтобы Кристиан до тебя не добрался, — казалось, будто эти слова давались ему невероятно тяжело. — Я не за свою жизнь боюсь, идиот! — повысила голос девушка, подавшись вперед. — Я уже потеряла Ирен, поэтому не хочу… Потерять еще и тебя, — Шираюки закрыла глаза, и перед внутренним взором стали проноситься те кошмары, которые она видела последнюю неделю. Алое озеро крови, безмятежное лицо Зена, и ее собственный надрывный плач. Блеймор содрогнулась. — Тогда ты должна понимать, почему нам нужно держаться как можно дальше друг от друга. Ты же понимаешь, правда? — почти с мольбой спросил Вистериа, и сердце девушки болезненно сжалось. — Нет, не понимаю! Будь так добр сам пояснить, глядя мне в глаза, причину, по которой ты бросаешь все! — В этом нет нужды, — казалось, будто голос Зена в тот момент принес в душу Шираюки настоящие заморозки. Ей стало так холодно, что захотелось свернуться калачиком и уткнуться лицом в подушку. — Хотя кому я вру. Я просто… Боюсь потерять самообладание рядом с тобой. — Может быть, мы умрем завтра, или послезавтра, или через пару лет… И разве перед смертью ты не будешь жалеть о том, что не потерял это чертово самообладание? — едва слышно спросила Блеймор. — Буду. Хочешь правду? За последние два года ты — лучшее, что случилось в моей чертовой жизни. Но я падаю в темную бездну, и утянуть тебя за собой не хочу, — Зен печально рассмеялся. — Ты не тянул меня в эту бездну… — стук собственного сердца отдавался в ушах Шираюки гулом, и не было слышно ничего, кроме него. — …я сама сделала шаг вперед. — О чем ты говоришь? — сконфуженно спросил Вистериа. — Не знаю. Наверное, я так устала, что эти странные метафоры сами взбрели на ум, — девушка неловко рассмеялась. — На самом деле, я просто хотела услышать твой голос. Рада, что ты ответил, но пора спать. Не слишком долго засиживайся с Жаннет, — Шираюки легла на спину, вперив взгляд в потолок. — И удачи на предстоящей «Большой гонке», Господин придурок. Блеймор даже не выслушала его ответ — просто сбросила звонок и, отключив телефон, положила его рядом, закрывая глаза рукой. Обжигающие слезы быстро пропитали рукав толстовки и стали скатываться по щекам, капая на давно вылинявшее покрывало. — Даже сказать ему не успела, — Шираюки глупо захихикала, расслабленно раскинув руки по сторонам от головы. Она будто делала снежного ангела, хотя в реальности просто стягивала покрывало. Кажется, оно даже порвалось, хотя Блеймор не слышала ничего, кроме своих всхлипываний. — Ну и дура же я. Как я смогу кого-то убить, если даже признаться неспособна?.. Девушка мотнула головой и закрыла глаза. Сейчас глупые чувства казались такими далекими и нереальными, что и думать о них не хотелось. Нужно сосредоточиться на завтрашней ночной вылазке, ведь на кону стоит не только ее жизнь, но и жизнь Оби. Если уж взялась помочь, то следует набраться сил и сделать все возможное, чтобы не стать обузой. С такими мыслями Блеймор не заметила, как провалилась в сон. Беспокойный и непонятный, он был тревожным, но впервые за неделю Шираюки не видела горящей машины или кровавого озера. Раздался звонок. Девушка распахнула веки — за окном было по-прежнему темно. Она поморщилась и слезла с кровати, ступая по разбросанной верхней одежде. Уже у двери Шираюки споткнулась об кроссовки, которые по дурной привычке оставила прям перед входом, и ей лишь чудом удалось зацепиться за ручку, не счесав колени, но она ударилась об дверь лбом и цыкнула, восстанавливая равновесие. — Да твою же мать, — она бездумно открыла дверь, будто позабыв о том, что ее жизнь под угрозой. Как беспечно… Как глупо. — За что маму-то так? — спросил Зен, пряча телефон в карман куртки, которую успел расстегнуть по дороге. Между ними повисла тишина, и Шираюки не сразу поняла, что перестала дышать. Она закашлялась, когда воздуха стало не хватать, и отшатнулась от Вистериа, как от огня. — Ты какого черта тут делаешь? — девушке казалось, что перед ней стоит фантом. Да откуда тут, в конец-то концов, взяться настоящему Зену? — Ах, это сон. Да, точно, сон, — Шираюки хохотнула, попятившись. — Если это сон… — Вистериа переступил порог лофта, закрывая за собой дверь. — Я хочу, чтобы он не заканчивался, — он печально улыбнулся, подходя ближе, и внезапно девушка поняла, что отступать некуда — позади нее была гладкая стена. Зен навис над ней, заглядывая в глаза, хотя едва ли в такой темноте можно было что-то увидеть. — И почему я так часто вижу сны о тебе?.. — хрипло спросила Блеймор. Она положила свою ладонь на его грудь, чувствуя сильное биение сердца под тканью свитера. — Уверена, что на этот вопрос должен отвечать я? — почти в губы прошептал Зен, нерешительно замерев. — Нет… Но ты так и не сказал, зачем пришел, — рука Шираюки, будто управляемая марионеточной нитью, потянулась вверх и легла на плечо Вистериа. Это прикосновение было таким реальным, что сомнений не оставалось. — Чтобы сказать тебе причину, по которой все бросил. Ты ведь сама знаешь, что я просто не хочу подвергать тебя опасности, и пусть с моей стороны это было эгоистично, но я предпочел сбежать. И вот ты позвонила, своим тихим голосом руша те стены, что я так хотел возвести между нами, хотя бы на время, пока война против Кристиана не закончится, и я, как глупый мальчишка, просто не смог удержаться. Я не смог, понимаешь? Зная, что эта встреча может быть последней, я пришел сюда. Потому что я люблю тебя, Шираюки, — он несколько долгих секунд смотрел ей в глаза, а затем поцеловал — трепетно, почти невесомо. Девушка почувствовала, как кругом пошла голова. Все смазалось, и она закрыла глаза, жадно обвивая шею Зена руками. В тот момент из невесомого поцелуй превратился в более требовательный. Биение сердца ускорилось настолько, что Блеймор слышала шум крови в ушах, но со временем учащенное дыхание его заглушило. — Каждый новый день может стать последним, я знаю. Но я готова падать в эту бездну вместе с тобой, даже если будет больно, — прошептала красноволосая, снова вовлекая Зена в поцелуй. Не было глупых бабочек в животе. Не было клишированного волнения, которое она должна была испытать. Рядом с Вистериа ей было так чертовски спокойно и хорошо, что хотелось растянуть этот момент на целую вечность. Шираюки ведь даже не понимала, что делает. Чувствовала только крепкие руки Зена на своей талии и сухие горячие губы на своих губах. — Едва я миг отдельный возвеличу, вскричав: мгновение, повремени! Все кончено, и я твоя добыча, — с хрипотцой в голосе сказал Зен, прильнув к шее девушки, — и нет спасенья мне из западни, — он коснулся губами пульсирующей жилки и сместился вниз, оставляя поцелуи на ключицах Блеймор. — Ты… Фауста* цитируешь? — сбивчиво спросила красноволосая, безотчетно зарываясь пальцами в волосы Зена. Она откинула голову назад настолько, насколько могла в том положении, в котором была, предоставляя Вистериа пространство для действий. — Да, — он отстранился и замер, упираясь кулаком в стену. Шираюки слегка склонила голову набок и встретилась с ним взглядом. Несмотря на то, что неясный лунный свет проникал сюда только сквозь единственное окно, привыкшие к темноте зеленые глаза улавливали в ярко-голубых проблеск нежности. — Мне приходится думать о чем-то другом, чтобы держать себя в руках. — Не… Не надо, — ее левая ладонь сместилась на скулу Вистериа, ласково поглаживая. За прошедшие несколько месяцев он стал ей таким родным и нужным, что сейчас Шираюки просто не могла представить своей жизни без него. Возможно, зная, что эта ночь станет последней, само сознание нашептывало о правильности момента. — Шираюки… — парень накрыл ее руку своей, тяжело дыша. Она смотрела на него так открыто и доверчиво, что Вистериа захотелось просто утонуть в этом взгляде, крича, что он не достоин этого доверия. — Все хорошо, — она улыбнулась, и в тот момент Зену показалось, будто его сердце пропустило удар, как в самых смазливых историях. — Я люблю тебя. Люблю, и поэтому… Если эта ночь последняя, я хочу сделать это с тобой. Вистериа казалось, будто его оглушило. Он не видел перед собой ничего, и в то же время перед ним был целый мир в лице любимой девушки. Здесь и сейчас было совсем неважно то, что было вчера, или то, что будет завтра. Здесь и сейчас… Есть только он и она. Будто что-то осознав, Зен кивнул, притягивая к себе лицо Шираюки для нового поцелуя. Осторожного, трепетного, словно они исследовали друг друга впервые. Его рука перебирала ярко-алые локоны волос Блеймор, которые с момента их знакомства отросли уже ниже лопаток, другой же ладонью он поглаживал ее спину — неспешно, будто говоря о том, что у них еще много времени. Эта ночь принадлежит им. Руки Шираюки сместились ниже, стаскивая с Зена куртку. Она полетела куда-то на пол, но в тот момент им обоим было плевать. Тонкие пальцы, будто проводя странный ритуал, медленно подняли вверх свитер, и Вистериа на мгновение прервал поцелуй, отбрасывая и этот предмет одежды на пол. Мимолетные касания девушки обжигали, но Зен был готов сгореть под ними, превратиться в пепел, лишь бы это не заканчивалось. На секунду Шираюки замерла, опуская взгляд вниз. Ее потемневшие от страсти зеленые глаза рассматривали рельефный пресс парня, и она смущенно коснулась его дрожащей рукой. — Нравится? — прошептал ей на ушко Зен, и вибрация от его голоса резонировала во всем теле Блеймор, заставляя дрожать от удовольствия. — Нравится, — полустон-полувздох сорвался с ее губ. Зена это раззадорило — он подхватил девушку на руки и широким шагом подошел к кровати. Осторожно опустив ее на смятое покрывало, Вистериа навис над ней, покрывая лицо, шею и ключицы короткими поцелуями. Он опалял своим дыханием светлую кожу, оставляя красноватые метки, и когда Шираюки застонала, ему показалось, будто зверь внутри буквально умоляет о большем. — И почему на тебе так много одежды? — хрипло спросил Зен, пробираясь руками под теплую толстовку. — Ты можешь ее снять, — невинным тоном произнесла Блеймор. Это будто катализатор подействовало на болезненное возбуждение Вистериа. Член упирался в ширинку слишком узких джинсов, и в голове было одно единственное желание — высвободить его из этого тесного плена. Но другим, не менее сильным желанием было стянуть, наконец, чертову одежду с Шираюки, и он повиновался ему, стаскивая с нее сначала толстовку, а затем — джинсы. Ее кожа казалась бледнее обычного, и черное сексуальное белье, подчеркивающее каждый изгиб тела, делало эту девушку еще желаннее. Наклонившись, Зен провел языком по выпирающим ключицам, наслаждаясь тяжелым дыханием Блеймор, которая, закусив нижнюю губу, пыталась сдержать стоны. Спустившись ниже, он бережно поцеловал горячую кожу груди, еще скрытой под чашечками лифчика, в то время как руки, не торопясь, расстегнули маленькую застежку сзади. Вистериа действовал неспешно, желая насладиться Шираюки полностью. Он покрывал ее тело быстрыми поцелуями, будто рисовал какой-то странный узор. Когда лифчик полетел куда-то в дальний угол комнаты, Зен, наконец, обхватил губами затвердевший сосок, вырывая из уст Блеймор неконтролируемые стоны, которые она пыталась приглушить, прижимая к губам тыльную сторону ладони. Рука парня спустилась ниже, он зацепил пальцами резинку черных кружевных трусиков. Но как только Вистериа почувствовал, что девушка под ним напряглась, он оторвался от своего занятия. Поднявшись вверх, он накрыл поцелуем полуоткрытые губы Шираюки, и поцелуй этот разительно отличался от предыдущих. Он был требовательным. Страстным. Таким жадным, что его язык будто в танце переплелся с ее, словно танцуя жаркое танго. Этот поцелуй порождал сладкую истому, заставляя Блеймор неосознанно выгибаться навстречу горячему телу. Она снова расслабилась, слегка подавшись вперед, и Зен отстранился, стаскивая с девушки последний предмет нижнего белья. Он посмотрел на нее сверху вниз, и Шираюки, отчаянно краснея, провела по припухшим от поцелуев губам языком. — Ты прекрасна, — хрипло пробормотал Зен, чувствуя, что член снова отзывается болезненной вспышкой. Наверное, он мог бы любоваться обнаженным телом целую вечность, но обжигающее и уже почти приносящее физическую боль возбуждение требовало более решительных мер. Вистериа потянулся руками к пряжке ремня, и хотя он не торопился, но руки дрожали так, что та не поддавалась. Только когда Шираюки внезапно оказалась ближе и накрыла его руки своими, он понял, что ремень уже летит куда-то на пол, к остальной одежде. Джинсы оказались где-то на углу кровати, вслед за ними полетели и боксеры. Истекающий смазкой член упирался Блеймор в бедро, и она вздрогнула, поежившись. Вистериа протянул руку за ее голову и достал маленькую синюю подушку, приподнимая девушку так, чтобы подложить ее под поясницу. Он вновь поцеловал ее, и вот его тонкие пальцы со слегка огрубевшей кожей оказываются на клиторе, а по телу Шираюки проходит волна наслаждения. В тот момент ей захотелось раствориться на атомы, остановить время, поставить происходящее на повтор — лишь бы это удовольствие было бесконечным. Зен осторожно ввел один палец в лоно Блеймор, и она замерла от новых, не самых приятных ощущений. Спустя несколько секунд Шираюки расслабилась, упираясь головой в быльце кровати, и даже сама не заметила, как начала подмахивать бедрами. Вистериа с удовольствием подразнил бы девушку еще немного, но предпочел оставить подобное на потом, вводя еще один палец. Болезненный стон сорвался с губ красноволосой, и Зен вновь стал целовать плечи, руки и грудь девушки, помогая ей расслабиться. Сейчас Вистериа искренне сожалел, что перестал таскать с собой презервативы. Ночные похождения перестали его волновать уже давно, и привычка, выработанная годами, исчезла, стоило лишь Шираюки бросить тихое «идиот». Наверное, в тот момент он понял, что полюбил ее. Вряд ли Блеймор хранила в доме лубрикант или какую-нибудь смазку, поэтому Зену пришлось щедро размазать собственную слюну по члену. Он вынул пальцы из лона девушки и, удостоверившись в том, что она готова, приставил головку к ее поблескивающему входу, мягко надавливая. Утробный рык сорвался с губ парня, когда плотные девственные стенки обхватили его член. Позволив девушке привыкнуть к новым ощущениям, он медленно подался назад, выходя наполовину, и снова, сдерживаясь на одной только мысли, что он не должен причинять ей боль, двинулся вперед. Блеймор тяжело дышала. Ей казалось, что каждое проникновение словно фейерверк — такой яркий, что перед глазами стали мелькать звезды, пронзая ее острыми углами. Было немного больно, но удовольствие преобладало, и Шираюки даже не понимала, что ее ногти безотчетно оставляли красные полумесяцы и длинные царапины на плечах и спине Зена каждый раз, когда он проникал в нее, да и парень этого словно не чувствовал. Боль придет потом. Сейчас их волнует только яркое удовольствие, которое прежде никто из них не испытывал. Казалось, что лишь теперь они обрели цельных себя, и эта ночь, наполненная интимной истомой, сделала их завершенными. Он был с ней нежным настолько, насколько мог себе позволить. Зверь внутри него метался, веля вдавить Шираюки в кровать и взять ее — быстро и жестко, как ему нравилось, но вместо этого Вистериа замедлялся, наклоняясь к губам девушки за новым поцелуем. Никто из них не знал, как долго они плыли по течению наслаждения, но это было так чертовски приятно, что отдавалось покалывающими иглами во всем теле. На секунду Блеймор показалось, что она горит в этом пламени, и лишь когда с ее губ сорвался громкий крик, похожий на имя парня, который нависал над ней, Шираюки поняла, что готова сгореть в нем живьем. Вистерия почувствовал, как девушка сжимается, и вышел из нее. Его рука сама потянулась к члену и, сделав пару суматошных резких движений, Зен сдавленно застонал, чувствуя, как яркими вспышками взрывается оргазм. Закружилась голова. Или это мир вращался вокруг него?.. Он не знал. Ему, в общем-то, было плевать — все, что его сейчас волновало, это белое семя на животе Блеймор. Зен потянулся к пледу и вытер его, отбросив ненужную тряпку в угол комнаты. Довольные и уставшие они просто забрались под одеяло, крепко прижимаясь друг к другу. — Знаешь, — еще сбивчиво заговорила Шираюки, уткнувшись в изгиб шеи Зена, — я правда тебя люблю. — Да… — он погладил ее по голове, прикрывая глаза, — я тоже тебя люблю. Весь мир стал далеким и совершенно ненужным. В тот момент не было никого, кроме них, и плевать было на то, что завтра они, возможно, погибнут. Что это, возможно, их первая и последняя ночь. — Лишь влюбляясь, мы обретаем настоящую силу, — шепотом сказала Блеймор, закрывая глаза. — Ради любви я готова обагрить свои руки кровью. Зен не знал, была ли то реальность, или же этот шепот ему почудился, но он чувствовал себя таким уставшим, что не нашел в себе силы спросить. Сейчас было плевать. Все плохое случится потом. Боль… Придет потом. Сейчас они позволили себе раствориться в обволакивающем чувстве счастье, наслаждаясь правильностью подобранного момента.