Прозреть

7 августа. Время — 00.14. Прошло почти три часа с того момента, как Таканори покинул кухню. Но Акира все ещё был здесь… он слышал, как закрылась дверь ванной, как включился душ, наполнив квартиру приглушённым шумом воды. Что делать и чем себя занять — Сузуки не имел ни малейшего понятия. Он чувствовал себя… странно. Да, пожалуй, это определение точнее всего описывало его состояние. Оно представляло собой трудноразделимую смесь, в которой было весьма сложно выделить все составляющие эмоции. Аки переходил из одного угла в другой, несколько раз останавливался у окна, глядя на огни ночного Токио, зачем-то открывал и закрывал дверцу холодильника… вёл себя, как неприкаянный, и не пытался это исправить. Потом он услышал, как дверь ванной комнаты открылась, звук лёгких шагов Таки по паркету, когда он прошёл в свою спальню… и за этим последовала тишина. Устав от бесцельных метаний, Акира ловко забрался на подоконник, подтянул к себе ноги и уставился в стену напротив. Был ли он удивлён? Это мягко сказано. Признание Ру его шокировало, Рея как пыльным мешком по спине огрели. Также он был зол. Таканори оставил его одного, не дав ни опомниться, ни осмыслить произошедшее. Аки раздражённо забарабанил пальцами по подоконнику, меж бровей залегли продольные морщины. Краем сознания он понимал, что Таке очень нелегко далось обнажающее душу признание, и ему надо бы сбавить обороты, иначе, как пить дать, доведёт себя до белого каления. «Боже, почему я так зол? Почему так…» Но злился он не на Матсумото. А вот на себя… «Надо было остановить его», — запоздалая идея. Долго он так не протерпит — Сузуки был в этом уверен. Нужно что-то предпринять, но что? Пойти к Таке? «Наплету всякой ерунды и сделаю хуже. Подождать до утра? Но я столько не выдержу!» Рейта рвался к нему. Это ему было яснее всего прочего. Но, пока его бросает то в жар, то в холод, он и говорить-то связно не сумеет, и будет выглядеть глупо. До чего же всё это сложно… «Что мне делать… с собой?» Такой правильный и точный вопрос, бьющий сотней пощёчин и кричащий на разные голоса: «Ну очнись же, очнись, идиот!». Акира вёл войну с самим собой. И, чем дальше он углублялся в бесстрастно-сухие факты, тем яснее видел, что победителем ему не выйти. Разве не он не мог прожить и дня без Таки? Они всегда встречались, пользуясь любой возможностью. В противном случае обоим не составляло труда провести полдня за перепиской. Часто они переписывались совершенно ни о чём, обмениваясь понятными лишь им шутками. Им никогда не надоедало общество друг друга, а ведь они знакомы уже много лет… Разве не он всегда бросал все дела и кидался Таке на помощь в любое время дня и ночи, когда того требовали обстоятельства? Не он ли, стискивая зубы, сидел по несколько часов в бутиках, которые и на дух не переносит, чтобы завзятый шопоголик Таканори перемерил все понравившиеся вещи? Казалось бы, зачем терпеть… но Акира был рад каждому проведённому с Такой мгновению. Если Таке случалось простудиться, Аки, не обращая внимания на его возмущённое ворчание и традиционное «не вздумай приезжать, заразишься!», всё равно приезжал и пинками отправлял шмыгающего носом Ру в кровать. Потом шёл на кухню, заваривал ему противный, ненавистный противопростудный порошок и заставлял выпивать всё-всё, до последней капли. Не Акира ли ревновал его к девушкам — и даже парням! — из персонала, при этом зная, что с ними Таканори связывают исключительно деловые отношения, и он, в общем-то, и не давал повода ревновать? Ревновать… вот как, выходит, называлось это чувство досады и раздражения. Почему он не смог дойти до этого раньше? Наверно, потому, что это же так по-идиотски — ревновать лучшего друга… Така был настолько близок и дорог Сузуки, что каждое его переживание, каждую победу или поражение Аки воспринимал, как свои собственные, порой удивляя этим и самого Ру. Если Таке было грустно, он старался сделать всё, чтобы на этой хмурой физиономии расцвела улыбка. И как же много их, таких мелочей, проливающих свет и дающих ответы? Много, дьявольски много… Аки был уверен, что не перебрал и сотой части. А что он имеет в итоге? Забавно, что он вспомнил о своей бабушке — Сузуки-сан имела привычку описывать выходящие из ряда вон оказии поговорками или пословицами. И конкретно об этой она бы точно сказала: «За деревьями леса не видать». Это уж точно… «Я подожду. Немного. Всё нужно разрешить сегодня.» *** 02.22. Така давно покинул ванную комнату, а ощущение облегчения, на которое он так уповал, сидя под льющимися сверху потоками воды, так и не пришло. Чувство тревоги, смешанное со страхом и чем-то таким, что было сродни обречённости, не утекло с мыльной пеной в сток. Наоборот — оно очистилось вместе с телом и засияло ярче, начав разъедать Таку изнутри с удвоенной силой. Смешно… и глупо. Даже если бы он сдержался, всё равно ему было бы паршиво. Желание признаться не утихло бы, он не сумел бы и дальше его подавлять. Матсумото бежал от него, но оно настигало его каждый раз, резкой подсечкой сшибало с ног и с размаху било точно в грудь, выбивая остатки самообладания и здравой рассудительности. Сколько бы всякой дряни ни случалось в его жизни, он всегда находил в себе силы противостоять ей. Таканори считал, что имеет право называть себя сильным человеком. Но с самим собой справиться не смог. Он лежал на своей кровати, повернувшись на бок и глядя в окно, занавешенное чёрным и звёздным покрывалом ночи. Вот уже седьмое число… Восьмого он должен явиться на приём к Ито-сану, чтобы тот вынес вердикт о текущем состоянии своего подопечного и назначил дату операции. Ру помнил о том, что он располагает шестьюдесятью процентами шанса на успех. Вероятность того, что он может попасть и в оставшиеся сорок, его отчего-то совершенно не пугала. Ему было плевать. Ещё вчера он был от этого в ужасе, но не сейчас. Таканори не пытался прислушиваться к тому, что творилось в доме. Он отключил все чувства, направленные на восприятие происходящего вокруг. Да, оказывается, и так тоже можно… поэтому он не чувствовал, как щеку неприятно щекочут пряди волос, не слышал, как где-то на полу посапывает во сне на отведённом ему пуфике Корон-чан. Така с удовольствием последовал бы примеру своего питомца, но какой к дьяволу сон… Минувшей ночью Матсумото грелся в руках Аки, деля с ним на двоих магию Морфея, и был счастлив. Он жил тем моментом и не предполагал, что всего через сутки кожу будет холодить расстеленное под ним атласное покрывало, а в голове останется звенящая пустота. Раньше все избитые фразы, наподобие «он так глубоко был погружён в себя, что не замечал ничего и никого», Така считал дешёвыми литературными приёмами, чтобы передать высшую степень отрешённости героев и расположить к ним стороннего наблюдателя… но, когда он запоздало ощутил, как кровать позади него прогнулась под чьим-то весом, то понял, что вся эта пафосная ерундистика возникла не на пустом месте. Корон частенько запрыгивал к нему на кровать и устраивался под боком у хозяина, но опустившийся на матрас вес говорил не в пользу крошечного Корона, чьё появление могло остаться и незамеченным. Руки задержал дыхание… сердце заколотилось так, что, казалось, вместе с Такой трясло и кровать. — Не притворяйся, что спишь. Таканори вспыхнул, как рождественская гирлянда. Его мозг перестал работать — он выключился полностью, не давая как следует осмыслить и понять, что за эмоции Акира вложил в эти слова. — Я и не притворяюсь, — Така вжал в подушку лежащую на ней ладонь. Нет, это невыносимо… ещё немного — и его действительно начнёт трясти. — Ну так повернись ко мне, наконец. Это слишком, слишком — всё слишком! Ру зажмурился, отчаянно сопротивляясь панике. Сбежать не получится — да и некуда. Как соображать взвешенно и трезво, как взять себя в руки, когда твои тело и разум тебе не принадлежат? — Повернулся, — Така перевернулся на спину и отыскал взглядом силуэт Сузуки. — Аки, что бы ты ни сказал… — Ты всегда убегал, — безжалостно перебил его Акира. — Теперь не убежишь. Глаза Матсумото шокированно расширились — он только что думал о том же самом… — А что мне оставалось? — он сел и отодвинулся от Рея подальше, к изголовью. — Что мог сделать человек в моём положении? Чёрт… — Така захлебнулся воздухом и вздохнул. — Зачем ты пришёл? — Мне ты договорить не дал. Это, по-твоему, правильно? Ты встал и ушёл, а мне как быть? — Не знаю… — Я тоже не знал, — Аки, проигнорировав очевидное желание Таканори отстраниться, подсел ближе к нему, отчего тот вжался в спинку кровати. — Поэтому выбрал самый простой вариант и пришёл к тебе. — И ты можешь оставаться таким спокойным после всего, что услышал? — нервно усмехнулся Ру. — Спокойным, говоришь? — Сузуки понизил голос, и Така едва не втянул голову в плечи. Да, способность дифференцировать эмоции медленно, но верно возвращалась… и всё-таки. Акира не оставил его. Наоборот — он пришёл сюда, к нему в спальню, в столь поздний час. Будь ему безразлично признание Таки, стал бы он жертвовать своим сном ради того, чтобы поговорить с ним? — Ну, я… готов тебя выслушать, — решил проявить дипломатичность Матсумото, однако разрезавший тишину вздох Рея пошатнул и без того хлипкое самообладание. — Ты правда ничего не понимаешь? — Что именно? Аки придвинулся вплотную и, взяв Таканори за запястье, приложил его ладонь к своей груди. — Это называется «спокойным», Така? Сердце Сузуки грохотало так, что Така на какой-то миг перестал отличать его от своего собственного. Вопрос был риторическим. — Прости, — пробормотал Руки, виновато потупившись. — Ты говорил, что за это не принято извиняться, — его руку Акира так и не отпустил. — Я всё равно не понимаю. — Включай котелок, Матсумото. — И мне станет совсем хреново. — Хорошо. Рейта опустил их руки на покрывало и переплёл вместе пальцы, чем окончательно обескуражил Таку. — Не перебивай меня, — сразу попросил Аки и, дождавшись сдавленного кивка, продолжил. — Наверно, в том, что творится с тобой, моя вина. Знаю, у камня эмоциональный спектр шире, чем у меня… — Это не так! — Ты пообещал не перебивать. И, знаешь, в избирательной сдержанности тоже есть свои плюсы. Когда ты сдержан, то лучше контролируешь себя, подчиняешь себе чувства и в какой-то момент ты так хорошо усваиваешь этот навык, что доводишь его едва ли не до автоматизма. Если чувства кажутся тебе неуместными, ты их отключаешь, и всё. Однако и это может сыграть с тобой злую шутку. Ты сдерживаешь себя, утрамбовываешь свои переживания — но они никуда не исчезают, как это кажется сначала. Их становится всё больше — и вот ты не можешь ни прятать их, ни не замечать. А потом, когда они пробьются на поверхность, ты проиграл. Вот и я… проиграл. Акира замолчал, а Таканори тщательно, насколько мог, обдумывал сказанное. Значило ли это, что Аки… и на этом начатое рассуждение обрывалась. — Да, это звучит слишком витиевато, и я никогда не был мастером говорить красиво, — Сузуки натянуто улыбнулся. — Мне нельзя было молчать и отпускать тебя. — А… нет. Нет, я тебя слушаю, — невпопад ответил Таканори, но внутри что-то ёкнуло. — Да и вообще, если бы нас тогда не прервали, ничего бы этого и не случилось, и ни тебе, ни мне не пришлось бы вытягивать из себя каждое слово клещами. — Когда нас прервали? — Матсумото прижал вторую ладонь ко лбу и встряхнул волосами. — Кажется, я растерял последние мозги в аварии. — На балконе. — На балконе… — Така затих, нахмурившись и напрягая память. Он вспомнил. Вчера, когда он обнимал Сузуки, а тот держал лицо Ру в своих ладонях. Им помешал телефонный звонок, и Аки был очень раздосадован этим… — Говори яснее, — от волнения Таканори перешёл на шёпот, не заметив этого. — Сказал же, не умею я говорить красиво. Акира провёл пальцем по линии подбородка Таки, на секунду задержался на родинке, а затем наклонился к нему, переместив ладонь на шею. Таканори, как загипнотизированный, сосредоточился на ощущении прикосновения рук Аки к своей коже, на его дыхании, словно этим ограничивался весь его мир. И снова это чувство, как дежавю, — смущение, заставляющее щёки пылать, мелкая дрожь, струящаяся по спине искрами. — Чего ты боишься? — прошептал Сузуки в его губы, не решаясь коснуться их. — Больше ничего. Матсумото был честен с ним. Ему не было страшно. Потому что Рей сам пришёл к нему, не отвернулся, не осудил. А то, что он сказал… было ли это признанием? Но не это беспокоило Таку. Акира прижался лбом к его лбу, оглаживая кончиками пальцев лицо и шею. — Вчера вечером, когда ты уснул, я был рад, что мог прикоснуться к тебе, обнимать тебя, — признался Аки. — Я долго боялся сделать это открыто. — Никогда бы не подумал, что ты можешь чего-то бояться, — Руки потёрся щекой о его ладонь. — До чего же хреновая у меня репутация, — Рейта улыбнулся, но быстро посерьёзнел. — Когда я вытащил тебя в тот вечер из машины, мне показалось, что у меня сердце остановилось. Потому что я испугался за тебя, — он порывисто обнял Таканори, притиснув его к себе. — Аки… — ахнул Ру и положил руки на его напряжённую спину. — Я был готов ночевать в той больнице, но врачи запретили. Сказали, что нет причин для беспокойства… ну да, как же. Как будто мне должно было стать легче после этого, — иронично усмехнулся Сузуки, зарываясь носом в его волосы. — Иногда я приходил за час, а то и два до начала часов посещения. Сидел в фойе, потому что не знал, чем занять себя дома. Мне хотелось увидеть тебя и убедиться, что с тобой всё в порядке. — Ты никогда не рассказывал об этом… — Кроме тебя, я бы всё равно никому не рассказал. Скорее всего, Койю догадывается, но чёрт его знает. — А что Койю? — Таканори закрыл глаза, наслаждаясь звуком его голоса. — Ему пришлось побыть моим личным психотерапевтом в первые пару дней. Боюсь представить, сколько нервов я ему измотал, пока он пытался меня утихомирить. Ты же меня знаешь. — Да… тормозной путь у тебя долгий, — Така наконец-то тоже смог улыбнуться. — Точно. Спокойнее мне становилось только тогда, когда я мог тебя видеть. Поэтому я первым вызвался остаться с тобой, я не хотел изводить себя, — Акира отстранился, чтобы сесть с ним лицом к лицу. — И хорошо, что я могу не молчать. Как и ты. — Я бы не выдержал дольше. — И всё-таки ты оказался намного смелее меня. — В чём это? — Во всём. Мне следовало сказать раньше о том, что я восхищаюсь тобой. Твоей выносливостью, стойкостью, силой духа… Зная, что рядом с тобой такой удивительный человек, поневоле задумаешься, а достоин ли ты его? — Нет, Аки, не надо об этом, — нахмурился Ру. — У тебя нет никаких оснований сомневаться в себе, — он вздохнул и провёл тыльной стороной ладони по щеке Акиры. — Ты считаешь, что я бы справился без тебя? Кроме того… ты был моим стимулом, чтобы я смог принять эти изменения в себе. Я старался и для тебя. — Для меня? — Ну… да. И чтобы со мной меньше маяться пришлось, и чтобы… впечатлить тебя. — Ненавижу, когда ты так говоришь. То я с тобой вожусь, то маюсь… но впечатлить меня у тебя получилось, с этим ты справился на отлично. И это тоже одна из причин, по которой я тобой восхищаюсь. — Извини… само вырывается, — Така виновато улыбнулся. — Так необычно знать, что я заслужил твоё восхищение. — Не отказывайся от своих чувств, не прячь их. Я хочу видеть и твои слабые стороны, чтобы знать, как сделать их сильными. — Я постараюсь. Они замолчали. Сложно стало продолжать разговор, стало лишним всё, кроме тёплых объятий, участившегося сердцебиения и трепета от долгожданной близости. Акира плотнее сомкнул руки вокруг Таканори и накрыл его губы своими. Вот чем должно было закончиться их перемирие на балконе. Хоть и с запозданием, но он наконец-то держит в своих руках Таку, обнимает его хрупкое тело. Таканори сразу ответил на поцелуй, не веря, что это происходит с ним. Прикосновения Аки горели на коже, Матсумото зарывался пальцами в его волосы, перебирал их, гладил шею и плечи, исследуя и прислушиваясь к сбившемуся дыханию. Ему было необходимо прикасаться к Аки, впитывать его тепло, запах, вкус его губ, вобрать всё, что столько лет было так близко, но так далеко. А губы Сузуки такие мягкие — Таке давно хотелось ощутить эту мягкость, неторопливо наслаждаться ей, осторожно покусывая податливую плоть. Рей… он надёжный и сильный. Заботливый, добрый и чувствительный — пусть он прячет это за хитином вспыльчивости, резкости, иногда даже грубости, но Ру знал о тех его скрытых сторонах, увидеть которые было дозволено лишь близким. И это было самым ценным для Таканори. Акира целовал его медленно, со вкусом, чтобы донести до Таки всё, что оставалось за границей слов, и не скупился на нежность — такое необычное и непривычное для себя чувство. Он не знал, правильно ли всё делает, но, судя по прерывистым вздохам Таки, по тому, с какой готовностью он отвечал, как прижимался к нему, он был на верном пути. А когда ладонь Матсумото легла на его колено и поднялась чуть выше по бедру, Сузуки прошил прошедший по всему телу разряд, и он был вынужден отстраниться. Он не сумел бы долго оставаться равнодушным к таким дразнящим ласкам, хотя вряд ли Така сделал это нарочно. — Что такое? — Ру обхватил его лицо ладонями, будто они могли помочь ему увидеть Рейту. — Ничего, — Акира положил свои ладони поверх его и улыбнулся. — Просто с мужиками никогда не целовался. — Боже, Рей… — Така покачал головой и приглушённо рассмеялся, вскоре услышав, что Аки смеётся вместе с ним. — Ну что ты за бестолочь такая? — Да, никакой романтики со мной. — Это поправимо. Сузуки забрался на кровать полностью и сел, так же прислонившись к спинке. Матсумото сразу прижался к нему, как вчера, на диване, и Рей перекинул руку через его плечи, чтобы им было удобнее сидеть. — О чём думаешь теперь? — спросил Аки, видя, что Таканори не собирается засыпать. — Лучше бы вообще ни о чём не думать, — отстранённо протянул Ру. — Я устал от этого. Ждать тоже устал. — Понимаю, — Акира погладил его по плечу. — Если бы я знал, как сделать так, чтобы тебе стало легче, я бы это сделал. — Ну, мне уже намного легче, — Така подавил зевок — тепло Аки успокаивало его. — Честно. — Остался всего один день. Он будет долгим… но мы его переживём. — Вот этого-то я хотел меньше всего — быть для кого-то обузой, и я злюсь на себя из-за своей непроглядной тупости. — Слишком самокритично, не находишь? — Нисколько. Мне не хватило ума и смелости поговорить с тобой раньше, а в результате страдают все. Ты говорил, что я смелее тебя, но это палка о двух концах. — Сделанного не вернёшь, Така. Не кори себя. Ито-сан примет тебя, осмотрит, проведёт операцию, ты снова будешь видеть, и мы все забудем это, как кошмарный сон. — Ты так уверен в успешном исходе? — А ты — нет? Ты сделал всё, что зависит от тебя, а дальше — дело опытных врачей. Юу, Юта и Ко обязательно приедут в больницу и будут ждать твоего возвращения вместе со мной. — Я не хочу, чтобы ты волновался из-за меня. — Меня не интересует, чего ты там не хочешь. — И это я упрямый баран? — Я не говорил, что мы друг друга не стоим — к чему лишний раз озвучивать очевидное? Таканори фыркнул и уткнулся носом в его грудь, чтобы не засмеяться. Всё же… Акира как никто другой знал, как заставить его улыбнуться. — Ты правда будешь рядом завтра? Аки изумлённо посмотрел на него. Ему показалось, что Така произнёс и не это вовсе. Ему слышалось другое: «Ты правда меня не оставишь?». — Конечно, буду. Ты мне не веришь? — Даже если Ито-сану не удастся вернуть мне зрение? — проигнорировал вопрос Матсумото. — Послушай, — Сузуки обнял Ру второй рукой, — сомнения и страх — это нормально. Но у Ито-сана всё получится, запомни это и повторяй, как мантру. Всё будет хорошо, я обещаю. И я всегда буду с тобой, что бы ни случилось. Разве когда-то было по-другому? — Нет, — еле слышно ответил Таканори, удерживая подступающие слёзы. Он никогда не сомневался в Акире и верил ему, как самому себе… но Таке было необходимо услышать это. — Постарайся уснуть, Така. Сон тебе нужнее всего, набирайся сил. А я… — Аки поцеловал его в висок. — Никуда не денусь. Он сполз ниже и прислонил подушки к изголовью. Немного поёрзав, Така устроился поудобнее и лёг, прижавшись лбом к его плечу. Конечно, Рей прав, силы ему нужны, как никогда… и они обязательно переживут оставшиеся до дня Икс сутки, теперь-то сделать это будет намного проще. Таканори говорил, что не хочет быть обузой для Аки, но без него он ни за что не справился бы, не вынес бы этого чудовищного напряжения. Вот почему его тянуло к Акире, как к самому мощному в мире магниту. Он один был способен унять бушующий шторм, восстановить баланс в переполошившихся чувствах. И для этого Матсумото были не нужны уговоры и проникновенные речи утешения — достаточно было знать, что Аки здесь. Одного взгляда на него хватало, чтобы потревоженное сердце отогрелось в спасительных лучах спокойствия. Така заснул, но Рей продолжал бездумно смотреть в потолок. Скоро за окном начнёт светать, а сна у него ни в едином глазу. И он не заставлял себя, не испытывал досады или усталости… он просто лежал. Для Таканори Аки был живым воплощением невозмутимости, стабильной стойкости, и ему было приятно знать, что он так нужен Таке. Акира делился с ним своей силой, и при этом с него ничуть не убывало. Наоборот. Поддерживающее взаимодополнение — вот что было центральным ядром их союза. Потому что взамен Сузуки получал полный искренней благодарности взгляд и широкую, открытую улыбку, и это было самой лучшей наградой. Только так и можно было постичь одну истину: настоящие ценности не имеют цены. Они даже не материальны. Их нельзя увидеть, прикоснуться к ним… но их можно почувствовать. Така жалел, что не смог сказать обо всём Акире намного раньше. А Акира жалел, что не смог вовремя узреть суть своих чувств, что не смог понять, что скрывалось за чувствами Таки. Сузуки винил себя, Матсумото — себя… но это было ошибкой. Винить тут некого. Аки восхищался внутренней силой Таканори, и это было взаимно. Но сейчас оставаться сильным давалось Акире особенно тяжело — и дело было не в недостаточной самоотдаче Таки. Силы Рея подтачивались едким, ядовитым страхом. Страх за того, кого любишь, к кому привязан и предан всей душой, один из величайших на свете. И, насколько искусно ты бы ни владел собой, почти нереально удерживать этот страх в узде. Он без труда преодолевал самые высокие и надёжные барьеры, ломал все преграды на своём пути, оплетал грудь, подобно гигантскому спруту, своими чёрными щупальцами и не давал дышать. — Я не готов к тому, что могу больше не увидеть этот мир, Аки. Совсем не готов, — так сказал Таканори Акире… Сузуки помнил, как долго не мог успокоиться после этого. Наверно, оставшийся перед финальным приёмом у Ито-сана день пройдёт в молчании, и это будет правильно. Не нужно пытаться сделать что-то специально, чтобы разрядить обстановку — все попытки будут пустыми и совершенно неуместными. Это и есть тот случай, когда самым лучшим вариантом признаётся пустить всё на самотёк. Таке позвонят родители, обязательно позвонят и ребята… а Рей? Рей не будет отходить от него ни на шаг. Утром накормит вкусным завтраком. Днём будет носить сладкий чай с мятой и любимым такиным шоколадным печеньем, которое грозился спрятать. Спросит, что Таканори хотел бы на обед и ужин. Возможно, это станет единственным, о чём спросит Аки. Ну… пусть и так. Они вышли на финишную прямую своего самого главного испытания.